Одну из важнейших отличительных черт волшебной истории Толкин определяет как радостный «взрыв узнавания», когда за событиями вымышленной истории читатель улавливает отблеск более высокой истины. Для обыденного восприятия эти отблески незримы, но иногда происходит взрыв, и мы понимаем, что есть истина более полная, чем те, о которых говорит рассудок. Реальность литературного произведения или волшебной сказки сливается в сознании читателя с реальностью обыденной жизни, и ошеломленному сознанию приоткрываются на миг новые дали и выси, привычный мирок нашего существования раздвигается до невообразимых масштабов.
Волшебная история служит восстановлению изначальной целостности мира. В этом смысле величайшее христианское таинство – воскресение Христа – это «волшебная история», осуществленная Создателем в реальном мире и открывшая человечеству путь к спасению.
Создавая художественное произведение, автор выступает в роли Творца в мире художественного вымысла. Такой мир Толкин называет «Вторичным» (Secondary World), в отличие от реального «Первичного» мира (Primary World). Отсюда вытекают требования к «хорошей» волшебной истории: к чудесам Faёrie автор должен относиться всерьез, они должны стать органической частью создаваемого им волшебного мира, соответствовать его внутренним законам.
Во Вторичном мире существуют свои законы и своя логика, отличающиеся от наших, но внутри созданного автором мира они должны выполняться. Чем полнее и непротиворечивее Вторичный мир, тем сильнее наша вера автору и его произведению. «Нетрудно придумать зеленое солнце, – пишет Толкин, – трудно придумать мир, где оно было бы естественным и необходимым». «Придумать» целостный мир, сильно отличающийся от Первичного, наверное, действительно трудно, если не невозможно. Ситуация меняется, если автор обладает возможностью «видеть» панорамы иных слоев бытия, если ему самому приходилось бродить по тропам Волшебного края, как Кузнецу из Большого Вуттона – альтер-эго автора. «…Иногда он посещал Волшебную страну на несколько мгновений только для того, чтобы полюбоваться отдельным цветком или деревом, но вскоре он стал отваживаться на дальние пути, и на этих путях он увидел такое, что сердце его переполнилось восторгом и ужасом столь сильными, что он не знал, как поведать об этом своим друзьям или сохранить в памяти, хотя сердце его ничего не забывало. Но и в памяти кое-что оставалось из увиденных чудес и изведанных тайн…»
Отсюда понятен особый интерес Толкина ко всему, что связано с Волшебной страной и ее обитателями. Всякий, знакомый с преданиями Среднеземья, не задумываясь, назовет «хозяев Faёrie» – народ, занимавший Толкина сильнее всего и испытавший самые сильные изменения по сравнению с фольклорной и тем более литературной традицией. Речь, конечно, идет об эльфах.
В литературной традиции эльфы – потомки скандинавских альвов и ирландских сидов. Эльфы делятся на светлых, веселых и озорных и темных – суровых и даже жестоких. Ирландские эльфы – светлые, шотландские – темные, но дело здесь, возможно, не в характере этих существ, а в отношении к ним людей. У. Б. Йейтс, Нобелевский лауреат, пламенный патриот Ирландии и большой знаток ее фольклора, так объясняет разницу между ирландскими и шотландскими эльфами: «В Ирландии между людьми и духами существует что-то вроде застенчивой привязанности… <Шотландцы> объявили всех обитателей Волшебного мира языческим злом… В Ирландии многие мужи приходили к ним и помогали им в их битвах… Вы в Шотландии обличали их с кафедры. В Ирландии священники не отказывали им в совете и душеспасительных беседах… Вы разрушили изначально доброе расположение гоблинов и духов».
Эльфы обитают в полых холмах (в Шотландии, Ирландии) или в курганах воинов (Германия). Это «народ сумерек», некогда могущественный, способный наводить чары и умело отводящий глаза нежелательным свидетелям, а теперь «умалившийся» – и числом, и ростом. Магия эльфов связана с красотой, которая людям представляется «неземной», «нездешней», со словом (поэтому, кстати, их предпочитают называть иносказательно: «добрые соседушки», «дивный народ»). Они живут «в своей стране» с иным ходом времени (за семь дней, проведенных в ней, на земле проходит семь лет), попасть в которую можно через «пустые пространства» и, как правило, с проводником-эльфом. «Эльфийская страна» по этим описаниям весьма походит на «параллельный мир» или слой бытия, «полупроницаемый» для обеих сторон. Эльфийская еда запретна для людей, действия вызывают недоумение и воспринимаются как жестокие шутки. Эльфов обвиняют в подмене детей; золото, которым они расплачиваются с людьми, к утру оборачивается листьями или черепками; на полученной от эльфов скрипке нельзя перестать играть до тех пор, пока она не сломается.
В общении с людьми эльфов интересуют в первую очередь любовь и творчество. Королева Фэйрие искушает Томаса Рифмача ненасыщаемой страстью; семь лет он служит ей (то есть любит ее и поет для нее), а в награду получает сомнительный (особенно для менестреля) дар «правдивого слова». Она же оспаривает Тома Лина (рыцаря, похищенного эльфами) у смертной девушки и, насладившись испытаниями влюбленных, отпускает его. Следы эльфов обнаруживаются иногда в самых неожиданных местах. Удивительно «по-эльфийски» развлекается в Москве булгаковский Воланд со свитой – например, во время сеанса в Варьете. Владык Волшебной страны, как известно, можно просить изменить судьбы любимых и близких, что и делает Маргарита. Автор не оставляет никаких сомнений в том, кем являются его герои, – это носитель зла и сопровождающие его демоны, но практически все исследователи отмечают совершенно «нетипичное» поведение Воланда и его свиты. Если кто и творит в романе зло, так это люди, которых перемалывает страшная, противоестественная социальная модель. Воланд является скорее «катализатором», проявляющим истинную природу людей. И интересуют его в первую очередь писатель – Мастер – и любящая Маргарита. Не Король ли Эльфов посетил Москву на закате жаркого июльского дня? (Средневековая теология, кстати, причисляла эльфов к демонам и злым духам.) Тогда можно предположить, что загадочный «покой», который обещан Мастеру в конце романа, – это просторы Волшебной страны. К ним, по известной балладе о Томасе Рифмаче, ведет поэтов и художников особая тропа, отличная и от «узкой стези праведников», и от «широкого пути грешников».
Таким образом, эльфы фольклорной традиции предстают как другая раса, живущая в своем мире и по своим законам и иногда общающаяся с людьми, чаще всего в тех случаях, когда речь идет о творческих способностях или любви. Толкин развивает и продолжает эту традицию. Эльфы у Толкина – особая раса, предшествовавшая расе Людей. Мифологическая история этой расы описана в «Сильмариллионе», а их взаимодействие с людьми на заре человеческой истории – во «Властелине Колец».
История Эльфов и их взаимоотношения с Людьми изложены в «Сильмариллионе». Эльфов и Людей, Перворожденных и Пришедших Следом, Толкин называет Детьми Илуватара, сразу же вводя представление о двух равноправных (по отношению к Создателю) расах. Валары, создавшие мир, – это силы, пришедшие «извне» и только воплотившиеся на Арде, поэтому они отстоят неизмеримо дальше от Эльфов, чем Эльфы – от Людей. Первая Эпоха, собственно история Среднеземья, начинается с появлением Эльфов. Их судьба и роль в замысле Творца – найти способ отображения красоты и гармонии мира, «явить миру образ истинной красоты». Жажда сотворчества и любовь к прекрасному приводят к появлению Искусства в его высшем, истинном понимании. Сотворец не стремится ни властвовать над миром, ни тиранически переделывать Творение, ни присвоить свое создание. Основной смысл их трудов – сохранить и воплотить Первичный Свет. Искусство, свободное от причин, способное видеть вещи одновременно и научно, и художественно, создает форму для этого Света. Средоточием и символом Красоты и Знания становятся сильмариллы. С их помощью Эльфы и должны были привести мир к полному расцвету и постепенно уступить дорогу Идущим Следом. Феанор объявляет Камни «своими», что приводит Эльфов к Падению.
«Есть несколько хорошо известных мотивов, которые присутствуют во всех мифологиях, – объясняет Толкин в одном из писем. – …Все „истории“ обязательно говорят о падении. Поэтому соответственно и Эльфы должны были пасть, прежде чем их „история“ смогла стать рассказанной».
За падением последовали братоубийство, изгнание из Валинора (фактически из рая) и долгая героическая, но безнадежная война с Врагом. «Для Врага его Падение было Падением неудачного со-творчества, и отсюда Эльфы (представители совершенного сотворчества) – его особенные враги и особый объект его стремлений и ненависти. Их Падение – в стремлении к обладанию и в меньшей степени, в превращении их искусства во власть». (Из письма М. Уолдмэну, 1951.)
Эльфы борются с внешним Злом, не догадываясь, что корни Зла – в них самих, в попытке сделать свое творение своей собственностью. Помощь богов и победа над Мелькором приходят лишь тогда, когда Эарендил возвращает Валарам один из сильмариллов, понимая, что никто не вправе присвоить себе суть любого творения – Свет Илуватара.
Важнейший для Толкина мотив – идея о том, что Люди (такие же, как и сейчас) несут в себе толику эльфийской крови и являются наследниками Эльфов в искусстве и поэзии. Искусство Людей основывается на искусстве Эльфов, преломляет и изменяет его.
С приходом Людей главным искушением становится бессмертие. Для Эльфов бессмертие оказывается грузом в тленном мире, долгий жизненный опыт становится тормозом, препятствует восприятию нового, а любовь к прежнему Среднеземью оборачивается печалью… И здесь Эльфы совершают ошибку. С их точки зрения Среднеземье катится к гибели (и это верно в том смысле, что сами они уже не смогут жить в меняющемся физическом слое), поэтому они пытаются сохранить мир таким, каким привыкли его видеть. Так появляются Кольца, так сами Эльфы оказываются заодно с Сауроном…
А для Людей – жителей Нуменора – стремление сохранить накопленный опыт оборачивается жаждой бессмертия. Но в изменившемся мире личное бессмертие невозможно, и ни магия, ни техника не помогут его достичь. Человек должен найти другой механизм накопления и передачи опыта – от поколения к поколению. Символом Нуменора становится Белое Дерево – символ Памяти, которая связывает с Высшими Силами и между собой быстро сменяющиеся поколения людей. Потеряв ее, смертные станут игрушкой в руках Саурона. Именно росток Белого Древа спасает Элендил из гибнущего от беспамятства и гордыни Нуменора. «Мотив неизбежного Падения появляется в моем цикле в нескольких вариантах. Смерть, и в особенности то, как она отображается в искусстве и вообще в творчестве (или, как я должен был бы сказать, в сотворчестве), никак не связана с биологической жизнью в нашем мире. Речь идет о стремлении к бессмертию, о преодолении смертного естества, корни которого – в страстной любви к реальному первичному миру. Такое стремление может принять форму обладания, „собственности“, когда со-творец желает быть господом и богом своего частного творения. Тогда он может восстать против законов Творца – особенно против идеи смерти». (Из письма М. Уолдмэну, 1951.)