Охранники, в данный момент больше напоминавшие грузчиков, только что втащивших на пятый этаж концертный рояль, с огромным облегчением опустили свою ношу на стул. Африканец безвольно завалился на бок, его усадили ровно; потом бритоголовый охранник взял его за шиворот и, наклонив вперед, стал возиться с наручниками, что сковывали за спиной его руки. Швырев вышел; седой охранник присел на корточки и, кряхтя, извлек из кармана обрезок прочной нейлоновой веревки, чтобы привязать лодыжки пленника к облупленной чугунной ноге кресла. Голова африканца запрокинулась на спинку. У него было круглое лицо, в чертах которого усматривалось несомненное сходство с мордой пожилого орангутанга, — не хватало разве что рыжих косматых бакенбард. По левой щеке от виска до нижней челюсти тянулся уродливый, неправильно сросшийся рубец; в седых курчавых волосах застрял мелкий мусор явно растительного происхождения, рукав и левый бок светлой куртки были испачканы землей: пленника доставили сюда в багажнике машины Швырева, который накануне ездил в деревню, где обитала его теща, за картошкой.
Бритоголовый наконец справился с замком наручников и высвободил из-за спины африканца его правую руку, намереваясь приковать ее к подлокотнику кресла. Внезапно черная с розоватой изнанкой ладонь сомкнулась на запястье бритоголового, сдавив его с неожиданной, пугающей силой; левая рука пленника метнулась вперед, как атакующая кобра, и вцепилась скрюченными пальцами в глотку охранника. Одновременно с этим африканец резко поднял согнутую ногу; челюсти седого тюремщика лязгнули, когда колено пленника со страшной силой ударило его в подбородок, и он мешком пятнистого тряпья отлетел к стене.
Черные пальцы все глубже вонзались в горло противника, мертвой хваткой стискивая кадык. Африканец ударил бритоголового в лицо кулаком свободной руки, из сломанного, свернутого набок носа ручьем хлынула кровь, и бритоголовый скорчился на полу, схватившись обеими руками за раздавленную гортань. Он хрипел и кашлял, брызгаясь кровью, ноги в начищенных до блеска армейских ботинках судорожно скребли по бетону.
Африканец уже был на ногах. Пистолет бритоголового в мгновение ока перекочевал из кобуры на его боку в руку недавнего пленника. Это был «стечкин» — излюбленное, хотя и слегка морально устаревшее оружие русского спецназа. Он обладал массой достоинств, главным из которых африканцу в данный момент представлялся его солидный вес. Второй охранник уже начал подниматься с пола, пьяно поматывая головой, и пожилой нелегал использовал упомянутое достоинство, с силой обрушив рукоятку пистолета на покрытый короткой седой щетиной затылок. Охранник издал странный квакающий звук и ничком распластался на полу. Африканец склонился над поверженным противником, а когда выпрямился, в руках у него было уже два пистолета, а карман тесноватой для него светлой куртки оттягивали две запасные обоймы.
Из коридора послышалось приближающееся дребезжание, и через несколько секунд вернувшийся Швырев вкатил в камеру металлический столик на колесах, вроде тех, на которых зубные врачи раскладывают свои похожие на орудия палача-изувера профессиональные причиндалы. Сходство усиливалось тем, что на вафельном полотенце, покрывавшем верхнюю поверхность столика, действительно были разложены всевозможные инструменты и приспособления — вряд ли имеющие отношение к зубоврачебной практике, но не менее, а может быть, и более жуткие, чем разнокалиберные сверла и блестящие, с хищно изогнутыми челюстями щипцы дантиста.
Преодолевая высокий порог, майор сосредоточил внимание на столике, опасаясь рассыпать свой пыточный арсенал. Эта осторожность дорого ему обошлась: творящийся в камере непорядок Швырев заметил, когда было уже поздно. Не тратя времени на придумывание новых приемов, притаившийся за дверью пленник ударил его по затылку рукояткой «стечкина», и гордящийся своим майорским чином унтер рухнул, с грохотом опрокинув столик. Вскоре он уже был прикован к креслу двумя парами наручников, а во рту у него, плотно туда забитое, торчало кепи одного из охранников, для надежности закрепленное обернутым вокруг головы брючным ремнем.
Поставив оба пистолета на боевой взвод, пленник бочком выскользнул из камеры. Помимо вполне объяснимых тревоги и растерянности, он испытывал знакомое чувство душевного подъема, приходившее в минуты опасности, которую он был в силах преодолеть.
Правда, в такие переплеты он не попадал уже давненько, а пожалуй, что и никогда. Стоивший немалых усилий и очень большой крови пост президента самопровозглашенной республики Верхняя Бурунда с некоторых пор стал полковнику М’бутунга нужен, как запущенный сифилис, да и радости приносил немногим больше. Пьер Мари М’бутунга был матерый лис и, как любой лис, заранее позаботился о том, чтобы в норе, которую представляло собой его государство, имелся запасной выход. Когда правительство, против которого он уже не первый год небезуспешно воевал, внезапно двинуло на него невесть откуда взявшиеся танки и боевые вертолеты, господин президент понял, что настало время этим выходом воспользоваться. Он уже выжал из мероприятия, именуемого борьбой за независимость Верхней Бурунды, все, что можно, и даже немножечко сверх того. Спору нет, деньги на покупку оружия у него в этот момент имелись, и недостатка в соответствующих предложениях его превосходительство не испытывал. Чего ему не хватало, так это времени; к тому же он не без оснований полагал, что сумеет найти деньгам лучшее применение, чем закупка танков, которые пережили «Бурю в пустыне» и были устаревшими уже тогда, когда Россия продавала их Саддаму Хусейну.
Спасти Верхнюю Бурунду было уже нельзя, и однажды ночью его превосходительство покинул служивший ему столицей поселок, не потрудившись поставить народ и армию в известность о своем срочном отъезде. В полном соответствии с существующей договоренностью верные люди помогли ему пересечь линию фронта и тайно, ибо враги искали его по всему континенту, добраться до Найроби. Борт российского МЧС, который должен был доставить бывшего президента в давно ставшую для него второй родиной страну холодных снегов и горячо любимой русской водки, приземлился в аэропорту кенийской столицы с опозданием всего на сутки, что, с учетом местной специфики, можно было считать верхом пунктуальности. В самолет экс-президент также попал без проблем, а вот дальше начались приключения, о природе которых он мог только догадываться.
Впрочем, кое-какие соображения на этот счет у него имелись. Вероятнее всего, на одном из этапов операции произошла утечка информации. В результате этой утечки кто-то, имевший достаточно широкие возможности и полномочия, проведал, что президент М’бутунга может рассматриваться не просто как чернокожий жулик, а как добыча — пускай не самая крупная на свете, зато сравнительно легкая. Деньги лишними не бывают — эту русскую поговорку бывший полковник заучил наизусть еще во времена учебы в Рязанском училище ВДВ. Он находил ее справедливой, и богатый жизненный опыт, в том числе и нынешние приключения, убеждал, что подавляющее большинство населяющих планету индивидуумов разделяют его мнение. Деньги не пахнут, а долларам свойственно сохранять платежеспособность в любой точке земного шара, даже там, где при слове «Америка» люди скрежещут зубами от ярости, плюются и густо палят в воздух из автоматов Калашникова. Поэтому полковник М’бутунга не видел ничего странного в том, что в далекой Москве нашелся кто-то, кто решил мимоходом наложить лапу на его нажитый трудом и риском капитал. Курочка по зернышку клюет, как говорят все те же русские; чтобы его самого не склевали, экс-президенту Верхней Бурунды оставалось только разыскать эту пресловутую курочку и попытаться свернуть ей на сторону клюв.
Выйдя из камеры, он очутился в узком коридоре с низким потолком, таком же сером и скучном, как и только что покинутое помещение. Справа был глухой тупик, слева короткий коридор упирался в подножие ведущей наверх лестницы. Даже приблизительно не представляя себе, что это за здание и где оно расположено, пленник устремился навстречу свободе. В его обрамленной мелкими седыми кудрями голове мелькнула неприятная, отнимающая силы мысль, что это место может оказаться подвалом внутренней тюрьмы Лубянки или схожего с нею учреждения. Но додумать ее до конца беглый узник не успел: перед ним была лестница, на верхней площадке которой около закрытой железной двери маячил одетый в камуфляж охранник с автоматом.
Они заметили друг друга практически одновременно, но охранник на мгновение замешкался, уж очень неожиданным было появление беглеца. Кроме того, свою роль сыграла и колоритная внешность господина экс-президента. Одетый в грязные обноски с чужого плеча лысый негр с физиономией пожилого орангутанга и двумя пистолетами в руках являет собой вполне привычное зрелище на экране голливудского боевика или в заваленных отбросами закоулках какого-нибудь гетто. Но на фоне российских реалий такая фигура смотрится достаточно комично, даже если в руках у нее не парочка «стечкиных», а скорострельный пулемет или базука. Такой персонаж трудно воспринимать всерьез, и еще труднее ожидать от него решительных, а главное, умелых действий в безнадежной, казалось бы, ситуации.
М’бутунга воспользовался секундным замешательством противника, навскидку всадив в него по пуле из каждого ствола. Автомат с лязгом запрыгал по крутым ступенькам; следом, пачкая их кровью, скатилось мертвое тело. Перешагивая через разлегшийся поперек дороги труп, африканец отметил, что и этот охранник, как и те, что остались в камере, не носил знаков различия. Это внушало осторожный оптимизм. М’бутунга давно не был в России, но все же не думал, что порядки здесь переменились настолько, что тюрьмы сделались частными, а с их персонала сняли погоны.
Железная дверь наверху распахнулась, с грохотом ударившись о бетонную стену, и открывшийся проем загородили фигуры в пятнистом камуфляже — сколько именно, было не разобрать. Хорошо понимая, что терять нечего, африканец прижался лопатками к стене и открыл огонь. Сверху послышались крики, глухой шум падения