— Ну, не украл ведь! Хозяин сегодня с нами рассчитался, вот отсюда и деньги.
— Многовато, — сдержанно заметил Чертанов, продолжая сверлить парня взглядом.
Всмотревшись, Михаил теперь видел, что тот значительно моложе, чем показалось сначала. Правда, заметно обрюзг, но то от обильных возлияний. Такое случается.
— Откуда же многовато! — завозмущался парень. — Да он, сука, не додал еще пять тысяч! Глотку бы ему порвать за это!
Его возмущение выглядело искренним. Такой порыв сыграть крайне сложно. Трудно было предположить, что перед ними сидит второй Станиславский.
— Что же ты делал?
— В одном коттедже плитку клал.
— Где?
— На Рублевке. Если не веришь, начальник, так могу проводить. Я там целый месяц спины не разгибал.
— Проверим. — Чертанов вернул ему бумажник.
Парень неторопливо взял его, почти равнодушно. В общем-то, достойно. Всем своим видом он показывал, что есть ценности куда более весомые, чем деньги.
— Я что-то не врубаюсь, вы мне что-то шьете?
— Жаргончик, я смотрю… Ты что, сидел?
Василий чуток нахохлился, втянув голову в плечи. Парень понемногу приходил в себя, собственно, как тут не прийти, когда ты твердо уверен, что имеешь дело не с отморозками, а с законными представителями власти, которые к тому же не собираются тебя ни убивать, ни резать. В таком случае и покуражиться малость можно.
— Случилось по малолетству. Чего греха таить! А вы что, начальник, в претензии, что ли? Я свое отсидел, от звонка до звонка!
— Послушай, ты тут не особенно вякай, — строго предупредил из-за спины Чертанова Половцев, — если не хочешь у нас в сортире всю ночь «ласточкой» пролежать.
— Начальник, я вам плохих слов не говорил!
— Ладно, не гоношись, — дружелюбно предупредил его Чертанов. — Ты лучше скажи, что ты здесь делаешь?
— А что мне, в собственном дворе, что ли, нельзя посидеть? — очень искренне завозмущался парень.
Что ж, в какой-то степени его можно было понять.
— Сижу в своем дворе, курю, а тут налетают архаровцы, начинают руки выкручивать… Ладно еще по роже не надавали!
— Так, значит, это твой двор? — с трудом сдерживая разочарование, спросил Чертанов.
Парень зло отряхнул испачканные брюки и произнес:
— А то чей? Десять лет здесь живу.
— Чего же ты домой-то не идешь?
— Вам и на этот вопрос отвечать? — округлил глаза задержанный. — Да с женой я поцапался, вот и не иду. Она стерва у меня языкастая, да еще с руками. Жду, пока поутихнет. Стукнул я бы ее по репе, чтобы уму-разуму научить, да тоже нельзя. Позовет по ноль-два таких же бравых ребят, как вы, а они уж мешкать не станут.
Чертанов невольно улыбнулся:
— Это верно. Где твое окно?
— Третье справа, второй этаж. Если хотите, так могу жену привести.
— Пока не надо.
Дверь подъезда с шумом распахнулась, и из нее, держа в правой руке кейс, вышел Илья Ростовский. Не оглядываясь на людей в форме, он уверенно прошел к своей машине, снял ее с сигнализации, привычно юркнул в салон и завел двигатель. Василий даже не взглянул на вышедшего соседа. Чего головой-то вертеть, когда своих проблем полно!
Теперь стало окончательно ясно, что парень тут ни при чем — он не удостоил проходившего Ростовского даже беглым взглядом. Для такого примитивного существа уж слишком тонкая игра.
— Я тебе вот что советую, — сочувственным голосом протянул Чертанов. — Шел бы ты домой, помирился со своей женой, она тебя, ангела, наверное, заждалась. Время нынче неспокойное, как бы чего не вышло!
— Я в своем дворе сижу, — невесело буркнул Василий, — чего мне прятаться. А со своей бабой я сам разберусь.
Снова громко хлопнула дверь подъезда, и прямо к ним в коротком легком халатике и в домашних тапочках на босу ногу устремилась молодая, не лишенная привлекательности женщина.
Бесстрашно приблизившись, она взволнованно затараторила:
— Вы за что его задержали? Он же ничего не делал. Сидит на лавочке, никого не трогает, не пьяный! Что такое?
— Валя, все нормалек, — стал успокаивать ее Василий. — Я тут просто разговариваю, классные мужики! — искренне убеждал он супругу.
— Отпустите его немедленно! — наседала женщина.
Чертанов невольно улыбнулся. Такие женщины встречаются практически в каждом дворе — горластые, боевые, способные в одночасье сколотить вокруг себя массу сторонников. Им бы работать домоуправами, да вот обделила судьба завидными должностями. Так что нет ничего удивительного в том, что этот парень, чьи кисти сплошь покрыты наколками, терпеливо дожидается, пока его благоверная успокоится и сменит гнев на милость.
— Его никто не держит, — мягко заметил Михаил.
На лице женщины, заметно возбужденном, отобразилось сомнение:
— Так почему же он не идет?
— А это вы у него спросите! — кивнул Чертанов в сторону Василия, который уже пришел в себя после знакомства с группой захвата и теперь выглядел соколом, только что разодравшим голубку.
— Ну сказано же, — несколько раздраженно протянул Василий, — о пустяках говорим.
— Пока вы его не отпустите, я не уйду! — твердо заявила женщина.
Задушевный разговор следовало перенести на более благоприятное время. Женщина не отстанет. Это точно! Впрочем, есть один подходящий способ: связать бабоньку по рукам и ногам и смирнехонькую, с кляпом во рту, уложить на лавочку. Жаль, что так поступать никак нельзя. Такие женщины отважны и безрассудны, когда дело касается домочадцев. В минуту опасности в них пробуждается могучий материнский инстинкт, и даже сынок-дебошир или пьяница-муж видятся им в подобных ситуациях милейшими созданиями. Костьми лягут, но в обиду их не дадут.
— Иди, — сказал Чертанов, обращаясь к Василию, — и постарайся не особенно засиживаться в темных дворах.
Парень, понимающе кивнув, поднялся. Причем не спеша, с показной ленцой. Дескать, хотя вы ребята и приятные во всех отношениях, и тем для разговоров нашлось немало, но не обессудьте, надо идти. Жена пришла. Тревожится, знаете ли. Он швырнул недокуренную сигарету под куст сирени. Красный огонек брызнул сорвавшейся звездой и погас в ночи. По-хозяйски обхватив супругу за плечи, он направился в сторону дома.
Вот и еще одна ниточка оборвалась. Скоренько, однако.
Полковник Крылов явно был недоволен своим подчиненным.
— Сколько дней телефон Ростовского стоит на прослушке? — спросил он, грозно нахмурив брови.
— Дней десять, — со вздохом ответил Чертанов.
— И что, за это время ничего не нарыли? — удивленно спросил Геннадий Васильевич.
Чертанов отрицательно покачал головой:
— Ничего! Ровным счетом. Хотя на прослушивание поставили его и служебный телефон, и домашний. Сейчас Ростовский живет отдельно от своей подруги на Кутузовском проспекте.
— Может быть, не там ищем? — насупился Крылов.
— Искали хорошо, Геннадий Васильевич. Мне кажется, что он здесь совсем ни при чем. У меня сложилось о нем самое благоприятное впечатление. Да он и внешне подкупающе выглядит, очень открытое лицо, спокойный…
— Ладно, давай без лирики.
— Я тут о нем кое-что насобирал…
— Источники серьезные?
— Да. Внушают доверие. Как мне сказали, Ростовский человек очень волевой, решительный. Если так можно выразиться, очень рисковый бизнесмен, но ни разу не проигрывал. Очевидно, у него потрясающее деловое чутье. Свой бизнес ведет честно, и у людей, которые его знают, имеет высокий кредит доверия.
— С криминалом связан?
Чертанов вспомнил свою последнюю встречу с Кузей. Так уж повелось, что у них сложились доверительные отношения, и твердо ответил:
— У меня таких данных нет. Правда, года два назад, когда он работал в Магадане, на него был совершен серьезный наезд. Кажется, в этом деле были замешаны дагестанцы, но он сумел разобраться с ними собственными силами. Больше к нему никто не совался.
— Золото очень серьезный бизнес: многие бы хотели дать ему «крышу»…
— Мне ничего такого не известно. Так что если у него «крыша» и есть, то в самых верхах, куда такой мелкой сошке, как я, хода нет.
— Понятно. А с кем-нибудь из мэрии он связан? Надо бы это проверить!
— Уже проверил, Геннадий Васильевич, — отозвался Чертанов. — В мэрии он никому постоянно не платит. Наоборот, там в нем заинтересованы. У этого парня очень серьезные позиции в Магаданской области. Там его ценят, отсюда у него и уверенность.
— Значит, ведет свой бизнес самостоятельно, — задумчиво протянул Крылов.
— Похоже, что так.
— Может быть, прослушивание снять? По этому поводу меня уже теребил прокурор. Это не может продолжаться бесконечно долго.
Чертанов вздохнул и твердо заявил:
— Геннадий Васильевич, я бы попросил оставить прослушивание еще хотя бы на неделю. Поговорите, пожалуйста, с прокурором.
Крылов задумался. Сейчас он напоминал мужичка, впервые выбравшегося откуда-нибудь из владимирской глубинки в столицу.
— Ну, предположим, с прокурором я поговорю, — сказал Геннадий Васильевич, — думаю, что он мне не откажет. Не далее как вчера вместе водку пили на одном дне рождения. Ну а дальше-то что? Чего ты ждешь? Я же должен ему как-то объяснить свою просьбу. Мужик-то он тертый. А потом, насколько я понял из твоих рассуждений, Ростовский ведь не охотник, а жертва, так ведь?
— В общем-то, да, — уклончиво отвечал Чертанов.
— Тогда чего же ты ждешь?
— Вам отвечать начистоту?
— Разумеется, майор.
— Если бы я сам знал! — выдохнул Михаил.
Полковник широко улыбнулся:
— Я тебя понимаю. Что-то чувствуешь, но до конца еще не осознал. Это и есть интуиция, а она одна из составляющих профессионализма. Хотя что-то она тебя подводит последнее время. Я слышал, ты ребят Половцева по тревоге поднял, но промашка вышла?
— Вышла, — кивнул Чертанов. — Товарищ полковник, ну вы же сами знаете, как это бывает… Обознались.
— Ладно, не ошибается только то, кто ничего не делает, — махнул рукой полковник. — В общем, так, еще неделю, майор, я тебе обещаю, но больше не проси.