Его начало трясти от пережитого ужаса, и он внезапно ощутил страшный голод.
Предложение было всеми поддержано, они, темные фигуры в полутьме, сели на верхних ступеньках. Когда они поели, Гэндальф раздал всем по третьему глотку мирувера.
– Боюсь, что оставшегося уже ни на что не хватит, – сказал он, – но мы нуждаемся в нем после этого ужаса у ворот. И если нам не повезет, все оставшееся потребуется нам до выхода с противоположной стороны. Берегите воду! В подземельях много ручьев и источников, но их нельзя трогать. Может, у нас не будет случая пополнить фляги и меха до самой долины Димрилл.
– Долго ли идти туда? – спросил Фродо.
– Не могу сказать, – ответил Гэндальф. – Это зависит от многих случайностей. Но я думаю, что если идти прямо, не сбиваясь с пути, не встречая помех, то потребуется три-четыре перехода. От западных ворот до восточных по прямой не может быть меньше сорока миль, а прямых дорог нет.
После короткого отдыха они вновь пустились в путь. Они все хотели как можно быстрее преодолеть подземелье и готовы были, несмотря на усталость, идти еще несколько часов. Гэндальф, как и раньше, шел впереди. В левой руке он держал свой сверкающий посох, свет от которого едва касался земли у его ног. В правой руке его был меч Глемдринг. За ним шел Гимли, глаза его сверкали в тусклом свете, когда он поворачивал голову из стороны в сторону… За гномом шел Фродо, он тоже обнажил свой короткий меч – Жало. Лезвия Жала и Глемдринга были темны, это действовало успокоительно: будучи изделиями эльфийских кузнецов древних дней, эти меч сверкали холодным светом, если поблизости были орки. За Фродо шел Сэм, а за ним Леголас, молодые хоббиты и Боромир. Последним угрюмо и молчаливо шел Арагорн.
Проход несколько раз повернул и затем начал спускаться. Некоторое время продолжался спуск, потом пол снова стал ровным. Воздух сделался горячим и душным, но не спертым, временами путники ощущали на лицах дуновение более прохладного воздуха выходящего из каких-то отверстий в стенах. Их было множество. В бледном свете, исходившем от посоха мага, Фродо улавливал очертания лестниц и арок, других проходов и туннелей, поднимавшихся вверх или круто опускавшихся вниз. Все это было невозможно запомнить.
Гимли очень мало помогал Гэндальфу, разве только что своей храбростью. Но он, в отличие от остальных, не беспокоился из-за темноты. Часто колдун советовался с ним, какой путь выбрать, но окончательное решение всегда принадлежало Гэндальфу. Подземелья Мории были гораздо обширнее и сложнее, чем мог представить себе Гимли, сын Глоина, гном горной расы. И Гэндальфу мало помогали воспоминания давнего путешествия, но даже во тьме, в сложных переплетениях переходов он знал, где находится дорога, ведущая к цели.
– Не бойтесь! – сказал Арагорн. Молчание длилось дольше, чем обычно, а Гэндальф и Гимли переговаривались шепотом. Остальные столпились сзади, беспокойно ожидая. – Не бойтесь! Я бывал с ним во многих путешествиях, хотя никогда не было так темно, а в Раздоле рассказывают о более великих его деяниях, чем я сам видел. Он не заблудится. Если тут есть дорога, он ее найдет. Он привел нас сюда вопреки нашим страхам, и выведет нас отсюда, чего бы это ему не стоило. Он легче найдет путь домой в ночи, чем кошки королевы Берутнел.
Товариществу повезло, что у него такой проводник. Не было топлива, было не из чего изготовить факелы – в отчаянном бегстве к двери они оставили почти все необходимое. Без света они вскоре заблудились бы: здесь было не только множество дорог, но было также много ям и отверстий, много темных провалов, в которых их шаги отдавались гулким эхом. В стенах и полу были щели и глубокие расселины, время от времени прямо у их ног открывалась пропасть. Самые широкие из них были не менее семи футов, и Пиппину каждый раз приходилось собирать все свое мужество, чтобы прыгнуть в очередной раз. Издалека снизу доносился шум пенящейся воды, как будто там, в глубинах, вертелось мельничное колесо.
– Веревка! – пробормотал Сэм. – Я знал, что она нам понадобится. Но ее у меня нет.
Трудные места попадались все чаще, и продвижение вперед замедлилось. Временами им казалось, что они безнадежно пойманы в глубинах гор. Они больше чем устали, но мысль об отдыхе не внушала им успокоения. Настроение Фродо несколько поднялось после спасения, еды и глотка напитка, но теперь на него вновь навалилась неуверенность и страх. Хотя в Раздоле его излечили от раны, она не осталась без последствий. Чувство его обострились, он ощущал невидимые предметы. Он заметил в себе еще одно изменение: он видел во тьме лучше всех своих товарищей, за исключением, может быть, Гэндальфа. И он был хранителем Кольца, оно висело на цепи у него на груди и казалось тяжелым грузом. Он чувствовал зло впереди и позади себя, но он ничего не говорил. Он крепче сжимал рукоять меча и, спотыкаясь шел вперед.
Путники редко разговаривали, да и то торопливым шепотом. Не слышалось ни звука кроме их собственных шагов: глухой стук башмаков гнома Гимли, тяжелая поступь Боромира, легкие шаги Леголаса, мягкие, крадущиеся шаги хоббитов, а в тылу слышалась твердая поступь Арагорна с его длинными шагами. Останавливаясь на мгновение, они вообще ничего не слышали, кроме редкого потрескивания или падения капли воды. Однако Фродо начал слышать, или ему показалось, что он слышит, что-то еще – как будто слабый шелест мягких обнаженных ног. Этот звук никогда не становился достаточно громким или близким, чтобы поверить в него окончательно, но, начавшись, он не замолкал, пока двигался отряд. И это было не эхо: когда они останавливались, звук еще несколько мгновений был слышен, а потом замолкал.
Они опустились в подземелья Мории после наступления ночи. Несколько часов они шли лишь с одной короткой остановкой, пока Гэндальф не встретился с первым серьезным затруднением. Перед ним широкая темная арка открывалась в три туннеля: все они вели в одном и том же направлении, на восток, но левый туннель уходил вниз, правый поднимался, а средний вел горизонтально, но был очень узок.
– Я совсем не помню это место, – сказал Гэндальф, неуверенно останавливаясь под аркой. Он поднял посох в надежде отыскать какие-нибудь знаки или указания, которые помогли бы выбору, но ничего не было видно. – Я слишком устал, чтобы решать, – сказал он, качая головой. – И вы, вероятно, устали не меньше меня, если не больше. На остаток ночи остановимся здесь. Вы знаете, снаружи старая луна уже сдвинулась к западу и середина ночи прошла.
– Бедный Билл! – сказал Сэм. – Интересно, где он. Надеюсь, его не съели волки.
Слева от большой арки они обнаружили каменную дверь, она была полузакрыта, но открылась от легкого нажима. За ней оказалось большое помещение, высеченное в скале.
– Стойте! Стойте! – крикнул Гэндальф Мерри и Пиппину, которые двинулись было вперед в надежде отыскать место, где можно отдохнуть более спокойно, чем в открытом проходе. – Стойте! Мы не знаем, что там внутри. Я пойду первым.
Он пошел осторожно, остальные – за ним.
– Вот! – сказал он, указывая посохом на середину пола. У своих ног они увидели большое круглое отверстие, как устье источника. Разбитые ржавые цепи лежали на краю и опускались в темную яму. Рядом лежали обломки камня.
– Один из вас мог упасть туда, и кто знает когда бы он ударился о дно, – сказал Арагорн Мерри. – Всегда идите за проводником.
– Похоже, что это помещение охраны, что сторожила эти три прохода, – сказал Гимли. – Это отверстие, очевидно, источник, из которого брали воду, оно закрывалось каменной крышкой. Но крышка разбита, и мы должны быть осторожны во тьме.
Любопытство Пиппина было возбуждено источником. Пока остальные развертывали одеяла и устраивали постели у стен помещения, как можно дальше от отверстия в полу помещения, он подполз к краю и заглянул внутрь. Холодный воздух, поднимающийся из неимоверных глубин, ударил ему в лицо. Повинуясь внезапному импульсу, он схватил камень и опустил его в отверстие. Сердце его ударило много раз, прежде чем он услышал звук. Затем где-то глубоко внизу, как будто камень упал в какую-то обширную пещеру, раздался глухой звук.
– Что это? – воскликнул Гэндальф.
Услышав объяснение Пиппина, он облегченно вздохнул, но глаза его сердито сверкнули.
– Глупый тук! – пробормотал он. – Это серьезный путь, а не увеселительная прогулка хоббитов. В следующий раз бросай себя, тогда не будешь больше мешать. А теперь тихо!
В течение нескольких минут больше ничего не было слышно. Но потом из глубины донесся слабый стук. Потом стук прекратился, чуть позже замерло и эхо. Он звучал, как какие-то сигналы, но больше уже не повторялся.
– Это стучал молот, или я ничего не понимаю в молотах, – сказал Гимли.
– Да, – согласился Гэндальф, – и мне это не нравится. Может, он ничего не имеет общего с дурацким поступком Перегрина, но, вероятно, потревожено что-то такое, что лучше было бы оставить в покое. Умоляю, не делайте больше ничего подобного. Я хочу хоть немного отдохнуть без дальнейших беспокойств. Как в награду, Пиппин будет дежурить первым, – проворчал он, закутываясь в одеяло.
Пиппин уныло сидел у двери в полной темноте, он все время поворачивался, опасаясь, что какой-то неизвестный ужас выползет из источника. Он хотел было закрыть дыру одеялом, но побоялся двигаться и подходить к ней, хотя Гэндальф, казалось, спал.
На самом деле Гэндальф не спал, хотя лежал неподвижно и молча. Он глубоко задумался, стараясь припомнить все подробности своего прежнего путешествия и беспокойно выбирая дальнейший путь: неправильный поворот мог погубить их. Через час он встал и подошел к Пиппину.
– Иди к стене и поспи немножко, сынок, – сказал он добрым голосом. – Я думаю, ты хочешь спать. А я не могу сомкнуть глаз, так что все равно буду караулить.
– Я знаю, в чем дело, – пробормотал он и уселся у двери. – Мне нужен дым. Я не пробовал его с утра перед снежной бурей.
Последнее, что видел Пиппин, засыпая, была темная фигура старого мага, сгорбившаяся на полу, защищающая тлеющую лучину в изогнутых ладонях. На мгновение стал виден его острый нос и облако дыма.