решил.
Внезапно он очнулся от своих мыслей: его охватило странное чувство, что он не один, что чьи-то недружелюбные глаза устремлены на него. Он вскочил на ноги и повернулся, но, к своему удивлению, увидел улыбающегося Боромира.
— Я боялся за тебя, Фродо, — сказал он, подходя. — Если Арагорн прав и орки близко, никто из нас не должен оставаться в одиночестве, и ты — меньше всех: от тебя так много зависит. А у меня на сердце слишком тяжело. Можем ли мы поговорить наедине? Это успокоит меня. Когда собирается много народу, разговор превращается в бесконечный спор. В беседе двоих легче найти мудрый выход.
— Ты так добр, — ответил Фродо. — Но не думаю, чтобы какая-либо беседа могла помочь мне. Я знаю, что должен делать, но просто боюсь этого, Боромир, боюсь.
Боромир стоял молча. Беспрестанно ревел Раурос. Ветер шумел в ветвях деревьев. Фродо вздрогнул.
Неожиданно Боромир подошел и сел рядом с ним.
— Ты уверен, что не страдаешь напрасно? — спросил он. — Я хочу помочь тебе. Тебе необходим совет в твоем трудном выборе… Хочешь выслушать мой совет?
— Думаю, что я знаю, какой совет ты мне дашь, Боромир, — ответил Фродо. — И он мне кажется мудрым, если бы не предупреждение моего сердца.
— Предупреждение? Предупреждение против чего? — резко спросил Боромир.
— Против отсрочки. Против пути, который кажется легче. Против отказа от бремени, возложенного на меня. Против — что ж, я должен сказать и это, — против доверия силе и искренности людей.
— Но эта сила долго защищала вас в вашей маленькой стране, хоть вы и не знали этого.
— Я не сомневаюсь в доблести вашего народа. Но мир меняется. Стены Минас-Тирита, может быть, крепки. Но если они падут, что тогда?
— Мы все падем в битве. Но все еще есть надежда, что они не падут.
— Надежды нет, пока существует Кольцо, — возразил Фродо.
— Ах, Кольцо! — сказал Боромир, и глаза его блеснули. — Кольцо! Разве не странная судьба, что мы должны испытывать страх и сомнения из-за такой маленькой вещи? Такой пустяк! И я видел ее лишь издали в доме Элронда. Нельзя ли взглянуть снова?
Фродо посмотрел на него. В сердце его внезапно проник холод. Он уловил странный блеск в глазах Боромира, лицо которого по-прежнему оставалось дружелюбным.
— Лучше, чтобы оно лежало спрятанным, — ответил он.
— Как хочешь, — сказал Боромир. — Но разве о нем нельзя даже говорить? Ведь ты думаешь о его власти только в руках Врага, о его использовании со злыми намерениями, а не добрыми. Мир меняется, говоришь ты. Минас-Тирит падет, если сохранится Кольцо. Но почему? Конечно, если Кольцо будет у Врага. А если оно у нас?
— Разве ты не был на Совете? — ответил Фродо. — Мы не можем использовать его: все, что оно делает, оборачивается злом.
Боромир встал и начал нетерпеливо расхаживать.
— Вот так все вы! — воскликнул он. — Элронд, Гэндальф — все они и научили тебя так говорить. Для себя они, может, и правы. Эти эльфы, полуэльфы и маги, может, и доведут до беды. Но я часто сомневался: а действительно ли они мудры? Может, это просто робость? Каждому свое. У людей правдивые сердца. Мы в Минас-Тирите стойко прошли через годы испытаний. Мы не хотим власти повелителей-магов, мы хотим только силы, чтобы защищать себя. И вот, смотри! Случайность дает им в руки Кольцо Власти. И это дар, говорю я, дар для Врагов Мордора. Безумие не использовать силу Врага против него самого. Лишь бесстрашные и беспощадные добьются победы. Чего не сможет сделать воин в такой час, великий вождь?.. Чего не сможет сделать Арагорн? Или, если он откажется, почему не Боромир? Кольцо даст мне власть. Я погоню врагов из Мордора, и все люди соберутся под мои знамена!
Боромир говорил все громче и громче. Он совсем, казалось, забыл про Фродо, когда его разговор перешел на крепкие стены и оружие и на господство над людьми; он строил планы о великих союзах и славных победах; он ниспровергал Мордор и становился могущественным королем, благосклонным и мудрым. Неожиданно он остановился и взмахнул рукой.
— А они велят выбросить его! — воскликнул он. — Я не говорю: уничтожить его. Может, это и хорошо, если бы существовала надежда, что это можно сделать. Но ее нет. Единственное, что они предложили нам, — это чтобы невысоклик слепо шел в Мордор и предложил Врагу хорошую возможность усилиться. Глупость! Разве ты не понимаешь, друг мой? — воскликнул он, неожиданно поворачиваясь к Фродо. — Ты говоришь, что боишься. Если это так, более смелый простит тебя. Но может, это говорит в тебе здравый смысл?
— Нет, я боюсь, — сказал Фродо. — Просто боюсь. Но я рад слышать то, что ты сказал. Теперь мне многое ясно.
— Значит, ты пойдешь со мной в Минас-Тирит? — воскликнул Боромир. Глаза его сверкали, а лицо прояснилось.
— Ты не понял меня, — сказал Фродо.
— Но ты пойдешь, хоть ненадолго? — настаивал Боромир. — Мой город недалеко; оттуда до Мордора чуть дальше, чем отсюда. Мы долго были в Диких землях, и тебе нужно узнать новости о Враге, прежде чем идти дальше. Идем со мной, Фродо, — сказал он. — Тебе нужно отдохнуть, прежде чем отправиться дальше.
Он дружески положил руку на плечо хоббита, но Фродо почувствовал, что его рука дрожит от сдерживаемого возбуждения. Он быстро отступил, и глаза его с тревогой оглядели высокого человека, почти вдвое выше его и во много раз сильнее.
— Почему ты так недружелюбен? — спросил Боромир. — Я честный человек, не вор и не шпион. Мне нужно твое Кольцо, ты теперь это знаешь; но даю тебе слово, что я не хочу владеть им. Позволь мне хотя бы испытать мой замысел. Дай мне Кольцо взаймы!
— Нет! Нет! — воскликнул Фродо. — Совет возложил это бремя на меня.
— Из-за нашей собственной глупости Враг победит нас! — воскликнул Боромир. — Как это бесит меня! Глупость! Отвратительная глупость! Мы отчаянно бежим к смерти и сами разрушаем надежду на спасение. Если какие-то смертные и могут претендовать на Кольцо, то это люди Нуменора, а не невысоклики. Оно не твое, ты получил его случайно. Оно должно быть моим. Отдай его мне!
Фродо не отвечал, он все время пятился, пока большой плоский камень не оказался между ними.
— Послушай, мой друг, — сказал Боромир более мягким голосом. — Почему бы тебе не избавиться от него? Почему не освободиться от страха и сомнений? Можешь обвинить меня, если хочешь. Можешь сказать, что я слишком силен и взял Кольцо силой. Потому что я сильнее тебя, невысоклик! — Боромир неожиданно прыгнул на камень и устремился к Фродо. Его красивое благородное лицо отвратительно изменилось; яростный огонь загорелся в глазах.
Фродо увернулся и опять спрятался за камнем. Сейчас он мог сделать только одно. Дрожа, снял он Кольцо с цепочки и быстро надел его на палец — как раз в тот момент, когда Боромир снова прыгнул. Гондорец удивленно замер на мгновение, затем заметался, заглядывая между скал и деревьев.
— Жалкий хитрец! — закричал он. — Попадись только мне! Я тебя раскусил! Ты хочешь отдать Кольцо Саурону и продать всех нас. Ты ждал только возможности, чтобы заманить нас в засаду. Пусть падет на тебя и на всех невысокликов смерть и темнота!
Споткнувшись, он упал и лежал ничком. Некоторое время он был без движения, будто собственное проклятие поразило его, и вдруг заплакал.
Затем он встал и вытер слезы.
— Что я сказал? — воскликнул он. — Что я сделал? Фродо, Фродо! — звал он. — Вернись! Меня охватило безумие, но оно прошло. Вернись!
Ответа не было. Фродо даже не слышал его криков. Он был далеко, поднимаясь по тропе на вершину холма. Ужас и горе охватили его: перед ним стояло безумное яростное лицо Боромира и его горящие глаза.
Вскоре он поднялся на вершину Амон-Хена и остановился, еле дыша. Будто сквозь туман увидел он широкий плоский круг, вымощенный большими плитами и окруженный обрушившимся валом; в середине, на четырех резных столбах, стояла высокая скамья, к ней вела лестница из многих ступеней. Фродо поднялся наверх и сел на древнюю скамью, ощущая себя заблудившимся ребенком, который взобрался на трон горных королей.
Вначале он увидел не слишком много. Ему казалось, что мир затянут туманом, в котором видны были только тени: ведь Кольцо оставалось на нем. Потом туман рассеялся, и он увидел множество картин: маленькие и ясные, они как будто проходили перед ним и в то же время были очень далеко. Звуков не было, только яркие живые картины. Весь мир стал отчетливо ясным и безмолвным. На востоке он увидел широкие незнакомые земли, безымянные равнины и неизведанные леса. Он взглянул на север: Великая река лентой извивалась перед ним, а Мглистые горы стояли, маленькие и крепкие, как неровные зубы. Он посмотрел на запад и увидел широкие пастбища Рохана и Ортханка, башню Изенгарда, видневшуюся черной точкой. На юге Великая река извивалась петлей и падала в пенную пропасть Рауроса; сверкающая радуга поднималась из его пены.
Он увидел и Этир-Андуин, могучую дельту реки, и мириады морских птиц, поднимающихся как белая пыль в солнечных лучах, и под ними зеленое и серебряное море, покрытое рябью бесконечных волн.
И всюду, куда бы он ни взглянул, шла война. Мглистые горы кишели как муравейник: из тысяч щелей выползали орки. Под кронами Чернолесья смертельные схватки вели между собой люди, эльфы и хищные звери. Земля Беорна была в огне; облака поднимались над Морией, и дым клубился на границах Лориэна.
Всадники скакали по травам Рохана; волки выходили из Изенгарда. Из гаваней Харада в море выходили боевые корабли; на востоке двигались толпы людей: мечники, копьеносцы, лучники на лошадях, колесницы вождей и груженые телеги. Все силы Властелина Тьмы пришли в движение. Вновь повернувшись на юг, Фродо увидел Минас-Тирит. Он казался далеким и прекрасным: белостенный, многобашенный, гордый на фоне гор; укрепления его сверкали сталью, на башнях развевались знамена. Надежда тронула сердце Фродо. Но напротив Минас-Тирита он увидел другую крепость, большую и более сильную. Туда, к востоку, невольно устремился его взгляд. Он миновал разрушенные мосты Осгилиата, угрюмые ворота Минас-Моргула и попал в Горгорот, долину Ужаса в земле Мордор. И здесь лежала тьма, которую солнце не могло рассеять. В дыму мерцали огни. Пылала гора Судьбы, от нее поднимались клубы дыма. Тут взгляд его остановился: стена на стене, укрепление на укреплении; черная, огромная железная гора, стальные ворота, алмазные башни. Он увидел его — Барад-Дур, крепость Саурона. И надежда оставила его.