– Не совсем то, что я хотел, – сказал Теоден, – этот зал похож на мой, но еще не скоро, вероятно, мы с вами сможем посидеть за высоким столом в Медусельде; и когда я вернусь туда, не будет времени для пиров. А сейчас ешьте и пейте, и давайте поговорим, пока есть возможность. А потом вы поедете со мной.
Мерри был удивлен и обрадован.
– Это будет прекрасно! – он никогда не был столь благодарен за добрые слова более этого. – И, боюсь, я не похож на сильных людей, – запинаясь заговорил он, – но я хотел бы сделать все, что могу.
– Я в этом не сомневаюсь, – сказал король. – Я приказал приготовить для вас хорошего горного пони. Он понесет вас так же быстро, как лошадь. Потому что из Бруга мы двинемся горными тропами, а не равниной, и прибудем в Эдорас через Дунхарроу, где меня ждет леди Эовин. Вы будете моим оруженосцем, если хотите. Есть ли здесь доспехи, Эомер, пригодные для оруженосца?
– Здесь нет больших запасов, повелитель, – ответил Эомер. – Может, мы подберем для него легкий шлем, но кольчуги и меча, подходящих ему по размеру, нет.
– У меня есть меч, – сказал Мерри, вставая и извлекая свой маленький яркий меч. Полный любви к этому старику, он преклонил колено, взял руку короля и поцеловал. – Могу я положить меч Мериадока из Удела у ваших ног, король Теоден? – Воскликнул он. – Примите мою службу?
– С радостью принимаю ее, – сказал король и, положив свои длинные старые руки на каштановые волосы хоббита, он благословил его. – Встаньте, Мериадок, роханский оруженосец гвардии Медусельда! – сказал он. – И возьмите свой меч и пусть он верно служит вам.
– Вы для меня как отец, – сказал Мерри.
– К сожалению, ненадолго, – ответил Теоден.
Они поговорили во время еды, потом заговорил Эомер.
– Близок час, когда мы должны выступить, повелитель, – сказал он. – Могу я приказать трубить в рога? Но где же Арагорн? Место его пусто, и он не ел.
– Пусть все будет готово к выходу, – проговорил Теоден, – и пошлите сказать Арагорну, что час пробил.
Король со своей стражей и с Мерри вышел из ворот Бруга туда, где на зеленой траве собирались всадники. Здесь их было уже много. Выступал большой отряд: король оставлял в Хорнбурге лишь маленький гарнизон, и все, кто мог носить оружие, отправлялись с ним в Эдорас. Около тысячи копий готово было двинуться в Эдорас; более пятисот человек человек должно было идти с королем – по большей части люди с полей и долин Вестфолда.
Немного в стороне в строгом порядке стояли следопыты, молчаливые, вооруженные копьями, луками и мечами. Они были одеты в темно-серые плащи, капюшоны которых были накинуты на шлемы и головы. Лошади их были сильны, с гордой повадкой и грубой шерстью. Одна из них стояла без всадника. Это была лошадь самого Арагорна, пришедшая с севера; звали ее Рохарин. В одежде и оружии Следопытов не было драгоценностей или золота, не было красивых вещей, у всадников не было никаких значков или символов, только плащ каждого из них был заколот на левом плече серебряной брошью в виде лучистой звезды.
Король сел на свою лошадь – Снежную Гриву, а Мерри – на пони по кличке Стибба. Вскоре из ворот вышел Эомер; с ним шли Арагорн, Хальбарад, несущий завернутый в черное жезл, и два высоких человека, не старых и не молодых. Сыновья Элронда были так похожи друг на друга, что немногие могли их различать: темноволосые, сероглазые, с прекрасными, как у эльфов, лицами, одинаково одетые в яркие кольчуги под серебряно-серыми плащами. За ними шли Леголас и Гимли. Но Мерри смотрел только на Арагорна, пораженный происшедшей в нем переменой. За одну ночь как будто много лет легло на его голову. Лицо у Арагорна было угрюмое, серое и усталое.
– Я обеспокоен, повелитель, – сказал он, останавливаясь возле лошади короля. – Я слышал странные слова и видел новые далекие опасности. Всю ночь провел я в размышлениях и, боюсь, теперь изменил свой план. Скажите мне, Теоден, скоро ли вы достигните Дунхарроу?
– Сейчас час после полудня, – сказал Теоден. – К концу третьего дня мы придем в крепость. Луна будет на одну ночь, старше полнолуния, и через день должен состояться назначенный мною сбор. Если мы хотим собрать силы Рохана, то быстрее мы не сможем двигаться.
Арагорн промолчал.
– Три дня, – пробормотал он, – и сбор Рохана лишь начнется. Но я вижу, что быстрее невозможно. – Он посмотрел вверх; было похоже, что он принял решение, лицо его стало спокойнее. – Тогда с вашего позволения, повелитель, я должен посоветоваться со своими родичами. Мы поедем собственной дорогой и больше не будем скрываться. Для меня время скрытности миновало. Я поеду скорейшим путем и пройду тропами смерти.
– Тропы смерти! – воскликнул Теоден и задрожал. – Зачем вы говорите о них?
Эомер, повернувшись, взглянул на Арагорна, и Мерри показалось, что лица всадников, которые находились поблизости и слышали, этот разговор побледнели.
– Если эти тропы и вправду существуют, вход в них находится в Дунхарроу, – продолжал Теоден. – Но ни один живой человек не может пройти через них.
– Увы! Арагорн, друг мой! – сказал Эомер печально. – Я надеялся, что мы вместе поедем на войну: но если вы ищите тропы смерти, мы должны расстаться, и маловероятно, чтобы мы еще раз встретились под солнцем.
– Тем не менее я пойду этой дорогой, – сказал Арагорн. – Но говорю вам, Эомер, что в битве мы еще встретимся с вами, хотя бы все войска Мордора разделяли нас.
– Поступайте так, как хотите, Арагорн, – проговорил Теоден. – Должно быть, ваша судьба идти такими дорогами, на которые не смеют ступить другие. Это расставание печалит меня и уменьшает мою силу, но теперь я должен идти горной тропой и уже не могу задержаться дольше. Прощайте!
– Доброго пути, повелитель! – сказал ему Арагорн. – Скачите к великой славе! До свидания, Мерри! Я оставлю вас в хороших руках, лучших, чем мы надеялись, когда шли по следам орков в Фэнгорну. Гимли и Леголас снова пойдут со мной, но мы не забудем вас.
– До свидания! – ответил Мерри. Он больше не нашел, что сказать. Он чувствовал себя очень маленьким и был угнетен туманными словами. Все были уже готовы, лошади беспокойно двигались: Мерри хотел, чтобы они уже тронулись.
Теоден что-то сказал Эомеру, тот поднял руку и громко крикнул, и все всадники двинулись вперед. Они выехали из пропасти, проехали по глубокой долине и затем, резко свернув на восток, вступили на дорогу, на протяжении примерно мили огибающую подножье горы, затем поворачивающую к югу и исчезающую из вида. Арагорн ждал, пока все люди короля не исчезнут в долине. Потом повернулся Хальбараду.
– С ними ушло трое, которых я люблю, и самый маленький из них не самый последний, – сказал он. – Он не знает, к какому концу едет; но даже если бы он знал, он все равно поехал бы.
– Маленький народ, но многого стоит, эти жители Удела, – сказал Хальбарад. – Они не знают о нашей долгой работе по защите их границ, и я все же не испытываю недовольства.
– А теперь наши судьбы переплелись, – сказал Арагорн. – И однако, увы, мы расстаемся. Что ж, я немного поем, а потом мы тоже должны будем двигаться. Идемте, Леголас и Гимли! Мы поговорим за едой.
Вскоре они вернулись в Бруг; некоторое время Арагорн молча сидел в зале за столом, остальные ждали пока он заговорит.
– Давайте, – сказал наконец Леголас. – Говорите и успокойтесь, отряхните тень! Что случилось с тех пор, как мы серым утром вернулись в это укромное место?
– Была борьба, более трудная для меня, чем битва за Хорнбург, – ответил Арагорн. – Я смотрел в камень Ортханка, друзья.
– Вы смотрели в этот проклятый колдовской камень? – со страхом и удивлением воскликнул Гимли. – И вы видели его? Даже Гэндальф опасался такой схватки.
– Вы забыли, с кем говорите, – строго сказал Арагорн, и глаза его блеснули. – Я разве не провозгласил открыто свой титул у дверей Эдораса. Чего вы боитесь? Нет, Гимли, – добавил он более мягким голосом, и суровое выражение покинуло его лицо, он стал похож на человека, проработавшего бессонной ночью долгое время. – Нет, друзья мои, я законный хозяин камня и я имею право и силу им воспользоваться. Во всяком случае, так мне кажется. Право не может быть оспорено. Силы хватило – едва.
Он глубоко вздохнул.
– Это была жестокая борьба, и усталость от нее проходит медленно. Я не сказал ему ни слова и в конце концов подчинил камень своей воле. Этого ему не вынести. И он видел меня. Да, мастер Гимли, он видел меня, но в другом облике, чем вы видите меня сейчас. Если это поможет ему, тогда я совершил ошибку. Но я так не думаю. Я считаю, что для него было ударом узнать, что я живу и хожу по земле: до сих пор он этого не знал. Глаза Ортханка не проникают под доспехи Теодена, но Саурон не забыл Исилдура и меч Элендила. Теперь, казалось бы, в час исполнения его желания, потомок Исилдура появился на свет, и меч восстановлен: я показал ему скованное заново лезвие. Он не так могуч, чтобы не знать страха; и его грызет сомнение.
– Но тем не менее он владеет огромными силами, – сказал Гимли, – и теперь ударит быстрее.
– Торопливый удар тоже бывает неудачным, – сказал Арагорн. – Мы должны наступать на врага, а не ждать, пока он начнет. Понимаете, друзья, овладев камнем, я узнал многое. Огромная опасность надвинулась на Гондор с юга, она отвлечет много сил от обороны Минас Тирита. Если ее быстро не отразить, город падет через десять дней.
– Тогда он погиб, – сказал Гимли. – Какую помощь мы можем послать туда, и как она прибудет туда вовремя?
– Я никого не могу послать на помощь, – сказал Арагорн, – поэтому пойду сам. Но лишь путь под горами приведет меня к береговой линии до того, как все погибнет… Это тропы смерти.
– Тропы смерти! – воскликнул Гимли. – Какое странное название; и я заметил, что люди Рохана его не очень любят. Может ли живой использовать эту дорогу и не погибнуть? И даже если мы пройдем там, могут ли несколько человек противостоять силе всего Мордора?
– Живые никогда не использовали эту дорогу со времени прихода рохиррим, – сказал Арагорн, – она закрыта для них. Но в трудный час потомок Исилдура может воспользоваться ею, если посмеет. Слушайте: вот какие слова своего отца, мудрейшего из знатоков сказаний, передали мне сыновья Элронда: прошу Арагорна помнить слова пророка и тропы смерти.