дость. Расставание нанесло мне тяжкую рану, более тяжкую, чем если бы я отправился к Властелину Тьмы. Горе тебе, Гимли, сын Глоина!
— Нет, — произнес Леголас. — Горе всем нам! И всем, кто живет в мире в эти дни. Таков наш путь: чья ладья несется в быстром потоке, те находят и теряют. Но я считаю тебя благословенным, Гимли, сын Глоина: ты страдаешь из-за своей потери по своей воле, ты сам сделал выбор. Но ты не оставил своих товарищей, и самая меньшая награда, которую ты обрел, — это память о Лотлориэне. Она навсегда останется в твоем сердце чистая и незамутненная. Она никогда не померкнет.
— Может быть, — согласился Гимли, — и я благодарю тебя за эти слова. Несомненно, они правдивы, но утешение их холодно. Сердце желает не памяти. Память лишь зеркало, хоть и ясное, как Келед-Зарам. Так говорит сердце гнома Гимли. Эльфы иначе смотрят на мир. Я слышал, что для них память важнее реального мира. Гномы не таковы. Но не будем больше говорить об этом. Следи за лодкой. На ней много груза, и она глубоко сидит, а Великая река быстра. Я не собираюсь утопить свое горе в холодной воде.
Он взял весла и стал грести к западному берегу, следуя за лодкой Арагорна, что плыла впереди.
Так отряд снова двинулся в долгий путь по широким торопливым водам, текущим на юг. По обеим берегам тянулись леса, и путники не видели земли за ними. Ветер утих, Река текла безмолвно. Ни один голос птицы не нарушал тишины. Солнце погружалось в туман, день клонился к вечеру, и вскоре солнце стало белеть на небе, словно бледная жемчужина. Потом оно погасло на западе; наступили сумерки, а за ними — беззвездная ночь. Долгие часы они спокойно плыли во тьме, держа лодки в тени западного берега. Большие деревья проплывали мимо, как призраки, протягивая свои изогнутые жаждущие корни к воде. Было холодно. Фродо прислушивался к слабому плеску воды у корней деревьев, потом голова его поникла, и он погрузился в беспокойный сон.
Глава 9Великая река
Фродо разбудил Сэм. Он обнаружил, что лежит, закутанный в одеяло, под высокими деревьями с серой корой в тихом уголке леса на западном берегу Великой реки. Он проспал всю ночь, и серое утро уже занималось среди голых ветвей. Неподалеку Гимли разжигал небольшой костер.
Они снова двинулись в путь, пока еще не совсем рассвело. Не все из отряда торопились на Юг: их устраивало, что решение, которое им предстояло принять, когда они достигнут Рауроса и острова Тиндрок, откладывалось на несколько дней. Они позволили Реке нести их, не желая торопиться навстречу опасности, лежавшей впереди, какой бы путь они ни избрали. Арагорн позволил товарищам плыть по течению, сберегая их силы для будущих трудностей. Но он настоял на том, чтобы они отправились в путь рано утром и плыли до самого наступления тьмы: он сердцем чуял, что время не ждет и что Властелин Тьмы не дремал, пока они задержались в Лориэне.
Однако никакого признака Врага ни в этот день, ни на следующий они не заметили. Однообразно тянулись тусклые серые часы. На третий день окружающая местность начала постепенно изменяться: деревья стали реже, потом совсем исчезли. На восточном берегу, слева от себя, они увидели длинные бесформенные склоны, поднимающиеся к небу; они казались бурыми, будто по ним прошел огонь, не оставив ни одной зеленой травинки. Теперь их окружала неприветливая дикая пустошь, где не было ни единого дерева, хотя бы сломанного, ни единого случайного камня, что могло бы оживить пустоту. Это были Бурые земли, что лежат, тоскливые и безжизненные, между Южным Чернолесьем и скалами Эмин-Муйла. Даже Арагорн не мог сказать, что за напасть, война или злое дело Врага опустошили эту землю.
На западе, справа от них, тоже расстилались безлесные земли, но равнина была плоской, и во многих местах зеленели широкие травяные лужайки. На этом берегу Реки встречались заросли камыша, такого высокого, что они закрывали весь вид на запад, когда маленькие лодки проплывали вдоль их шелестящего края. Их темные головки колыхались в холодном воздухе, тихо и печально поскрипывая. Через просветы Фродо видел луга, а далеко за ними холмы, освещенные солнечным закатом; еще дальше темной линией возвышались южные отроги Мглистых гор.
Ничего живого, кроме птиц, видно не было. А птиц было множество, они без умолку свистели и пищали в камышах, но их редко удавалось увидеть. Один или два раза путешественники слышали шум лебединых крыльев и, посмотрев вверх, замечали в небе длинные вереницы птиц.
— Лебеди! — воскликнул Сэм. — И какие большие.
— Да, — кивнул Арагорн, — это черные лебеди.
— Как здесь пусто и зловеще! — сказал Фродо. — Я всегда думал, что, когда путешествуешь на Юг, становится теплее и веселее, пока зима совсем не останется позади.
— Но мы еще не продвинулись далеко на Юг, — ответил Арагорн. — Здесь все еще зима, и, пока не наступит весна, мы можем встретить и снег. Далеко внизу, в заливе Белфалас, куда впадает Андуин, сейчас, может быть, тепло и радостно, но лишь для Врага. Я думаю, мы уже не более чем в шестидесяти милях от Южного Удела. Ты смотришь сейчас на юго-запад через северные равнины Риддермарка, Рохана, земли Повелителей коней. Еще долго плыть нам до устья Лимлайта, который течет из Фангорна, чтобы соединиться с Великой рекой. Это северная граница Рохана; с древних времен все, что лежит между Лимлайтом и Белыми горами, принадлежало рохирримам. Это богатая и щедрая земля, такой травы нигде больше не встретишь, но в наши злые дни никто не живет у Реки и на ее берегах. Андуин широк, но стрелы орков могут перелетать через него. Говорят даже, что они осмеливаются пересекать Реку и угонять табуны Рохана.
Сэм с беспокойством переводил взгляд с одного берега на другой. Деревья стали казаться враждебными, будто за ними скрывались злые глаза и тайные опасности. Он почувствовал, как беззащитен их отряд в маленьких открытых лодках посреди этих голых земель, на Реке, которая была военным рубежом.
В следующие день или два, по мере продвижения к Югу, это чувство овладело всеми. Почти весь день они не опускали весел. Берега скользили мимо. Скоро Река стала шире и мельче, длинные каменистые мели вдавались в нее с востока, в воде появились отмели, так что необходима была осторожность. Бурые равнины сменились мрачными нагорьями, над которыми дул холодный ветер с востока. На другом берегу луга сменились болотами, покрытыми кочками и увядшей травой. Фродо дрожал, вспоминая лужайки и фонтаны, ясное солнце и теплые дожди Лотлориэна. В лодках не слышалось ни разговоров, ни смеха. Каждый был занят своими мыслями.
Сердце Леголаса стремилось к звездной летней ночи на северной поляне, окруженной буками. Гимли мысленно перебирал золотые слитки, размышляя, какой материал достоин поместить в себя подарок Владычицы. Мерри и Пиппина, плывших в средней лодке, терзало беспокойство: Боромир что-то бормотал про себя, грызя ногти, будто какое-то сомнение глодало его, а иногда хватал весла и подгребал к лодке Арагорна. И тогда Пиппин, сидевший в лодке спиной вперед, замечал странное выражение в глазах Боромира, обращенных на Фродо. Сэм уже давно понял, что лодки не так опасны, как он себе представлял, но гораздо более неудобны, чем он думал. Он сидел скорчившись, и ему ничего не оставалось делать, как смотреть на зимние пейзажи и серую воду по обе стороны лодки. Даже когда нужно было грести, Сэму весел не давали.
Уже заканчивался четвертый день, сгустились сумерки, и Сэм глядел назад над головами Фродо и Арагорна и над следующими лодками. Он устал, хотел спать и мечтал о привале и земле под ногами. Вдруг он что-то заметил… Вначале он не обратил на это внимания, но потом сел и протер глаза, а когда взглянул снова, уже ничего не было видно.
Эту ночь они провели на маленьком островке у западного берега. Сэм лежал рядом с Фродо, завернувшись в одеяло.
— Я видел забавный сон часа за два до того, как мы остановились, мастер Фродо, — сказал он. — А может, это и не сон был…
— Что же это было? — поинтересовался Фродо, зная, что Сэм не успокоится, пока все не расскажет. — Мне с самого Лотлориэна не встречалось ничего веселого.
— Нет, на самом деле это не то чтобы забавно… Просто странно как-то… Если это не сон, то дело плохо. Лучше послушайте. Я видел на реке бревно с глазами!
— Бревно — может быть, — согласился Фродо. — Их много в Реке. Но глаза — это уж слишком!
— Да нет же! — воскликнул Сэм. — Я как увидел эти глаза, так и подскочил сразу. В общем, гляжу: какое-то бревно плывет за лодкой Гимли, но не обратил на него внимания. Потом мне показалось, что бревно нас медленно догоняет. Это уже было странно: ведь мы вместе плыли по течению. Вот тут-то я и увидел глаза: два бледных пятна на ближнем конце бревна. И это вовсе было не бревно, у него лапы как весла, похожие на лапы лебедя, только они больше и гребут в воде. Тут я сел и начал тереть глаза. Вот, думаю, сон прогоню, и если оно еще появится, то закричу. Потому что это не-знаю-что быстро подбиралось к лодке Гимли. Но то ли эти два глаза заметили, что я смотрю, то ли я просто проснулся — не знаю. Когда я посмотрел снова, его не было. Но мне показалось, что я краешком глаза заметил что-то темное, оно в тень у берега нырнуло. Больше я его не видел. Я сказал себе: «Спи себе, Сэм Гэмджи» и решил забыть об этом. Но с тех пор я все думал, и сейчас не уверен, что это был сон. Что скажете, господин Фродо?
— Я сказал бы, что ничего не было, кроме бревна, сумерек и сна в твоих глазах, Сэм, — ответил Фродо, — если бы эти глаза появились впервые. Но это не так. Я видел их на севере еще до того, как мы пришли в Лориэн. И я видел странное существо с глазами, взбиравшееся на флет в ту ночь. И Халдир тоже видел его. А помнишь, что нам рассказали эльфы, которые шли за отрядом орков?
— А, — сказал Сэм, — помню. Я помню даже больше. Мне самому не нравятся мои мысли, но я думал о том, другом, вспомнил, что рассказывал господин Бильбо, и вообще… Кажется, я догадываюсь, как эту тварь зовут. Отвратительное имя. Не Голлум ли?