Властелин колец — страница 180 из 228

– Фарамир! Лорд Фарамир! Это его сигнал! – воскликнул Берегонд. – Храброе сердце! Но как он сможет пробиться к воротам, если эти адские ястреба обладают другим оружием, кроме страха! Смотрите! Они отбиваются. Они движутся к воротам. Нет, лошади понесли, люди сброшены. Они бегут пешком. Нет, один усидел, но он возвращается к остальным. Это Фарамир, он владеет людьми и животными. Ах! Одно из этих страшилищ летит на него. Помогите! Помогите! Неужели никто не выйдет? Фарамир!

С этими словами Берегонд спрыгнул и побежал во тьму. Стыдясь своего испуга – а ведь Берегонд вначале подумал о своем предводителе, которого он любил, – Пиппин встал и выглянул. В этот момент он увидел бело-серебряную вспышку, несущуюся с севера, как будто маленькая звезда упала на мрачное поле. Она двигалась со скоростью стрелы и все росла, быстро приближаясь к четверым людям, бегущим к воротам; Пиппину показалось, что от нее распространяется бледный свет и расходятся тяжелые тучи; потом он расслышал громкий голос.

– Гэндальф! – закричал он. – Гэндальф! Он всегда появляется в самую тяжелую минуту. Вперед! Вперед, белый всадник! Гэндальф! Гэндальф! – дико кричал он, как болельщик на бегах, подгоняющий спортсмена, не нуждающегося в подбадривании.

Темные летящие тени увидели вновь прибывшего. Одна из них повернула к нему. И Пиппину показалось, что Гэндальф поднял руку, и из нее вверх ударил белый луч. Назгул испустил долгий воющий крик и свернул в сторону; остальные тоже повернули и, поднимаясь быстрой спиралью, полетели на восток и исчезли в низких тучах. Пеленор показался теперь менее мрачным.

Пиппин видел, как встретились и остановились Гэндальф и всадник, поджидая пеших. Из города торопились люди; вскоре все исчезли за внешней стеной. Пиппин понял что они вошли в ворота. Решив, что они пойдут к наместнику, он заторопился к входу в цитадель. Здесь к нему присоединились многие свидетели нападения, смотревшие с высоких стен.

Вскоре с улицы, ведущей к внешним кругам донесся шум, слышались приветственные возгласы, выкрикивали имя Фарамира и Митрандира. Вскоре Пиппин увидел факелы; сопровождаемые густой толпой, медленно ехали два всадника: один весь в белом, он больше не сиял и казался бледным в сумерках, как будто весь его огонь был истрачен; а второй, темный, ехал со склоненной головой. Они спешились и, когда коней увели, Обгоняющего Тень и другую лошадь, пошли к часовому у входа: Гэндальф уверенно, отбросив свой серый плащ, в глазах его все еще пылало пламя; другой, одетый в зеленое, медленно, пошатываясь немного, как смертельно уставший или раненный.

Пиппин протиснулся вперед и, увидев бледное лицо Фарамира, затаил дыхание. Это было лицо человека, испытавшего крайний ужас или боль, но овладевшего ими и теперь спокойного. Гордо и серьезно говорил он с часовым, и Пиппин, всмотревшись внимательнее, увидел, как он похож на своего брата Боромира – Пиппину с самого начала понравился Боромир, с его огромной силой и величественными, но добродушными манерами. Но тут сердце Пиппина тронуло чувство, не знакомое ему раньше. Здесь стоял человек высокого благородства, какое временами открывалось в Арагорне, возможно, менее высокого, но все же неизмеримого: один из королей людей, рожденных в позднее время, но тронутых мудростью и печалью древней расы. Он понял, почему Берегонд произносил его имя с любовью. Это был предводитель, за которым идут люди, идут даже в тень черных крыльев.

– Фарамир! – громко кричал он вместе с остальными. – Фарамир! – И Фарамир, уловив его странный голос среди общего гула людей города, повернулся и, увидев его, весьма удивился.

– Откуда вы? – спросил он. – Невысоклик, и в мундире башни! Откуда…

Но тут к нему подошел Гэндальф и сказал.

– Он пришел со мной из земли невысокликов. Но не будем задерживаться здесь. Нам многое предстоит сказать и сделать, а вы устали. Он же пойдет с нами. Он должен идти, если не забыл своих обязанностей. Пиппин, иди за нами!

Наконец они прошли в личные помещения повелителя города. Здесь у жаровни с углями были приготовлены глубокие кресла и принесено вино, Пиппин, почти никем не замеченный, стоял за креслом Денетора и не чувствовал усталости, так напряженно он прислушивался к разговору.

Отъев кусочек белого хлеба и выпив глоток вина, Фарамир сел в низкое кресло слева от отца. С другой стороны немного в отдалении сел Гэндальф. Вначале казалось, что он спит. Фарамир сначала говорил только о поручении, с которым был послан десять дней назад; он принес новости об Итилиен и о продвижении врага и его союзников. Он рассказал о схватке с людьми из Харада и их огромных животных. Капитан докладывал начальнику о своих делах, как это бывало и раньше, о пограничных стычках, которые теперь казались бесполезными.

Потом неожиданно Фарамир посмотрел на Пиппина.

– Я подхожу к странным событиям, – сказал он. – Это не первый невысоклик, пришедший из северных легенд в южные края, которого я вижу.

При этих словах Гэндальф выпрямился и сжал рукоятки кресла, но ничего не сказал и взглядом остановил восклицание Пиппина. Денетор взглянул на их лица и кивнул головой, как бы в знак того, что понял гораздо больше сказанного. Медленно, пока остальные сидели молча и неподвижно, Фарамир продолжил свой рассказ, глядя большей частью на Гэндальфа и изредка посматривая на Пиппина, как бы для того, чтобы оживить воспоминания о другом хоббите.

Когда его рассказ перешел от встречи с Фродо и его слугой к событиям в Хеннет Аннуне, Пиппин увидел, что руки Гэндальфа сжимающие резное кресло, дрожат. Теперь они казались белыми и очень старыми, и, глядя на них, Пиппин с дрожью понял, что Гэндальф, сам Гэндальф обеспокоен, встревожен, почти испуган. Воздух в комнате был душен и неподвижен. Наконец, когда Фарамир рассказывал о своем расставании с путешественниками и их решении идти к Кирит Унголу, голос его дрогнул, он покачал головой и вздохнул, Гэндальф вздрогнул.

– Кирит Унгол? Долина Моргула? – спросил он. – Время, Фарамир, время? Когда вы расстались с ними? Когда должны они достичь этой проклятой долины?

– Я расстался с ними утром два дня назад, – ответил Фарамир. – Оттуда до долины Моргулдуина пятнадцать лиг, если они двинутся прямо на юг; и они окажутся еще в пяти лигах западнее проклятой башни. Они не могли прийти туда быстрее, чем сегодня – может, и сейчас еще не пришли. Я понимаю, чего вы боитесь. Но тьма не связана с ними. Она началась вчера вечером, и прошлой ночью вся Итилиен была под тенью. И мне ясно, что враг долго готовил нападение на нас, и час нападения был назначен до того, как путники покинули наше убежище.

Гэндальф встал и прошелся по комнате.

– Утром, два дня назад, и оттуда три дня пути! Как далеко место, где вы расстались?

– Двадцать пять лиг по прямой, – ответил Фарамир. – Но я не мог прийти быстрее. Вчера вечером я лежал на Каир Андросе, длинном острове на реке, который мы удерживаем; лошади переправились на другой Берег. Когда наступила тьма, я понял, что нужно торопиться, поэтому я поехал с тремя другими. Свой отряд я отправил на юг, чтобы усилить гарнизон бродов Осгилиата. Надеюсь, я не поступил неверно? – он взглянул на отца.

– Неверно? – воскликнул Денетор, и глаза его сверкнули. – Почему ты спрашиваешь? И люди были в твоем распоряжении. Или ты спрашиваешь мое мнение о всех твоих делах. Нескоро же ты обратился ко мне за советом. Ты говорил искусно, как всегда, но разве я не видел, что ты смотрел на Митрандира, спрашивая его, хорошо ли ты сказал и не сказал ли ты слишком много. Он давно уже захватил твое сердце.

Мой сын, твой отец стар, но еще не выжил из ума. Я вижу и слышу; и мало из того, что ты скрыл, о чем умолчал, неясно мне. Я знаю ответ на многие загадки. Увы, увы, Боромир!

– Если то, что я сделал, вам не нравится, отец, – спокойно сказал Фарамир, – то я хотел бы получить ваш совет до того, как принимать столь тяжелое решение.

– Разве это изменило бы твое решение? – спросил Денетор. – Я думаю, ты все равно поступил бы так же. Я хорошо знаю тебя. Ты желаешь быть таким же величественным, щедрым и добрым, как короли древности. Может так и подобает человеку высокой расы, обладающему силой и миром. Но в наши отчаянные дни великодушие оборачивается и смертью.

– Да будет так! – сказал Фарамир.

– Да будет так! – воскликнул Денетор. – Но не только твоей смертью, Фарамир, но и смертью твоего отца и всего твоего народа, который ты теперь, после гибели Боромира обязан защищать.

– Вы хотели бы, чтобы мы поменялись местами? – спросил Фарамир.

– Да, я хочу этого, – сказал Денетор. – Ибо Боромир был верен мне и не смотрел в глаза колдунам. Он помнил бы потребности своего отца и не расточал бы то, что послала ему судьба. Он принес бы мне ее могучий дар.

На мгновение сдержанность изменила Фарамиру.

– Я прошу вспомнить, отец, почему я, а не он оказался в Итилиене. Наши поручения были даны нам повелителем города.

– Не добавляй горечи в мою чашу, – сказал Денетор. – разве не пил я ее много ночей? Если бы можно было все изменить! Тогда бы эта вещь была моей!

– Успокойтесь! – сказал Гэндальф. – Боромир ни в коем случае не принес бы ее вам. Он умер, и умер хорошо, пусть спит в мире. Он протягивал руки к этой вещи, но если бы он получил ее, он бы погиб. Он взял бы ее для себя, и вы бы не узнали сына, когда он вернулся бы.

Лицо Денетора стало жестким и холодным.

– Боромир оказался менее послушным вам, не так ли? – Негромко спросил он. – Но я, тот, кто был его отцом, говорю: он принес бы ее мне. Вы, может быть, и мудры, Митрандир, однако со всеми вашими тонкостями у вас еще не вся мудрость. Мудрость может найтись и не в сетях колдунов, и не в торопливости глупцов. В этом деле у меня больше знаний и мудрости, чем вы считаете.

– В чем же ваша мудрость? – спросил Гэндальф.

– Ее достаточно, чтобы проникнуть в дело, которое два глупца пытаются скрыть. Использовать эту вещь опасно. Но в наше время отдать ее в руки безмозглых невысокликов и отправить в землю самого врага, как сделали это вы и этот мой сын, безумие.