Ростислав Гаврилович вдруг подумал, что эти люди почему-то все время говорят «мы», не ссылаясь на высшее руководство. Возможно, это было проявлением корпоративной этики, отождествления себя с родным учреждением, представляющим собой по замыслу единый организм, каждая клеточка которого трудится, не щадя себя, для достижения общей цели. Но не исключался и другой вариант. Генерал неоднократно встречал на официальных приемах президента этого банка. Упомянутый господин был уже немолод и со стороны сильно напоминал персонаж американского комедийного фильма в исполнении известного актера Лесли Нильсена. Как и Лесли Нильсен, он был благородно сед, имел такую же моложавую, симпатичную, располагающую наружность и был так же, как герой этого актера, непроходимо туп и склонен к плоским остротам и дешевым клоунским выходкам. Повстречав этого типа впервые и узнав, кто он, Ростислав Гаврилович решил, что имеет дело с непревзойденным артистом, мастером мимикрии, способным дать сто очков вперед любому хамелеону. Позже, приглядевшись, он понял, что это не так. Человек, некогда считавшийся одной из самых серьезных, чтобы не сказать страшных, фигур деловой России, за десятилетия спокойной, сытой жизни размяк, потерял хватку, а затем просто выжил из ума. Теперь это был просто свадебный генерал, мнимая величина, расписная ширма, за которой прятался кто-то другой. И сейчас у Ростислава Гавриловича родилось и начало стремительно крепнуть подозрение, что этот другой — вернее сказать, другие — в данный момент сидят напротив него за столом. Нет, это был не сказочный Змей Горыныч, а Три Толстяка Юрия Олеши, с той лишь разницей, что эти трое не были ни толстыми, ни глупыми.
— Поэтому, — продолжал Алексей Трофимович, — когда стало известно, что посредническая фирма «Гермес» вербует специалистов для строительства железной дороги в Верхней Бурунде, мы решили, что будет небесполезно ознакомиться с положением дел прямо на месте. Если вы действительно лично знакомы с господином Саранцевым, вам должно быть понятно, что лучшего человека для этой работы мы найти не могли — по крайней мере, из числа пользующихся доверием руководства служащих банка. Соорудить соответствующее случаю резюме не составило труда, а небольшая вз… э-э-э… скромное пожертвование в фонд развития фирмы «Гермес» помогло ее руководству выбрать из имеющихся претендентов на место специалиста по снабжению того, который устраивал нас.
— Ну, знаете, это уже попахивает вредительством, — хмыкнул Ростислав Гаврилович. — Какой из него, кадрового разведчика, специалист по снабжению?
— Такой же, как из любого другого человека, — вместо коллеги ответил Альберт Эммануилович. — Для этого большого ума не требуется, особенно в наше время, когда при наличии денег любой товар к твоим услугам. Принять от строителей заявку на те или иные материалы, изучить рынок предложений, выбрать оптимальное сочетание цены и качества, сделать заказ, организовать доставку и проследить, чтобы бухгалтерия произвела соответствующие выплаты, — дело нехитрое. Тут не нужно никаких специальных навыков, кроме владения иностранными языками, умения обращаться с компьютером, элементарной человеческой коммуникабельности и головы на плечах. Всеми перечисленными качествами, особенно последним, Саранцев обладает в полной мере. Да и потом, никто не собирался держать его в Африке до окончания строительства. Осмотрелся, уяснил ситуацию, выслал отчет, а потом пожаловался на проблемы со здоровьем, расторг контракт и домой. Заработки там обещали приличные, так что подыскать ему замену не составило бы никакого труда.
— Понятно, — сказал Ростислав Гаврилович.
— Ну и слава богу, — снова подал голос молчаливый Дмитрий Семенович. Он сидел в прежней позе, не шевельнув и пальцем, но впечатление было такое, словно он вдруг выдвинулся на передний план и даже чуточку увеличился в размерах. — Таким образом, можно констатировать, что мы в полной мере удовлетворили ваше любопытство по поводу того, как, почему и зачем Саранцев оказался в составе группы специалистов по строительству железных дорог.
— В общих чертах, — кивнул Ростислав Гаврилович.
— В таком случае у нас к вам имеется встречная просьба. После всего вышесказанного вы являетесь человеком, весьма удачно сочетающим в себе широкую осведомленность в том, что касается этого дела, с еще более широкими возможностями и полномочиями. Вам известно, что ситуация в Верхней Бурунде изменилась не в лучшую сторону и что Саранцев, как и вся группа, не дает о себе знать. Отчета от него мы, естественно, так и не получили, но, с учетом общеизвестных фактов, это уже вряд ли можно считать существенным. Если мы правильно поняли, любопытство ваше не праздное и вы намерены принять меры к отысканию Саранцева и возвращению его на родину…
— Во-первых, не только Саранцева… — начал генерал.
— Ну, разумеется, — перебил его Дмитрий Семенович. — Я просто оговорился, поскольку нас в первую очередь интересует именно он.
— А во-вторых, — спокойно продолжил Ростислав Гаврилович, — меры уже приняты. Процесс пошел, как любил выражаться один политический деятель. Так в чем состоит ваша встречная просьба?
— Нас по-прежнему остро интересует положение дел в Верхней Бурунде, — услышал он вполне предсказуемый ответ. — Нам нужна подробная, достоверная информация. И если в силу каких-либо причин господин Саранцев не сможет нам ее предоставить, мы хотели бы получить ее от ваших людей.
— А ведь вы его уже похоронили, — заметил Алексеев.
— Отнюдь. Но мы следим за новостями и все время пытаемся с ним связаться — как вы понимаете, безуспешно. Что прикажете думать? Профессия обязывает нас — как, впрочем, и вас — быть трезвыми прагматиками, а сплошь и рядом еще и прожженными циниками. На кону огромные деньги, и риск потерять их слишком велик, чтобы говорить намеками и маскировать свои намерения словесной мишурой.
— Иными словами, вас беспокоит в основном судьба денег, — уточнил генерал.
— А вы бы на нашем месте не беспокоились? Полмиллиарда евро — не та сумма, которую можно вот так запросто потерять или опустить в копилку первого попавшегося нищего!
— Ну, положим, информацией, если таковая поступит, я с вами охотно поделюсь, — сказал Ростислав Гаврилович. — Это все?
— Пока да, — ответил Дмитрий Семенович.
— Вы в милиции не служили? — не сочтя нужным сдерживать естественные порывы, вежливо осведомился Ростислав Гаврилович.
— Что за странное предположение? Неужели я похож на бывшего милиционера?
— Еще как! Оперативники — в основном низшего звена, в чине не старше капитана, — обожают заканчивать допросы этим словечком: «пока». Подпишите протокол и можете быть свободны… пока.
— Гм, — не найдясь с ответом, молвил Дмитрий Семенович.
Глава 12
Через пару минут из-за поворота показалась дрезина — простая четырехколесная конструкция из тех, что в России называют «пионерками», рассчитанная на то, чтобы нести пару путевых обходчиков и ящик с инструментами, необходимыми для мелкого ремонта железнодорожного полотна. Впрочем, мысль о ремонте пришлось немедленно отбросить: народу на дрезине ехало столько, что издалека она напоминала самодвижущийся пенек с буйно разросшейся на нем колонией опят. Среди узлов, пестрых одеяний и аляповатых женских украшений Юрий издалека разглядел знакомый блеск вороненого железа, но решил не обращать внимания на эту мелкую неприятную деталь. В таких регионах, как здешний, автомат Калашникова распространен едва ли не шире, чем мотыга, и даже воины обитающих в труднодоступных горных районах диких племен, не имея никакой одежды, кроме набедренной повязки, отдают последнюю тощую корову за АК-47 китайского производства.
Когда дрезина приблизилась, стало видно, что управляет ею пожилой африканец, одетый в расстегнутую сверху донизу, некогда белую рубашку и обтрепанные шорты. Он был босиком, зато курчавую голову венчал лихо заломленный на сторону картуз с блестящей кокардой. Даша уже стояла около машины: даже она, несмотря на строптивый характер, научилась понимать, когда с Ти-Рексом лучше не спорить. Быков снова поставил ногу на рельс и поднял над головой руку, а затем, подумав, поднял и вторую, показывая, что безоружен. Дрезина замедлила ход, протяжно заныли ржавые тормозные колодки; чернокожий машинист сделал приглашающий жест, предлагая усаживаться, народ на дрезине начал тесниться, рискуя посыпаться на рельсы. Быков с улыбкой отрицательно покачал головой и оглянулся на Юрия.
Якушев подошел, стараясь не обращать внимания на стволы двух нацеленных ему в грудь автоматов, и в свою очередь улыбнулся, постаравшись придать себе как можно более миролюбивый и дружелюбный вид. Настала его очередь вступить в игру. Данилыч вполне свободно изъяснялся на нескольких наиболее распространенных наречиях народов Северного Кавказа; его основательно подзабытые познания в немецком и английском языках не простирались дальше стандартного набора, который можно почерпнуть из военного разговорника. Что же до французского, который в этих местах имел статус государственного, то здесь дело ограничивалось буквально парой фраз — «шерше ля фам» и «се ля ви», — которые в данном случае вряд ли могли пригодиться. Даша, насколько было известно Юрию, бегло владела испанским, читала со словарем по-английски и когда-то давно, в период усвоения азов восточных боевых искусств, убила несколько месяцев на тщетные попытки выучить японский. Сложная и почетная миссия ведения дипломатических переговоров, таким образом, автоматически легла на плечи Якушева — легла, надобно заметить, едва ли не в тот самый день и час, когда они сошли по трапу самолета в аэропорту Хургады.
Продолжая дружелюбно скалиться, из-за чего чувствовал себя похожим на лежащий в придорожной пыли лошадиный череп, Юрий поздоровался и вступил в переговоры. Немедленно выяснилось, что его дипломатическая миссия не столько почетна, сколько сложна: из всех присутствующих французский знал только погонщик моторизованной колымаги, да и тот изъяснялся на каком-то варварском, неудобопонятном диалекте, служившем, по всей видимости, местным эквивалентом пиджин-инглиш.