— Нет, — ответил Мерри, — не знаю. Ничего не знаю — и сколько придется идти вдоль Ивового Прута, и кто тут ходил так часто, что протоптал тропу. Но другого пути я просто не вижу.
Все поняли, что делать нечего, и Мерри повел их к обнаруженной тропе. Тростник и осока вокруг были такими сочными и высокими, что местами скрывали хоббитов с головой, но идти по тропе оказалось нетрудно: она петляла и вилась, выбирая сухие места между лужами и трясиной. Время от времени ее пересекали ручейки, впадавшие в Ивовый Прут, которые сбегали с лесистых холмов по овражкам, и в таких местах были аккуратно перекинуты бревнышки или хворост.
Вскоре хоббитов разморило от жары. Над их головами сновали тучи мух и мошек, солнце припекало спины. Наконец они оказались в рассеянной тени: над троп склонились большие серые ветви. Каждый следующий шаг давался с большим трудом, веки слипались. Их охватила странная сонливость, казалось, дремота выползает из земли, оплетая ноги, опускается из воздуха, дурманя голову.
Фродо почувствовал, что засыпает: его голова опускалась, он начал клевать носом. Шедший впереди Пиппин упал на колени. Фродо остановился.
— Уф-ф… — услышал он голос Мерри. — Если не отдохну, не сдвинусь и с места. Нужно малость вздремнуть. Здесь, под ивой, прохладней. И меньше мух!
Фродо это не понравилось.
— Идемте! — воскликнул он. — Какое там вздремнуть! Вначале нужно выйти из Леса.
Но никто его уже не слышал. Сэм, стоявший рядом, широко зевал.
Внезапно Фродо почувствовал, что сон одолевает и его. Голова закружилась, перед глазами все поплыло. Вокруг стояла полная тишина, даже мухи перестали жужжать. Только какой-то едва слышный шелест доносился до его слуха, будто листья нашептывали колыбельную. Фродо поднял отяжелевшие веки и увидел, что над ним наклонилась огромная, старая, поседевшая ива. Она казалась невероятно большой, ветви тянулись, будто длиннопалые руки, узловатый, изогнутый, весь в больших трещинах ствол слегка поскрипывал в такт покачивающимся ветвям. Мелькание яркого неба сквозь трепещущую листву ослепило Фродо, он упал на траву, да так и остался лежать.
Мерри и Пиппин едва доволокли ноги до ствола ивы и привалились к нему спинами. Трещины раскрылись, как широкие дупла, будто приглашая их, и дерево, качнувшись, заскрипело. Они поглядели на колышущуюся серовато-желтую листву, и им показалось, что они слышат убаюкивающие звуки. Хоббиты закрыли глаза, а листья что-то лепетали о прохладной воде и о сладком сне. Поддавшись чарам этих звуков, друзья уснули у подножия ивы.
Фродо, борясь со сном, с усилием поднялся на ноги. Его неодолимо потянуло к прохладной воде.
— Подожди меня, Сэм, — пробормотал он. — Я на минутку.
В полусне он подошел к берегу, туда, где мощные изогнутые корни ивы опускались в воду, — ни дать ни взять корявые драконьи детеныши, прилетевшие на водопой. Усевшись на одного из них, Фродо опустил ноги в холодную бурую воду и тут же, прислонившись к дереву, заснул.
Сэм сидел почесывая голову и широко зевая. Ему было как-то не по себе. Приближался вечер, и он подумал, что эта внезапная сонливость напала на них неспроста.
— Нет, это не просто солнце и жара, — бормотал он. — Не нравится мне это большое дерево. Я ему не верю. Послушать только, как оно напевает о сне! Добром это не кончится!
Он заставил себя встать и побрел взглянуть, как там пони. Оказалось, что две лошадки ушли от тропы довольно далеко, и как только Сэм поймал их и привел обратно, он услышал два звука: один громкий, другой тихий, но очень отчетливый. Громкий — будто в воду шлепнулось что-то тяжелое, а тихий — будто дверь осторожно захлопнули на замок.
Он побежал к берегу. Фродо уже погрузился в воду, один из корней, казалось, сталкивал его туда, но он не пробуждался. Сэм схватил его за куртку, выдернул из-под корня, а потом с трудом вытащил на берег. В тот же миг Фродо очнулся, закашлялся и стал отплевываться.
— Знаешь, Сэм, — сказал он наконец, — это гадкое дерево сбросило меня в воду. Правда сбросило! Большой корень согнулся и столкнул меня.
— Думаю, вам это приснилось, господин Фродо, — ответил Сэм. — Не нужно сидеть у воды, если хотите спать.
— А где остальные? — спросил Фродо. — Интересно, что им снится?
Они обошли вокруг дерева, и тут до Сэма дошло, что это был за щелчок, который он услышал. Пиппин исчез. Щель, к которой он прислонился, закрылась. Мерри тоже был пойман: другая щель захлопнулась, зажав его поперек туловища. Только ноги торчали снаружи, а все остальное исчезло в темном дупле, края которого сжались, как челюсти.
Фродо и Сэм бросились вначале к тому месту, где должен был находиться Пиппин. Но, видя, что ничем помочь ему не могут, стали изо всех сил разжимать края щели, сдавившие бедного Мерри. Все было бесполезно.
— Какой ужас! — в отчаянии воскликнул Фродо. — Зачем мы пришли в этот Лес? Как бы я хотел, чтобы мы сейчас снова оказались в Крикхоллоу!
Он изо всех сил пнул дерево. Едва заметная дрожь пробежала по стволу и ветвям, листва зашуршала, но теперь ее шелест был похож на смех.
— Есть ли топор среди нашей поклажи, господин Фродо? — спросил Сэм.
— У меня есть небольшой топорик, чтобы рубить щепки для костра, — ответил Фродо. — Да от него мало проку.
— Минутку! — воскликнул Сэм, услышав о костре. — Можно разжечь костер!
— Можно, — с сомнением согласился Фродо. — Но вдруг мы поджарим изнутри Пиппина…
— Для начала мы напугаем дерево как следует, — со злостью сказал Сэм. — Если оно их не отпустит, я распилю его, разгрызу на куски!
Он побежал к вьючному пони и тут же вернулся с двумя трутницами и топориком.
Быстро собрав сухую траву, листья, куски коры, они набросали груду сухих ветвей у ствола с противоположной от пленников стороны. Как только Сэм ударил по огниву, искра попала на сухую траву, взметнулось пламя и поднялось облако дыма. Языки огня лизнули ствол старой ивы. Ветви ее негодующе затрещали, листья над их головами, казалось, зашипели от боли и гнева. По всему дереву пробежала дрожь. Мерри издал громкий вопль, а из глубины дерева послышался приглушенный крик Пиппина.
— Прекратите! Прекратите! — орал Мерри. — Оно перекусит меня пополам, если вы немедленно не прекратите! Оно само говорит!
— Кто? Что? — закричал Фродо, бросившись к той стороне дерева, откуда доносился голос.
— Прекратите! — умолял Мерри.
Ветви ивы яростно раскачивались. Кроны соседних деревья тоже всколыхнулись, словно от ветра, за ними — следующие, и по всему Лесу, как от брошенного в воду камня, прокатилась волна гнева. Сэм пнул костер и принялся затаптывать искры. Фродо, уже не соображая, что делает и на что надеется, побежал по тропе с криком: «На помощь! На помощь! На помощь!» Ему казалось, что он сам едва слышит свой пронзительный голос: его тут же уносил ветер в ивах, и он тонул в ветвях и листве окружавших деревьев. Фродо совсем впал в отчаяние.
Внезапно он остановился. Ему показалось, что кто-то ему ответил — откуда-то из глубины Леса, куда уходила тропа. Он обернулся и прислушался. Сомнений не было: кто-то пел песню. Глубокий веселый голос беззаботно и счастливо что-то напевал, но в словах песни не было никакого смысла:
Хей, дол! Мерри-дол! Динь-дон-дилло!
Динь-дон! Прыг-скок! Вал-лал, ива!
Том Бом, весел Том, Томми Бомбадилло!
Фродо и Сэм застыли: что это, спасение или новая опасность? Эти бессмысленные (или им так казалось?) слова звучали долго, но потом превратились в звонкую ясную песню:
Хей! Скорее вперед! Дерри-дол, мерри-дот!
Старый Том Бомбадил к Золотинке идет.
Золотинка-жена у порога сидит,
Ожидает его, на дорогу глядит.
Том к любимой спешит, словно ветер шальной,
Песню звонко поет, возвращаясь домой:
Как прекрасна жена, дочка Девы речной,
Словно прутик тонка, как цветочек лесной!
Ива старая, прочь! Ты не стой на пути,
Корни ты убери, дай-ка Тому пройти!
Хей! Дол, мерри-дот! Тома женушка ждет,
Золотинке своей он кувшинки несет.
Хей! Скорее вперед! Дерри-дол, мерри-дот!
Старый Том Бомбадил к Золотинке идет.
Фродо и Сэм стояли как зачарованные. Ветер утих. Листва вновь молча повисла на замерших ветвях. Песня зазвучала ближе, и вдруг, подпрыгивая и пританцовывая над тростником, показалась старая измятая шляпа с длинным синим пером на высокой тулье. Шляпа еще раз подпрыгнула, и показался сам человек. А может, и не человек… Во всяком случае, он был слишком велик и тяжел для хоббита, но недостаточно высок для Высокого народа, хотя шума он производил достаточно, топая толстыми ногами в больших желтых башмаках, уминая траву и тростник, будто корова, спешащая к водопою.
На нем был синий плащ. Его румяное, как яблоко, лицо с ярко-синими глазами и длинной каштановой бородой морщилось от смеха. В руках он держал огромный зеленый лист, на котором, как на подносе, лежал ворох белых кувшинок.
— На помощь! — закричали Фродо и Сэм и побежали ему навстречу, размахивая руками.
— Эй! Потише! — воскликнул незнакомец, поднимая руку, и они остановились как вкопанные. — Эй, малыши, куда несетесь, пыхтя, словно бычки? Что стряслось? Вы знаете меня? Я Том Бомбадил. Рассказывайте, что случилось! Том торопится. Не поломайте мои кувшинки!
— Моих друзей поймала ива! — задыхаясь, выкрикнул Фродо.
— Господина Мерри зажало в дупле, — добавил Сэм.
— Что? — подпрыгнул Том Бомбадил. — Старуха ива? Только и всего? Ну, это дело поправимое. Есть тут у меня для нее один мотивчик. Ну, старая карга! Вот я ее сейчас проморожу до самого нутра! Я ей корни запою! Как нашлю на нее ветер, он ей не то что листья — даже ветки пообрывает! Ну, Старая ива!
Осторожно положив кувшинки на траву, он подбежал к дереву. Из дупла торчали уже только пятки Мерри, дерево почти целиком втянуло его в себя. Том приложил к щели рот и начал что-то тихонько напевать. Слов они не разбирали, но, очевидно, Мерри что-то почувствовал: ноги его начали дергаться. Том отпрыгнул в сторону и, подобрав ветку, стегнул ею по стволу.