Однако вопреки ожиданиям Элен первым из чрева паромашины появился вовсе не Абрахам Аткинс. Первыми по трапу сошли два престранной наружности человека. Свита Аткинса. Элен, понимая, что поступает неприлично, во все глаза уставилась на них. Ей бы самой не понравилось, если бы на неё так откровенно пялились, но ничего с собой поделать не могла. Уж больно чудно выглядели сопровождающие доктора люди. Высокие, похожие друг на друга как братья близнецы, крепкие детины с невыразительными пустыми глазами, бычьими шеями и масками, закрывающими пол лица. Элен не сразу догадалась, что маски на самом деле респираторы, соединённые гофрированными шлангами с закинутыми за спины обоих молодчиков баллонными ранцами. Зачем этим людям респираторы? Неужели внутри гусеничного экипажа совершенно нечем дышать? Да, ну, глупости какие-то! Хм, респираторы. Очень странно… Особенно в сочетании с одеждой спустившихся по трапу на землю двух здоровяков. Длинные, достигающие пят, наглухо застёгнутые чёрные кожаные плащи, перчатки, перекрещивающие торс ранцевые ремни. Свита доктора Аткинса выглядела внушительно и пугающе одновременно.
Элен растерялась ещё больше, когда поняла, что увиденное взволновало одну её. Ни Гиллроев, ни дворецкого устрашающий вид сопящих через фильтры молодчиков нисколько не удивил. Джеймс с постным выражением на физиономии с треском растягивал губы в улыбке, Катрин пожирала льдисто-голубыми глазами темнеющее чрево паромашины, обращая на застывших по обе стороны от трапа детин внимания не больше, чем на опадающие с деревьев пожелтевшие листья. Даже Сью с Томом о чём-то шушукались меж собой, больше посматривая на свою изумлённую няню, чем на диковинный транспорт доктора Аткинса. Что уж там говорить о Шатнере с пуленепробиваемым каменным лицом или о пускающем слюни Стефане, мечтательно уставившимся в темнеющее, полное пурпурных красок вечернее небо?
Матерь божья, дай сил выдержать сегодняшний ужин, взмолилась Элен. Что-то подсказывало девушке, что в скором времени ей предстоит пережить несколько не самых приятных часов в жизни. Она зябко поёжилась. И виной тому был не один только холод. Девушку грыз настойчивый зверёк нехорошего предчувствия. Почему-то ей захотелось бросить всё и всех и убежать, куда глаза глядят. Элен поймала себя на мысли, что ей ну очень, ну просто невмоготу как, но не хочется видеть, а тем более знакомиться с доктором Абрахамом Аткинсом, директором знаменитой психиатрической лечебницы Мерсифэйт. Она ещё не видела его, а уже боялась до чёртиков.
И когда Элен предавалась не самым радостным размышлениям, всеми ожидаемый доктор наконец-то соизволил явить свой лик почтенной публике. Аткинс выбрался из экипажа и лёгкой трусцой сбежал вниз по трапу, источая сияющую улыбку и бьющую фонтаном энергию. И если подвижность и бодрость психиатра не вызвала у Элен никаких нареканий, то широченная приветственная улыбка показалась до того фальшивой и неискренней, что у неё просто дух перехватило. Неужели никто не видит, что этот человек, радушно улыбаясь, внутри остаётся холодным и чёрствым, поразилась Элен? Неужели никто не понимает, что за улыбающейся маской скрывается кто-то другой — тёмный и зловещий? И этот человек лечит Стефана? Элен обуял неподдельный страх за умственно отсталого юношу. Справедливости ради она сама не могла бы себе сказать, откуда ей пришли в голову подобные сравнения, и с чего она взяла, что доктор Аткинс настолько ужасен, как ей внезапно привиделось. Стоило ей моргнуть, как наваждение спало, и врач предстал в несколько в ином свете — обычный весельчак-балагур, истосковавшийся в больничных стенах по обществу нормальных людей, не связанных с его работой. У девушки голова пошла кругом. Но, как известно, первое впечатление может быть и самым верным, поэтому Элен для себя твёрдо решила держать с этим психиатром ухо востро.
— О-о-о, мои дорогие и любезные друзья, я так рад встрече! — Аткинс всё тем же лёгким пружинящим шагом приблизился к семейству Гиллроев. — Моя скромная персона всецело в вашем распоряжении. Каждый раз, приходя в ваш дом, я испытываю ни с чем не сравнимое наслаждение от общения с такими замечательными людьми, как вы. Право слово, я начинаю чувствовать себя частью вашей семьи! Ха-ха!
Подставляя щёку для лёгкого поцелуя, Катрин совсем уж неожиданно для Элен жеманно рассмеялась, словно Аткинс выдал уморительную шутку. С Джеймсом доктор поздоровался по-мужски, обменявшись крепким рукопожатием и обязательной, краткой, в двух словах, информацией о погоде в разных частях города. Малыши Том и Сью удостоились пары добрейших улыбок и заверений, что Аткинс ещё никогда не видел, чтобы дети так быстро росли. Том понимающе фыркнул, дескать, ага, как же, так и поверили, чем заслужил от Элен исполненный благодарности взгляд. Похоже, двойнята в определённой степени разделяют её точку зрения и способны увидеть Аткинса несколько под другим углом. Кивнув Шатнеру, как старому знакомому, Аткинс остановился напротив Стефана.
— Стефан, мой мальчик, — голос психиатра источал настолько по-отчески искреннюю заботу, что Элен, стоявшая позади юноши, невольно вздрогнула. Как-то совсем не вязался этот голос с её первоначальным впечатлением о докторе Аткинсе. Впрочем, она составила о нём крайне негативный портрет ещё до того, как увидела! Разве это справедливо по отношению к нему? Элен нахмурилась, настороженно ловя каждое сказанное врачом слово. Не дело прислуги подслушивать разговор господ, развесив уши. Но она здесь стоит не для мебели, деваться ей некуда и уши у нее, в конце концов, имеются. А имеющий уши да услышит. И Элен, затаив дыхание, из-всех сил изображая абсолютное спокойствие и равнодушие, слушала.
— Здравствуй… Мне кажется, ты с каждым разом выглядишь всё лучше и лучше. Безумно рад тебя видеть, мой мальчик. К сожалению, мы встречаемся гораздо реже, чем мне бы того хотелось, но знай, что я постоянно о тебе думаю. Я никогда не забываю своих друзей. А мы же с тобой друзья, да, Стефан? Лучшие, причём, друзья! И у меня для тебя припасён небольшой подарочек… Ага… Сейчас… Вот, держи! Ну как тебе, нравится?
Элен чуть не заработала косоглазие, пытаясь, глядя прямо перед собой, каким-то совершенно запредельным образом рассмотреть, что дал доктор Стефану. Спина юноши скрывала от девушки подарок психиатра. Но, чем бы ни была эта штука, она привела Стефана в неподдельный бурный восторг. Элен и представить себе не могла, что парнишка способен на подобные эмоции!
Издав щенячий, захлёбывающийся от восторга визг, Стефан, прижимая одной рукой невидимую для девушки штуку к груди, бросился обнимать доброго доктора!
— Ну же, ну же, Стефан, ты задушишь меня, малыш! — Аткинс хлопал юношу по спине, снисходительно посмеиваясь.
— Стефан друг доктора Аткинса, доктор Аткинс друг Стефана! — тараторил юноша, тиская психиатра. — Мы друзья…
— Доктор, я давно не видела нашего сына в таком отличном настроении! Правда, Джеймс? — Катрин восторженно щебетала, выглядя, по мнению Элен, набитой дурой. Она просто не узнавала всегда невозмутимую и хладнокровную железную леди. — Ваши методы лечения просто чудо, доктор!
Элен чуть не хмыкнула во всеуслышание, но вовремя сдержалась. То, что Стефан изо дня в день повторяет одни и те же слова — чудо? Девушку всю перекосило от отвращения. Похоже, этот докторишка вешает им всем лапшу на уши, как она и предполагала.
— Да, да, Абрахам, ваши визиты для Стефана равнозначны самым любимым праздникам, — откровенно скучая, сказал Джеймс, получив в бок острым локотком от супруги.
— Пустое, пустое, — вальяжно отмахнулся Аткинс. — Заниматься со Стефаном для меня сущее удовольствие. Но… Но простите меня, любезные, что это за прекрасное юное создание? Кого вы от меня прячете?
Катрин, пригрозив готовой сквозь землю провалиться Элен взглядом, полным обещаний самых страшных мук, поспешно сказала:
— Доктор, эта девушка наша новая няня, мисс Харт. Дети просто обожают её. Элен, поздоровайся с доктором Аткинсом.
Вспыхнув, наверно, так, что покрывший её щёки румянец запылал в сгущавшихся сумерках алыми маками, Элен сделала книксен. Девушка больно прикусила изнутри щёку, чтобы удержаться от зубовного скрежета. Миссис Гиллрой только что низвела её до уровня комнатной собачонки, подчиняющейся любому приказу хозяйки.
— Добрый вечер, дитя. Что ж, немудрено, что вы околдовали этих милых детишек. Вы на редкость очаровательны.
И он туда же! Половина из тех, с кем была знакома Элен, мечтали удочерить её, называя чудесной девочкой или дитя. Остальная половина без всякого зазрения совести утверждала, что она красива. Врали, конечно, безбожно, Элен давно привыкла к подобным медоречивым словам.
— Вы чересчур добры ко мне, сэр, — девушка отважно выдержала пронизывающий, проникающий под одежду, пристальный взгляд психиатра. Она смогла устоять, не отвести глаз. И даже при этом самой внимательно рассмотреть доктора.
Абрахам Аткинс был худощавым мужчиной высокого роста и среднего телосложения. Человек из тех, чей возраст трудно определить. С равным успехом директору Мерсифэйт могло быть сорок лет, а могло и все пятьдесят. Удлинённое лицо, острый хищный нос, умные, глубоко посаженные тёмные глаза. Чёрные, без единого седого волоска коротко остриженные волосы, зачесанные косым пробором, небольшие тонкие усики, бородка клинышком. Одет изящно и со вкусом — прекрасно пошитый тёмно-серый фрак, белая мишка, аккуратно повязанный шейный платок, начищенные остроносые туфли, в изящных, с тщательно ухоженными ногтями руках шляпа-цилиндр. Настоящий франт и обольститель молодых и состоятельных вдовушек, сказала бы мама Элен, доведись ей увидеть Аткинса. И Элен бы согласилась с матерью, если бы не пронизывающий, стылый как зимняя стужа взор доктора. Разве можно с таким взглядом кого-то очаровать? Лично Элен и на пушечный выстрел не подошла бы добровольно к человеку с такими глазами. Как можно?.. Но, видя, с каким восторгом пожирает его взглядом Катрин и Стефан, Элен поняла, что ещё как можно. Иногда люди не видят очевидных вещей. Потому что не хотят. Или же… Или же потому, что сами смотрят на мир такими же холодными бе