М’бутунга протяжно зевнул, наблюдая за мухой, которая с риском для жизни выделывала фигуры высшего пилотажа в опасной близости от работающего вентилятора. В номере было две кровати; в изголовье одной из них стоял увесистый черный кофр с большой профессиональной видеокамерой. Они прибыли в Лагос под видом съемочной группы одного из французских телеканалов. Эта легенда вкупе с незнанием французского языка стала настоящим проклятием для Швырева, который в людных местах был вынужден держать язык за зубами, играя роль глухонемого носильщика. М’бутунга не потешался над ним и не сочувствовал ему: Швырев интересовал его только как источник потенциальной угрозы, как один из факторов, которые он должен был учитывать при планировании своих действий.
— Ну вот, процесс пошел, — с удовлетворением сообщил Писарь, по-прежнему глядя на экран, по которому, удлиняясь, ползла зеленая полоска индикатора загрузки. — Сейчас дождемся подтверждения, проверим баланс и разойдемся как в море корабли… Швырев, где ты там? Заходи!
Вместе с майором в комнату вернулся тяжелый, плотный запах застарелого пота. М’бутунга демонстративно поморщился и, сняв парик, который прикрывал его поросшую короткой седой стерней, сомнительно украшенную не до конца зажившим шрамом на затылке голову, принялся обмахиваться им, как веером. Швырев отобрал у него парик и зашвырнул в угол, а потом коротким ударом ладони выбил из руки сигарету. Сигарета, дымясь, откатилась в сторону, и майор погасил ее, наступив носком ботинка. Продолжая демонстрировать серьезность своих намерений, он задрал подол рубашки и, вынув из-за пояса, направил на пленника пистолет с глушителем. С учетом того, что было спрятано у африканца под кожей на затылке, последняя мера представлялась явно избыточной, но М’бутунга не стал спорить: пусть потешится, если подвернулся случай.
Писарь развернулся на стуле, сев боком, чтобы видеть М’бутунга, и забросив руку с ручкой-передатчиком на гнутую обшарпанную спинку.
— Пора прощаться, — сказал он. — Сейчас Швырев сделает тебе еще один укол. Потом ты выйдешь из номера, спустишься по лестнице в холл, откроешь дверь и выйдешь на улицу. Сразу за дверью повернешь направо и пойдешь, никуда не сворачивая и нигде не задерживаясь, пока… Ну, ты меня понимаешь.
М’бутунга с горечью покивал обезображенной головой.
— Я так и знал, что ты меня не отпустишь, — сказал он.
— Почему же? Наоборот, я тебя отпускаю. Разве нет? — улыбнулся Писарь. — Неужели ты всерьез рассчитывал, — продолжил он, отбросив шутливый тон, — что я пущу свободно гулять по свету человека, который столько обо мне знает? Ты, как и я, уже немолод, но у тебя отличная военная подготовка и изворотливый ум. У тебя есть причины меня ненавидеть, и, не имея других занятий, ты можешь посвятить остаток жизни попыткам отомстить. Более того, в силу только что названных мной качеств ты имеешь некоторые шансы на успех. Ну сам посуди: оно мне надо?
М’бутунга вытряхнул из пачки новую сигарету и закурил.
— Ты получил, что хотел, — повторил он. — Почему бы тебе хоть раз в жизни не выполнить обещание?
— Его не так-то легко выполнить, — сказал Писарь чуть ли не сочувственно. — Даже если не принимать во внимание то обстоятельство, что я просто-напросто не желаю его выполнять, к этому есть некоторые препятствия чисто технического характера. Видишь ли, я забыл упомянуть об одной маленькой детали. Попытка собственноручно извлечь имплантированное тебе устройство неминуемо приведет к взрыву. Ну, извини, я ведь должен был как-то подстраховаться! В общем, чтобы достать из твоей головы эту штучку, придется обратиться к третьему лицу — желательно к грамотному специалисту по разминированию, который располагает современным оборудованием. Это будет непросто и неминуемо вызовет кучу вопросов. Кроме того, для тебя это теперь еще и чересчур дорого, тебе ведь даже кружку пива не на что купить. Ну к чему тебе эта морока, если умирать рано или поздно все равно придется?
Африканец снова горько покивал головой.
— Выдумщик, — сказал он. — Затейник. Нормальный человек просто шлепнул бы меня и ушел.
— А зачем рисковать, если можно обойтись без риска? — возразил Писарь. — Ты умрешь на улице, и местные блюстители закона, скорее всего, напишут в своих протоколах, что тебя застрелил какой-то неизвестный. А если вдруг эксперты обнаружат фрагменты взрывного устройства или частицы взрывчатки — в чем я лично очень сильно сомневаюсь, — все решат, что ты просто покончил с собой таким вот экстравагантным способом. Портье подтвердит, что в момент твоей смерти мы со Швыревым находились в номере. Места здесь неспокойные — Африка, что тут еще скажешь, — и никто не станет особенно напрягаться, пытаясь выяснить, что и почему с тобой стряслось. А то, глядишь, опознают твою черную физиономию и решат, что тебя настигла месть недовольных твоими методами правления соотечественников.
— Чепуха, — сказал М’бутунга. — Тебе просто хочется посмотреть, как сработает твоя хлопушка. Если, выйдя из отеля, я поверну не направо, как ты сказал, а налево, меня не будет видно из окна.
— И это тоже, — спокойно признал Писарь. — Тебе-то какая разница? Кстати, ты неплохо держишься.
— Два раза не умирать, — сказал африканец. Он опустил правую руку, чтобы стряхнуть пепел с сигареты, и стальная вилка, украденная накануне в кафе, где они ужинали, выскользнув из рукава, легла в его ладонь. Непринужденно переложив сигарету в левую руку, М’бутунга сделал глубокую затяжку и с силой выдул дым в сторону Швырева. — Я правильно говорю, майор?
— Да какая разница, — наполняя шприц очередным зельем неутомимого Алхимика, откликнулся Швырев, — все равно скоро заткнешься.
Компьютер издал мелодичный звук, сигнализируя, что операция завершена.
— Ого, — разворачиваясь к столу, сказал Швыреву Писарь, — да ты делаешь успехи. Если так пойдет и дальше, скоро научишься составлять сложноподчиненные предложения. Давай действуй.
Швырев шагнул к пленнику, держа в одной руке шприц, а в другой пистолет. Африканец неожиданно метнулся ему навстречу, отбросив стул, и ударил майора вилкой в пах. Перехватив руку с пистолетом, он направил оружие на Писаря, протолкнул указательный палец под предохранительную скобу поверх пальца Швырева и нажал на спуск. Раздался тихий, деликатный хлопок, и Писарь со сдавленным криком обхватил правой рукой раздробленное пулей запястье. Выпавшая из его пальцев ручка-передатчик откатилась на середину комнаты, прямо к ногам М’бутунга и Швырева. Оттолкнув корчащегося от боли майора, африканец дважды выстрелил в него из пистолета, а затем ударом ноги опрокинул метнувшегося за передатчиком Писаря.
С того момента, когда компьютер сообщил об удачном завершении операции по переводу денег, прошло всего несколько секунд, но за этот мизерный промежуток времени ситуация в корне переменилась. Скорченный труп Швырева лежал на полу около кровати, пропитывая кровью вытертый гостиничный ковер. Писарь тоже лежал на полу рядом со столом, полумертвый от боли в раздробленной руке, а тот, кого они с майором меньше минуты назад считали покойником, сидел на нем верхом, придавив коленом к полу здоровую руку и уперев ему в лоб теплый, издающий резкий запах пороховой гари цилиндр пистолетного глушителя.
— Жалко, что я не могу переставить бомбу из своей головы в твою, — посетовал М’бутунга. — Если ты не соврал, на то, чтобы ее оттуда достать, мне понадобятся деньги. И сейчас ты, козел, переведешь их на мой счет — все, до последнего цента. Номер счета и пароль тебе известны, руку ты уже набил, так что наверняка справишься.
— Хрен дождешься, обезьяна, — простонал сквозь стиснутые зубы Писарь.
— Не обезьяна, а отличник боевой и политической подготовки, — поправил экс-президент. — Это было давно, но, как у вас говорят, старый конь борозды не портит. А насчет «хрен дождешься» мы еще поглядим. Прямо сейчас и поглядим. Не возражаешь?
Увидев в его руке знакомый шприц, Писарь застонал и дернулся в отчаянной и, увы, тщетной попытке вырваться. Отложив пистолет, африканец освободившейся рукой взял его за подбородок, не давая мотать головой, и резким движением глубоко вогнал иглу в шею старого знакомого. Поршень двинулся вперед, выдавливая из полупрозрачного цилиндра мутноватую жидкость, Писарь снова дернулся, засучил ногами, барабаня пятками по полу, и расслабленно обмяк: состряпанный Алхимиком коктейль подействовал почти мгновенно, превратив его в безвольную марионетку.
Пока Писарь возился с компьютером, капая на пол кровью с висящей плетью простреленной руки, М’бутунга отыскал в его дорожной сумке плоскую стальную фляжку с коньяком и, отвинтив пробку, сделал пару глотков. Головная боль утихла, сухость во рту прошла как по мановению волшебной палочки, и третий глоток он сделал уже не в медицинских целях, а чтобы отпраздновать победу. На него вдруг нахлынуло пьянящее чувство свободы и всесилия, которое дают по-настоящему большие деньги. Он был человек-невидимка с полумиллиардом евро в кармане и имел пятьсот миллионов причин смотреть в будущее с оптимизмом.
Когда компьютер подтвердил, что деньги поступили на его счет, М’бутунга извлек из разъема дисковый накопитель и бережно спрятал в карман. Он стрелял без промаха и еще мог играючи вздуть пяток крепких парней, но запоминание цифр всегда давалось ему с трудом. Теперь он знал номер своего счета и пароль; более того, он даже сумел их выучить, но подстраховаться все же не мешало.
Писарь сидел перед работающим ноутбуком неподвижный, как выключенный механизм, и голубые блики дрожали в его остановившихся, редко моргающих глазах.
— Все не так, как хотелось бы, — сказал ему М’бутунга. — Ты, наверное, не понимаешь, что я сейчас говорю, и ничего не чувствуешь. А жаль! Я двадцать лет мечтал сказать, как я тебя ненавижу. Ты мне всю жизнь испоганил, затейник хренов, а теперь сдохнешь и даже испугаться не успеешь. Плохо!
Писарь не ответил и даже не повернул головы — просто сидел, как большая тряпичная кукла, и слепо таращился в экран. Поднимая пистолет, М’бутунга подумал, что повторяет