и я его понимал.
— Итак, вы вернулись? — говорил его взгляд. — Почему вы не докладывали так долго?
Я не ответил. Он сказал:
— Кто вы?
Я по-прежнему не отвечал, но это причиняло мне ужасную боль. И когда он приказал еще раз, я ответил:
— Хоббит!
Неожиданно он, казалось, увидел меня и рассмеялся. Это был жестокий смех. Меня как будто резало ножами. Я боролся. Но он сказал:
— Подожди, мы еще встретимся. Скажи Саруману, что это лакомство не для него. Ты понял? Скажи это!
Он пожирал меня глазами. Я чувствовал, что распадаюсь на кусочки. Нет! Нет! Я не могу больше говорить. Я больше ничего не помню.
— Смотри на меня! — велел Гэндальф.
Пиппин посмотрел прямо ему в глаза. Маг некоторое время молча удерживал его взгляд. Потом лицо его смягчилось, и на губах мелькнула тень улыбки. Он ласково положил руку на голову Пиппина.
— Хорошо! — сказал он. — Больше ничего не говори! В твоих глазах нет лжи, как я опасался. Он недолго говорил с тобой. Дурак ты был, дураком и остался, Перегрин Тукк. Но ты честный дурак. Более мудрый, возможно, на твоем месте причинил бы больше вреда. Но запомни! Ты и твои друзья спаслись благодаря редкой удаче. Ты не можешь рассчитывать на нее вторично. Если бы он тебя расспрашивал дальше, ты рассказал бы все, что знаешь, на погибель всем нам. Но он был слишком нетерпелив. Ему нужна была не только информация, ему нужен был ты, немедленно, он хотел не торопясь поговорить с тобой в башне Тьмы. Не дрожи! Если ты вмешиваешься в дела магов, будь готов думать и о таких вещах. Но хватит! Я прощаю тебя. Успокойся! Дела обернулись не так плохо, как могли бы.
Он осторожно поднял Пиппина и отнес на его постель. Мерри пошел следом и сел рядом с другом.
— Лежи и отдыхай, если можешь, Пиппин, — пожалел его Гэндальф. — Верь мне. Если ты снова почувствуешь зуд в ладонях, скажи мне. Я позабочусь о тебе. Но во всяком случае, мой дорогой хоббит, больше не суй мне камень под бок! Теперь я оставлю вас двоих ненадолго.
— Опасность пришла ночью, когда мы меньше всего ждали ее, — сказал Гэндальф. — Мы едва спаслись!
— Как Пиппин? — спросил Арагорн.
— Думаю, теперь все будет хорошо, — ответил Гэндальф. — Он недолго подвергался испытанию. К тому же у хоббитов поразительная способность к восстановлению. Он скоро забудет об этом ужасе. Может быть, слишком скоро. Не возьмете ли вы Камень Ортханка, Арагорн, и не будете ли его хранить? Это опасное поручение.
— Конечно опасное, — согласился Арагорн. — Но я возьму его по праву. Ибо, несомненно, это палантир из сокровищницы Эарендила, доставленный сюда королями Гондора. Мой час приближается. Я возьму его.
Гэндальф взглянул на Арагорна и затем, к удивлению остальных, поднял завернутый камень и, поклонившись, протянул его Арагорну.
— Примите его, Повелитель, — сказал он, — в залог всего остального, что должно быть возвращено вам. Но если я могу посоветовать, не используйте его — пока! Будьте осторожны!
— Когда ждешь и готовишься столько лет, не станешь торопиться и не будешь неосторожным, — ответил Арагорн.
— Не споткнитесь в конце дороги, — заметил Гэндальф. — И храните эту вещь в тайне. Вы и все остальные, стоящие здесь! Хоббит Перегрин ни в коем случае не должен знать о том, где находится этот камень. Зло при его посредстве может прийти вновь. Ибо, увы, он держал его и глядел в него, а вот этого не должно было случиться! Он не должен был притрагиваться к нему в Изенгарде, я должен был бы действовать там чуть быстрее. Но мой мозг был занят Саруманом, и поэтому я не сразу догадался о природе камня. Потом я устал, и, когда я лежал в задумчивости, сон овладел мной. Теперь я знаю!
— Да, не может быть сомнений, — согласился Арагорн. — Теперь мы знаем, как осуществлялась связь между Изенгардом и Мордором… Многое объяснилось.
— Странными силами обладают наши Враги и странной слабостью! — заметил Теоден. — Но уже давно было сказано: часто Зло вредит Злу.
— Это повторялось много раз, — сказал Гэндальф. — Но на этот раз нам удивительно повезло. Может, этот хоббит спас меня от грубой ошибки. Я раздумывал, не попробовать ли воспользоваться этим камнем самому. Если бы я сделал это, я был бы открыт перед ним. Я не готов к такому испытанию… Если я вообще буду когда-либо готов к нему. Но даже если бы у меня хватило сил отшатнуться, было бы губительно, если бы он просто увидел меня. Пока еще не пришло время открывать тайны.
— Я думаю, этот час приближается, — заметил Арагорн.
— Но пока еще не пришел, — повторил Гэндальф. — У него еще остается некоторое сомнение, которое мы должны использовать… Враг, это ясно, думает, что камень находится в Ортханке. И хоббит находится там же, а заставил его смотреть в стекло Саруман. Пройдет некоторое время, прежде чем его темный мозг поймет свою ошибку. Мы должны использовать это время. Мы были слишком медлительными. Нужно двигаться. И соседство с Изенгардом — не лучшее место для нашего отдыха. Я немедленно выезжаю вперед с Перегрином Тукком. Для него это лучше, чем лежать во тьме, в то время как остальные спят.
— Я возьму с собой Эомера и десять всадников, — сказал король. — Они выедут со мной на рассвете. Остальные могут отправиться с Арагорном когда угодно.
— Как хотите, — согласился Гэндальф. — Но постарайтесь как можно скорее добраться до убежища в холмах, до Хелмского ущелья.
В этот момент на них легла тень, внезапно закрывшая яркий лунный свет. Несколько всадников закричали, и, скорчившись, прикрыли руками голову, как бы спасаясь от удара сверху: слепой страх и смертоносный холод охватили их. Они взглянули вверх из-под ладоней. Большая крылатая тень пролетела под луной, как черное облако. Она повернула и полетела на Север, передвигаясь с большей скоростью, чем любой ветер в Средиземье. Звезды гасли за ней. Она улетела.
Всадники стояли, окаменев, Гэндальф же смотрел вверх, неподвижный, опустив руки, сжав кулаки.
— Назгул! — воскликнул он. — Посланник из Мордора. Буря приближается. Назгул пересек реку. Вперед! Ждать рассвета нельзя! Пусть быстрые не дожидаются медленных. В путь!
Он побежал, подзывая Обгоняющего Тень. Арагорн за ним. Подбежав к Пиппину, Гэндальф поднял его на руки.
— На этот раз ты поедешь со мной, — сказал он. — Обгоняющий Тень покажет всю свою быстроту.
И он побежал к тому месту, где спал. Здесь уже стоял наготове Обгоняющий Тень. Забросив на плечо маленький сверток, в котором находился весь его багаж, маг прыгнул на спину лошади. Арагорн поднял Пиппина, посадил его перед Гэндальфом и закутал в плащ и одеяло.
— Прощайте! Поезжайте за мной побыстрее! — воскликнул Гэндальф. — Вперед, Обгоняющий Тень!
Большой конь взмахнул головой. Его летящий хвост мелькнул в лунном свете. Он устремился вперед и исчез, как северный ветер с Гор.
— Прекрасная, спокойная ночь! — сказал Мерри Арагорну. — Кое-кому удивительно везет. Кое-кто не хочет спать, а хочет ехать с Гэндальфом — так все и получается. И это вместо того, чтобы самому превратиться в камень и стоять тут в знак предупреждения.
— А если бы не он, а вы подняли шар, что тогда? — спросил Арагорн. — Вы могли бы причинить больше неприятностей. Кто может сказать? Но боюсь, что сейчас вам предстоит ехать со мной. Немедленно. Идите и приготовьтесь; захватите и то, что оставил Пиппин. И побыстрее!
Обгоняющий Тень летел по равнине, не нуждаясь ни в подстегивании, ни в управлении. Прошло меньше часа, а они уже достигли брода через реку Изен и переправились. Перед ними серела Могила всадников.
Пиппин чувствовал себя лучше. Ему было тепло, а ветер, дующий в лицо, освежал. Он был с Гэндальфом. Ужас камня и отвратительной тени под луной ослабел, как будто все это происходило во сне. Он глубоко вздохнул.
— Я не знал, что вы ездите прямо на спине лошади, Гэндальф, — сказал он. — У вас нет ни седла, ни уздечки.
— Я обычно не езжу так, — ответил Гэндальф. — Но Обгоняющий Тень не признает упряжи. Он скачет сам, и этого достаточно. Его дело следить, чтобы всадник усидел на его спине.
— Быстро ли он скачет? — спросил Пиппин. — Его ход очень ровен.
— Он бежит сейчас быстрее любой лошади, — ответил Гэндальф, — но это не предел для него. Здесь местность немного поднимается и пересечений больше, чем у Реки. Но смотри, как приближаются Белые горы. Вон там, как черные точки, видны пики Трихирна. Вскоре мы достигнем разветвления дороги, откуда она идет в Хелмское ущелье, где два дня назад проходила битва.
Пиппин некоторое время молчал. Он слышал, как Гэндальф что-то тихонько напевает на разных языках. Наконец маг запел песню, которую Пиппин смог понять; несмотря на шум ветра в ушах, он расслышал несколько строк.
Высокие корабли и высокие короли —
Трижды три;
Что привело их из затонувшей земли
Через волны Моря?
Семь звезд, и семь камней,
И одно белое дерево.
— Что вы говорите, Гэндальф? — спросил Пиппин.
— Я просто вспоминал некоторые предания старины, — ответил маг. — Хоббиты, вероятно, забыли их, даже если и знали когда-то.
— Нет, не совсем забыли, — возразил Пиппин. — И у нас есть много своих, которые вас, возможно, не заинтересуют. Но этого я никогда не слышал. Что означают эти семь звезд и семь камней?
— Так говорится о палантирах королей древности, — ответил Гэндальф.
— А что это такое?
— Слово «палантир» расшифровывается и означает «Тот, что смотрит далеко». Камень Ортханка — один из них.
— Значит, он не сделан… не сделан… — Пиппин заколебался, — Врагом?
— Нет, — сказал Гэндальф. — И не Саруманом. Это не под силу ни ему, ни Саурону. Палантиры происходят из Эльдамара. Сделали их нолдоры. Сам Феанор, возможно, изобрел их так давно, что это время не может быть измерено годами. Но нет ничего, что Саурон не смог бы обратить во зло. Увы Саруману! В этом была причина его падения, как я сейчас понимаю. Для всех опасно пользоваться изобретениями, превосходящими наши возможности. Но он попытался это сделать. Глупец! Он хотел сохранить его в тайне и использовать лишь для себя. Он никогда не говорил о камне с членами Совета. Мы не задумывались о судьбе палантиров. Люди их совершенно забыли. Даже в Гондоре это была тайна, известная лишь немногим; в Арноре память о них сохранилась лишь в песнях Дунадана.