Такие типы, в силу своей внутренней ущербности, предпочитают все броское: вещи, женщин, наивно полагая, что все это приносит им дополнительные очки. Вот только владеть ими они не умеют.
Ростовский приветливо улыбнулся. Присел рядом с «клетчатым».
— Вы искали встречи с Ладой? — как можно безмятежнее поинтересовался он.
— Да. А где же она? — задержал тип взгляд на входе, но, не заметив девушки, разочарованно поджал губы.
— Она скоро подойдет, — успокоил его Илья. — Вы давно ее знаете?
«Клетчатый» улыбнулся:
— Несколько месяцев. Но хотелось бы больше. Как попробовал с ней, так после все бабы пресными кажутся. Я бы хотел взять ее на целую ночь. Можете не беспокоиться, деньги у меня есть, Резван мне доверяет. Кстати, а где он сам?
— Вы с ним встретитесь позже, — на губах Ростовского появилась странная улыбка. — И откуда же вы приехали, чтобы встретиться с ней?
В лице мужчины произошла какая-то перемена, отставив пиво, он негромко с заметным акцентом произнес:
— Что-то я вас не пойму. С каких это пор сутенеров интересуют дела клиентов? Я всегда думал, что их интересуют только деньги.
Илья печально улыбнулся:
— Сейчас попробую объяснить. Эта женщина принадлежит только мне.
— Чего?!
— И я убиваю каждого, кто посягнет на нее.
Мужчина побледнел:
— Я ничего не понимаю.
— Извини, тебе просто не повезло.
Илья нажал на кнопку. Раздался негромкий щелчок. Лезвие, выброшенное сильной пружиной, угодило его собеседнику точно в пах.
У мужчины не оставалось сил, чтобы закричать. Единственное, на что он был способен, так это негромко застонать. Жить ему оставалось лишь несколько минут.
Илья поднялся и уверенно направился к двери, обернувшись лишь у выхода. Голова мужчины безвольно упала на сложенные на столе руки. Картина, которую можно наблюдать едва ли не в каждом кафе. Перепил мужичок, вот и склонил головушку в хмельном угаре.
В этот день Чертанов задержался на работе. Закрывшись в кабинете, он внимательно прослушивал записи. Собственно, ничего нового в них не было: Илья Ростовский связывался со своими партнерами по бизнесу, заключал договора, отдавал распоряжения. Надо признать, в деловой среде его слово ценилось высоко, партнеры верили ему без малейших колебаний. Ясно, что парень ценил свою репутацию и никогда не бросался словами, и такой же честности требовал от других. Такие люди надежны, с ними всегда приятно иметь дело. Хочется верить, что в отечественном бизнесе их со временем станет больше, тогда наверняка и число заказных убийств пойдет на спад.
Ведь, как правило, убивают не тех, кто честно ведет свои дела, а тех, кто «крысятничает» и кидает партнеров. Такова диалектика жизни. Просто они не вписываются в установленные правила игры.
Чертанов вновь и вновь прослушивал записи разговоров Ростовского. Такое впечатление, что в его разговорах, особенно с Ладой, проскальзывала какая-то грустинка, такое случается между людьми при приближении скорой разлуки. Вот только никто из них как будто никуда не собирается уезжать.
Закурив, Чертанов слушал:
«— Илья, ты же звонил несколько минут назад, ты что-то забыл сказать мне?
— Ничего особенного. Просто хочу сказать, что очень по тебе скучаю.
— Боже ты мой, — удивленно воскликнула Лада, — но мы же виделись с тобой сегодня утром!
— Но разве это имеет какое-то значение? — в свою очередь, удивился Илья. — Я бы хотел видеть тебя каждую минуту.
— Ты же знаешь, что это невозможно, — в отчаянии воскликнула Лада, — ты же знаешь, что я занимаюсь с малышом!
— Я знаю и все это понимаю. — Голос Ростовского звучал необыкновенно мягко. Странно, но внешне он не производил впечатления человека сентиментального. Скорее наоборот — жесткого и сурового. А тут подбирает трогательные слова и всячески проявляет заботу, при этом даже непосвященному человеку ясно, как он дорожит человеком, с которым разговаривает. Для его склада ума и характера такое поведение совершенно не типично.
«— Ты мне очень нужна, Лада. Ты и наш малыш. Если вас не будет, то жизнь потеряет для меня всякую ценность. Ты поняла это?
— Да, Илья. Я это знаю. Я тоже тебя очень люблю. Береги себя».
Чертанов выключил магнитофон. Нужно собраться с мыслями. В их разговоре преобладают тревожные нотки, прежде их не было. Интересно, с чем это связано? И ничего такого, в чем можно было бы обвинить Илью Ростовского. Похоже, что он и вправду невиновен. Наблюдение нужно снимать!
Чертанов поднял трубку, чтобы отдать соответствующее распоряжение, но тут в дверь громко постучали.
— Михаил, открывай, — услышал он встревоженный голос Шевцова. — Есть дело!
Повернув ключ, Чертанов распахнул дверь:
— Что случилось?
— Полчаса назад в кафе недалеко от «Метрополя» убит немец. Смертельное ранение было нанесено в пах.
— Выезжаем! — Чертанов выскочил из кабинета.
Уже через полчаса они были на месте. Столик, за которым сидел покойный, был огорожен, а по периметру в нескольких шагах был выставлен наряд милиции. Из другого ночного кафе, располагавшегося поблизости, раздавалась бравурная музыка, которая по замыслу хозяев должна была заводить полуночных посетителей.
— Скажите хозяину кабака, чтобы вырубил музыку! — строго приказал Чертанов. — Не до веселья!
— Мы ему говорили, товарищ майор, — виновато произнес молоденький лейтенант, очевидно, в оцеплении он был старшим. — Но хозяин не слушает. Говорит, что у него свой частный бизнес.
— Даже так. Скажите ему, что если он сейчас не выключит свою шарманку, то ему придется долго ходить по судам, чтобы вернуть свою лицензию! Ну, чего стоите?! Бегом!
Лейтенант устремился к павильону. Угроза подействовала. Музыка смолкла через пару минут.
Чертанов внимательно осмотрел труп. Со спины ничего особенного, покойника можно было запросто принять за крепко перебравшего человека. Вот покемарит с полчасика, встанет из-за стола и потопает себе дальше по своим делам. И только если заглянуть в лицо, становится понятно, что не потопает. Рана в паху была страшной, кровь залила расстегнутый пиджак и брюки.
У трех предыдущих трупов раны были такими же. Человек, который их нанес, прекрасно разбирался не только в анатомии, но и в психологии жертвы. Если это не так, тогда отчего же они так охотно уединялись с ним? А может быть, они были знакомы со своим убийцей? Или он находил слова, которые были способны внушить им доверие?
Подошел Балашин. Сухо, как всегда, поздоровался.
— Кирилл, хочу у тебя спросить, почему убитый не звал на помощь. Ведь в кафе было полно народу, убийцу вполне могли задержать.
Балашин слегка кивнул и, взяв Чертанова под локоток, подвел его вплотную к покойнику. На лице убитого застыла мука — последние мгновения жизни для него были особенно тяжелы. Внимание Михаила привлек галстук из какого-то темно-зеленого дорогого материала. В середине галстука была закреплена широкая запонка с крупными бриллиантами. Подобную роскошь мог позволить себе далеко не каждый. Весьма дорогая вещь! Такая штука запросто может украсить Алмазный фонд. Странно, что убийца не позарился на нее. Казалось бы, руки сами собой должны были потянуться к этой вещице. Ан нет, побрезговал. Следовательно, идея для него была куда выше материальных приобретений.
— Все очень просто, — вздохнул Балашин, снимая тонкие резиновые перчатки. — При таком ударе возникает необычайно сильный болевой шок. Ему не хватило бы сил, даже чтобы просто разговаривать. Не говоря уже о том, чтобы позвать кого-то на помощь. У раненного так человека возникает ощущение, что если он сейчас откроет рот и начнет говорить, то вытряхнет из себя остаток жизни. И поэтому он умирает тихо.
— И как долго он может жить в таком состоянии?
— Смерть может наступить и через минуту. Все зависит от физических данных человека. — Кивнув в сторону застывшего трупа, Балашин произнес: — Судя по тому, какая гамма переживаний отобразилась на его лице, можно думать, что умер он не сразу. Во всяком случае, несколько минут помучился.
— Какого же черта его сюда занесло? — невольно выругался Михаил.
— Теперь уже не спросишь, — пожал плечами Балашин. — Пока тебя не было, я тут немного покопался. Взгляни! — он показал пластиковый пакет, в котором лежало два окурка, выкуренных точно до половины. — Сначала я не обратил на них внимания, думал, что это просто случайность. Но наш убийца, оказывается, немного чудил, и, кроме того, что он выкуривает сигареты таким образом буквально с математической точностью, он, оказывается, любит еще рвать фильтры и распутывать их. Не знаю, что он хотел в них увидеть, может быть, количество осевшего на фильтре никотина, но то же самое я наблюдал и в предыдущих случаях. Правда, находил подобное немного в отдалении от места убийства. Теперь я вижу, что все это очень закономерно. Размотанный фильтр валялся прямо у ног убитого. Вот так-то! В предыдущих двух случаях он поджигал фильтр. Фильтр не горит, а только плавится!
— А здесь что-нибудь подобное было?
— Ничего, — отрицательно покачал головой Балашин. — Очевидно, когда он поджигал фильтры, то это была высшая степень нервозности. Но пока еще трудно сказать что-то определенно. У тебя есть подозреваемые по этому делу?
Обычно он никогда не задавал подобных вопросов, это просто не входит в его компетенцию. Значит, это дело его заинтересовало всерьез.
— Кое-что наметилось, но очень зыбко.
— Понятно, — удрученно протянул Балашин. — А знаешь, у меня с самого начала было такое ощущение, что это очень непростое дело. Уж слишком как-то все чисто сделано. Он очень хороший профессионал или продумывает каждый свой шаг от начала до конца. Ладно, пойду посмотрю. Может, еще что-нибудь нарою.
Подошел Шевцов.
— Ты знаешь, у нас будут неприятности. Оказывается, этот немец — важная шишка в министерстве финансов Германии. Намечались кое-какие совместные проекты. Собственно, по этому поводу он и прилетел.