С наступлением темноты холод усилился. Выглядывая из-за края углубления, хоббиты видели лишь серую землю, которая быстро окутывалась мглой. Небо над ними вновь расчистилось, и постепенно зажглись мерцающие звезды. Фродо и его товарищи жались к костру, кутаясь в одеяла, но Скороход же довольствовался одним плащом и сидел немного в стороне, задумчиво потягивая трубку.
Когда опустилась ночь и огонь запылал ярче, он начал рассказывать разные истории, чтобы отвлечь их от мрачных мыслей. Он знал множество легенд об эльфах и людях, о добрых и злых делах древних дней. Хоббиты гадали, сколько же ему лет и откуда ему все это известно.
— Расскажи нам о Гил-Галаде, — вдруг попросил Мерри, когда Скороход закончил рассказ о королевствах эльфов. — Знаешь ли ты эту древнюю балладу?
— Знаю, — ответил тот. — И Фродо знает, это слишком тесно связано с нами.
Мерри и Пиппин взглянули на Фродо, который уставился в огонь.
— Я знаю немного, лишь то, что рассказал мне Гэндальф, — медленно проговорил он. — Гил-Галад был последним Великим Королем эльфов Средиземья. На языке эльфов Гил-Галад означает «звездный свет». С Эарендилом, другом эльфов, они отправились в землю…
— Нет! — прервал его Скороход. — Не думаю, что об этом нужно рассказывать сейчас, когда рядом с нами слуги Врага. Если нам удастся попасть в дом Элронда, то там вы сможете услышать эту историю полностью.
— Тогда расскажите нам что-нибудь другое о давних днях, — попросил Сэм. — Я очень хочу услышать еще что-нибудь об эльфах, а то, похоже, тьма слишком окружила нас.
— Я расскажу вам о Тинувиэль, — сказал Скороход, — расскажу вкратце. На самом деле это длинное сказание, и конец его неизвестен. Теперь не осталось уже никого, кроме Элронда, кто помнит, как его рассказывали в старину. Это прекрасное сказание, хотя и очень печальное; таковы все сказания Средиземья, но оно поднимет ваш дух.
Он еще немного помолчал, а потом начал — не говорить, а тихонько напевать:
Под музыку незримой флейты,
В тенистых зарослях дубрав
Тинувиэль кружила в танце
Среди лесных зеленых трав.
Болиголов высок и светел,
Роняет наземь легкий цвет,
А в волосах эльфийской девы
Мерцает мягкий звездный свет.
Берен пришел с холодных гор,
Он заплутал в листве густой.
Печален был скитальца взор,
Усталый брел он и больной,
И на поляне под луной,
Где свет серебряный блистал,
Волшебный танец неземной
Эльфийской девы увидал.
Шагнул вперед он в тот же миг,
Ее сраженный красотой,
Но вдруг исчез небесный лик
В накидке легкой золотой.
Исчезла дева, лишь луна
Струила свет холодный свой.
И он отправился за ней
Блуждать в глухой тени лесной.
И часто слышал с этих пор
Он звук шагов летящих,
Волшебной музыки напев,
Призывный и манящий.
Но пожелтел травы ковер,
Увял болиголов,
И бук могучий в стылой мгле
Роняет свой убор.
Берен, блуждая по лесам,
Везде ее искал —
При свете звезд, в лучах луны,
В ущельях диких скал.
И вот он снова увидал в морозной синеве,
Как дева в танце неземном
Кружится на холме.
Прошла суровая зима,
Явилась вновь она,
И с песней девы в спящий лес
Опять пришла весна.
Раскрылись первые цветы,
Пролился теплый дождь,
А дева юная, увы,
Опять умчалась прочь.
Эльфийским именем ее
Берен тогда назвал:
«Тинувиэль! Тинувиэль!»
Он тихо прошептал.
Она прислушалась — и вмиг
Свершилось волшебство:
Тинувиэль нашла судьбу
В объятиях его.
И заглянул тогда Берен
Под тень ее волос,
И увидал в ее глазах
Лучи далеких звезд.
Тинувиэли голова
На грудь его легла,
И дева легкою рукой
Скитальца обняла.
Моря разлуки пролегли
Меж ними на года,
Но снова встретились они,
Теперь уж навсегда.
Они ушли давным-давно
Туда, в иную даль,
Навек оставив этот мир,
Забыв свою печаль.
Скороход вздохнул, помолчал, затем вновь заговорил.
— Эта песня, — сказал он, — сложена по образцу, который эльфы называли анн-теннат, но ее трудно перевести на наш общий язык. То, что вы слышали, лишь слабое подобие ее. В ней рассказывается о встрече Берена, сына Барахира, и Лутиэн Тинувиэль. Берен был смертным человеком, а Лутиэн — дочерью Тингола, короля эльфов в Средиземье, в те дни, когда мир был еще юн. И в этом мире не было девушки прекраснее ее. Красота ее была подобна звездам над туманом северных земель, а лицо ее сияло светом. В те дни Великий враг, слугой которого был Саурон из Мордора, властвовал в Ангбанде, на севере, и эльфы запада вернулись в Средиземье и выступили против него войной, чтобы вернуть себе украденные сильмарилы. Вместе с эльфами сражались и предки людей. Но Враг победил, и Барахир был убит, а Берен бежал. Преодолев множество опасностей, он перешел через горы Ужаса и пришел в тайное королевство Тингола, в лесу Нелдорет. Здесь он встретил Лутиэн, она пела и танцевала на поляне у зачарованной реки Эсгалдуин; и назвал он ее Тинувиэль, что на древнем языке означает «соловей». Много горестей ожидало их впереди, и разлука их была долгой. Тинувиэль вызволила Берена из темниц Саурона. Вместе они прошли через множество опасностей, сбросили с трона Великого врага и забрали из его короны один из трех сильмарилов, самый яркий, чтобы отдать его как свадебный выкуп за Лутиэн Тинголу, ее отцу. Но потом Берена убил волк, вышедший из ворот Ангбанда, и он умер на руках у Тинувиэль. Тогда она выбрала удел смертных и решила умереть, чтобы последовать за ним. В песне рассказывается, что они встретились вновь за морями Разлук — но лишь ненадолго. Некоторое время они вновь живыми вместе бродили в зеленых лесах. А потом вместе ушли далеко за пределы этого мира. Изо всех эльфов лишь одна Лутиэн Тинувиэль умерла по-настоящему и покинула этот мир, и эльфы утратили ту, кого больше всего любили. Но от нее идет род эльфийских властителей. Еще живы те, чьей праматерью была Лутиэн, и говорят, что ее род никогда не исчезнет. Элронд из Ривенделла тоже из этого рода. От Берена и Лутиэн родился Диор, наследник Тингола, от него — Эльвинг Белая. На ней женился Эарендил. Тот Эарендил, который покинул земные туманы и отправился на корабле в небесные моря, а на челе у него сверкал сильмарил. От Эарендила произошли Короли Нуменора, сейчас называемого Закатным краем.
Скороход говорил, а хоббиты смотрели на его лицо — такое изменившееся, вдохновленное, слабо освещенное красноватым светом костра. Глаза его сверкали, голос звучал глубоко. Над ним было черное звездное небо. Внезапно Пасмурная вершина осветилась бледным сиянием. Из-за холма медленно поднималась луна, и звезды над его вершиной стали меркнуть.
Рассказ был окончен. Хоббиты зашевелились, стали потягиваться.
— Смотрите! — сказал Мерри. — Луна встает. Должно быть, уже поздно.
Все подняли головы и увидели на вершине холма, на фоне луны, небольшое темное пятно. Возможно, это просто чернел камень, освещенный бледным лунным светом.
Сэм и Мерри встали и отошли от костра. Фродо и Пиппин продолжали сидеть в молчании, Скороход внимательно смотрел на вершину. Все казалось спокойным и тихим, но теперь, когда Скороход умолк, Фродо чувствовал, как холод подкрадывается к его сердцу. Он подвинулся ближе к огню. В этот момент прибежал Сэм, который ходил к краю лощины.
— Не знаю, что это было, — сказал он, — но внезапно на меня накатил страх. Ни за какие блага не высунусь отсюда, похоже, по склону что-то подбирается.
— Ты заметил что-нибудь? — спросил Фродо и вскочил на ноги.
— Нет, сударь. Ничего не заметил, но я и не вглядывался, я сразу сюда прибежал.
— Я кое-что видел, — сказал Мерри, — а может, мне показалось. Там, к западу, где лунный свет падает за вершиной холма на ровное место, кажется, я видел два или три черных пятна. Они как будто двигались сюда.
— Все ближе к огню! Станьте к нему спиной! — скомандовал Скороход. — И возьмите в руки палки подлиннее!
Некоторое время они сидели так, молча и напряженно, спиной к костру, и вглядывались в окутывавшую их тень. Ничего не происходило. В тишине ночи не раздавалось ни звука, ни шороха. Фродо заерзал, чувствуя, что сейчас закричит во весь голос.
— Тише… — прошептал Скороход.
— Что это? — ахнул Пиппин.
Они скорее почувствовали, чем увидели, что над краем лощины поднимается тень… Одна, а может, несколько. Они напрягли зрение — тени, казалось, росли. Вскоре сомнений не оставалось: три или четыре высокие черные фигуры стояли на склоне, глядя на них сверху. Они были такими черными, что казались темными дырами на фоне глубокой тени за ними. Фродо почудилось слабое шипение, словно ядовитое дыхание, и он ощутил пронизывающий холод. Тени стали медленно приближаться. Ужас сковал Пиппина и Мерри, и они плашмя упали на землю. Сэм прижался к Фродо. Фродо был испуган не меньше своих товарищей, он дрожал, как от лютого мороза, но его ужас был поглощен внезапным искушением надеть Кольцо. Это желание так завладело им, что все мысли его исчезли. Он не забыл Курган, помнил и о письме Гэндальфа, но что-то властно заставляло его не думать о всех предупреждениях, и он сдался. Не надеясь на спасение, не желая совершить что-то плохое или хорошее, он просто ощутил, что должен взять Кольцо и надеть его на палец. Он не мог вымолвить ни слова. Фродо чувствовал, что Сэм смотрит на него, будто догадывается, что его хозяин в большой опасности, но не мог повернуться к нему. Закрыв глаза, некоторое время он еще продолжал бороться, но вскоре понял, что больше не может сопротивляться. Медленно вытащив цепочку, Фродо надел Кольцо на указательный палец левой руки.