Властелин колец — страница notes из 26

1

У Толкина — Shire (в других переводах — Шир, Хоббитшир, Хоббитания). О принципах перевода см. Бэггинс (прим. к «Хоббиту», гл. 1). Корень входит в англ. топонимы, обозначающие исторически сложившуюся область вокруг какого–либо города: Оксфордшир, Девоншир и т.д. В Рук. (с. 205) Толкин дает этимологию этого слова: суффикс–shire (в традиционной русской огласовке–шир) происходит от древнеангл. — скир (scir), что означает «район, область» (в русском его с успехом заменяет суффикс–щина, например в слове «Смоленщина»). Однако, в отличие от русского суффикса, слово shire в Англии IХ–ХI вв. имело самостоятельную жизнь и обозначало административный округ (позже графство), управляемый королевским чиновником. МЛ (с. 30) дает другое произношение этого слова: шайр. Шайр состоял (как и Заселье) из более мелких административных единиц. Поэтому, видимо, переводчику, избравшему путь сохранения названий, также следовало бы придерживаться варианта шайр, тем более что это соответствует английскому произношению. Сами хоббиты, утверждает Толкин, называли Заселье Суза. Надо заметить, что в первые годы после выхода книги Толкин энергично возражал против каких–либо попыток перевода слова shire, утверждая: «…shire — слово, которое принадлежит сельской Англии и никакой другой стране в мире… Топонимы в Shire — в некотором роде пародия на топонимы сельских местностей Англии, как и сами хоббиты, населяющие Shire; в конце концов, это английская книга, написанная англичанином, и, наверное, даже читатель, который думает, что многое из трилогии с течением времени войдет в поговорку, не станет требовать от переводчика, чтобы тот намеренно разрушал местный, английский колорит книги… Это будет не «перевод»… а просто бездомные слова, и больше ничего» (в письме к Р.Анвину, 3 июля 1956 г., П, с. 249). Однако в Рук., опубликованном в 1965 г., Толкин меняет гнев на милость и рекомендует переводить Shire по смыслу — даже сам предлагает варианты перевода на некоторые европейские языки.

Существуют свидетельства о том, что, создавая Заселье (Шайр), Толкин имел в виду раннесредневековый Херфордшир. Исследуя некоторые древнеанглийские тексты, Толкин выдвинул основательно аргументированную гипотезу, согласно которой в раннем средневековье на западе Англии (возможно, в Херфордшире) существовала сильная и самостоятельная литературная школа, опиравшаяся на прочный и устойчивый уклад жизни, основой для которого была независимость, незатронутость военными тревогами и завоеваниями (Херфордшир расположен на самом западе Англии, а завоеватели высаживались на востоке), а также глубокое благоговение перед древними традициями. Создавая Заселье, Толкин думал именно о древнем Херфордшире, тоже отрезанном от мира, живущем своей обособленной жизнью, насквозь английском (по тем временам!), консервативном — и все же сохранявшем смутную память о былых переселениях, о вхождении в состав империи (для Херфордшира — Римской)… Заселье — калька со средневековой Англии, утверждает Шиппи (с. 77), как слово «воздухоплаватель» — калька со слова «астронавт»: все элементы первого слова в сравнении со вторым звучат совершенно по–другому и в то же время идентичны по смыслу. Приемом кальки Толкин пользуется в трилогии довольно часто.

2

Один фут равен 30,5 см. О мерах длины см. прим. ниже.

3

В оригинале Bullroarer (в других переводах — Бычеглас, Бычий Рев). Изобретая это имя, Толкин полагал, что bullroarer — одно из старых названий духового инструмента с низким тоном, типа волынки. Однако позже, не найдя этого слова в словарях, Толкин перестал на этом настаивать и разрешил переводить это имя по смыслу входящих в него корней (т. е. бык + рев) (Рук., с. 188). Избранная здесь версия (Волынщик) содержит указание на первоначальный замысел автора. О фамилии Тукк см. ниже прим. к с. 11 Пролога.

4

Мужчины у хоббитов носили бриджи и что–то вроде туники, а поверх — плащ или мантию, доходившие почти до земли (П, с. 280, 14 октября 1958 г., к Р.Бир). Кроме того, в «Хоббите» и ВК упоминаются куртки и жилеты.

5

Из всех племен Средьземелья хоббиты стоят к людям ближе всего (отличаясь от них ростом, «шерстоногостью» и легкой остроухостью, а также некоторыми особенностями характера: они ближе к природе, крепче, устойчивее, выносливее людей). В письме в издательство «Аллен и Анвин» от 1 августа 1950 г. (П, с. 156) Толкин пишет: «Хоббиты абсолютно лишены каких бы то ни было способностей, не присущих также и людям… но они, с точки зрения людей, ненормально свободны от жадности и страсти к обогащению. Я сделал их маленькими для того, чтобы показать «маленькость» простого, немудрящего «среднего» человека, — но при этом я не стремился, как Свифт, подчеркнуть в этом человеке прежде всего ограниченность или дикость (имеются в виду лилипуты и йэху. — М.К. и В.К.). Моей целью было прежде всего показать, что в безвыходном положении обычные люди могут иной раз, несмотря на физическую слабость, явить поистине неожиданный и достойный удивления героизм». В письме к Д.Уэбстер от 25 октября 1958 г. (П, с. 288) Толкин писал: «Признаюсь, я и сам хоббит — во всем, кроме размера. Я люблю сады, деревья и немеханизированные фермы; я курю трубку и предпочитаю простую, добрую пищу (не замороженную!), а французскую кухню не выношу. Я люблю узорчатые жилеты и даже осмеливаюсь носить их — это в наши–то скучные дни! Я очень люблю грибы — прямо с поля (у англичан почти нет лесов — они собирают грибы на ближайшем поле или на специальной плантации. На плантациях растут шампиньоны, на поле — обыкновенные дождевики, достигающие внушительных размеров: иногда такого гриба может хватить на кастрюлю супа. — М.К. и В.К.), у меня невзыскательный юмор (отчего некоторые критики находят меня порядочным занудой); я поздно ложусь и поздно встаю (когда получается); я редко путешествую…» См. также прим. к «Хоббиту», гл. 1.

6

«Хоббиты, конечно, задуманы как ветвь человеческого племени, поэтому они с легкостью сосуществуют с Большими — например, в Бри (гл. 6 ч. 1 кн. 1)» (П, в издательство «Аллен и Анвин», 1 августа 1950 г., с. 156).

7

(иначе Первая Эпоха). От первого восхода Солнца до низвержения Моргота (см. прим. к Приложению Б).

8

Слово «Средьземелье» не изобретено Толкином. Это — модернизация слова, означавшего у древних англичан ойкумену — мир, населенный людьми. «Средьземелье» располагалось посреди опоясывающих его морей, а по представлениям древних скандинавов — между льдом севера и огнем юга. Это английское Middle–Earth, древнеанглийское middan–geard, среднеанглийское midden–erd и middle–erd (см. П, с. 283, письмо от 14 октября 1958 г. к Р.Бир). В другом месте Толкин пишет: «Я не создавал воображаемого мира — я создал только воображаемый исторический период в Средьземелье, месте нашего обитания» (П, с. 244, заметка по поводу обзора ВК У.X.Оденом, 1956 г.). И еще: «…Я разместил действие в полностью вымышленном (хотя не таком уж и невозможном) периоде древности, когда форма континентов была иной» (там же). Ср. строчки из средневекового английского стихотворения «Блаженная земля» в переводе В.Тихомирова:

…здесь, в средимирье,

та земля далекая,

людям недоступна…

(«Древнеанглийская поэзия», Сб. М, 1982, с. 90.)

9

См. Приложение Б.

10

Одна из рассыпанных по всему тексту параллелей с Англией и англичанами: как и хоббиты в Заселье, англичане (точнее, три германских племени — англы, саксы, юты) явились в Британию с востока, из мест прежнего своего обитания, находившихся примерно между Фленгсбургским фиордом и Шлеей (Фленгсбургский фиорд находится на границе современных Дании и Германии, Шлея — немного южнее), с которыми в Средьземелье соотносятся реки Хойра и Шумливая, в междуречье которых прежде обитали хоббиты.

11

В оригинале — Mirkwood. Возможные варианты перевода: Мирквуд, Мирквудская Пуща. В переводе А.Кистяковского и В.Муравьева — Лихолесье. Мирквуд упоминается в нескольких песнях «Старшей Эдды» с эпитетом «бездорожный» (об этом пишет Т.Шиппи). Толкин писал сыну Майклу в письме от 29 июля 1966 г. (П, с. 369): «Чернолесье — Мирквуд — не мое изобретение. Это очень древнее название, овеянное множеством легенд. По всей вероятности, этим именем первобытные германцы называли обширную горную область, поросшую лесами, которая преградила в древности германским племенам путь на юг. В некоторых традициях это слово используется всегда, когда идет речь о границе между готами и гуннами… В одном немецком источнике XI столетия это слово присутствует в форме мирквиду, хотя корень меркв («темный») в других сочетаниях там не встречается (только в древнеанглийском, древнескандинавском и т.д.). Корень виду в германском сводился к значению «древесина»… Что до древнеанглийского, то в нем слово «мирке» встречалось только как поэтическое, причем в смысле «темный, мрачный» — только в «Беовульфе»… в остальных же источниках оно имело зловещий оттенок («порочный», «адский»). По–видимому, это слово никогда не означало просто цвет — скорее всего, оттенок мрачности в нем присутствовал с самого начала». Толкин указывал, что для современного англичанина смысл слова Мирквуд понятен — это «темный, зловещий лес». Толкин не первый использовал это слово; до него Мирквуд встречается у Вильяма Морриса в романе «Род Вольфингов», книге, которую Толкин прочел еще в 1914 г. (ХК, с. 77).

12

В оригинале Шерстоноги — Harfoots, Дубсы — Stoors (древнеангл. «большой, сильный»), Белоскоры — Fallowhides; оба корня в последнем слове устаревшие. В переводе сохранена архаичность только второго элемента: — скор (-шкур, ср. «скорняк»).

Три племени хоббитов, пришедших в Заселье с востока, создают параллель с английской историей: англичане тоже прибыли в Британию тремя племенами (англы, саксы, юты). Сходство подчеркивается еще и тем, что «и те и другие об этом позабыли» (Шиппи, с. 77).

13

(Бруинен). Бруинен — синд. «шумная вода». Bruin (Бруин) — имя сказочного медведя (ср. русское Топтыгин), что могло вызывать у английского читателя побочные ассоциации.

14

Тусклоземье — перевод названия Дунланд на так называемый Общий Язык. Предполагается, что название Дунланд — роханское (см. прим. к гл. 2 ч. 3 кн. 2), т.е. древнеанглийское. Но понятно оно и современному англичанину.

15

В оригинале Hoarwell, буквально — «серый источник» (первый элемент архаизирован). Сохраняя оттенок архаичности, можно было бы перевести это название также Шера, Шара и т.д. СФ дает праславянский вариант слова «серый» — хойр, что близко по звучанию к англ. оригиналу данного названия, который, по всей видимости, содержит тот же индоевропейский корень (Хоарвелл). Современному англичанину, не имеющему специального образования, слово это непонятно.

16

Корень бэк (buck) в оригинале произносится скорее как бак (в переводе с древнеанглийского означает «крупное лесное животное, самец оленя или лося»). Bucca на древнеанглийском означает «козел». Этимологию дает сам Толкин в Рук., с. 173, но, по сути, здесь автором подобрана новая этимология для уже существующего слова. «Бокланд» (от bос — «грамота») — термин, ведущий свое происхождение из VII в.: так в Англии называлась земля, пожалованная королем кому–либо в управление («кормление»). Человек, пожалованный «бокландом», нес определенные повинности перед королем. В основном «бокландом» жаловали представителей знати, церкви и монастыри (см. МЛ, с. 17). «Понятие совершенно не засельское», отмечает Шиппи (с. 78). Оттенок первоначального смысла у Толкина сохраняется — это «другая», «отдельная» земля с особым управлением. География Бэкланда заставила некоторых исследователей предположить, что Бэкланд представляет собой как бы кальку с Бретани (местность на севере Франции, где обитали кельтские племена бриттов). Средневековая Бретань основана была неким Конаном Мериадоком; имя этого деятеля совпадает с именем одного из друзей Фродо, который происходит из Бэкланда. Если продолжить аналогию, Ла–Манш можно было бы соотнести с Брендивином, а юго–восток Англии — с Засельем, что имеет смысл, поскольку бритты Хенгест и Хорса, пришедшие из Бретани и соответствующие у Толкина братьям–хоббитам Мархо и Бланко (см. прим. ниже), основали первые поселения в графстве Кент, что находится на юго–востоке Англии и географически напоминает Заселье (конечно, в увеличенном варианте!) (В.Э., с. 182). Возможно, такая «географическая» шутка у Толкина действительно имела место.

Корень–тук- (-тукк-) в системе имен у Толкина ясного значения не имеет, но является омонимом английского глагола «брать», откуда вариант одного из существующих переводов — Хват. Рук. (с. 188) предлагает переводчику оставить это имя без изменений. Шиппи (с. 78) отмечает, что фамилия Тукк, в сравнении с Брендибэк, пародирует североанглийский акцент с его тенденцией к более закрытым гласным, чем на юге: фамилия Брендибэк по–английски произносится как Брендибак, но на севере Англии последний слог звучал бы как бук (для сравнения можно взять слово bus (бас, «автобус»): на севере оно звучит как бус). Таким образом, фамилия, изначально произносившаяся как Такк, на севере стала бы звучать как Тукк. Паула Мармор в В.Э. предполагает, что эта фамилия происходит от старого английского слова tuck (так, тэк) — фр. estoc — «короткий меч». Кроме того, в древнеанглийском были похожие имена собственные неизвестного значения — Токи и Тукка.

17

Льюн — искаженное на хоббичий лад эльфийское Lhun (Лун). К слову «луна» не имеет никакого отношения (Рук., с. 202). В Англии (Ланкашир) существует река с таким названием (этимология неизвестна) (В.Э., с. 83).

18

Синд. дун–адан дословно означает «западный человек». Так называли нуменорцев — людей, которые происходили с острова Нуменор (см. Приложение А, гл. 1). Отличались долголетием. Другие племена Средьземелья издавна признавали за дунаданами право властвовать и повелевать «меньшими людьми». Закатный Край — здесь: другое название Нуменора. См. также прим. к гл. 1 ч. 2 кн. 1.

19

См. Приложение А, гл. 1.

20

Это название происходит из языка, которого ко времени Третьей Эпохи уже никто не помнил, как англичане не помнят древневаллийского, которому они обязаны множеством топонимов. Бри — распространенный английский топоним и одновременно валлийское слово, означающее «гора» (Рук., с. 190). (Брийская Округа — как бы Уэльс по отношению к Заселью (Англии). Столкновение в тексте имен английских, древнеанглийских (типа Боффин), эльфийских и кельтских создает «задний план», глубину во времени, иллюзию подлинности воображаемого мира.) В своей известной лекции «Английский и валлийский» (прочитана в Оксфорде 21 октября 1955 г.) Толкин признавался, что питает к валлийскому языку особое расположение. «В глубине души все мы — британцы», — говорил он, подчеркивая, что исторически слова «Британия» и «британец» относятся именно к кельтам, т.е. предкам современных валлийцев. «Этот язык для нас родной, и в наших душах таится глубоко скрытое, нам самим еще до конца не ясное желание вернуться к нему, как на родину» (ЧиК, с. 194). В примечаниях к этой статье Толкин добавляет: «Если мне позволено будет еще раз сослаться на мою книгу «Властелин Колец», я привел бы добавочный пример этой подсознательной тяги к валлийскому. В моей работе имена персонажей и топонимы опираются в основном на валлийский язык (т.е. созданы по валлийскому грамматическому образцу, хотя и с некоторыми отличиями). Возможно, этот элемент доставил многим читателям даже больше удовольствия, нежели все остальное!»

Последнее, конечно, не относится к русскому читателю, у которого нет никаких рациональных оснований каким–то особым образом откликаться на валлийский и его звуковую гармонию, на основе которой создан язык эльфов–Синдаров. Зато язык эльфов–Квенди, квенийский, создан под впечатлением финского, что не должно быть безразлично для жителя России, где с древнейших времен сохранилось столько финских топонимов — и не только в Карелии: к таким топонимам относятся Москва (по некоторым гипотезам), Муром, Мста, Вятка и т.д. — см. СФ.

Увлечение финским и валлийским не было для Толкина случайной прихотью, скорее частью мировоззрения. Еще в 1926 г. он говорил, что возможно и желательно создание новой науки, которая занималась бы исключительно эстетикой звуков, их влиянием на человека («The Year's Work in English Studies», 1926, vol. 5, J.R.R.Tolkien, chapter «General Philology»). Надо сказать, что исследования в этом направлении в XX в. велись. Саму проблему поставил еще Платон в известном диалоге «Кратил». Проблемой звука интенсивно занимались философы и поэты русского «серебряного века» — А.Белый, В.Хлебников, П.Флоренский и др. Правда, в отличие, скажем, от А.Белого (Глоссолалия. Берлин, 1923) Толкин нигде не говорил о каких–либо «изначальных смыслах», стоящих за звуками; он упоминал только о чувстве «удовольствия» (pleasure), производимого сочетаниями звуков и неожиданным соотнесением привычного смысла с непривычным звукосочетанием. Так, например, в лекции «Английский и валлийский» он говорит о своем особом отношении к «сочетанию полузвонкого w и звонких щелевых f и dd с носовыми — как в валлийских словах nant, meddiant, afon, llawenydd, gwanwyn» (с. 194).

Но кельты (валлийский язык имеет кельтское происхождение) для англичанина — это не только язык, это еще и легенды артуровского цикла, и кельтские жрецы — друиды, и многое другое. Воскрешая в подсознании читателей «кельтский» культурный слой, тексты Толкина апеллируют к целому пласту представлений и мифов.

21

Четвуд. Чет — кельтское «лес», вуд — английское «лес». Таким образом, Четвуд, или Четский Лес — «Лесной Лес», масло масляное. Прием, который Толкин использовал достаточно часто, сталкивая сходные по значению корни разных языков (см. прим. к Прологу, …на Южных склонах Брийской Горы…).

22

В оригинале английская система мер, сохраненная по возможности и в данном переводе «Хоббита». Но, поскольку в ВК переводчики пошли по пути перевода основных засельских названий (Заселье вместо Шайр — см. прим. к Прологу, Заселье), более уместным здесь показалось в хоббичьей системе мер использовать старые русские верста, локоть, аршин и т.д. Фут как мера роста сохраняется, так как фут был в ходу и в России.

Сравнительная таблица мер длины:

1 верста = 1,07 км.

1 миля = 1,609 км (= 1,5 версты).

1 лига = 3 мили = 4,827 км.

1 фут = 30,5 см (0,305 м).

1 локоть = 45–50 см.

1 сажень = 3 аршина = 2,13 м.

1 аршин = 0,71 м.

23

Эквивалентом Общего Языка у Толкина выступает английский, а в переводе, разумеется, русский — за исключением нескольких имен, «задержавшихся» здесь в английском варианте. Этот вариант оставлялся в тех случаях, когда то или иное имя в его английском варианте к настоящему моменту как у нас, так и во всем мире обросло традициями и занимает важное место во всемирной «толкиниане». См. Бэггинс (прим. к «Хоббиту», гл. 1) и Ривенделл (см. прим. к «Хоббиту»), а также Приложение Е.

24

См. Приложение А, гл. 1.

25

Намек на братьев Хенгеста и Хорсу, предводителей англосаксов, завоевателей кельтской Британии. «…Получив от короля бриттов приглашение, племя англов, или саксов, отправляется на трех кораблях в Британию… их предводителями были два брата, Хенгест и Хорса; Хорса позднее был убит на войне с бриттами, и в восточной части Кента до сих пор есть памятник в его честь» (Бэда Достопочтенный, цит. по: МЛ, с. 8). Хенгест значит «жеребенок», Хорса — «лошадь». Мархо — на том же древнеанглийском — тоже означает «лошадь», а Бланко — «белая лошадь» (Шиппи, с. 77). Однако слово «мархе, марх» встречается также в кельтских языках. Хенгест основал королевство Кент, которое некоторые исследователи (напр., Паула Мармор, В.Э., с. 182) называют прототипом Заселья.

26

В соответствии с хрониками Гондора, это был Аргелеб Второй, двенадцатый в роду Северных Королей, которому триста лет спустя унаследовал Арведуи. (Здесь и далее прим. автора.)

27

Синд. «длинная река коричнево–золотого цвета».

28

Таким образом, любую дату по летосчислению эльфов и дунаданов, относящуюся к Третьей Эпохе, можно легко получить, прибавив 1600 лет к соответствующей дате по Засельскому Летосчислению.

29

См. Приложение А.

30

Тан (тэн) — представитель высшей служилой аристократии в Англии VIII–IX вв. (МЛ, с. 24).

31

Еще одна параллель с Англией. Последняя известная истории битва на территории Англии разразилась в 1675 г. (при Седжмуре) — за 270 лет до публикации ВК; Приреченская битва разыгралась через 272 года после битвы при Зеленополье (см. гл. 9 ч. 4 кн. 2).

32

Древнеангл. maðm — «сокровище, драгоценность».

33

От древнеангл. глагола smygel — «рыть». Этот же корень в имени Смеагол (см. прим. к гл. 2 ч. 1 кн. 1).

34

Хоббитон: — тон — обычный для английских топонимов суффикс, происходящий от town («город»). Туккборо — то же самое: суффикс–боро (-borough) часто встречается в названиях английских городов и означает примерно то же, что и–тон. Мичел Делвинг: мичел — древнеангл. «большой»; делв — современный корень, имеющий значение «рыть, копать, добывать». Таким образом, Мичел Делвинг — это «Большие Карьеры, Большие Норы».

35

К образу башни, глядящей на море, Толкин возвращался часто. Взять хотя бы аллегорию, приводимую им в статье «Чудовища и критики» (ЧиК, с. 7), где он высказал свое отношение к близорукости традиционного литературоведения, которое зачастую больше интересуется источниками того или иного произведения, чем самим произведением: «Человек унаследовал поле, на котором валялось в беспорядке множество старых камней, оставшихся от разрушенного дома — а может быть, замка. Часть камней уже была пущена в дело — их использовали для постройки того самого дома, в котором этот человек жил, неподалеку от дома его отцов. Человек взял часть разбросанных по полю камней и построил из них башню. Но пришли друзья и, даже не дав себе труда взобраться по ступенькам, сразу заметили, что камни, из которых построена башня, когда–то входили в состав другого здания. Под этим предлогом они снесли башню, немало при этом потрудившись, — ведь иначе нельзя было разглядеть скрытую от глаз резьбу и надписи. А может, они просто хотели узнать, где предки того человека раздобывали строительный материал? Некоторые же заподозрили, что под фундаментом залегают пласты угля, и начали копать вглубь, забыв про камни. И все в один голос твердили: «Башня очень любопытная». А когда от нее ничего не осталось, они сказали: «Не башня, а неразбериха!» Даже потомки этого человека, от которых он вправе был ждать понимания, иногда поговаривали: «Он был такой чудак! Представьте себе — взять и построить из этих древних камней какую–то бессмысленную башню! Почему бы ему было не восстановить старый дом? Право же, у него нет никакого чувства соразмерности!» А с вершины своей башни тот человек мог видеть море…» В лекции «Чудовища и критики» речь идет о «Беовульфе» — древнеанглийской поэме, которая послужила Толкину одним из основных источников вдохновения и эпизоды из которой много раз варьируются на страницах ВК (см. большинство прим. к гл. 4 ч. 3 кн. 2 и т.д.). В более широком смысле башня, с которой можно увидеть море, служит Толкину символом искусства вообще — черпая из многих источников, оно имеет свое оправдание не в них, а в том, что с его помощью автор и всякий, кто «даст себе труд взобраться по ступенькам», может увидеть «море» — т.е. выйти за пределы ограниченного повседневного мира, заглянуть с помощью волшебной силы искусства в Иной Мир, символ которого — Море. Для тех, кто утратил истинное знание (в мифологии Толкина — о том, что далеко на западе лежат святые Острова Блаженных), Море — как и для хоббитов — только символ смерти (см. прим. к гл. 1 ч. 2 этой книги, а также прим. к гл. 9 ч. 6 кн. 3 …корабль взял курс на Запад).

36

Древнеангл. frod — «опытом приобретший мудрость» (7 сентября 1955 г., к Р.Джеффери, П, с. 224). О реальном историческом персонаже, носившем это имя, см. прим. к гл. 9 ч. 6 кн. 3.

37

См. прим. к гл. 1 этой части (Мерри Брендибэк).

38

Бри по–валлийски означает «гора», так что «Брийская Гора» — своего рода «масло масляное» (см. выше Четский Лес).

39

В заметках по обзору ВК У.X.Оденом Толкин пишет: «Политическая система Заселья — наполовину республиканская, наполовину аристократическая» (П, с. 240).

40

В хоббичьем календаре — День Середины Года (или Преполовения Лета) (см. Приложение Г). К летнему солнцестоянию никакого отношения не имеет. Происходит от древнеангл. lið (июнь или июль) (Рук., с. 213).

41

В оригинале — shirrifs; игра слов: с одной стороны, это устарелая форма английского слова «шериф», с другой — имеет тот же корень, что и Shire (см. прим. выше, Заселье). В переводах, где Заселье — Шир или Хоббитшир (Н.Григорьевой и В.Грушецкого, а также В.А.М.), использовано слово «ширрифы». В русском языке нет слова типа «полусельские», которое перекликалось бы одновременно со словом «полицейские» и словом «Заселье», и поэтому английская игра слов в данном переводе утрачена. Переводчики руководствовались МЛ, где использовано слово «шериф» (управитель шайра, исполняющий административные и судебные функции, подвластный элдермену (эрлу) (с. 30).

42

В оригинале Fairbairns — распространенная английская фамилия. Светлы — семейство хоббитов, происходящее от прекрасной золотоволосой Эланор (см. гл. 10 ч. 6 кн. 3). Все ее потомки также отличались светлыми волосами и эльфийской красотой, откуда и фамилия (fair — по–английски одновременно «светлый», «прекрасный» и «благородный», а также «справедливый») (Рук., с. 177).

43

См. Приложение Б, годы 1451, 1462, 1482, а также примечания в конце Приложения В.

44

Samwise — древнеангл «недоумок, дурачок», но, видимо, без уничижительного оттенка. Возникает комический эффект: wise на совр. английском означает «мудрый», Сэм — распространенное английское имя (уменьшительное от Samuel или Sampson), и англичанин, не знакомый с древнеанглийским, а таких большинство, прочтет имя Samwise как «Сэм–мудрый». Эффект еще усиливается, если знать, что имя близкого Сэму героя — Фродо — именно и означает «мудрый» (см. выше), но этого как раз никто не знает!

45

Периан — ед. ч. синд. слова «невеличек» (хоббит). Мн. ч. — Ферианнат (во мн. ч. П переходит в Ф).

46

См. прим. к гл. 2 ч. 2 этой книги.

47

См. прим. к гл. 2 ч. 3 кн. 2.

48

См. прим. к гл. 7 ч. 2 этой книги.

49

Получив от издательства «Аллен и Анвин» заказ на продолжение «Хоббита», Толкин согласился, однако Бильбо уже не мог стать главным героем — концовка «Хоббита» этого не предполагала. В качестве героя должен был выступить сын Бильбо — Бинго (так звали в семье Толкина игрушечных медведей–коала: «Бинги», семейство «Бингов»). Мотив Кольца сразу стал главным мотивом продолжения. Первая глава была отпечатана в феврале 1938 г., и Толкин послал ее на суд маленького сына издателя — Райнера Анвина, который, к счастью, ее одобрил.

50

Это имя исполнено иронии. Название усадьбы Бильбо (здесь: Котомка) по–английски звучит как Bag Еnd, или Бэг Энд), что дословно означает «Конец мешка», «Конец котомки», т.е. «тупик». Само по себе это выражение в Англии не встречается — оно является дословным переводом французской надписи cul de sac, «куль де сак», часто встречающейся в конце небольших английских дорог. Шиппи (с. 55) называет эту надпись «одновременно смешной и способной довести до бешенства». Несмотря на свой «истинно французский» вид, эта надпись не принадлежит ни одному языку, так как по–английски тупик называется dead end, а по–французски — impasse. В Англии (как и в России) французский долго считался языком аристократии, и провинциальные снобы изо всех сил тщились продемонстрировать свою «офранцуженность», к месту и не к месту. Таким образом, надпись «cul de sac» — результат чьих–то неумелых попыток выделиться из «деревенского» окружения, показать себя «аристократом». Bag End — перевод этого выражения — представляет собой ответ рассерженного англичанина–патриота на эту смехотворную претензию. От слова sac (французское «мешок, сумка, котомка», но это слово считается сейчас и английским также) происходит и фамилия Саквиллей, являющаяся, по–видимому, претенциозной попыткой перевода на «язык аристократии» фамилии Бэггинс (комический эффект усиливается еще и добавлением французского суффикса–вилль).

«Котомкой» (Бэг Энд) называли местные жители ферму тетушки Толкина, Джейн Нив, в Вустершире, в местах, которые Толкин называл своим «домом» (ХК, с. 180).

51

Хэмфаст — древнеангл. «домосед» (31 мая 1944 г., письмо Кристоферу Толкину, П, с. 83).

Гэмги (пишется Camgee, произносится как гэмджи; для благозвучия переводчики пошли на транслитерацию, с благословения английских экспертов) — современное английское слово, обозначающее вид хлопковой ткани, названной так по имени некоего доктора Гэмги, изобретшего эту ткань. Интересно, что в пятидесятых годах — т.е. уже после выхода трилогии — Толкин обнаружил, что изобретателя звали Сэмпсон! Кроме того, это имя обросло в семье Толкина своей историей. В 1932 г., отдыхая с семьей на побережье, в Корнуолле, Толкин, развлекая детей, называл так одного из местных жителей, который и послужил позже прототипом Старикана Гэмги. Это имя удачно вписывается в систему хоббичьих имен: во–первых, оно тесно связано с «фамильным» ремеслом семейства Гэмги — Старикан был родом из деревни Гэммидж, что возле Tighfield'a (в нашем переводе Лычаги (устар. русское «веревки»): tigh — старое английское название веревки, а–field — просто распространенный в английской топонимике суффикс). Кроме того, Сэм дружил с семейством Cotton'ов (в нашем переводе — Хижинсы, так как в Рук., с. 174, Толкин производит эту фамилию от древнеанглийских cot — «маленький домик» (это слово принадлежит и современному английскому языку) и tun — «деревенька». Cotton — омоним английского слова «хлопок», но Толкин указывает, что переводить эту фамилию как «Хлопкинс» не следует, — во–первых, хлопка в то время в Средьземелье не знали, а во–вторых, игру слов cotton — gamgee в переводе все равно не сохранить). Настоящая этимология слова gamgee остается неизвестной и по сей день — пролить свет на этот вопрос не смог даже настоящий Сэм Гэмги, лондонский врач, написавший Толкину в 1956 г., прослышав, что его, Сэма Гэмги, имя и фамилия упоминаются в какой–то популярной книге (сам он ВК не читал, и неизвестно, прочел ли, хотя в ответ на широкий жест Толкина — тот прислал ему именной экземпляр — пообещал прочитать). Ближе к концу жизни Толкин начал подозревать, что слово «гэмги» происходит — путем множества превращений — из французского gamache, но тут фамилия Гэмги (принадлежавшая, кстати, некоему Самсону Гэмги!) отыскалась в книгах записей бирмингемской еврейской общины, и вопрос снова повис в воздухе (письмо к Г.Тейяру, 4–5 июня 1971 г., П, с. 410).

52

Толкин предлагает эту фамилию не переводить. В Англии она довольно распространена и происходит от топонима Noake, который, в свою очередь, происходит от древнеангл. «у дуба» — at an oak — atten oke — noke. Современные носители языка об этом значении уже не помнят (Рук., с. 182–183).

53

старое английское имя, обозначающее «носильщик».

54

Имя древнего короля Британии, правившего местными племенами еще до римлян. Существует старая английская трагическая пьеса под таким названием (автор — Томас Саквилль!) (В.Э., с. 202).

55

Сэндиманом звали мельника, которого Толкин встречал в детстве в деревушке Сархоул, где жили они с братом и матерью. Согласно Рук., эта фамилия должна быть оставлена без перевода.

56

Хоббиты, как и англичане, обходились вместо «вы» и «ты» одним местоимением, что весьма удивляло другие народы, — их представителям казалось, что хоббиты обращаются на «ты» ко всем без разбора. Однако хоббичье «ты» несколько вежливее русского, как и во всех языках, не имеющих специальной вежливой формы. Кроме того, у хоббитов существовали иные способы избежать грубости и фамильярности, способы, которых русский язык лишен (Толкин, например, выходит из затруднения с помощью английского «сэр», которое, казалось бы, можно заменить словом «сударь», — но в русском «сударь» неизбежно требует формы «вы». Вообще же хоббиты обращались к пожилым или незнакомым примерно так: «Прости, сударь, но…»). В переводе использована русская система местоимений, применяемая в зависимости от контекста: так, Сэм в данном переводе обращается к Бильбо на «вы», а к королям и властителям — на «ты».

57

То bulge по–английски — «разбухать, толстеть», так что эту фамилию можно было бы перевести, скажем, как Брюхлинги. Однако, согласно указанию Рук. (с. 193), она находится в тесной связи с непереводимым топонимом Баджфорд. Бадж–является более старой формой корня Булдж-, однако ухо современного англичанина этого уже не улавливает. Поэтому оба слова, по совету Толкина, сохранены без изменений.

58

Bracegirdles. Исконно английская фамилия. У Толкина в ней заключен намек на дородность представителей этого семейства — с годами они все больше увеличиваются в объеме и вынуждены то и дело проворачивать в поясах новые дырочки, чтобы перестегнуться (Рук., с. 172).

59

Как и большинство хоббичьих женских имен — название цветка. См. в Энциклопедическом словаре (М., 1983): «Лобелия — род трав, полукустарников семейства лобелиевых… насчитывает около 350 видов… из них на территории (бывшего) СССР распространены два».

60

Имя германского происхождения, означающее примерно «могучий вепрь».

61

Вариант древнегерманского слова, означающего «процветание».

62

Североирландский вариант кельтского имени Руадри («рыжий»). В сказках именем Рори часто называли хитрого лиса.

63

Имя германского происхождения, означающее «благородный богатырь».

64

По всей видимости, это имя не имеет коррелятов в древних языках и изобретено самим Толкином.

65

Улица получила свое название благодаря определившим ее направление отвалам земли, которые образовались при рытье Котомки (Рук., с. 190). Поскольку это название — Bagshot Row — в Англии широко распространено, остается предположить, что Толкин использовал его и изобрел для него собственную этимологию (частый для трилогии прием).

66

Мерри — англ. «веселый». Полное имя Мерри — Мериадок — имя бриттского вождя, который, согласно преданию, основал Бретань. См. Приложение Е, а также прим. к Прологу, Тукки и Хозяева Бэкланда, Бэкланд.

67

Как и Одо (см. выше), вариант древнегерманского слова, означавшего «процветание».

68

Имя, по–видимому, «бессмысленное», не имеющее коррелятов в древних языках.

69

Эта глава была написана после четвертой и закончена к 31 августа 1938 г. (ХК, с. 191).

70

Имя связано с германским корнем фолк — «народ, люди».

71

Германское имя. Состоит из корней «мир» и «копье».

72

Толкин писал в 1955 г. (Р.Джеффери, П, с. 224): «Перегрин… — это современное, реально существующее имя, означающее «путешествующий в чужие земли»». Пиппин — имя, встречающееся в английском фольклоре.

73

Об исходе эльфов см. Сильм. Изначально эльфы появились именно в Средьземелье, но Валар(ы) (см. прим. к гл. 3 этой части, Гилтониэль! О Элберет!) пожелали, чтобы те жили с ними вместе в благословенном Валиноре за морями. Часть эльфов последовала призыву, часть осталась. Но после постигших Валинор несчастий один из эльфов–Нолдор(ов), избравших своей обителью побережье Валинора, поднял мятеж (см. прим. к гл. 11 ч. 3 кн. 2, Феанор) и призвал своих соплеменников вернуться в Средьземелье. Он и его последователи совершили по дороге ужасное злодеяние (братоубийство) и стали с тех пор Изгнанниками — путь в Валинор для них закрылся. Только много веков спустя, благодаря предстоянию Эарендила (см. прим. к этой книге, гл. 1 ч. 2), получили они разрешение вновь вернуться на Острова Блаженных; те эльфы, что поначалу оставались в Средьземелье, тоже стали понемногу покидать его, видя конец своей Эпохи. Многие изгнанники, однако, отложили возвращение и еще долгое время оставались «среди удлиняющихся теней Средьземелья».

74

См. прим. к этой главе, ниже.

75

Символ Кольца соединил в себе множество смыслов и мотивов. Многим критикам в связи с этим приходило на память Кольцо Нибелунгов, на что Толкин всегда отзывался крайне резко. «Оба кольца круглые — вот и все сходство», — писал он в 1961 г. в издательство «Аллен и Анвин» (П, с. 306). «Это не совсем верно, — замечает Шиппи. — Мотив состязания в загадках, очистительный огонь, сломанное оружие, переходящее по наследству, — все это встречается и там (у Вагнера. — М.К. и В.К.), и здесь, у Толкина, не говоря уже о сквозной теме «Властелина Кольца и Слуги Кольца» (эта фраза является прямой цитатой из Вагнера). Однако Толкин был серьезно обеспокоен тем, что Вагнер работал с материалом, полученным «из вторых рук», в то время как сам он знал этот материал в подлиннике, — имеется в виду «Старшая Эдда» и средневерхненемецкая «Песнь о Нибелунгах»» (Шиппи, с. 220). В результате этого, полагал Толкин, Вагнер серьезно исказил древние традиции Севера. Правда, и в «Старшей Эдде» идет речь о приносящем беду кольце: Локи видел все золото, которое было у Андвари. Когда тот отдавал золото, он утаил одно кольцо, и Локи отнял его у Андвари. Карлик ушел в камень и сказал:

Золото это,

что было у Густа,

братьям двоим

гибелью будет,

смерть восьмерым

принесет героям;

богатство мое

никому не достанется.

(Пер. А.Корсуна, «Речи Регина», ст. 4–6)

Впоследствии проклятие исполняется (Сигурд убивает Регина, Регин замышляет зло на Сигурда — и все из–за злополучного золота). Мотив губительного сокровища встречается также во второй части «Беовульфа».

Несмотря на аналоги в древнейшей традиции, Кольцо, однако, вводит в текст книги понятия, совершенно чуждые миру древних, причем таких понятий сразу несколько. Шиппи (с. 104) пишет, что в качестве символа власти Кольцо как бы иллюстрирует знаменитый афоризм лорда Эктона, политолога и экономиста XIX в.: «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно». Как это теперь ни странно слышать, до него этой мысли не высказывал почти никто (если не выводить ее из Евангелия — из Третьего Искушения Христа, где сатана предлагает Иисусу: «Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее» (Лк., 4:6)). Кроме того, за сто лет до лорда Эктона похожую мысль, сообщает Шиппи, высказал Уильям Питт, премьер–министр Великобритании в 1766–1768 гг.: «Безграничная власть способна развратить того, кто обладает ею», хотя в этой формулировке еще нет жесткости лорда Эктона. Лорд Эктон добавлял: «Великие люди — почти всегда плохие люди». В средневековье, утверждает Шиппи, такую мысль сочли бы кощунством или извращением. Существующая по этому поводу англосаксонская поговорка «Дай человеку власть — и он покажет, кто он таков на самом деле» имеет совсем другой смысл: здесь подразумевается, что власть «выставляет напоказ» дурные и хорошие свойства человека, но ни слова не сказано о том, что под воздействием власти в человеке что–то изменяется… Итак, Кольцо ставит перед жителями Средьземелья тем более болезненную и трагическую проблему, что они–то живут отнюдь не в двадцатом веке! Некоторые из героев — на свою погибель — оказываются в итоге неспособными выйти за пределы «архаически–героического» мироощущения древнего эпоса и терпят поражение (см. прим. к гл. 3 ч. 2 кн. 1 …и, поднеся его к губам, протрубил в него).

Если вчитаться внимательно, продолжает Шиппи (с. 106), в концепции Кольца можно обнаружить существенные противоречия. Гэндальф говорит, что Кольцо «легко» овладевает своими хозяевами, а позже мы узнаем, что чары Кольца действуют и на расстоянии — достаточно допустить в сердце желание завладеть им. Однако Бильбо владеет им много лет и почти не изменяется, Фродо — тоже, Гэндальф, по–видимости, без труда преодолевает искушение и отказывается от Кольца — словом, примеров несоответствия можно найти множество. Однако все противоречия разрешаются, если ввести такой анахронизм, как «наркотическая зависимость», пишет Шиппи. Голлум, по сути, ничем не отличается от «законченного наркомана», который отчаянно сражается за очередную «дозу», хотя знает, что она убьет его. Понятен и запрет Гэндальфа пользоваться Кольцом — если употребить наркотик несколько раз, может развиться «привычка», зависимость. Бильбо и Фродо «переносят» Кольцо сравнительно легко, а один из персонажей (гл. 5 ч. 4 кн. 2) оказывается в силах добровольно расстаться с Кольцом (на ранних стадиях наркомания излечима). А можно «сесть на иглу» и с первого раза, если не противопоставить наркотику усилия воли… Как и от страсти к наркотикам, усилием воли от Кольца можно еще отказаться и «после второго раза», но в дальнейшем воля уже бессильна — как и с наркоманией, ибо это болезнь, а не просто нарушение норм морали. Так и с Кольцом… Обвинения некоторых современных Толкину критиков — дескать, автор ВК бежит от мира реального в мир выдуманных детских сказок — оказываются беспочвенными: «жгучие проблемы современности» вторгаются в Средьземелье на каждом шагу — просто Толкин отказывается считать их исключительно «современными». «Новых» проблем нет вообще… Зло всегда одинаково, и набор его «приемов» не меняется. Это — часть кредо Толкина.

В письме к Р.Бир от 14 октября 1958 г. (П, с. 278) Толкин пишет: «…Единое Кольцо… это, конечно же, мифологема, хотя сказочный мир, в котором оно существует, описан в более или менее исторических красках. Кольцо Саурона — это всего лишь один из способов показать с помощью мифа те случаи, когда жизнь или сила передоверяются какому–нибудь внешнему предмету, который можно отнять или уничтожить с самыми печальными последствиями для прежнего владельца. Если бы я принялся «философствовать» по поводу этого мифа… я сказал бы, что с его помощью обычно указывают на одну простую истину. Чтобы использовать силу и могущество… их надо применить; чтобы они принесли какие–то плоды, их надо каким–то образом проявить, вывести вовне — а это в большей или меньшей степени неизбежно ведет к тому, что они выходят из–под непосредственного контроля хозяина. Если человек желает «властвовать», он вынужден завести себе подданных, которые существуют отдельно от него. Но тогда и он начинает от них зависеть…» В другом письме, к сэру Стенли Анвину (31 июля 1947 г., П, с. 121), говорится: «Встречаясь в истине, Аллегория и Повесть, конечно же, неизбежно пересекаются. Поэтому единственной по–настоящему содержательной аллегорией приходится считать жизнь, а единственная до конца ясная повесть — это аллегория… чем «аллегория» лучше, содержательней, тем проще читать ее как «повесть» (story); в то же время, если повесть сплетена искусно и ткань ее достаточно плотна — облегчается задача тех, кому угодно видеть в ней аллегорию. Все дело в том, что эти подходы берут исток в противоположных посылках. Если Вам нравится, Вы, конечно, свободны усматривать в Кольце аллегорию всего нашего времени, аллегорию неизбежной судьбы, постигающей в конце концов все попытки победить злую силу при помощи силы. Но всякая сила — магическая, механическая ли — всегда работает по одному и тому же принципу, всегда приводит к одному и тому же итогу. Нельзя написать повести даже о самом что ни на есть завалящем с виду магическом кольце, не вызвав к действию этот закон, если только автор принимает свое кольцо всерьез и дает повести идти так, как если бы это кольцо существовало на самом деле…»

76

Кольца Власти были выкованы эльфами Эрегиона с помощью Саурона (см. прим. к этой гл., ниже), точнее, его знаний. Эльфы Эрегиона — одни из тех эльфов, которые не ушли на Запад, даже когда это стало возможно. В письме к М.Уолдмену Толкин пишет об этом так: «В промедлении эльфов последовать совету не было ничего существенно дурного — просто они печалились при мысли о разлуке с землями смертных, хранящими память о прежних героических деяниях. Но вся беда в том, что они хотели «сберечь пирог и в то же время съесть его». Они хотели мира, благословения и ясной памяти о Западе — и в то же время собирались жить на обычной земле, сохраняя высокое положение и превосходство над Лесными эльфами, гномами и людьми, — ведь это было совсем не то, что сразу оказаться на нижней ступени иерархии Валинора. Так эльфы подпали «увяданию», через призму которого и воспринимали изменение времен (а то, что времена меняются, для мира, над которым светит Солнце, является непреложным законом). Эльфы стали печальны, а их искусство, как мы сказали бы, приобрело налет антикварности, не отличаясь в этом от прочих их действий. Труды эльфов уподобились усилиям бальзамировщиков, в эльфах по–прежнему теплились старая сердечная привязанность к этой земле и стремление залечить ее раны. Мы узнаем о целом королевстве эльфов, которые не уехали: оно располагалось на крайнем северо–западе… возглавлял это королевство Гил–галад. Узнаем мы и о других эльфийских поселениях, таких как Имладрис (Ривенделл) Элронда и Эрегион (у восточных подножий Туманных Гор, примыкавших к Морийским Копям, главному из гномьих царств ВЭ). Там между обычно враждебными племенами (эльфов и гномов) в первый и последний раз завязалась дружба, и кузнечное дело достигло наивысшей точки в своем развитии… Но многие из эльфов уже в то время начинали прислушиваться к Саурону. Тогда он был еще красив внешне, и пути его, казалось, какое–то время шли почти параллельно путям эльфов, а именно — и он, и они, по всей видимости, пеклись об одном и том же — о восстановлении разоренных земель. Саурон нащупал у эльфов слабое место, когда предложил им сотрудничество: помогая друг другу, говорил он, можно было бы вместе сделать Западное Средьземелье прекрасным, как сам Валинор. На самом деле это было замаскированным выпадом против богов, подначкой, дерзким намерением установить свой собственный, независимый рай… Гил–галад отверг все нашептывания Саурона; так же поступил и Элронд. Но в Эрегионе начались поистине грандиозные работы, и эльфы ближе, чем когда бы то ни было, подошли к пропасти падения в «магию» и «машинность». С помощью знаний Саурона они создали Кольца Власти («власть», где бы это слово у меня ни встречалось, носит оттенок грозный, зловещий — если речь не идет о Божьей власти, или власти «богов»).

Основной способностью Колец (всех без исключения) была способность предотвращать или замедлять разрушение временем (что казалось эльфам особенно ценным — ведь они обречены были из века в век терять и печалиться); Кольца помогали сохранить неизменным желанное и любимое или хотя бы подобие желанного и любимого. Идея эта к традиционным эльфийским, конечно, близка. Но Кольца также усиливали естественные возможности самого их обладателя, привлекая, таким образом, к делу «магию», — а здесь уже недалеко было до греха и помыслов о мировом господстве. У Колец были еще и другие способности, идущие уже почти напрямую от Саурона (или «Некроманта», как он именуется в «Хоббите», на страницы которого сей персонаж бросает лишь мимолетную тень–предупреждение), — например, способность делать материальные тела невидимыми, и видимыми — вещи незримого мира.

Эльфы Эрегиона сделали Три Кольца исключительно прекрасными и наделили их величайшей силой, заимствовав ее в основном из силы собственного воображения и направив эту силу на сохранение красоты в мире. Их Кольца не были «кольцами–невидимками». Но Саурон тайно, с помощью сил Подземного Пламени, выковал в своей Черной Стране еще и Единое Кольцо, Кольцо Власти, которое соединяло в себе силы всех других Колец и контролировало их так, что его владелец мог читать мысли тех, кто ими пользовался, управлять всем, что бы они ни делали, и в конце концов окончательно порабощал их. Саурон, однако, не принял в расчет мудрость эльфов и тонкость их ума. Как только он задумал создать Единое, им тотчас же стало об этом известно; они разгадали его тайные цели, испугались и спрятали Три Кольца, да так, что Саурон никогда не проведал, у кого они; таким образом, Три избежали порчи. Остальные Кольца эльфы попытались уничтожить.

В войне, разыгравшейся вследствие всех этих событий, Средьземелье — особенно в западной его части — претерпело новое разорение. Захвачен и разрушен был Эрегион; многие из Колец Власти оказались у Саурона, и он отдал их тем, кто захотел их взять, — из тщеславия или из жадности, все равно. Благодаря этому Саурон полностью закабалил их. Отсюда идет тот древний стих, который служит лейтмотивом ВК… Таким образом, Саурон становится почти что самым могущественным лицом в Средьземелье. Эльфы еще держатся, но только в тайных, неизвестных Саурону долинах и лесах, а последнее Эльфийское Королевство Гил–галада жмется теперь к самой окраине Западных Земель, ближе к морю. Элронд Полуэльф блюдет Имладрис (Ривенделл), из которого он создал что–то вроде зачарованного святилища… Но у Саурона — власть и господство над все умножающимися ордами Людей, которые не имели контакта с эльфами и, через них, с истинными, не падшими Валар(ами) (о Валар(ах) см. прим. к гл. 3 этой части, Гилтониэль! О Элберет! — М.К. и В.К.). Правит своей растущей империей Саурон из большой черной башни Барад–дур, что находится в Мордоре рядом с Огненной Горой, и при нем — Единое Кольцо… Однако, чтобы достичь желаемого, Черному Властелину приходится вложить в Единое довольно большую часть своей силы, от начала ему присущей, — это для мифов и сказок вообще мотив частый и весьма важный. Пока Черный Властелин носит Кольцо, его сила на земле возрастает. Но даже если Кольцо лежит спокойно и на палец не надето, сила, в него вложенная, существует и продолжает находиться в определенном отношении к своему «источнику»; поэтому сказать, что Саурон, пожертвовав частью силы, «умалился», было бы неверно. Он не умалится… если только кто–нибудь другой не захватит Кольцá и не окажется под его влиянием. Случись так — новый владелец (если он натура достаточно сильная и героическая) может бросить вызов Саурону и стать хозяином всего, что тот узнал или сделал с момента создания Кольца, — и, таким образом, свергнуть его и занять его место. Получалось, что при общей расстановке сил после попытки (в основном неудавшейся) поработить эльфов и установить контроль над умом и волей своих рабов у Саурона оставалось слабое место. Была у него, кроме этого, и еще одна уязвимая точка: если бы Единое Кольцо было уничтожено, то вложенная в него сила рассеялась бы и собственное бытие Саурона сошло бы на нет. Он обратился бы в тень, в простое воспоминание о себе… Но над этой возможностью он особенно не размышлял, да и не боялся ее. Кольцо не смог бы уничтожить никто — для этого надо было обладать не меньшим кузнечным искусством, чем его создатель. В огне Кольцо не горело. Только неумирающее подземное пламя, в котором оно было создано, могло бы его уничтожить; но доступа к этому огню не было, потому что он пылал в Мордоре. И, кроме того, так велика была сила Кольца рождать в душах желание, что всякий, кто им пользовался, тем самым ему подчинялся, и справиться с ним не под силу было бы даже самой сильной воле, не исключая воли самого Саурона; так что никто не смог бы нанести Кольцу никакого вреда, никто не смог бы даже отбросить или презреть его — так думал Саурон».

77

Кроме традиционных сказочных и исторических составляющих Кольца легко читаются и христианские мотивы, определяющие этот символ. Это далеко не натяжка. Толкин писал о ВК (Р.Муррэю, 2 декабря 1953 г., П, с. 172): «Конечно же, ВК — религиозная, католическая книга. Я осознал это, только когда ее закончил, и пересмотрел впоследствии под новым углом зрения. Именно тогда я убрал из текста все упоминания о культах и религиозных ритуалах… ибо религиозный элемент растворен в самом повествовании и его символах».

Кольцо — основной символ ВК, и для его понимания необходимо иметь в виду тот набор смежных христианских ассоциаций, который ему сопутствует. Отправляясь в путь, Фродо надевает цепочку с Кольцом на шею; в итоге Кольцо начинает напоминать нательный крест. Из этого сходства можно сделать много выводов. Среди прочего нательный крест символизирует у христианина его личный путь на Голгофу с крестом своих страданий и своей греховности. Самый святой и безупречный человек несет крест первородного греха — наследства, полученного им через своих предков от Адама (ср. гл. 5 ч. 4 кн. 2, где Фарамир называет Кольцо «наследием»; Фродо также получает Кольцо по наследству); долг христианина — донести свой крест до Голгофы, где Христос уничтожает грех, принимая его на себя, а христианин «сораспинается» Христу — т.е. добровольно принимает на себя страдания во имя искупления своих и чужих грехов. Это может происходить в течение всей его жизни. Первородный грех является причиной всего зла, которое совершает в своей жизни человек; это нечто одновременно чуждое человеку и вместе с тем настолько с ним сросшееся, что он может прожить всю жизнь и не заметить его. Грех, живущий в человеке, т.е. имеющий, как и Кольцо, какую–то свою странную жизнь, подчас толкает человека на такие поступки, которых сам он никогда не совершил бы. Это нечто, от чего трудно отделаться и от чего трудно прежде всего захотеть отделаться. Согрешив, особенно согрешив сознательно, ради своей выгоды, человек может добиться власти, денег, положения в обществе, — но совершённый грех мало–помалу разъедает его личность и приводит его к гибели, отдавая во власть темных сил ада. Если же человек решается «отдать» свой грех Христу через исповедь Богу и причастие Его искупительной жертве — грех отделяется от человека, человек спасается от греха. П.Флоренский <<Здесь и далее христианский подтекст ВК выявляется нами прежде всего с помощью православной традиции, хотя Толкин был католиком. Объясняется это двумя причинами: 1) внутренним созвучием Толкина некоторым православным мыслителям, которое поистине достойно удивления, так как Толкин, кажется, никогда с православием не сталкивался; 2) памятуя о том, что читателю предлагается русский перевод, представляется уместным использовать для комментария — а комментарий тоже своего рода перевод, только не слов, а имен и понятий — местную традицию представления этих понятий. Возможно, кто–нибудь отыщет примеры, где Толкин противоречит православной традиции; но нам кажется — уместнее начать со сходства.>> пишет: «…Никакое таинство не делает греха негрехом: Бог не оправдывает неправды. Но таинство отсекает греховную часть души и ставит ее, пред принимающим таинство, как НИЧТО… а субъективно — как самозамкнутое зло<< Кольцо — самый очевидный символ для этого!>> (курсив наш. — М.К. и В.К.), направленное на себя, — как кусающий себя Змей: так изображается Диавол на старинных росписях Страшного Суда. Грех делается отделенным от согрешившего, самостоятельным и на себя обращенным актом; действие его на все внешнее равно абсолютному нулю. В таинстве покаяния, именно, делаются для нас реальными слова Шестопсалмия: «Как далеко отстоит Восток от Запада, так удалил Он от нас беззакония наши»». Все силы отрезанного покаянием греха смыкаются на себя. Вот почему Отцы церкви неоднократно указывали, что признаком действенности таинства покаяния служит уничтожение притягающей силы прощенного греха (СиУ, с. 220). В примечаниях к этой странице СиУ о.Павел приводит слова из книги архимандрита Сергия «Православное учение о спасении» (Серг. Посад, 1895): «Грех после исповеди в полном смысле удаляется от человека, уничтожается в нем, перестает быть частью его внутреннего содержания…»

Таким образом, Кольцо и мотив уничтожения Кольца вызывают в памяти несение креста, уничтожение греха, возвращение греха в огонь, откуда он явился. У Толкина нет прямых аллегорий, и поэтому принять эту трактовку как однозначную нельзя; однако интересно, что Флоренский, развивая свою мысль о грехе, приходит к понятию невидимости (с. 178). «Грех есть то средостение, — пишет он, — которое Я ставит между собою и реальностью, — обложение сердца корою. Грех есть непрозрачное, — мрак, — мгла, — тьма, почему и говорится: «Тьма ослепила ему очи», и еще великое множество речений Писания, где «тьма» синонимична «греху». Грех в своей беспримесности, предельном развитии, т.е. геенна — это тьма, беспросветность, мрак… Ведь свет есть являемость реальности; тьма же, наоборот, — отъединенность, разрозненность реальности — невозможность явления друг другу, невидимость друг для друга. Самое название Ада или Аида указывает на таковой, геенский разрыв реальности, на обособление реальности, на солипсизм, ибо там каждый говорит: «solus ipse sum!» (Я один! — лат.) (Ср. с манерой говорить, свойственной Голлуму, — «Хоббит», гл. 5, а также гл. 1–2 ч. 4 кн. 2 и далее. — М.К. и В.К.). В самом деле, греческое «адис», «аидис», «айдис» — первоначально «афидис» <У Флоренского все греческие слова приводятся в греческом написании.> — происходит от фид (= русскому вид), образующего глагол ид–эйн, «вид–еть», — и отрицательной, точнее, лишительной частицы — «а» privatum». К этим строкам Флоренский приводит также в качестве примечания такие слова Григория Нисского из трактата «О душе и воскресении»: «…и кажется мне, что именем ада… — в котором, как говорят, находятся души, и у язычников и в Божественном Писании не иное что означается, как переселение в темное и невидимое», — и добавляет к этим словам: «Ад — это то место, то состояние, в котором нет видимости, которое лишено «видимости», которое не видно и в котором не видно. Аид — Без–вид, как говорит Платон: «…В Аиде, я называю невидимое…», или, как определяет его Плутарх, «…невидимое и незримое»; а Гомер говорит о «туманном мраке» Аида». Здесь отец Павел делает еще одно примечание: «Эти представления о состоянии греховном несомненно имеют какую–то связь с переживаниями некоторых неврозов. Так, при неврозе…. получившем название «мозгово–сердечной невропатии», больным кажется, будто они «отделены от всего мира»…»

78

В первоначальной версии «Хоббита» кольцо доставалось Бильбо несколько иным способом, чем в поздней редакции. Голлум и Бильбо играли в загадки на других условиях: в случае выигрыша Голлума Бильбо все равно ожидала участь быть съеденным, а вот в случае выигрыша Бильбо Голлум обещал тому волшебное колечко и в придачу — вывести его наружу (см. прим. к «Хоббиту», гл. 5). В ВК Толкин представил эту версию как выдумку Бильбо, находившегося под влиянием Кольца и желавшего скрыть тот не вполне безупречный способ, каким он завладел Кольцом на самом деле. Исходя из того, что говорится о Кольце в ВК, Голлум не мог ни предложить Бильбо колечко, ни тем более отдать. В ранней же версии Голлум действительно собирался отдать Кольцо хоббиту; не обнаружив своего сокровища на острове, Голлум даже приносит Бильбо извинения!

79

Саруман Белый — один из пятерых волшебников Средьземелья (подробнее см. прим. к гл. 2 ч. 2 этой книги, Саруман).

80

Белый Совет был впервые созван, когда возникло подозрение, что в Чернолесье поселился не кто иной, как Саурон. Произошло это одновременно с путешествием Бильбо. «В Совет вошли: Элронд, Галадриэль, Кирдан и другие Властители–Элдары (см. прим. к гл. 1 ч. 2 этой книги), а с ними — Митрандир и Курунир (Гэндальф и Саруман)» (Сильм., с. 162). Галадриэль предлагала избрать Гэндальфа главой Совета, но тот отказался, отговорившись тем, что не хочет ничем себя связывать, и тем, что не имеет постоянного дома.

81

Тень (shadow) — одно из ключевых для трилогии слов. К сожалению, русский язык не позволил сохранить его во всех случаях, где это слово употребляет Толкин, и во многих местах оно по необходимости переводится как «мгла», «мрак», «тьма» и т.д. (например, Mountains of Shadow — Горы Тени — здесь переведены как Мрачные Горы: возможно, лучше было бы Мглистые, но, к сожалению, это сочетание уже использовано первыми переводчиками трилогии для Туманных Гор). Шиппи (с. 112) называет в качестве одного из источников, откуда Толкин мог позаимствовать «свое» толкование этого понятия, древнеанглийскую поэму «Соломон и Сатурн». Сатурн спрашивает у Соломона: «Что суть вещи, кои не суть?» (перевод наш, по цитате, приводимой Шиппи). Ответ «не очень вразумителен», но содержит слово besceade, «тение», «тени». Тень — отсутствие в чистом виде: ведь единственное определение тени — «место, куда не падает свет»! И тем не менее тени видны глазу, их можно ощутить по разнице температуры… В понимании Толкина «тень» — всеобъемлющий символ Зла (см. также о зле у Толкина прим. к гл. 2 ч. 2 этой книги). Мордор — это обитель теней; в «тень» уходят умершие; царство Саурона грозит жителям свободных стран накрыть их земли «тенью». Иногда тень проявляет себя внутри личности — таким образом, в системе символов ВК новый смысл получают такие выражения, как «по лицу пробежала тень», «почувствовал тень беспокойства». В таких случаях Толкин не объясняет до конца, что происходит в душе у его персонажей: то ли поднимает голову зло, дремлющее в сердце, то ли на сердце извне ложится «тень» — следствие мордорских чар.

Другой источник — «Беовульф», где это слово употребляется в сочетании «under scaedu bregan». В русском переводе А.Корсуна это место звучит так: «…без попущенья / судьбы–владычицы никого не утащит / в кромешное логово» (ст. 705–707). Перевод сохраняет только одно из значений слова scaedu; здесь это скорее не «логово», а сама «кромешность», «тень». Шиппи (с. 112) пишет, что «это может означать «тащить в темноту из дворца», но заключено в этих словах и другое значение — «невесть куда, в смерть, во власть злых сил»».

Флоренский подчеркивает, что слова «мрак, мгла» — постоянные спутники сил зла, греха, геенны; эти слова могут подниматься до уровня символа (что и происходит у Толкина со словом scaedu). В СиУ, с. 178, Флоренский говорит: «Грех есть… мрак, — мгла, — тьма… Грех в своем беспримесном, предельном развитии, т.е. геенна, — это тьма, беспросветность, мрак, «скотос» << В оригинале в греческом написании.>> (если бы Флоренский обратился к древнеанглийскому, он, наверное, добавил бы к этому списку и слово scaedu… — М.К. и В.К.)».

82

Пер. М. Медведева и М. Каменкович.

83

Саурон — кв. «отвратительный». Принадлежал к роду «ангелов» — Айнур(ов), связавших себя с судьбой Вселенной, однако не к высшей ступени — Валар(ам), а к более низкой — Майяр(ам), духам, которые подчинялись Валар(ам). Изначально Саурон был ангелом в свите Вала(ра) Аулэ. Однако уже в самом начале ПЭ Саурон перешел на сторону Мелкора (см. прим. к гл. 5 ч. 2 этой книги, Темное пламя Удуна…), стал главным его слугой и возглавил борьбу темных сил против светлых. Средьземельской обителью Саурона стал Ангбанд. После великой битвы Валар(ов) (см. прим. к гл. 1 ч. 2 этой книги, Сильмарил) Саурон смирился и по приказу Валар(ов) должен был вернуться в Аман, обитель Валар(ов). Однако он счел это для себя унизительным и скрылся. В начале ВЭ он избрал своей обителью Мордор. На протяжении Темных Лет (см. прим. к гл. 2 ч. 3 кн. 2) Саурон совратил на путь зла множество средьземельских племен. В 1500 г. ВЭ с помощью обманутых им эльфов Эрегиона он выковал Кольца Власти и создал Единое Кольцо, после чего разыгралась война, в итоге которой Саурон поначалу одержал победу, но потом вынужден был оставить часть завоеванных земель. Однако в конце концов Саурон был побежден бросившим ему вызов королем Нуменора и привезен в Нуменор в качестве пленника. В Нуменоре ему удалось ввести короля в соблазн, склонить его к почитанию Мелкора (Сатаны) и объявить войну Валар(ам). Обращение Валар(ов) к Единому за помощью (см. о Нуменоре прим. к гл. 2 ч. 2 этой книги) было для Саурона полной неожиданностью. Тело Саурона погибло при разрушении Нуменора, и с тех пор он не способен уже был принять приятное для глаз обличье. Воплотившись вновь <<Как и все ангельские духи у Толкина, Саурон мог воплощаться в земное тело, принимая видимое обличье; в случае гибели этого тела дух Саурона, сохраняя какое–то количество прежней силы, мог воплотиться вновь.>>, Саурон вступил в борьбу с Гондором, но был поражен в 3441 г. ВЭ, и Исилдур отсек с его руки палец с Кольцом. В следующий раз Саурон поселился в Зеленой Пуще (позже Чернолесье) и стал известен как Некромант (см. «Хоббит», гл. 1). Остальные события рассказаны в ВК (см. также ниже прим. к этой главе, Саурона низвергли Гил–галад… и Элендил…).

В письме к Р.Боуэну от 25 июня 1957 г. (П, с. 259) Толкин пишет, что Саурон воплощался в мир под видом эльфа или человека потому, что, как и все «ангелы» (и верные, и «падшие»), питал особый интерес к так называемым «детям Божиим» — эльфам и людям. Это соответствует христианской традиции. Согласно преданию Церкви, Бог создал людей для того, чтобы восполнить число ангелов, когда часть из них отпала от Него и присоединилась к мятежному Люциферу; однако людям была уготована в некотором смысле даже высшая судьба, нежели ангелам, что вызвало зависть и ненависть у ангелов падших; отсюда их вечная вражда с родом человеческим.

В заметках по поводу статьи У.X.Одена о «Возвращении Короля» Толкин пишет (П, с. 243): «В моем повествовании я нигде не имею дела с Абсолютным Злом. Я вообще не думаю, что такая вещь, как абсолютное зло, существует, поскольку это попросту Ноль. Я не думаю, чтобы какое бы то ни было разумное существо могло быть злым безоговорочно. Даже Сатана пал… В моей истории Саурон представлен как существо, весьма близкое к абсолютной степени зла — настолько, насколько это возможно. Он проделал путь, каким идут все тираны: начал неплохо — по крайней мере в том смысле, что, желая устроить все в мире согласно собственной мудрости, имел в виду все–таки и благосостояние (материальное) других обитателей земли. Но в гордости и жажде власти он пошел дальше тиранов из человеческого племени, будучи по природе бессмертным (ангельским) духом того же рода, что Гэндальф и Саруман, однако несравненно более высокого ранга».

84

Шиппи (с. 127) отмечает в реплике Гэндальфа прозрачный намек на печально известное предвоенное заявление Чемберлена: «Я принес нашему поколению мир».

85

Гил–галад на языке синдаринских эльфов означает «сияющая звезда». Был последним эльфийским королем Средьземелья. Страна, которой он правил, — Линдон — находилась у залива Льюн, и жили там Элдары–изгнанники, медлящие с отбытием за Море (см. прим. к гл. 1 ч. 2 этой книги). С Гил–галадом жил поначалу в Линдоне и Элронд. В те времена Саурон еще водил дружбу с эльфами, но в Линдон его не пускали уже тогда. Со временем его истинное лицо открылось эльфам (Сильм., с. 347–349), и многие эльфы бежали под начало Гил–галада, которого поддерживали и нуменорцы (см. Приложение А, I, гл. 1). Однако Саурон смог совратить нуменорцев и навлечь на них гибель, хотя пострадал при этом сам и долго не появлялся вновь. За это время сила Гил–галада выросла, и Саурон, поселившись в Мордоре, стал готовиться к войне против него. Из нуменорцев катастрофу пережили Элендил и его сыновья — Исилдур и Анарион, родственники Короля. В Средьземелье установилось два королевства нуменорцев — Арнор и Гондор. Элендил и Гил–галад заключили против Саурона союз, названный позже Последним. В Имладрисе (Ривенделле) прошел смотр союзных войск. Битва разыгралась на равнине Дагорлад, перед Черными Вратами Мордора. Нейтралитета не соблюдал никто, сражались даже звери и птицы. Гил–галад и Элендил одержали победу и проникли в Мордор. Семь лет длилась осада крепости Саурона. В ходе ее погиб сын Элендила Анарион и другие. Наконец Саурон вступил в открытый бой с Гил–галадом и Элендилом; оба погибли, и меч Элендила преломился, но и Саурон был повержен — обломком меча Исилдур, сын Элендила, отсек у него палец с Кольцом, и дух Саурона покинул тело и долго не воплощался (Сильм., с. 350–354).

86

В оригинале Gladden Fields. Gladden — древнеангл. название небольших ирисов. Переводчик использует русское название цветка.

87

Происхождение имени Смеагол — то же, что и слова смайл (см. прим. к Прологу): от древнеангл. smygel — «рыть, копать». Несмотря на многажды декларированную им самим нелюбовь Толкина к аллегории, здесь мы имеем дело с неприкрытой аллегорией <<См. об этом у КД (с. 20): «Аллегория — расширенная метафора… В литературе — образное повествование, которое содержит скрытое значение, часто — мораль (причем значение строго закреплено за образом, хотя по сути с ним никак не связано. — М.К. и В.К.). Ключевые примеры аллегорий в английской литературе — «Путь Пилигрима» Дж.Беньяна и «Королева Фей» Эдмунда Спенсера… Когда вышел в свет ВК, некоторые истолковали Единое Кольцо как аллегорию атомной бомбы. Это неверно уже потому, что о Кольце Толкин написал до того, как появилась атомная бомба… но и потому еще, что такое прочтение задает всей книге аллегорический смысл. Толкин указывал, что взгляд на ВК как на развернутую аллегорию подменяет применимость образа предположением о существовании жестко связанного с ним значения». В предисловии к американскому изданию он пишет: «Я предпочитаю аллегории (allegory) повесть (story), неважно, истинную или выдуманную, со всей ее разнообразной применимостью в сфере читательских мыслей и опыта. Мне думается, многие путают «применимость» с «аллегорией»; но смысл первой — в свободе читателя, а второй — в целенаправленном давлении автора на читателя».>>. Стремление Голлума к «корням и началам» слишком очевидно бросает камень в огород современной науки — лишенной Бога, позитивной, материалистической, полагающей, что корни сущего лежат в том же измерении, что и видимые глазу «стебли». Не без тайного удовлетворения Толкин намекает позже, что итоги этих поисков сводятся к нулю, — Голлум находит под землей только тьму и пустоту. Корень бытия невозможно отыскать в пределах материи — он лежит вне ее.

88

Древнеангл. «тайна, секрет». См. Приложение Е.

89

Один из читателей обратился к Толкину с просьбой объяснить противоречие между этими словами и засельским обычаем не дарить подарки на день рождения, а принимать их от именинника. Толкин ответил на это подробно и обстоятельно (П, с. 290–292, недатированное письмо, написанное приблизительно в 1958–1959 гг.). Обычай дарить подарки гостям, настаивает Толкин, — общий для всех хоббитов во все времена и глубоко укоренен в хоббичьей традиции, но допускает и некоторые варианты. «Когда Дубсы вернулись в Дикоземье — а случилось это в 1356 году ТЭ, — все контакты между ними и предками засельчан прекратились, — говорится в письме. — Со времени разъединения хоббитов до столкновения между Деаголом и Смеаголом (2463 г.) прошло около 1100 лет. Если учесть, что Бильбо отпраздновал свой знаменитый День Рождения — в связи с которым в книге и упоминается о ритуалах и обычаях засельчан — не когда–нибудь, а в 3001 году ТЭ, легко подсчитать, что к тому времени разрыв между хоббичьими племенами составлял уже почти 1650 лет.

…Для хоббитов дни рождения всегда были событиями исключительной общественной важности. Хоббит, отмечавший свой день рождения, назывался рибадьян (если перевести это слово согласно общим принципам перевода, принятым мною для ВК, оно будет выглядеть как byrding <<Корень byrd- — более старый вариант современного англ. корня bir(th) (birthday — «день рождения»). Таким образом, byrding переводится примерно как «деньрожденник, новорожденный» (у нас «именинник». — М.К. и В.К.).>>). Связанные с днями рождения обычаи, несмотря на укорененность в быту и традициях, регулировались дополнительным строгим этикетом, благодаря которому дарение подарков во многих случаях сводилось к чистой формальности… На самом деле, если копнуть глубже, «именинник» не только раздавал, но и получал подарки; эти два обычая разнились друг от друга как по происхождению, так и по выполняемой ими функции. Разным был и сам порядок вручения даров. В ВК второй обычай (получать подарки) не упоминается только потому, что к основному повествованию он не имеет никакого отношения. В действительности этот обычай был древнее обычая дарить подарки гостям и соответственно регулировался бóльшим числом формальных правил. (Нет ничего удивительного и в том, что в книге не дается никаких пояснений по поводу этого обычая в связи со спором Деагола и Смеагола, — рассказ об этом вложен в уста Гэндальфа, которому не было нужды вдаваться в описание обычая, хорошо знакомого любому хоббиту, да и нам с вами).

Ритуал получения подарков был у хоббитов тесно связан с родовыми отношениями. По своему происхождению он символизирует принятие именинника в члены семьи, признание его остальными представителями рода. Кроме того, вручение даров совершается в память однажды совершившейся формальной церемонии «введения в семью»… Отец и мать при этом не дарят своим детям подарков на день рождения (кроме редких случаев усыновления); правда, общепризнанный глава семьи обязан что–либо преподнести имениннику в знак того, что по–прежнему считает его членом клана (семейства).

Ритуал вручения подарков гостям не ограничивался рамками родства и считался формой благодарности за услуги и благодеяния, оказанные в течение жизни и особенно за последний год, а также за выказанную имениннику дружбу… По засельскому этикету, сам именинник мог ждать подарков только от родственников не дальше двоюродного брата или сестры, причем важно было, чтобы те жили не далее как в 18 верстах от виновника торжества <<Отсюда выражение «кузен с восемнадцатой версты» — так говорили о том, кто строго придерживался этого закона и не признавал никаких родственных обязательств помимо оговоренных этикетом. Такой «кузен» никогда не дарил подарков родственникам, живущим за пределами указанной области, — даже если именинник обретался, скажем, в двух шагах от злополучной границы (установленной, разумеется, согласно измерениям самого «кузена»!).>>. От подарков воздерживались даже ближайшие друзья (если они не были одновременно родственниками)… Подарки имениннику должны были вручаться исключительно с глазу на глаз… желательно накануне праздника и уж во всяком случае не позднее полудня знаменательного дня. Выставлять подарки напоказ считалось крайне неприличным — необходимо было избежать неловких ситуаций, вроде тех, что не редкость в нашем обществе, особенно на свадьбах… <<На хоббичьих свадьбах подарков не дарили вообще — только цветы (свадьбы почти всегда играли весной или в начале лета). Если молодожены собирались жить своим домом или — если речь шла о смайле — собственным отнорком, обстановкой комнат занимались родители с той и другой стороны и успевали сделать все необходимое задолго до свадьбы.>> Этот обычай вовсе не подразумевал дорогих подарков. Хоббитам гораздо больше нравилось, если подарок приходился кстати, попадал, так сказать, «в жилу», а если кто отделывался дешевкой — никто и не думал обижаться.

Следы этого обычая видны и в повести о Смеаголе и Деаголе, в которой так ярко проявились характеры этих далеко не лучших представителей хоббичьего рода, их воспитавшего. Очевидно, что Деагол был близким родичем Смеагола (впрочем, все члены их маленького сообщества, по–видимому, были родственниками), так как он подарил Смеаголу традиционный подарок на день рождения, причем подарил заблаговременно, хотя на рыбалку они, по–видимому, отправились спозаранок. Деагол, мелкая душонка, не очень–то охотно раскошелился на подарок. Но Смеагол был личностью еще менее симпатичной, чем его братец: он захотел отобрать кольцо у Деагола, прикрываясь своим «днем рождения». «Мы, дескать, хотим его» — и весь сказ. Он намекал еще и на то, что подарок Деагола в каком–то смысле его не удовлетворил, почему Деагол и огрызнулся: пусть, дескать, Смеагол заткнется — он потратил на этот подарок больше, чем ему, Деаголу, по карману!.. В более примитивных сообществах… именинник дарил подарок еще и главе семьи. Смеагол, по–видимому, был сиротой, и я предполагаю, что в этот день он не подарил подарка никому, кроме «бабушки», от чего, понятно, уклониться не мог. Скорее всего, обычно он одаривал ее рыбой и, возможно, именно за этой рыбой и отправился в тот памятный день. Как это похоже на Смеагола — подарить бабушке рыбу, которую на самом деле поймал Деагол!..»

90

Ср. СиУ, с. 251: «Как одно и то же пламя светит и греет одним, а других — жжет и изобличает своим светом, так и Трисиятельное Светило для одних — свет, а для других — огонь, смотря по тому, какое вещество и какого качества встречается в каждом» (Григорий Богослов, прим. 421 к с. 251). То же у Исаака Сирина: «…любовь силою своею действует двояко: она мучит грешников… и веселит собою соблюдших долг свой» (там же). Запричастная православная молитва гласит: «Огнь еси, недостойныя попаляяй».

91

СиУ, с. 212: «…Тварь Божия — личность, и она должна быть спасена; злой же характер есть именно то, что мешает личности быть спасенною… По существу единое, Я расщепляется, т.е. оставаясь Я, вместе с тем перестает быть Я. Психологически это значит, что злая воля человека отделяется от самого человека».

92

В трилогии существуют особые отношения между «предопределением», «случаем», «везением», «удачей», «судьбой» и т.д. Мир Средьземелья создан Единым (Богом); вдали от Средьземелья, в «земном раю» Арды (Земли), обитают архангелы–Валар(ы), неравнодушные к судьбам Средьземелья (именно поэтому они связали себя с этим миром), обладающие определенной властью над тем, что свершается в их земной державе. Итак, в Средьземелье одновременно действуют Промысел Единого и Предопределение, воля Валар(ов), силы зла, силы природы и обитатели Средьземелья. Но Единый и Валар(ы) действуют «анонимно». Средьземелье как бы проникнуто строжайшим духом библейской заповеди: «Не упоминай имени Бога твоего всуе». Поэтому отделить вмешательство высших сил от случая в Средьземелье чрезвычайно трудно, тем более что для этого требуется сначала четко определить, что имеется в виду под «случаем». В разные времена человечество решало эту проблему по–разному. Шиппи высказывает предположение, что Толкин во многом опирался на древнеанглийскую традицию. «Слишком громкое хлопанье ангельских крыл… сразу умалило бы масштаб характеров, которыми наделены толкиновские герои, обесценило бы их решимость и мужество», — пишет Шиппи (с. 113). Далее он сообщает, что этимология слова «случай» (chance) в английском неизвестна (в русском это слово происходит от глагола «случать», «сталкивать»). Другое слово для «случая» — luck, обычно переводимое как «удача». На самом деле это слово скорее означает «судьба» и по значению очень близко «случаю». В «Беовульфе» используется вместо этих двух слов древнеангл. wyrd, причем поэт относится к «случаю–wyrd» как к некой сверхъестественной силе. В переводе книги Боэция «Утешение философией» древнеанглийским королем Альфредом, ученым и в своем роде богословом, «случай–wyrd» упоминается в следующем контексте: «…То, что мы называем Божьим Промыслом, или Провидением, пока оно еще сокрыто в Его разуме и не перешло в деяние, пока оно остается мыслью, — мы называем случаем (wyrd), когда оно осуществится». Важно, что wyrd («случай») не господствует над людьми, как рок. Люди могут изменить свою судьбу (luck, wyrd), сказать «нет» Провидению, хотя потом должны будут иметь дело с последствиями своего решения. Но люди могут действовать и в согласии со своим wyrd, угадывать его и помогать ему. «На Бога надейся, а сам не плошай» — Толкин оценил бы эту русскую пословицу. «Оплошавший» может пропустить «удачу» (wyrd, luck) сквозь пальцы. Таким образом, основополагающие понятия «случай» и «удача» у Толкина основаны на нетрадиционной философской базе, коренящейся в специфике английского языка и древнеанглийского богословия, и об этом необходимо помнить.

93

См. П, с. 296, декабрь 1958 — начало 1959 г.: «Нет причин полагать, что Дубсы из Дикоземья развили у себя «настоящий» матриархат в собственном смысле этого слова. У Дубсов из Восточного Предела и в Бэкланде никогда не наблюдалось ничего подобного, хотя они сохранили много отличий в обычаях и законах. Гэндальф (точнее, переводчик и интерпретатор слов Гэндальфа!) использовал слово «матриарх» отнюдь не в «антропологическом» смысле. Скорее всего, в его устах это означало, что в то время кланом правила женщина, только и всего. Нет сомнений, что она заняла это положение после смерти мужа благодаря своему властному характеру.

Вполне возможно, что в упростившемся, упадочном быту Дубсов из Дикоземья женщины, как это часто бывает в подобных случаях, лучше помнили предания старины и хранили древние обычаи, в результате чего их вес в обществе по сравнению с иными временами был гораздо внушительнее. Но я думаю, вряд ли можно предполагать, что это вносило серьезные изменения в брачные обычаи хоббитов, какими эти обычаи известны с древнейших времен, и тем более навряд ли в отделившихся хоббичьих общинах развились матриархат или полиандрия (многомужество. — М.К. и В.К.) (хотя это могло бы пролить некоторый свет на отсутствие каких–либо упоминаний об отце Смеагола–Голлума). Надо отметить, что в те времена на Западе повсеместно практиковалась моногамия. На другие виды брака смотрели с неприязнью и отвращением, причем считалось, что «такие вещи творятся только под владычеством Тени»».

94

Мор–означает на синд. «черный» (ср. Мория), — дор — «страна».

95

Один из настойчиво повторяющихся в ВК и «Хоббите» мотивов. Поступок Бильбо согласуется с истинным божественным миропорядком, а потому открывает путь божественной благодати, которая выражается в wyrd (см. прим. к этой гл. выше …Бильбо было предопределено найти Кольцо…) и luck — «случае» и «удаче»; следуя этим путем, герой спасает себя и мир. В какой–то мере весь ВК представляет собой художественное исследование путей благодати в этом мире, изучение предпосылок и следствий праведного поступка, которые выявляются тем ярче, что показаны на фантастическом, далеком материале. Жалость Бильбо — «идеальный» образец праведного чувства, ведущего к праведному поступку, но по тексту рассыпано множество вариантов, множество ситуаций, где герой в разной степени отклоняется от идеала, и внимательный читатель, имея перед глазами образец, может проследить последствия этих отклонений (см. прим. к гл. 2 ч. 2 кн. 1 …я пустился в путь вместо него и т.д.).

96

В оригинале Cracks of Doom. Продолжая сказанное выше в комментарии к понятию «предопределения», можно снова обратиться к Шиппи (с. 189): слово doom, говорит он, чисто английское и соотносится с древнеангл. глаголом «судить»: корень doom–входит в слово Doomsday — «Страшный Суд». Впоследствии слово приобрело более мрачный оттенок и стало означать что–то вроде «неизбежной катастрофы». В современной разговорной речи малоупотребительно. В отличие от «случая» и «удачи» (chance и luck), doom («конечная судьба») изменению не подлежит и связана с авторитетом Верховного Судии. Однако doom означает скорее «суд», а не «судьба»: для слова «судьба» Толкин использует слово fate (в таких, например, сочетаниях, как «судьба привела его…»). Doom («суд») свершается над человеком, привносится извне, fate («судьба») — индивидуальна, тесно связана с индивидуумом. Слово «рок» — не из словаря Толкина: ни doom, ни fate не подразумевают безличной роковой силы, тяготеющей над человеком независимо от его личной истории и властной даже над богами. Однако слова doom и fate подразумевают более древний слой представлений, имеют более суровую эмоциональную окраску и подразумевают меньшую свободу, чем wyrd и luck («случай» и «удача»): doom и fate — суд Бога (дохристианский, ветхозаветный смысловой пласт), wyrd и luck — Его милость (пласт христианский).

97

В письме к Э.Элгар (сентябрь 1963 г., П, с. 332–333) Толкин пишет: «Гэндальф как Властелин Кольца оказался бы гораздо хуже Саурона. Он остался бы «праведным», но это была бы фарисейская праведность. Он по–прежнему утверждал бы, что, управляя миром, преследует благую цель и благо своих подданных в согласии со своей мудростью (а его мудрость осталась бы огромной)… Таким образом, хотя Саурон и умножает [[нрзб.]] зло, «добро», по крайней мере, легко отличить от этого зла. Гэндальф же сделал бы отвратительным самое добро, заставил бы его казаться злым».

98

Первоначально эта глава была второй по счету. Написана она в том же 1938 г., что и первая. В этой главе рассказывается, как племянник Бильбо по имени Бинго отправляется в путешествие со своими кузенами Одо и Фродо (ХК, с. 190).

99

См. П, с. 293, недатированное письмо к читателю, написанное в 1958–1959 гг.: «Насколько мне известно, у хоббитов браки были только моногамными (причем повторные браки считались большой редкостью даже в том случае, если супруг или супруга умирали очень рано). Наследование шло по мужской линии, но патриархата как такового у хоббитов не было. Фамилия наследовалась по отцовской линии, жена принимала фамилию мужа, главой рода считался обычно старший из мужчин. В случае больших и влиятельных семейств (например, таких, как Тукки), постоянно сохранявших единую структуру, невзирая на многочисленность… главой становился старший из хоббитов–мужчин, причем требовалось, чтобы он происходил от основателя рода по прямой линии. Что касается устройства самой семьи как реальной единицы, то монархии в ней не было никогда (разве что в особых случаях). Эти отношения можно было бы скорее назвать «диархией», так как хозяин и хозяйка имели в семье одинаковые права, хотя обязанности у них были разными. Каждый считался полномочным представителем семьи в случае отсутствия второго супруга — в том числе в случае смерти последнего… Если умирал хозяин, жена заступала на его место — даже в тех случаях, когда ее супруг при жизни был главой клана. При этом титул не переходил к ее сыновьям до тех пор, пока она не уступала его сама — или пока она не уходила из жизни. Таким образом, достаточно властная и решительная долгожительница могла править кланом весьма длительное время, за которое успевали вырасти не только ее дети, но и внуки… так Ото Саквилль–Бэггинс стал главой своего рода после смерти матери — Камелии, но надеялся возглавить еще и род Бэггинсов, что было, конечно, претензией довольно нелепой (если бы это все–таки произошло, он, вероятно, стал бы именовать себя Бэггинс–Саквилль–Бэггинс). Этими претензиями и объясняется возбуждение, в которое оба раза привели его исчезновения Бильбо, — независимо от планов Ото завладеть собственностью родственника, которые с усыновлением Фродо потерпели окончательное фиаско».

100

В оригинале Crickhollow. Толкин производит это слово от Каррок (см. прим. к «Хоббиту», гл. 7), что означает «камень, скала». Hollow — англ. слово, означающее «лощина, яма». Одновременно cricket по–английски означает «сверчок».

101

Образ дороги — один из наиболее многозначных символов у Толкина. В разных вариантах встречается несколько раз. Шиппи (с. 141) считает, что одно из значений этого символа Жизнь; другое — Провидение: если последовать своему призванию и вступить на дорогу, то попадешь на пути Промысла и назначенной Провидением судьбы. С дороги можно свернуть, от призвания можно отказаться — об этом в ВК говорится часто. Образ разветвляющейся, уходящей в неизвестность, пересекающейся с другими путями дороги противопоставляется самозамкнутости Кольца, никуда не ведущей бесконечности круга. Таким образом, замечает Шиппи, песни хоббитов часто «знают о мире больше, чем сами хоббиты», хотя глубинный их смысл прячется за простыми и даже тривиальными образами. КД отмечает, что в образе дороги у Толкина кроется вызов «духу нашего времени, который говорит, что осмысленных путешествий нет, потому что не существует самой дороги, а может, потому, что все дороги ведут к одному и тому же назначению» (с. 13).

102

Характерный образец хоббичьей поэзии, где в приземленном варианте присутствуют мотивы, свойственные у Толкина поэзии смертных вообще. Так, Шиппи (с. 143) считает, что в этом стихотворении хоббитами преобразована и упрощена трагическая роханская тема о мимолетности всего сущего (см. стихотворение гл. 5 ч. 3 кн. 2), тема смерти и печали. На этом примере ясно очерчивается разница людей и хоббитов, их культур, их «ментальности». Новая дорожка, которая может увести в «Луны и Солнца дальний дом», — символ выхода из этого мира в иной (и не случайно вскоре после этой песенки следует встреча хоббитов с эльфами и песня про Элберет).

103

Элберет. Через это имя читатель прикасается к основе основ толкиновской мифологии, и следовало бы попросту привести здесь первые главы Сильм. — свода преданий Средьземелья — целиком (что частично сделано в прим. к Приложению Б). Элберет, или Варда — одна из Айнур(ов), Великих Духов, созданных Эру — Единым, или Богом, или — по–эльфийски — Илуватаром — прежде всего и вся. Те из Айнур(ов), что участвуют в жизни Эа (Вселенной), носят имя Валар(ов) (ж. р. — Валиэр). Вала(ры) — слово квенийское (о кв. языке см. прим. к Прологу, Бри). В ед. ч. оно звучит на Квэнии как Вала (ж. р. — Валиэ), во мн. — Валар. Толкин везде придерживается квенийских форм и нигде не вводит англ. мн. ч. В данном переводе используются русские формы мн. ч. от кв. слова Вала во мн. ч. (Валар), принятого за ед. ч.; в комментарии скобками показаны эти отступления от оригинала, а именно: ед. ч. Вала(р), мн. ч. Валар(ы).

То же и с другими аналогичными кв. словами. Валар(ы) уподоблены у Толкина высшим ангельским иерархиям христианской мифологии; таким образом, Толкин в первых словах Сильм. излагает свою версию христианского мифа о Творении, что, с точки зрения богослова, представляет достаточно смелое и даже дерзкое предприятие, а в литературно–художественном контексте — любопытную и не имеющую аналогов художественную гипотезу. Вот краткое изложение этой «гипотезы». Создав Айнур(ов), Эру дает им услышать сотворенную им Музыку, в которой заключена вся история мира (более того — предлагает им развить предложенные темы). Айнур(ы) видят эту музыку «как свет во тьме» (аналогия со Словом–Логосом Евангелия: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Иоан., 19, 5)). Айнур(ы), пожелавшие того сами, вошли в Мир, которым обернулась отзвучавшая Музыка, и приняли участие в его творении; эти Айнур(ы) получили имя Валар(ов). Эльфы называли их «Силами Арды (Земли)» (аналогия ангельским «силам»), или, в некоторых переводах, «Стихиями», «а некоторые люди — богами, или Вышними», — пишет Толкин. Властителей–Валар(ов) было семь (Манвэ, Улмо, Аулэ, Оромэ, Мандос, Лориэн, Тулкас), семь и Властительниц (Варда, Иаванна, Ниенна, Эстэ, Ваирэ, Вана и Несса). Один Вала(р) — Мелкор — стал отступником. Варда — иначе Владычица Звезд — «прекраснее, нежели может выразить язык людей или эльфов», ибо «светом Илуватара светится ее лик и поныне <<Здесь и далее в кавычках цитаты из Сильм. в нашем переводе.>>. Светом она повелевает, и в свете ее радость». Эльфы почитают Варду более всех остальных Валар(ов) и называют ее Элберет, «и призывают имя ее из теней Средьземелья, и поют ей, когда зажигаются на небе звезды… Перед приходом эльфов Средьземелье лежало в сумерках под светом звезд, которые зажгла над ним в забытые бесчисленные века трудов своих в Эа Варда» (Эа — Вселенная).

В связи с введением автором в свою мифологию таких существ, как Валар(ы), возникает множество вопросов, которые задавал себе и сам автор, а именно: в каких отношениях находится «пантеон» Толкина с христианской концепцией мироздания (учитывая, что автор — христианин–католик), оправдано ли подобное творчество с христианской точки зрения и т.д.. На подобный вопрос директора католического книжного магазина П.Хастингса Толкин в письме к нему, написанном в сентябре 1954 г. (П, с. 193), отвечает так: «Валар(ы) — не более чем сотворенные (Единым. — М.К. и В.К.) духи высшего ангельского порядка, как выразились бы мы, и при них состоят сослужащие им меньшие ангелы (эти ангелы в Сильм. называются Майяр(ы). — М.К. и В.К.); таким образом, Валар(ы) представляют собой серьезный авторитет, но им не воздается божественных почестей (поэтому в созданном мною мире нет храмов, церквей и часовен — по крайней мере среди «добрых» народов). В Средьземелье нет «религий» в культовом смысле этого слова. В случае опасности можно воззвать к Вала(ру) (например, к Элберет), примерно как католик обратился бы к святому, хотя взывающий к Вала(ру), как и любой католик, знает, что власть Валар(ов) ограничена и производна от иной, высшей власти. Речь идет о «первобытной эпохе» Средьземелья; о средьземельских народах того времени вполне можно сказать, что они смотрели на Валар(ов), как дети на родителей… они жили с верой в то, что над ними есть Король, хотя этот Король не жил в их стране и даже не имел в ней своего дворца. Не думаю, чтобы хоббиты имели какую–либо религию или молились высшим существам (разве что некоторые, общавшиеся с эльфами). Нуменорцы (и Рохирримы) были чистыми монотеистами» <<О Нуменоре см. Приложение А, I, гл. 1.>>. Далее Толкин пишет: «Наделенные способностью «малого творения» («малое творение» (sub–creation) — один из любимых терминов Толкина, означающий, что существа, созданные по образу и подобию Бога, способны, как и Бог, творить и создавать миры, но на другом уровне реальности; чтобы «малое творение» приобрело статус реальности настоящей, требуется особая милость Бога. — М.К. и В.К.), Валар(ы) обитают на Земле, с которой связаны узами любви, ибо они участвовали в ее создании, но внести кардинальных изменений в судьбу Божьего творения они не в силах». (Так, они не могут вмешиваться в то, что касается, например, смерти и бессмертия.)

В письме к Р.Боуэну (25 июня 1957 г., П, с. 259) Толкин пишет, что, когда Валар(ам) позволено было войти в созданный при их участии Мир, наивеличайшие из них стали «богами» традиционных мифологий. Покинуть Мир до его конца они уже не могли. Правда, «воплощенными» существами назвать их было, несмотря на это, нельзя. Они могли воплощаться по желанию, но воплощались «не до конца»: их тела оставались для них всего лишь «одеждой», оболочкой. Вала(ры) обладали некоторым знанием будущего, которое обрели, будучи свидетелями и отчасти творцами Музыки Айнур(ов). Однако Бог оставался властен внести в ход истории непредвиденные изменения. В письме к Р.Бир от 14 октября 1958 г. (П, с. 282) говорится, что у Валар(ов) не было ни своего языка, ни своих имен; имена им нарекли эльфы, и имена эти говорят об основной особенности того или иного Вала(ра). Так, Элберет в переводе означает «Звездная Владычица», Варда — «Возвышенная».

104

Высшие эльфы — эльфы, принадлежащие к эльфийским племенам, на заре истории Средьземелья отплывшим по зову Валар(ов) в Валинор (место обитания Валар(ов), см. прим. к гл. 1 ч. 2 этой книги), но позже по разным причинам возвратившимся в Средьземелье.

В отличие от них, Низшие, или Лесные, эльфы никогда не покидали Средьземелья и не видели Валинора. Высшие же эльфы хранили память о Валар(ах) и обращались к ним в своих гимнах.

105

Гилдор — синд. «звездный князь». Имя Инглорион содержит корень–глор- (золото). Ин–и–ион не являются значащими частями слова.

106

Имеется в виду квенийский язык, на котором говорили Высшие эльфы.

107

Реммират — синд. рем + мир + aт = «звезды, сплетенные в сеть» (Плеяды). Боргил — синд. «недвижная звезда» (Альдебаран). Менелвагор — менел — «небеса» (ср. Менелтарма), вагор — «меченосец» (Орион).

108

Написана вместе с первыми двумя главами в 1938 г. (была первоначально третьей по счету. Название появилось позже) (ХК, с. 190).

109

«Очевидно, мне удалось сделать страшное по–настоящему страшным. И это для меня большое утешение, потому что любое произведение литературы, которое относится к жизни серьезно, должно так или иначе иметь дело со страшным и ужасным, если в его предназначение… входит задача хоть как–то передать реальность, а не бежать от нее» (Толкин, письмо Стенли Анвину от 31 июля 1947 г., П, с. 120).

110

В Рук. (с. 181) Толкин указывает, что это имя ничего особенного не означает и поэтому переводиться не должно. Правда, по–английски maggots — разновидность червяков, но Толкин утверждал, что это чистое совпадение. С этим связан забавный эпизод, который Толкин пересказывает Райнеру Анвину в письме от 8 апреля 1958 г. (П, с. 265). В марте 1958 г. Толкин был приглашен в Голландию на торжества в его честь и, в частности, присутствовал на так называемом «Хоббичьем обеде», где подавали грибное блюдо под названием «Мэггот–суп», что на английский переводится как «похлебка из червяков». Хозяину пришлось долго извиняться перед приглашенными англичанами.

111

Валлийское слово, означающее «прадедушка».

112

Бери (-bury) — традиционный элемент англ. топонимов. Означает «город».

113

См. Словарь Даля: «…осеченное вокруг место в лесу, огороженное, и самая городьба эта из срубленных и заломанных на высоких пнях дерев, а затем и городьба прясельная, загородь, изгородь, изгорода, околица; огороженный выгон; загород от пашен, лугов и заосека, куда скота не пускают; осеченный участок леса, либо в рубку выделенный, либо заповедный… засека, укрепление рубленное, оплот, заплот».

114

В оригинале Withywindle. Withy — старое англ. название ивы, windol — «вьющийся ручей».

115

См. прим. к гл. 1 этой части, Булджеры.

116

Образ, который встречается и в песне эльфов, обращенной к Элберет, — галадреммин эннорат, «оплетенное ветвями Средьземелье», «лес переплетенных ветвей». Одно из значений этого многозначного символа — земная жизнь, заслоняющая от духовного взора небесную отчизну. Этот образ встречается в мировой литературе: можно назвать здесь и Данте («Земную жизнь пройдя до половины,/я заблудился в сумрачном лесу»), и Спенсера, у которого встречается образ блуждающего в дремучем лесу рыцаря (хотя Толкин не раз открыто выражал свою нелюбовь к Спенсеру), а также Мильтона, создавшего образ души–девы, которая рвется на волю из «слепых лабиринтов переплетенного ветвями леса» (см. Шиппи, с. 144). В сне Фродо море оказывается символом того, что лежит за жизнью.

117

С того момента как хоббиты входят в Старый Лес, история Кольца надолго отступает на второй план.

Шиппи пишет об этом (с. 83): «На этих страницах лес и обитающие в нем существа становятся в каком–то смысле героями повествования. Они врываются в него и начинают в нем хозяйничать. Они задерживают рассказ и кажутся лишними, избыточными… и в то же время делают ту же работу, что и географические карты, а также имена, показывая, что действие разыгрывается не просто в воображаемом мире: сверхъестественное в этом мире тесно смыкается с природным; за границами того, что становится известным и читателю, остается еще много непознанного, не связанного впрямую с сюжетом. Это дает особое ощущение реальности толкиновской Вселенной».

Как говорилось выше (см. прим. к гл. 5 этой части …на темное море сплетшихся ветвями деревьев…), лес, где деревья растут так тесно, что не видно неба, — образ, сквозной у Толкина и традиционный для англ. поэзии. В песнях эльфов это — галадреммин эннорат, «лес переплетенных ветвей»; этот символ означает «лес» земной жизни, которая держит в плену эльфов–изгнанников, заслоняя и скрывая от них свет звезд, напоминающий им об их доме за морями — читай: о небесной отчизне. «Прогулка» хоббитов по Старому Лесу имеет обычный прозаический смысл и в то же время в общем контексте трилогии вырастает до символа, особенно в стихотворении «Не вечно тянутся леса…»: с виду простенькое, в общей образной системе оно обретает иную метафорическую наполненность и говорит о преходящести земной жизни и о том, что выход из нее подобен выходу из леса на простор равнины (здесь содержится также намек на отношение хоббитов к смерти — впрямую об этом в ВК не говорится ничего, но из разбросанных по тексту намеков можно догадываться, что у хоббитов, как и у людей, живет в душе (и, возможно, в предании) смутная надежда на спасение за «кругами этого мира»). См. также Шиппи, с. 143.

118

В 15 милях от Оксфорда находится самое большое в Англии скопление могильников (на зеленых Беркширских холмах). С этими захоронениями связано не одно предание — именно там, например, обитал сказочный кузнец Виланд… (Шиппи, с. 83).

119

Прототип Старой Ивы растет в оксфордском Университетском парке, где Толкин часто гулял с детьми, на берегу пересекающей парк маленькой речушки.

120

Аллюзия на одну из высоко ценимых Толкином английских детских книг — «Ветер в ивах» Кеннета Грэма. Один из излюбленных приемов Толкина — «намек» на миф или книгу, не связанные напрямую с текстом. В одноименной с названием (то же и в русском переводе В.Резника) главе «Ветра в ивах» рассказывается о встрече отправившихся на выручку заблудившегося детеныша животных — героев книги — с богом Паном, «Другом», который «выручает животных из беды».

121

В оригинале Goldberry. См. прим. к гл. 7 этой части. Имена не имеют определенной генеалогии. Goldberry — дословно «золотая ягода»: — berry — традиционный английский суффикс в названиях ягод. В переводе имени Златовики использован аналогичный русский суффикс.

122

Цвет пера совсем не случаен; перо это имеет свою историю, которая рассказана в стихах из книги «Приключения Тома Бомбадила» (впервые опубликована в 1962 г.). Сначала у Тома в шляпе было лебединое перо, но во время путешествия его на лодке по Вьюну зимородок подарил ему другое:

Зимородок замолчал, глазками моргнул он,

и над Томом — «пырх–пырх–пырх!» — крыльями взмахнул он.

Взмыл он, радугой горя над речным заливом, —и упало вниз перо с голубым отливом.

Бомбадил его поймал, молвил: «Вот подарок!

Голубое! Этот цвет и хорош, и ярок!»

Пер. С.Степанова.

123

О ком здесь идет речь, точно не известно; наиболее вероятно, что о Навьях (см. прим. к этой части, гл. 7).

124

Том Бомбадил — персонаж, пришедший в ВК из сборника стихов Толкина, который так и называется — «Приключения Тома Бомбадила». Сам этот сборник был напечатан много позднее ВК — в 1962 г., но большинство вошедших в него стихов было написано гораздо раньше. Как пишет Толкин в предисловии, сборник представляет собой стихи из Алой Книги хоббитов (см. Пролог), из которой лишь часть стихов вошла в ВК. «По–видимому, эти стихотворения были сочинены хоббитами, главным образом Бильбо и его друзьями», — говорится в предисловии. В сборник входят также стихи, которые, по–видимому, представляют собой часть сказок о Бомбадиле, составлявших засельское предание об обитателях Старого Леса. Эти стихи «свидетельствуют о том, что бэкландские хоббиты были хорошо знакомы с Бомбадилом, хотя наверняка столь же мало понимали его волшебную силу, как хоббиты засельские — волшебную силу Гэндальфа. И тот и другой воспринимались хоббитами как вполне добродушные старички, пусть немного таинственные, но какие–то непутевые». Само имя Бомбадил — хоббичьего происхождения (Том, Томба — распространенное имя в Заселье; Бомбадил — имя, образованное по образу хоббичьих имен, заимствованных из древней истории. Образцом для него, как утверждают авторы В.Э., могли послужить имена Бобадил и Боабдил: одно — древнеангл. эквивалент слова «хвастун», другое — имя древнего короля Гренады (происходит из Абу Абдил — «отец слуги аллаха»). Однако, если выйти из системы имен ВК, Том Бомбадил кажется персонажем, пришедшим в Заселье из детской английской поэзии: Том — обыкновенное английское имя, а Бомбадил — веселая бессмыслица. На Совете Элронда (см. гл. 2 ч. 2 кн. 1) место Бомбадила в Средьземелье и его природа определяются чуть более точно, но в хоббичьем представлении он — просто беззаботный персонаж детских стишков. Другое дело, если задаться вопросом: кто же они на самом деле, персонажи детских стишков? В «Приключениях Тома Бомбадила» о Томе рассказывается следующее:

Славный малый Бомбадил, веселее нету,

в желтых кожаных штанах он ходил по свету,

в куртке ярко–голубой по лесу шагал он —бела лебедя пером шляпу украшал он…

<<Здесь и далее в этой статье пер. С.Степанова.>>

Здесь впервые рассказывается история встречи Тома и Златовики:

…Златовика, Дочь Реки, мимо проплывала —дерг за бороду его! Том свалился с края,

под кувшинки, с головой, пузыри пуская!

О том, кто такая Златовика, в пределах этого текста тоже не говорится — Дочь Реки, и все тут. Здесь, однако, впервые обнаруживается таинственная сила, которой наделен Том: стоит ему заговорить своим гуторком–говорком — и его слушаются беспрекословно.

…Спи на дне глубоком, где прячет корни Ива!

И Златовика немедленно повинуется. Затем то же самое происходит со злокозненной Старой Ивой:

…Услыхав его слова, Ива задрожала,

заскрипела всем стволом, трещину разжала —и оттуда вылез Том, словно из коробки,

и вдоль Ивьего Вьюна вновь пошел по тропке.

Повинуются Тому и барсуки, пытавшиеся утащить его к себе в нору, под землю:

Извинились барсуки, дрожь их охватила —под шиповник отвели Тома Бомбадила.

Власть Бомбадилова запрета распространяется не только на обитателей Леса, но и на страшных ночных призраков:

Отведу тебя в Курган, страшный, заповедный!

Будешь под землей лежать, ледяной и бледный! —грозится ночной гость, представившись как «Навье из Кургана». Однако Бомбадил только бросает ему «убирайся живо!» — и переворачивается на другой бок. Таким образом, слово Бомбадила обладает сверхъестественной силой, явно ставящей его выше обычного персонажа считалочки или припевочки. Но и считалочка, и припевочка, и стишок являются, возможно, обрывками какого–то забытого, более серьезного целого. Толкин всегда считал, что целое это могло быть чем угодно — например, эпической поэмой или целым сводом мифов о богах и героях. В некоторых случаях он даже пытался экспериментировать, «восстанавливая» это целое по обрывкам стишков, которые рассказывают в детской (см. прим. к этой части, гл. 9, Под горой стоит корчма…). Так за смешной фигурой Бомбадила встает глубокий и многозначный образ Хозяина, светлого духа, стерегущего Лес, Реку и Курганы. О «духовной» природе Бомбадила говорит уже его брак с Дочерью Реки — Златовикой.

Хватит шастать в камышах по болотным лужам —жить отныне под Холмом будешь с добрым мужем! —так отражено это событие в хоббичьих стишках. По–видимому, Златовика — существо духовного мира, ближайшую аналогию которому можно найти в древнегреческой наяде, т.е. «богине» реки или ручья; можно также сопоставить ее с «духами реки», в мифологии Даниила Андреева — «стихиалями» (ср. слова Андреева о встреченной им на пути речке, сразу заставляющие вспомнить Златовику: «Что за прелестное Божье дитя смеялось мне навстречу!» <<Роза Мира. М., 1991. С. 41.>>). По–видимому, Том, взявший в жены такое существо, сам мог быть только существом примерно такого же порядка. Кто же такая Златовика в мифологии самого Толкина? Единого мнения по этому поводу не существует; возможно, и незачем «притягивать за уши» поэтический образ, пытаясь вставить его в ту или иную систему. Но если уж взяться за это дело, то придется сделать вывод, что Златовика, по–видимому, принадлежит к одной из низших ангельских иерархий, к тем Майяр(ам) (см. прим. к этой части, гл. 3, Гилтониэль! О Элберет!), которые особенно тесно связаны были с миром Средьземелья, с его стихиями и почти слились с ними. Возможно, и сам Том Бомбадил — существо того же порядка, тем более что он связан со своим Лесом и Курганами, по–видимому, от сотворения Мира. В ч. 6 гл. 10 Гэндальф намекает, что он и Бомбадил сродни: «просто из двух камней я был тем, что катился по свету, а он — тем, что обрастает мхом» (о природе Гэндальфа см. прим. к гл. 2 ч. 2 кн. 1, Он принадлежит к моему Ордену…).

Подтверждается эта версия и тем, что над Бомбадилом не властно Кольцо; это определенно исключает его из числа эльфов, людей и прочих обитателей Средьземелья. Кроме того, мы видим, что слова и имени Бомбадила достаточно, чтобы укротить силы природы. Значит, он обладает какой–то сверхъестественной властью над сотворенным миром, причем знание об этой его власти органически присуще всем силам природы; обладание подобной властью говорит о его высшем, иноприродном происхождении. Интересно, что власть эта действует не как–нибудь, а через слово, причем слово ритмическое. Возможно, Бомбадил символически воплощает именно «власть слова над низшими стихиями», ту силу, которая таится в заклинаниях и которой, возможно, обладал до грехопадения человек. Некоторые исследователи в связи с этим предполагают, что другой символический пласт образа Бомбадила и Златовики — зашифрованное (ибо расшифровка разрушила бы мифологическую систему ВК!) поэтическое размышление на тему, какими были бы Адам и Ева, не соверши они грехопадения, ибо Адам был создан именно хозяином всего сотворенного — хозяином, но не повелителем (как и Бомбадил). Он был бессмертен, и слово его обладало особой силой, что выводят обычно из библейской повести о том, как Господь «образовал из земли всех животных полевых и всех птиц… и привел их к человеку, чтобы видеть, как он назовет их… и нарек человек имена всем скотам и птицам…» (Бытие, 2: 19–20).

В письме к П.Хастингсу, написанном в сентябре 1954 г. (П, с. 152) (Хастингса интересовал христианский подтекст трилогии), Толкин пишет, что, называя Тома «хозяином», он ни в коем случае не приписывает ему Божеских прерогатив. «Не думаю, что по поводу Тома стоит особенно философствовать, — говорит он. — Однако многие думают, что образ Тома не без странностей и что он слишком явно выбивается из целого. На самом деле я изобрел его раньше, независимо от основного сюжета, и вставил его в книгу потому, что… мне требовалось устроить хоббитам «приключение». Я сохранил его без изменений, так как он представляет собой то, что без него пришлось бы оставить в стороне. Я не говорю, что это аллегория, — иначе я не дал бы ему такого особенного, индивидуального и нелепого имени… Том — образчик… частного воплощения чистого (реального) естествознания — это дух, который желает знать все о других тварях, их истории и природе именно потому, что они другие; этот дух не имеет ничего общего с любопытством… и вовсе не намерен «делать» что–либо со своим знанием».

125

В доме у Тома Бомбадила хоббиты попадают во власть той стихии, которую воплощает собой Том, — ритмического слова, народной песни, которая не имеет автора, а скорее сама властвует над людьми. Если мы возьмем другую грань образа Бомбадила, о которой говорилось выше и которая связана с библейским Адамом до грехопадения, то стихотворная речь окажется представленной у Толкина как естественная речь людей, в то время как проза характеризует мир, отпадший от источника истинного света. Однако такое толкование — всего лишь одно из возможных.

126

См. прим. к этой главе, Том Бомбадил.

127

Этой фразой Бомбадил внезапно напоминает Гэндальфа, чем еще раз подчеркивает их родство. О концепции случая в Средьземелье см. прим. к гл. 2 этой части …Бильбо было предопределено найти Кольцо…

128

См. словарь Даля: «НАВЬ, навье, навья, навий, навей, стар. и юж. орл. кал. и др. гх. — мертвец, покойник, усопший, умерший». Ср. также МС: «Навьи — у славянских народов целые классы мифологических существ, связанных со смертью. Укр. навки, мавки, болг. нави…» В «Повести временных лет» эпидемия в Полоцке приписывается мертвецам, скачущим на невидимых конях по улицам: «навье бьет полочаны». У Толкина — barrow–wights. Wights — англ. слово похожего смысла. Barrow–wights дословно означает «могильные призраки».

Шиппи (с. 173) пишет, что в 1955 г., по выходе книги, Толкин посмеивался над попытками объяснить коварство Навий и Старой Ивы происками Саурона: «Неужели так трудно вообразить существа, враждебные людям и хоббитам, охотящиеся за ними — но не состоящие в союзе с Черным Властелином?» (П, с. 228, письмо к М.Уолдмену, 30 ноября 1955 г.). Потом Толкин стал склоняться к упомянутой версии сам. Незадолго до смерти он записал у себя в черновиках, что один из Черных Всадников побывал в Лесу и на Курганах до появления там хоббитов и «расшевелил» таящееся в этих местах зло. Шиппи вторая версия представляется менее удачной: он отмечает, что в начале семидесятых Толкин пытался уложить в общую систему все, что в тридцатых–сороковых годах было плодом свободной игры его воображения, все, что он создал, когда еще не так заботился о связности своего вымышленного мира и не претендовал на полную «осведомленность» о всех его обитателях.

129

Бомбадил рассказывает о мире, каким он был до так называемой «катастрофы» падения Нуменора (см. подробнее Приложение А, I, гл. 1). Когда люди нарушили Запрет Валар(ов) и попытались напасть на Земли Бессмертных, где жили Валар(ы) и Высшие эльфы, чтобы силой взять у них бессмертие, Валар(ы) обратились за советом к Единому, и Единый изменил лицо мира. Корабли людей и сам Нуменор поглотила пучина, а Земли Бессмертных были взяты из мира, и земля стала круглой: с тех пор мореход мог плыть на запад сколько угодно, но в конце концов обречен был приплыть туда, откуда начал путь. Земель Бессмертных мог отныне достичь лишь тот, кого Валар(ы) призывали сами, и тот, кто имел на это право, как Эльфы–Изгнанники на Серых Кораблях (см. прим. к этой книге, гл. 2 ч. 2 …о Нуменоре поведал Элронд…).

130

Речь идет о долетописных временах ПЭ, когда Солнца еще не было (о создании Солнца см. прим. к гл. 5 ч. 2 этой книги, Я — слуга Тайного Огня…).

131

Из книги «Приключения Тома Бомбадила» известно, что Мэггот и Бомбадил были добрыми друзьями. Об их дружбе можно узнать из стихотворения о том, как Том Бомбадил плавал на своей лодочке в Заселье за кружкой пива и нашел приют в доме у Мэггота:

И поехали они, обнявшись счастливо,

и в корчме на Бугорке пить не стали пиво,

позабыли на возке разом перебранку —на Бобовую они ехали Делянку.

Все кишки перетрясло на ухабах Тому.

Наконец–то добрались к Мэгготову дому!..

На волынке Том играл, отдуваясь тяжко,

и скакали сыновья, словно два барашка!

Мэггот гоголем ходил, а хозяйка — уткой,

и никто не лез в карман за веселой шуткой.

А потом — кому сенник, а кому перина:

спать пошли. А Мэггот сел с Томом у камина,

и всю ночь они — «шу–шу!» — говорили вместе,

ибо оба припасли друг для друга вести…

Вот и Мэггот задремал, тлели угли ало,

и с рассветом Том ушел — как и не бывало…

И никто не услыхал Бомбадила Тома,

ну, а утром дождь прошел, смыл следы у дома…

132

Одно из наиболее поразительных интуитивных проникновений Толкина в природу зла, перекликающееся с прозрениями Отцов церкви, некоторых богословов и христианской концепцией зла в целом, утверждающей, что темные силы и их слуги лишены радости, глубоко несчастны и одиноки, так как радость существует только в Боге; выбрав противоположную сторону, душа попадает во власть уныния и отчаяния, даже если она и не является просто жертвой, а активно и сознательно творит зло. Те же «отчаяние и жалоба» слышны в крике Черных Всадников. Ср., например, у греческих Отцов церкви: «Ни здешних, ни тамошних сладостей не вкушает обладаемый грехами… стенать и раздираться, а не вкушать сласти — участь грешащих и развращенных» (Феодор Студит, в кн. «Подвижнические монахам наставления»). Или ср. строку из православного богослужебного текста: «мрачное и безлунное рачение греха».

133

См. Приложение А, I, гл. 3.

134

Одно из мест, не имеющих объяснения в пределах текста. Мы так никогда и не узнаем, что произошло в действительности: то ли призрак — навье — и есть дух давно умершего воина, то ли память о давнем поражении вторглась в сознание хоббита иным путем? Здесь, как и в других случаях, Толкин дает нам прикоснуться к тайне, которых так много в Средьземелье; причем автор далеко не претендует на то, что знает разгадки всех загадок. Это один из приемов, с помощью которых Толкин создает впечатление глубины и реальности Средьземелья.

135

Еще один (см. прим. к гл. 7) намек на родство образа Бомбадила с Адамом до грехопадения: ему дана сила не только заклинать, но и называть вещи в соответствии с их внутренней сущностью.

Бомбадил недаром живет на границе страны хоббитов: «выспренние» смыслы из богословского лексикона выражены в тексте на простом хоббичьем языке, и поэтому серьезный комментарий к Тому Бомбадилу неизбежно кажется стилистическим диссонансом. Но, вероятно, это тоже входило в замысел Толкина — показать, что наши понятия о «низком» и «высоком», возможно, весьма искусственны и что порой ангелам естественнее выражаться на языке деревенских прибауток, чем на высокопарном наречии ученых теологов, — ведь и Христос говорил с народом притчами о закваске теста и пахоте, а не о тонкостях, интересовавших «книжников».

136

Одна эта фраза показывает, что Толкин как лингвист был сторонником примата поэзии в языке и противником теории «рационального» происхождения языка как специально изобретенной для практического использования системы знаков.

137

В оригинале Barliman Butterbur. Butterbur — англ. название цветка Petasites vulgaris, или белокопытника (подбела). Это растение напоминает подсолнух своими толстым стеблем и тяжелым цветком. Листья у него также толстые, мясистые. Первый компонент слова butterbur (butter-) означает «масло». Barliman — что–то вроде «ячменный человек» (ср. Джон Ячменное Зерно): имя содержит намек на то, что корчмарь варит собственное пиво.

138

До этой главы Толкин дошел уже осенью 1938 г. К этому времени Бинго меняет имя на Фродо, и друзья встречаются со странным, мрачным хоббитом по имени Ходок (Trotter) (Толкин признавался, что сам не знает, кто это такой!). Одновременно Толкин догадывается, что Кольцо, о котором он сам еще «не все знал», — это «Единое Кольцо, Кольцо Власти», которое ищет Некромант. Это открытие решает судьбу книги и переводит ее в другой разряд — из «чтения для подростков» она превращается в героическую эпопею (ХК, с. 192).

139

Бут — англ. staddle, диалектное название фундамента. Для перевода выбрано аналогичное русское слово («бут» означает «фундамент»). Комб — согласно рекомендациям Толкина, название оставлено без перевода. Родственно древнеангл. cumb («лощина, долина») и валлийскому cwm (значение то же самое). Встречается в составе англ. топонимов. Арчет — англ. топоним кельтского происхождения. Название того же ряда, что и Бри. Содержит элемент чет, что значит «лес», а также элемент ар, что в кельтских языках означает «высокий» (ard) (см. прим. к Прологу, Бри, а также Рук., с. 190).

140

Имеются в виду спасшиеся от уничтожения вместе с островом так называемые «верные» нуменорцы (см. Приложение А, I, гл. 1).

141

Шиппи (с. 28) подтверждает невольно возникающую здесь у читателя аналогию с известным стихом из «Матушки Гусыни» (сборника детских английских стишков) о корове, которая перепрыгнула через Луну, и пустившихся в пляс тарелках. Это первый из экспериментов Толкина по «восстановлению утраченных старых поэм», которые, по его мнению, могут скрываться за отрывками, порой бессмысленными, старых стишков и песенок, нашедших приют в «Матушке Гусыне» и ставших достоянием детской. Второй эксперимент на тему Луны и «лунного жителя» входит в сборник «Приключения Тома Бомбадила». Но и песня Фродо — «восстановленный» вариант стишка про корову — кажется «засельской», упрощенной версией какого–то древнего мифа, пишет Шиппи; возможно, здесь слышны отголоски мифа о Фаэтоне — только «лунного» и в «средьземельском» варианте. Так создается в трилогии эффект глубины времени. Интересно, что в средние века в Англии действительно существовали развернутые версии стишка про «лунного человечка» (того самого, который обжегся холодной картошкой (или пирогом) в «Матушке Гусыне»!), и по крайней мере одна из них сохранилась. «Автор» ее — простой крестьянин — зовет «лунаря» спуститься и выпить вместе с ним пива в деревенской корчме.

Русские версии детских стишков из «Матушки Гусыни» выглядят следующим образом:

Играет кот на скрипке,

На блюде пляшут рыбки,

Корова взобралась на небеса.

Сбежали чашки, блюдца,

А лошади смеются:

– Вот, — говорят, — какие чудеса!

(Пер. С.Маршака)

Гей, кошка и скрипка,

Пляши, да не шибко.

Щенок на заборе заржал;

Корова подпрыгнула

Выше луны,

И чайник с тарелкой сбежал.

(Пер. Г.Кружкова)

Человечек с луны

Упал с вышины

И спросил, как пройти ему в Норич.

Купил он пирог

И горло обжег, —Такую почувствовал горечь!

(Пер С.Маршака)

Жил человечек на луне, жил на луне, жил на луне,

Жил человечек на луне,

Его звали Эйкин Драм.

И он играл на ложках,

На ложках–поварешках,

И он играл на ложках,

Его звали Эйкин Драм.

(Пер. Г.Кружкова)

142

В запрете Фродо — обладателю Кольца — пользоваться им прослеживается христианский мотив. Ср. совет апостола Павла: «имеющие… должны быть, как неимеющие… и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся» (1 Кор., 8: 29–31). Владея Кольцом, Фродо не владеет им и остается невредим, только пока не нарушает этого хрупкого равновесия.

143

Шиппи (с. 86) предполагает, что в этом стихотворении содержится скрытая ссылка на христианский миф. Слова «воспрянет свет из… мглы» напоминают о сошествии Христа во Ад и воскресении Света, победившего адскую мглу. Как и в других случаях, «эхо» Евангелия здесь не затрагивает основного повествования и не вмешивается в него, а лишь оттеняет, как бы присутствуя на заднем плане. Кроме того, это стихотворение по смыслу «рифмуется» со Спенсером, хотя Толкин всегда выражал свою неприязнь к последнему. В «Королеве фей» у Спенсера Мерлин говорит схожие слова о Британии. Вариант перевода (с сохранением размера подлинника):

Тускло старинное злато,

Крепок старинный обет,

Тьму, что приходит с закатом,

Утром прогонит рассвет.

Пламя из пепла проснется,

Минет година невзгод,

Меч, Что Был Сломан, вернется,

Трон свой Король обретет.

Пер. А.Глебовской.

144

Синд. «королевское дерево».

145

В оригинале Weathertop. На синд. Амон Сул — Гора Ветра. По–английски название означает «Вершина Непогоды», т.е. в оригинале использовано более «сильное» слово, чем просто «пасмурный».

146

Гэндальф является эмиссаром Валар(ов) — см. прим. к этой книге, гл. 2 ч. 2, Он принадлежит к моему Ордену…

147

Серпом хоббиты называют Большую Медведицу.

148

О Гил–галаде см. прим. к гл. 2 ч. 1 этой книги.

149

Принцип поэтики этого стихотворения — «эхо» (анн–теннат переводится с синд. как «длинное эхо»). В оригинале рифмовка авас/вавс, причем четвертая и восьмая строки дают женские трехсложные рифмы (типа «вьющийся — струящийся»). Эти рифмы разрывают «гладкость» стиха и придают ему эффект архаичности (см. тот же прием в «Песне об Эарендиле», гл. 1 ч. 2 этой книги). Слово, задающее рифму в первой половине каждой строфы, обязательно хотя бы один раз повторяется во второй ее половине, откуда и эффект «эха». Но в последней строфе это правило внезапно нарушается, что, по предположению Шиппи, символизирует освобождение Лутиэн из пут этого мира (т. е. бесконечная цепочка «эха» не находит на своем пути «стены», и звук вырывается на свободу. Возможно, именно в этом приеме и кроется смысл эльфийского способа стихосложения анн–теннат). Кстати говоря, древнеангл. поэзия, на которую Толкин ориентировался, была весьма сложной по форме (см. прим. к «Песне об Эарендиле»).

В Сильм. (с. 194–224) история Берена и Лутиэн изложена полностью. Берен происходит из племени Аданов (Эдаин) <<Об Эдаин(ах) (людях) см. прим. к Приложению А, I, гл. 1.>>; он — сын героя Барахира, князь Первого Дома Аданов. Жил в 435–509 гг. ПЭ. Прославился в Войнах Белерианда (см. прим. к Приложению Б). После разорения сосновых лесов Дортониона, где жил Первый Дом Аданов, Берен вместе с маленькой группкой людей, возглавляемых его отцом Барахиром, долгое время скрывался в лесах, сражаясь с заполонившим эту землю злом, но в конце концов остался один (все остальные погибли) и через четыре года ушел из родных мест, так как власть Саурона над ними сделала их поистине страшными. Он пересек горы и оказался в эльфийской стране — Дориате, где повстречал танцевавшую в лунном свете Лутиэн — дочь короля Дориата, Тингола. Берен полюбил ее, и следующей весной она ответила ему взаимностью. Однако отец ее, Тингол, был возмущен дерзостью смертного, пожелавшего взять в жены эльфийскую принцессу, и потребовал у него в качестве свадебного выкупа Сильмарил из Железной Короны Моргота (см. прим. к этой книге гл. 1 ч. 2, Сильмарил). Моргот похитил Сильмарилы (см. там же) из Валинора, и вот уже несколько столетий эльфы вели войны с Морготом, пытаясь отбить камни обратно, но безуспешно. Однако Берен все же отправился, найдя себе попутчиков, за Сильмарилом. Храбрецы были захвачены в плен слугой Моргота — Сауроном. Спутники Берена погибли, однако Лутиэн и верный ей пес Хьюан пришли ему на выручку. Сыновья Феанора (см. о Феаноре прим. к гл. 11 ч. 3 кн. 2, а также прим. к этой книге гл. 1 ч. 2, Сильмарил) Куруфин и Кэлегорм, связанные страшной клятвой возвратить Сильмарилы дому Феанора и препятствовать всякому, кто захочет взять Сильмарил себе, пытались помешать им; однако Лутиэн и Берен добрались до Ангбанда, крепости Моргота. Волшебное пение Лутиэн заворожило стражей Ангбанда и самого Моргота, и Сильмарил удалось вынуть из Железной Короны. Однако пес Моргота, Кархарот, нагнал похитителей и отгрыз у Берена руку с Сильмарилом. Берен и Лутиэн вернулись в Дориат, где Тингол сменил гнев на милость. Но Берен на том не успокоился: он отправился в погоню за Кархаротом, убил его и вызволил Сильмарил, но скончался от ран, а Лутиэн добровольно последовала за ним. Но дух ее, попав в чертоги Мандоса, где пребывали умершие эльфы, волшебной песней склонил к жалости самого Мандоса (чего доселе не случалось), и Лутиэн позволено было вернуться в Средьземелье; ожил, по воле Единого, и Берен. Они прожили еще несколько лет в одиночестве на острове Тол Гален с сыном Диором, который унаследовал Сильмарил после того, как Берен отбил его у гномов Ногрода, убивших Тингола.

150

Моргот. См. прим. к гл. 5 ч. 2 этой книги, Темное пламя Удуна…

151

См. прим. к гл. 1 ч. 2 этой книги.

152

Король эльфийского государства Дориат, величайшего из эльфийских королевств ПЭ, отец Лутиэн. Дориат был непобедим, пока Тингол не завладел Сильмарилом; желание завладеть Камнем навлекло на Дориат врагов. Тингол был убит, и Дориат перестал существовать.

153

Моря, которые разделяли Аман (земли Бессмертных) и Средьземелье.

154

Дочь сына Берена Диора. После смерти Диора ушла в Арверниэнскую гавань, где стала супругой Эарендила и родила ему двух сыновей — Элронда и Элроса Полуэльфов. См. прим. к гл. 1 ч. 2 кн. 1, Эарендил. Будучи дочерью двух племен — людей и эльфов, — она сама могла выбрать, к какому из племен принадлежать, и выбрала эльфов. Тот же выбор должны были сделать и ее сыновья.

155

См. прим. к гл. 1 ч. 2 кн. 1.

156

Многие исследователи отмечали некоторую непоследовательность этой сцены. Почему Всадники не убили Фродо на месте и не отобрали у него Кольцо, а удовлетворились раной и отступили? На этот вопрос можно дать несколько ответов (остается гадать, какой из них удовлетворил бы самого автора). По–видимому, смысл сцены следует искать скорее в ее символике, и не случайно конфликт разыгрывается в «невидимом мире», после того как Фродо надел Кольцо. Здесь действуют иные законы, нежели в мире вещественном. По–видимому, речь идет не просто о встрече с врагами, а о противостоянии духовном. Всадникам недостаточно победить Фродо при помощи силы, как не может получить человеческую душу бес, не вынудив ее сдаться тем или иным способом. Надев Кольцо, Фродо отдает себя «в руки» Всадникам; однако у него хватает сил бросить им вызов и призвать на помощь Элберет. Сцена на Пасмурнике как бы иллюстрирует борьбу христианина с бесовским искушением по классической схеме: надев Кольцо, т.е. согрешив под чужим внушением (одно из символических значений Кольца — грех, см. прим. к этой части, гл. 2, Изготовлено оно было в глубокой древности…), Фродо открывается темным силам, и те получают к нему доступ, но молитва и мгновенный отказ следовать дальнейшим внушениям зла спасают его.

Вообще, вмешательство «светлых сил» в трилогии никогда не показано явно, что является одной из особенностей поэтики Толкина, хотя намеки на это вмешательство рассеяны повсюду. «Чудеса» никогда не навязывают себя «внешними эффектами», но совершаются как бы изнутри реальности, чем Толкин как бы еще раз напоминает о том, что открылось Илии–пророку, — «не в буре Господь», в то время как темные силы проявляют себя в мире куда более явно.

157

Аллюзия на ст. 1608–1610

«Беовульфа»:

Клинок, как ледышка,

в руках стал таять —то было чудо:

железо плавилось,

подобно льдине…

(Пер. А.Корсуна)

Несоответствие здесь лишь в том, что меч Беовульфа тает от яда, заключенного в крови врагов («…истлила лезвие, сожгла железо [[кровь ядовитая]] врагов человеческих»), а здесь причина остается в области догадок. Возможно, с помощью скрытой цитаты из «Беовульфа» Толкин подчеркивает принадлежность клинка другому, «ночному» миру. Так или иначе, меч Беовульфа тоже принадлежит не ему — он найден им в подводной пещере Гренделя и его матери, т.е. тоже в «ином» мире.

158

Синд. «исцеляющая трава». Родственно древнеангл. æðele — «благородный, высокорожденный» (В.Э., с. 73).

159

Ettendales. В Рук., с. 197, Толкин говорит, что слово это содержит старый корень eten (этен), означающий «тролль, огр». Исландцам Толкин предлагает переводить этот корень как jotunn (ётун) — словом из «Эдды» (в русском переводе «Эдды» также использовано слово «ётун»). Поскольку русский язык располагает точно соответствующим словом «огр», это слово и было здесь использовано.

160

См. Приложение А, I, гл. 3.

161

Синд. «Наконец–то, Дунадан! Счастливая встреча!»

162

Синд. «золотоволосый + ?». Один из наиболее высокородных Высших эльфов. О нем известно, что в битве против Ангмара (1975 г. ТЭ, Приложение А, I, гл. 3) Глорфиндэл возглавлял войска эльфов. В П (с. 279) Толкин замечает, что у лошади Глорфиндэла на голове был плюмаж (письмо к Р.Бир от 14 октября 1958 г.).

КД (с. 105) указывает, что Толкин обмолвился однажды, будто Глорфиндэл был перевоплощением эльфа Глорфиндэла, погибшего в ПЭ в схватке с Балрогом (см. прим. к гл. 5 ч. 2 кн. 1) после гибели эльфийского королевства Гондолин. У Толкина эльфы (в отличие от людей) имели способность перевоплощаться. В письме к П.Хастингсу (П, с. 189–190, сентябрь 1954 г.) Толкин писал: «Люди по самой сути своей смертны и не должны стремиться к «бессмертию» во плоти (поскольку «смертность» представлена у меня как особый дар Бога Второй Расе Детей Его… а вовсе не в качестве наказания за Грехопадение. Называйте это плохой теологией — Ваше право. Может, в Первичном мире все совсем не так, но воображение на то и воображение, чтобы по–новому освещать истину; кроме того, воображение — вполне законное основание для создания легенд). Но я не вижу, на каких основаниях богослов или философ (если только они не обладают более обширными знаниями об отношениях тела и духа — а мне думается, это не дано никому) стал бы отрицать возможность перевоплощения как способа существования разумных воплощенных существ». Но если Глорфиндэл прошел перевоплощение, он был единственным из эльфов, кто после этого жил в Средьземелье: остальные получали новую жизнь в Валиноре (кроме Лутиэн). Маловероятно и то, что это был другой Глорфиндэл: золотые волосы указывают на его принадлежность к дому Финарфина, а эльфам одного Дома одинаковых имен не давали.

163

Опасность заключалась не в ранах и даже не в смерти: никто не мог предсказать, выдержит ли воля Фродо — или же он уступит Всадникам на Пасмурнике. Испытание заключалось именно в том, скажет ли Фродо «нет» темной силе, когда его воля и чувства находятся под ее давлением. За строками, как всегда у Толкина, по–видимому, кроется больше, чем сказано.

164

Река Брендивин.

165

В этой сцене особенно ярко проявляется основная черта противостояния Фродо и Черных Всадников. Борьба происходит не на «физическом» плане — иначе Всадники без труда расправились бы с отрядом, чтобы потом им легче было бы заполучить оставшегося без помощников Фродо. Однако ни у Брода, ни у Пасмурника никто из спутников Фродо не взаимодействует с врагами. Погоня Всадников за Хранителем тонко символизирует события духовного пути Фродо, и Всадники, как бы ни были они сильны физически, могут победить Фродо только в том случае, если он уступит им сам. Толкин не переходит грань, отделяющую «историю (рассказ)» (story) от «аллегории», но близок к ней: в бегстве Фродо легко читаются этапы борьбы человека с «обстоянием» (богословский термин, означающий атаку демонических сил).

166

Одно из редких мест, по которым можно догадаться об истинной сущности эльфов. На духовном плане Высший эльф, Глорфиндэл, остается видимым и может вступить в противостояние с темными силами «на их территории». В отличие от людей, эльфы наполовину принадлежат духовному миру, и, по всей видимости, разница между ними и людьми гораздо больше, чем представляется из поверхностного чтения трилогии. Здесь явно обнажается один из любимых приемов Толкина: «над водой» видна лишь малая часть айсберга, бóльшая его часть — в глубине. Так и внимательный читатель из разбросанных по тексту намеков догадается о большем, нежели читатель, не готовый к самостоятельному додумыванию и размышлению.

167

Элронд (синд. «звездный купол»). Сын Эарендила и Элвинг, брат Элроса (см. Приложение А, I, гл. 1). Родился в Арверниэне. В конце ПЭ Валар(ы) позволили Элронду самому выбрать расу, так как он был сыном человека и эльфийской женщины. Элронд избрал судьбу эльфов и был причислен к Элдарам (см. прим. к этой главе, ниже). До 1695 г. ВЭ жил в Линдоне с Гил–галадом, затем защищал Эрегион (см. прим. к этой части, гл. 3) от Саурона. После опустошения Эрегиона и последующего поражения Саурона в этой войне (1700) основал Имладрис (Ривенделл). Во время войны Последнего Союза был (3430–3441 гг. ВЭ) герольдом Гил–галада и видел его гибель. В 100 г. ТЭ взял в супруги Кэлебриан, дочь Галадриэли и Кэлеборна. От этого брака родилось трое детей — Элладан, Элрохир и Арвен. С жизнью Элронда тесно связана одна из основных тем Толкина — тема смерти и бессмертия.

168

Текст заслуживает богословского комментария, который, как и в предыдущих случаях (см. прим. к гл. 2 ч. 1 кн. 1), нам удобнее всего позаимствовать у П.Флоренского, подробно исследовавшего проблемы зла и греха. Вот что пишет Флоренский в СиУ (глава «Грех») о людях, без остатка поглощенных грехом (что относится и к Черным Всадникам): «…Злой характер… безусловно не существует для Бога и праведных… Таковой — чистая мнимость, сущая только для себя, и символом его может служить кусающая свой хвост змея (ср. связь Всадников с Кольцом и прим. к гл. 2, где рассматривается символика Кольца с привлечением этого образа в связи с толкованием Флоренским проблемы греха. — М.К. и В.К.). Е.П.Блаватская называла спиритических «духов» выразительным названием «скорлуп»… Слово «скорлупа» весьма подходит для обозначения «для себя». Это, именно, — пустая «кожа» личности, но без тела, — личина… не имеющая субстанциальности. Однако, само собою, я беру предельный случай полной осатанелости» (СиУ, с. 219). Можно было бы подумать, что Кольцепризраки задуманы как прямая иллюстрация к словам Флоренского, — однако излишне напоминать, что Толкин и Флоренский никаким образом не могли влиять друг на друга.

169

Название «Элдары» — собирательное для трех эльфийских племен, Ваниар(ов), Нолдор(ов) и Телери, которые были призваны Валар(ами) из Средьземелья в Аман (см. прим. к этой части, гл. 1, Валинор, а также прим. к «Хоббиту», гл. 7 …в Эльфийской Стороне) в начале ПЭ. Часть эльфов–Телери осталась на берегах Средьземелья, в Белерианде; позже эти эльфы стали называться Синдар(ами). Большинство Нолдор(ов) под предводительством Феанора (см. прим. к гл. 1 этой части, Сильмарил) вернулось в Средьземелье за творениями Феанора — Сильмарилами, камнями, заключавшими в себе свет Амана, похищенными мятежным Вала(ром) — Морготом (он же Мелкор) (о Морготе см. прим. к этой части, гл. 5, Темное пламя Удуна). Из элдаринских эльфийских королевств ПЭ можно назвать Нарготронд (см. прим. к этой части, гл. 4), Дориат и др. В конце ПЭ большинство Элдаров отплыло обратно в Аман. В ВЭ Элдары жили в Линдоне и Эрегионе, а некоторые (Галадриэль, Трандуил) возглавили королевства Лесных эльфов, не принадлежавших к Трем Племенам Элдаров. В ТЭ Элдаров осталось в Средьземелье мало, и большинство покинуло его к началу ЧЭ. В основном Элдары были темноволосы и сероглазы. Те из них, кто побывал в Амане (а многие там и родились), обладали особой властью над видимым и невидимым миром, как и ангелы низших иерархий (Майяр(ы)). Во всех Элдарах жила непреодолимая тяга к морю, за которым лежали земли Амана и благословенный Валинор; тяга эта была сокровенным ответом их сердец на давний призыв Вала(ра) Оромэ, который некогда обратился к ним, приглашая покинуть родину эльфов — Средьземелье и жить в Амане вместе с Валар(ами). Тяга эта могла до времени таиться, но, раз пробужденная, не угасала уже никогда. Элдары говорили на языке Квэния (см. Приложение Е, I), за исключением Синдар(ов): в их устах квенийский претерпел различные изменения и стал новым языком, который носил название Синдарин или синдаринский. Другие названия Элдаров: Высшие эльфы, Три Племени, Элдалиэ, Народ Великого Пути. Ср. также прим. к гл. 3 ч. 1 кн. 1, Гилтониэль! О Элберет!

170

В Средьземелье — особенно у тех, кто наделен большей мудростью, — сильна была традиция, известная многим древним и современным религиям и заключавшаяся в вере в то, что говорить о чем–либо, называть что–либо или кого–либо по имени — значит устанавливать мистическую связь с вещью или существом, «вызывать» ее (его), открывать ей (ему) себя. Это относится и к силам светлым (напр, запрет Ветхого Завета — упоминать имя Божие всуе); ср. умалчивание Гэндальфа, Элронда и других о Валар(ах), Едином (Боге) и других высших силах Средьземелья. В иудео–христианской традиции по–настоящему праведный или святой человек никогда не станет упоминать имя Бога отдельно от молитвы к Нему.

Темным же силам упоминание о них придает власти и энергии. Часто цитируемый в этом комментарии Флоренский пишет: «…слово, как посредник между миром внутренним и миром внешним, то есть, будучи амфибией, живущею и там, и тут, устанавливает, очевидно, нити своего рода между тем и другим миром, и нити эти, какими бы ни были они мало приметными взору позитивиста, суть, однако, то, ради чего существует самое слово, или, по крайней мере, суть первооснова всех дальнейших функций слова. Эта первооснова, очевидно, имеет направленность двустороннюю, во–первых, от говорящего — наружу, как деятельность, вторгающаяся из говорящего во внешний мир, а во–вторых, от внешнего мира к говорящему, внутрь его, как восприятие, получаемое говорящим. Иначе говоря, словом преобразуется жизнь» (Мысль и язык. — Собр. соч.: В 3 т. М., 1990, т. 2, с. 252).

Так за мимолетным замечанием Гэндальфа скрывается ключ к пониманию взглядов самого Толкина на природу слова, коренящихся в христианском подходе к проблемам лингвистики.

171

Арвен — синд. «царственная дева». Второе имя Арвен — Ундомиэль, что на кв. означает «дева вечера». Арвен родилась в ТЭ, когда эльфы уже предчувствовали скорое возвращение в Аман и вечную разлуку со Средьземельем. Поэтому самой прекрасной из эльфийских дочерей эпохи заката они дали имя Вечерней Звезды.

172

Элладан — синд. «звезда + человек». Элрохир — синд. «звезда + всадник».

173

См. Приложение А, I, гл. 3.

174

Один из спутников Бильбо Бэггинса в «Хоббите». См. прим. к «Хоббиту», гл. 1, Двалин (имена гномов).

175

См. «Хоббит», гл. 17.

176

Дунаданы (правильно — Дун–Эдаин: синд. слово «человек» звучит в ед. ч. как адан, а во мн. как эдаин) — в переводе с синд. «люди запада». Этим именем назывались потомки тех людей, которые некогда отплыли из Средьземелья на остров Нуменор (см. Приложение А, I, гл. 1, а также Сильм., книга «Аккалабет») и основали там королевство. См. также данный комментарий, прим. к гл. 2 этой части, О Нуменоре поведал Элронд…

177

Одна из линий, связывающая эльфов Толкина и эльфов из старинных английских сказок. В народных сказках часто повторяется мотив особой волшебной реальности, в которой живут эльфы и которая видна только им. Иногда человек может заглянуть в эту реальность, если эльфы ему помогут или если он воспользуется каким–нибудь волшебным средством, например эльфийской мазью. При этом все вокруг чудесно преображается, невидимое становится видимым и т.д.

Как пишет Шиппи (с. 39): «[[Эльфы]], говорит Толкин, могут быть: 1) «созданиями человеческого воображения», как думают о них почти все, 2) реальными существами, которые «существуют независимо от наших сказок о них» (Шиппи цитирует эссе Толкина «О волшебных сказках». — М.К. и В.К.). Но 3) суть их деятельности, даже если они не более чем «создания человеческого воображения», в том, что они еще и творцы, фокусники высшего ранга, способные зачаровать своей красотой, заманить человека в «эльфийские полые холмы», откуда он появляется столетия спустя, сбитый с толку, не заметивший времени. Эльфы формируют образ «эльфийского искусства», самое фантазии; истории об эльфах — это составленные людьми фантастические истории о независимых фокусниках и выдумщиках». См. также прим. к гл. 5 ч. 6 кн. 3, Арагорн Элессар сочетался браком с Арвен Ундомиэль.

178

Кв. «любящий море». Человек из Третьего Дома Аданов (Эдаин) (см. примечание к Приложению А, I, гл. 1). Сын Туора и Идрил. Рожден в Гондолине — одном из эльфийских королевств ПЭ. Туор принадлежал к числу величайших героев из племени Аданов (Эдаин) — людей. Идрил была дочерью эльфийского короля Тургона, правившего Гондолином. Свадьба Туора и Идрил состоялась в 503 г. ПЭ. Это был второй в истории случай бракосочетания эльфийской девы и человека. Когда Эарендил вырос, Туор и Идрил, снарядив корабль, отправились к берегам Амана, на Запад, но достигли они земли или нет — в точности не известно. Эарендил еще ребенком был перевезен из Гондолина в Арверниэн и со временем стал его князем. Он взял в супруги эльфийскую деву — Элвинг, происходившую по прямой линии от Берена и Лутиэн (см. прим. к гл. 11 ч. 1 кн. 1), — она была дочерью их сына Диора. На своем корабле по имени Вингилот Эарендил совершил много плаваний в поисках родителей и в надежде достичь западных берегов: он хотел испросить милости Валар(ов) к народам Белерианда, готовым пасть под натиском армий Мелкора (Моргота). Однако все было напрасно. Однажды, пока Эарендил был в плавании, на гавань в Арверниэне напали сыновья Феанора (см. ниже прим. к этой главе, Сильмарил), пытавшиеся захватить находившийся у Элвинг Сильмарил. Элвинг бросилась в море с Сильмарилом на груди, но Вала(р) Улмо обратил ее в чайку. Уцелели и сыновья Эарендила и Элвинг, маленькие Элронд и Элрос, — захватчики не убили их, но оставили умирать в пещере под водопадом, где их вскоре нашли живыми и здоровыми. Элвинг же достигла корабля Эарендила и опустилась на палубу. С Сильмарилом на борту им удалось пройти через завесу тени и достичь берегов Амана, где Эарендил воззвал к Валар(ам), умоляя их о милосердии. Валар(ы) вняли его просьбам, однако вернуться в Средьземелье Эарендил уже не смог — сын смертного, он ступил на земли бессмертных, а таким обратный путь был заказан. По воле Валар(ов) он взошел на корабль с Сильмарилом на мачте и вознесся в небо, став утренней звездой, которая подает надежду отчаявшимся. Миф об Эарендиле для Толкина — «зерно», из которого выросли все остальные легенды. ХК (с. 72) пишет, что впервые имя это — взятое из древнеанглийской поэзии — попалось Толкину на глаза еще в 1913 г., когда он был студентом Оксфордского университета. Вот эти строки из поэмы Кюневульфа «Христос»:

Eala earendel engla beorthast

ofer middangeard monnum sended!

(«Радуйся, Эарендел, ярчайший из ангелов,

светить над Средьземельем к людям посланный!»)

В словаре древнеангл. языка слово earendel означает «сияющий свет, луч», но в этом тексте оно имеет немного другое значение. Толкин, по ХК, интерпретировал его как образ Иоанна Крестителя — предтечи Христа (ср. православный канон св. Иоанну Предтече: «Недоуменным просветився просвещением, яко многосветлая звезда, мысленному Востоку предтекл еси» («Просветившись светом, которого нельзя понять умом, ты предварил духовный Восход, как яркая звезда»)). В то же время Эаренделом у англосаксов называлась Венера — утренняя звезда, появляющаяся на небе перед восходом. Кроме того, «утренняя звезда» — образ из Апокалипсиса («Кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам власть над язычниками… и дам ему звезду утреннюю» (2: 26–28)). Толкин вспоминал, что строки об Эаренделе «странно тронули» его. «Я почувствовал волнение, — словно во мне шевельнулось какое–то странное чувство, дотоле дремавшее. За этими словами стояло что–то очень далекое, странное и прекрасное, — что–то куда более древнее, чем древний английский, на котором эти строки были написаны» (ХК, с. 72). Строки поэмы «Христос» вложены автором в уста дохристианских пророков и патриархов, томящихся в области ада (согласно христианскому учению, в аду до пришествия Христа пребывали все люди без различия, праведные и неправедные). Пророки и праведники взывают к Ангелу–Посланнику, Эаренделу, чтобы тот освободил их из «тени смертной». Шиппи (с. 183) пишет, что, по–видимому, Толкин тщательно исследовал происхождение имени Эарендел и должен был знать, что похожее имя — Аурвандил — в «Младшей Эдде» носит спутник бога Трора. Палец Аурвандила стал звездой. Существует также средневековая немецкая поэма «Орендел», в которой рассказывается о сыне короля Оренделе; Орендел терпит кораблекрушение у берегов Святой Земли и, обратившись там в христианство, делается у себя на родине проповедником истинной веры. Итак, в слове «Эарендел» заключено два основных смысла — это источник света и источник надежды на христианское спасение. Но не только Иоанн Предтеча кроется за Эаренделом. Оказывается, слово «Эарендел» в поэме Кюневульфа использовано как перевод словосочетания «восходящий свет», причем латинский стих полностью читается так: «О Восходящий Свет, слово вечного света и солнце правосудия, приди и воссияй сидящим во тьме и тени смертной» (последние слова — цитата из псалма 106, 10–14, который по–старославянски звучит так: «…Седящыя во тьме и сени смертней, окованныя нищетою и железом, яко преогорчиша словеса Божия и совет Вышняго раздражиша. И смирися в трудех сердце их, и изнемогоша, и не бе помогаяй. И воззваша ко Господу, внегда скорбети им, и от нужд их спасе я, и изведе я из тьмы и сени смертныя, и узы их растерза». Русский синодальный перевод: «Они сидели во тьме и тени смертной, окованные скорбью и железом: ибо не покорялись словам Божиим, и небрегли о воле Всевышнего. Он смирил сердце их работами: они преткнулись, и не было помогающего. Но воззвали к Господу в скорби своей, и Он спас их от бедствий их: вывел их из тьмы и тени смертной и расторгнул узы их»). Этот текст традиционно считается пророчеством об избавлении скованного первородным грехом человечества от уз Ада сошествием во Ад Самого Христа. Итак, латинский стих обращен ко Христу, и слово «Эарендел» обретает при сопоставлении с этим стихом еще одно измерение. В Сильм. образ Эарендила совмещает в себе все эти измерения. Миссия Эарендила — предстояние перед Высшими силами за народы Средьземелья, возможно, ценой собственной гибели; те, за кого он предстоит, виновны примерно в том же, в чем и грешники из псалма: они «не покорялись словам Божиим, и небрегли о воле Всевышнего». Здесь нельзя не вспомнить о миссии Христа, предстоявшего пред Отцом за падшее человечество и спасшего людей ценой крестной смерти. С другой стороны, Эарендил — не Христос: он лишь возвещает «сидящим во тьме» некую «высокую надежду», что можно прочесть как обещание Валар(ов) ниспровергнуть Моргота, но можно прочесть и расширительно — как пророчество о пришествии Искупителя и Избавителя. Звезда, возвещающая приход зари, была избрана древними символом пророка, возвещающего о приходе Искупителя. Христос и древнее язычество — эта проблема была особенно близка Толкину, который всю жизнь размышлял над судьбой «праведного язычника»: спасется он или погибнет в конце истории? — и о том, содержится ли в дохристианских языческих мифах доля истины. Проблема эта мучает христианскую совесть уже не первое тысячелетие. Хорошо известно презрительное замечание, брошенное в 797 г. Алкуином, диаконом Йоркским: «Что общего у Ингельда со Христом?» (Ингельд — один из второстепенных персонажей в «Беовульфе» и реальная историческая фигура; см. прим. к гл. 8 ч. 6 кн. 3.) «Вечный Король правит небесами, а погибшие язычники рыдают в аду», — добавляет Алкуин. Однако Толкин встает на сторону противников Алкуина. Шиппи (с. 150) пишет, что идея спасения праведных язычников близка англичанам как никому. Переход от язычества к христианству в Англии совершился мирно, чуть ли не «полюбовно», и старые языческие храмы, как правило, не уничтожались, а естественно становились христианскими. Из уроженцев Британии, отстаивавших возможность спасения для праведных язычников, известны Утред Болдонский, идеи которого использовал в последней книге своего нарнийского цикла друг Толкина К.С.Льюис, а также оппонент строгого к язычникам св. Августина Пелагий и др. Посмертная судьба людей, живших до Христа, «падших и еще не спасенных, лишенных благодати, но не величия» (ЧиК, с. 18), глубоко беспокоила Толкина: он говорит в одной из своих лекций, которую мы только что процитировали, что жалость к этим людям, заставляющая более счастливых потомков хранить память о них, имеет «непреходящую ценность» (там же). В своих книгах Толкин предпринимает смелый и необычный эксперимент: он моделирует, если можно так выразиться, мир «праведных язычников» (если понимать под словом «язычники» просто людей, живших в дохристианскую эпоху), мир, вобравший в себя все лучшее, что было в язычестве, и отвергший его темные стороны, которых, по убеждению Толкина, в нем было предостаточно. Шиппи (с. 149) пишет, что Толкин никогда не питал особой любви к настоящим языческим мифам, да и к людям, которые чрезмерно ими увлекаются. «Я не из тех, — писал он, — кто готов везде и всюду видеть одноглазых и рыжебородых богов и божков». Не верил он ни в «старые религии», ни в «демонические культы», входившие в моду в его время. Толкин прекрасно знал, что представляло из себя подлинное древнебританское язычество, — взять хотя бы человеческие жертвоприношения: кельтские жрецы, друиды, топили осужденных в болотах. Об этом писал еще Тацит. Во времена Толкина в Британском музее уже можно было видеть так называемого «Толлундского человека» — жертву ритуального убийства, случайно сохранившуюся в болотной глине. В «чистом виде» толкиновского мира «праведных язычников», исповедующих единобожие и брезгующих языческими обрядами, на земле не существовало никогда — хотя в Библии есть загадочное упоминание о неком языческом царе Мелхиседеке, который благословил Авраама: о Мелхиседеке говорится, что тот был «священником Бога Всевышнего». Весь мир Толкина — царство царя Мелхиседека, окруженное «настоящими» языческими государствами и ведущее против них борьбу. Этот мир открыт проникающим в него из будущего лучам Благой Вести — Евангелия, хотя сами его обитатели находятся в полном неведении относительно будущего, и все, что у них есть, — это надежда. В этом мире, которого в чистом виде никогда не существовало, вопрос о спасении «праведных язычников» обретает новое звучание. Толкин ощущал глубинное родство ВК и Сильм. с древнеангл. поэмой «Беовульф». Она также написана христианином, повествует о язычниках — и в то же время о язычниках, которых никогда не существовало, так как их мир лишен каких бы то ни было характерных для язычества черт (главная из которых — служение богам, или идолам, не говоря уже об инцесте, рабстве, полигамии и прочем) и строго монотеистичен, причем на основе Ветхого Завета. Наравне с людьми в «Беовульфе» фигурируют традиционные персонажи языческого эпоса, драконы и чудовища, однако их существованию подыскано библейское объяснение…

Итак, Эарендил возвещает «праведным язычникам» надежду, пророчествует о чудесной милости Небес к падшему человечеству. Отдавая образу Эарендила чуть ли не центральное место в своей мифологии, Толкин, возможно, думал и о современном ему мире, который на его глазах из христианского превращался в языческий и нуждался в новой проповеди христианства — новой, непохожей на прежнюю, хотя и существующей наряду с прежней. Нужно было начинать все сначала и по–новому — а прежде всего заставить тех, кто «сидит во тьме и тени смертной», погруженных в безрадостный труд, поднять глаза и увидеть свет надежды… Так образ Эарендила обретает еще одно измерение — это свет христианского творчества, являющего людям не рациональные схемы и догмы, а живой свет и свободу, исходящие от Бога.

«Песня об Эарендиле» написана далеко не традиционным для английской поэзии стихом. Шиппи (с. 146) характеризует ее стиль как «богатую неопределенность» и сравнивает «Эарендила» со стихами Китса. В переводе предпринята попытка сохранить особенности оригинала — приблизительные рифмы, обилие рифм внутренних (часто более точных, чем рифмы в конце строк), трехсложный размер с одними женскими рифмами и т.д. История Эарендила в самом стихотворении рассказана намеками и для несведущего читателя представляет ряд загадок. Возможно, это характерно для эльфийских баллад — ведь Бильбо признается, что сложил эти стихи на эльфийский манер. В книге стихов Толкина «Приключения Тома Бомбадила» (см. прим. к гл. 7 ч. 1 кн. 1) есть шуточный аналог «Песни об Эарендиле». Это стихотворение написано тем же размером, в той же манере, и в нем также говорится о некоем мореходе, который отправился в плавание по волшебным землям; он тоже посланник, «глашатай» — но после всех странствий посланник забывает о возложенной на него миссии и вынужден вернуться домой, чтобы начать все сначала.

Один веселый мореход,

глашатай, путешественник,

себе гондолу стройную

построил морем шествовать.

Он апельсинов в трюм набил

на благо предприятия,

набрал с собой овсянки он,

чтоб всякий день вкушать ее…

……………………………………

И вот добрался до дому,

с Медовым Сотом прибыл он,

забыл он только начисто,

зачем из дому отбыл он?

И вновь из прежней гавани

он в плаванье пускается,

и новая история

из старой начинается…

<<Здесь и далее стихи из этой книги приводятся в пер. С.Степанова.>>

Другое стихотворение из «Приключений», связанное с темой Эарендила, более серьезно. Оно называется «Колокол моря» и повествует о мореплавателе, который приплыл в неведомую волшебную страну, — но берега ее пусты, никто не выходит ему навстречу.

…Но песни смолкали, шаги затихали,

лишь я приближался — и так всякий раз:

ни здравственной речи, ни дружеской встречи — звучал только музыки ласковой глас.

Потом он оказывается заперт в мрачной пещере — и в конце концов попадает обратно домой, но ему нет уже радости и утешения.

В обрывках одежды без всякой надежды

по улицам темным я тихо бреду — о море горюя, с собой говорю я,

а встречные только молчат на ходу.

Здесь можно прочесть отдаленное эхо истории об Эарендиле — ибо, когда Эарендил ступил на землю Амана, никто не встретил его и улицы Тириона были пусты, так как эльфы ушли на праздник за ущелье Калакирию — к Валар(ам). Но Эарендил воспринял это как знак осуждения и грозящего ему неминуемого наказания.

179

страна к западу от устья реки Сирион, протекавшей через Белерианд, на побережье. Через гавани в Арверниэне спасались эльфы после разрушения эльфийских королевств Белерианда — Дориата, Гондолина, Фаласа. Арверниэн находился под защитой Вала(ра) Улмо (о Валар(ах) см. прим. к гл. 3 ч. 1 кн. 1, Гилтониэль! О Элберет!) и флота Кирдана Корабела.

180

В скандинавской традиции руны имеют магическую функцию — ср. «Старшая Эдда», песнь «Речи Сигрдривы» (пер. А.Корсуна), ст. 5–6 и далее:

…В ней песни волшбы

и руны целящие,

заклятья благие

и радости руны.

Руны победы,

коль ты к ней стремишься, —вырежи их

на меча рукояти

и дважды пометь

именем Тюра!..

У Толкина нигде подробно не говорится о магической силе эльфийских рун, но намеки на нее и свидетельства ее существования рассыпаны по всему тексту.

181

Старинное название изумруда. Имеется в виду эльфийское сокровище, волшебный изумруд, перешедший к Эарендилу от его матери Идрил. Подробнее см. прим. к гл. 8 этой части, …прозрачно–зеленый камень, оправленный в серебро.

182

Средьземелье, в отличие от Бессмертных стран — Амана и острова Тол Эрессея, где обитали бессмертные Валар(ы) и эльфы и куда доступ людям и другим смертным был закрыт.

183

Имеется в виду тьма, покрывавшая Сумеречные Моря — часть океана Белегаэр, отделявшего Средьземелье от Амана, пока мир не изменился. Сумеречные Моря омывали берега Амана, простираясь далеко на север и юг от него. Первоначально название это было им дано просто потому, что туда не достигал Свет Деревьев Валинора и там царила тьма. Но после гибели Двух Деревьев, когда на небе появились Солнце и Луна, Валар(ы) навели на Сумеречные Моря чары: день, ночь ли, там всегда стоял тяжелый мрак и застили взор заколдованные туманы. Кроме того, через Сумеречные Моря протянулась цепь Зачарованных Островов. Мало кто из мореплавателей мог пройти мимо них невредимым: если корабль прибивало к одному из островов и мореход ступал на землю, он немедленно погружался в сон, который должен был продлиться до конца времен. Кроме того, как говорится в Сильм. (с. 120–121), сердце человека, проникшего в Сумеречные Моря, омрачалось, им завладевала печаль и отвращение к морю. Так защитили Валар(ы) земли бессмертных от посягательств извне после предательства Мелкора. Только один смертный достиг берегов Валинора — Эарендил, хотя пытались многие.

184

См. выше.

185

Сильмарил (мн. ч. Сильмарилли). Кв. «драгоценный камень из силимы». Силима на кв. означает «сияющее вещество, созданное руками мастера, излучение чистого света». И вещество, и камни созданы были эльфом Феанором в Валиноре. Феанору удалось заключить в Сильмарилы частицу света Двух Деревьев, дававших свет Валинору, когда не было еще ни Солнца, ни Луны. Сильмарилы были величайшим из творений Детей Илуватара (Единого), и создать подобные им еще раз было уже невозможно. Мятежный Вала(р) — Мелкор — возжелал завладеть Сильмарилами. Когда, в союзе с ужасной Унголиант, Мелкор убил Деревья Валинора, свет их в прежней чистоте остался только в Сильмарилах. С его помощью можно было бы еще возродить Деревья, но Феанор отказался передать Сильмарилы Валар(ам), не зная, что Мелкор уже похитил камни. Узнав о краже, Феанор поклялся во что бы то ни стало вернуть Сильмарилы и отомстить любому, кто посягнет на них. Клялся он именем Илуватара, и клятва легла на его род тяжелым роковым бременем, которое в сочетании с так называемым Проклятием Мандоса, которым наказан был Феанор и его род за пролитие эльфийской крови, можно было бы уподобить первородному греху у людей: Толкин как бы моделирует в Сильм. грехопадение, совершенное не людьми, а другой расой, и совсем по другой схеме.

Мелкор (Моргот) вставил Сильмарилы в свою Железную Корону и утвердился в Средьземелье. Сыновья Феанора (сам он погиб) тщетно воевали с Морготом на протяжении столетий. Клятва вынудила их совершить множество злодейств и беззаконий. Один из Сильмарилов удалось захватить Берену (см. прим. к гл. 11 ч. 1 кн. 1). От Берена Камень перешел к королю Дориата, отцу Лутиэн Тинголу, и породил бесчисленные раздоры, в итоге которых Тингол погиб, а Дориат был разрушен. Через сына Берена Диора Сильмарил перешел к дочери Диора — Элвинг. Остальные два Сильмарила были взяты из Железной Короны, когда Мелкор был ниспровергнут. Сыновья Феанора завладели ими и причинили себе тем невыносимые мучения, ибо Валар(ы) наложили на Сильмарилы заклятье: всякий, кто прикоснется к ним нечистыми руками, испытывал отныне боль, как от ожога. Один из сыновей Феанора, не выдержав пытки, кинулся вместе с Сильмарилом в огненную пропасть, другой бросил свой Камень в пучину моря. Так исчезли оставшиеся два Камня (всего их было три). Однако в эльфийском пророчестве сказано, что в конце времен мир будет разрушен и пересотворен, и тогда исчезнувшие Сильмарилы вновь выйдут на поверхность земли, а с ними и тот Свет, который заключен в них и который старше Солнца, а произойдет это после великой последней битвы Добра и Зла (Сильм., гл. 6–24).

Сильмарилы у Толкина — одна из основных мифологем. Уже во времена Первой мировой войны, находясь на действительной службе в армии, Толкин начал записывать легенды, с ними связанные. Сильмарилы символизируют одну из основных проблем творчества — проблему взаимоотношений творца и творения, коллизию, которая возникает, когда собственный труд становится для творца дороже любви к Богу. Отчасти речь идет и о самих книгах Толкина — как говорят эльфы–Телери о своих кораблях, сожженных Феанором: «Это труд сердец наших, и подобных мы не сотворим уже никогда». Толкин видел смысл творчества в соучастии человека в Большом Творении, автор которого — Бог. Человек создан по образу и подобию Божию, а следовательно, является «малым творцом», и способность к творчеству у него врожденная. Толкин (П, с. 240) писал: «Человек — не просто семя, развивающееся по заданному образцу, удачно или неудачно, в зависимости от обстоятельств… Человек — одновременно и семя, и до некоторой степени садовник, хороший, плохой ли». Толкин считал, что «малому творцу» (sub–creator) даны изрядные полномочия. «Существуют ли в работе писателя какие–либо пределы, кроме тех, что задает ему собственная человеческая ограниченность? — спрашивает Толкин в письме к П.Хастингсу (сентябрь 1954 г., П, с. 194) и отвечает: — Думаю, кроме закона внутренней непротиворечивости — никаких, хотя, конечно, ему должно быть присуще смирение и сознание постоянной опасности, которая его подстерегает… Если бы мои слова не показались, в устах столь мало знающего человека, несколько претенциозными, я бы сказал, что единственная цель творчества — это выявлять истину и поддерживать в этом мире добрые нравы, используя средство весьма древнее, а именно — представлять простые вещи в виде чего–то необычного, что зачастую как раз помогает вернуть им их истинный облик. Я, конечно, могу ошибаться, во всем или хотя бы кое в чем; мои истины могут не совпадать с Истиной, могут искажать ее, а зеркало, сделанное моими руками, может оказаться тусклым или растрескавшимся…»

Опасность для «малого творца» (sub–creator) лежит в искажении истины, в злоупотреблении даром, а также в чрезмерной привязанности к своему творению. «Падение может произойти по–разному, — пишет далее Толкин в цитируемом письме к П.Хастингсу (П, с. 196). — Можно проникнуться жаждой собственности, привязаться к вещам, сделанным руками человека; тогда «малый творец» начинает мечтать о том, чтобы стать Богом своего маленького, частного, им самим сотворенного мира, и восстает против законов Творца. Но целью «малого творения» никак не может быть господство над Большим Творением и тираническое его переустройство».

Творец не должен забывать о месте своем и своего детища в иерархии мироздания. Только Бог может решить, какой будет судьба «малого творения», украсит ли оно собой Большое, обретет ли достойное место в гармонии мироздания или будет отвергнуто. «Малым творцом» par excellence является и Феанор. Но он противопоставляет себя и свое творение остальному миру, и его любовь к Сильмарилам становится источником зла, хотя само творение остается благим и позже Илуватар включает его в свое, Большое, дав взойти на небеса Утренней Звезде Эарендила, в которой заключен Сильмарил. Верховный Вала(р) Манвэ признает: «Благодаря ему (Феанору. — М.К. и В.К.) в Эа (во Вселенную. — М.К. и В.К.) пришла красота, подобной коей дотоле не создавал никто». Таким образом, трагедия Сильмарилов имеет глубоко символический подтекст и представляет собой один из аспектов трагедии творчества, которое отказывается признать Божественный порядок мироздания. Шиппи пишет (с. 180), что автор древнеанглийской поэмы «Перл», которую Толкин перевел на современный английский, назовет сам себя «ювелиром»; «ювелиром» изобразил Толкин и поэта–творца Феанора. Шиппи предполагает также, что чрезмерную, с нарушением божественно установленной иерархии ценностей, любовь человека к собственным творениям можно рассматривать как один из основных грехов современной цивилизации. Тем более этот грех заслуживал самого пристального рассмотрения, что и предпринимает Толкин с помощью образов Феанора, Валар(а) Аулэ (создателя гномов), Сарумана. Однако грех этот появился не вчера, и Шиппи напоминает, что в древнеанглийской традиции родоначальником этого греха считается Каин, отец металлургов и ремесленников.

Как на аналог Сильмарилов в северных мифологиях Шиппи указывает на загадочный предмет под названием «сампо» из финского эпоса «Калевала» (связь мифологии Толкина с финской прослеживается во многих мотивах, чего не скрывал и сам Толкин). Известно об этом таинственном предмете только то, что он был выкован кузнецом Илмариненом как выкуп за невесту, но потом Илмаринен захотел взять его обратно, что привело к раздорам, разделению «сампо» на несколько частей и т.д. Что это такое было — неясно. Известно только, что «сампо» ярко сиял(о). Толкина всегда вдохновляла задача отыскать (или додумать) значение слов, смысл которых был с течением веков утерян; поэтому Шиппи не исключает, что и здесь Толкин предпринял такую же попытку (как со словами энт (см. прим. к гл. 4 ч. 3 кн. 2) и др.). Шиппи пишет: «По–видимому, Толкин счел, что «сампо» был(о) не просто вещью, но аллегорией, как и Сильмарилы: это одновременно яркая, околдовывающая зрение драгоценность — и квинтэссенция творческих сил, вещь, толкающая как на добрые, так и на злые дела, вобравшая в себя саму личность своего творца. Некоторые финские сказители считают, что «сампо» — это аллегория финской поэзии…»

186

Здесь содержится намек на события, рассказанные в Сильм. в главе 1 («Начало дней»). Прежде создания эльфов и людей Арда (Земля) освещалась созданными Валар(ами) двумя светильниками на исполинских столбах по обе стороны земного диска, такими яркими, что на земле царил вечный день. Но светильники эти, как и многое другое, стали жертвой мятежного Вала(ра) — Мелкора: он опрокинул столбы, разбил светильники, многие земли ушли под воду, и первоначальный замысел Валар(ов) был искажен.

187

Побережье Амана было покрыто жемчугом, добытым за многие века обитавшими на побережье эльфами Телери.

188

Валинор — часть материка под названием Аман (кв. «свободный от зла»), лежащего на западе от Средьземелья. Валинор расположен в центре материка и огражден с севера, юга и востока горами Пелори, а на западе — Эккайей, великим океаном, омывавшим в ПЭ и ВЭ все материки Арды (Земли), которая в те времена не была круглой: Эккайю ограничивала так называемая Стена Ночи, за которой лежала Безвремянная Пустота. Другие названия Эккайи — Внешнее или Опоясывающее Море.

Валинор — обитель Валар(ов) (высших ангельских сил, тесно связанных с сотворенным миром, — см. прим. к гл. 3 ч. 1 кн. 1, Гилтониэль! О Элберет!), Майяр(ов) — низших ангельских сил и — позже — части эльфов (эльфы, жившие в Валиноре, назывались Ваниар(ами)). Единственный город Валинора — Валимар. В середине Валинора возвышается гора Таникветиль, на которой, в Илмарине, обитают Манвэ и Варда — верховные Валар(ы).

189

Таникветиль, гора в Валиноре (см. выше) с вечными снегами на вершине. С этой горы Манвэ и Варда могли видеть все Средьземелье до его восточных побережий.

190

Кв. «эльфийский дом». Западная часть Амана (Калакириан и побережье к востоку от гор Пелори), а также остров Тол Эрессея. В Элдамаре обитали эльфы–Элдары (см. прим. к этой части, гл. 1). Главные города — Тирион, Алквалондэ и Аваллонэ. Другие названия — Эльфийские Вотчины, Эльфийские Земли. В названии одного из городов Элдамара — Аваллонэ — вряд ли случайно слышится отсылка к Аваллону кельтских сказаний. Энциклопедия «Мифы народов мира» дает о нем такую справку: «Аваллон — это «остров блаженных», потусторонний мир, чаще всего помещавшийся на далеких «западных островах». Символика, связанная с «островами блаженных» (стеклянная башня или дворец, дарующие бессмертие чудесные яблоки и т.д.), принадлежит к архаическому слою традиции… По преданию, на остров Аваллон… был перенесен феей Морганой смертельно раненный король Артур». Интересно отметить, что эльфийские дворцы на побережье Валинора описаны Толкином именно как «стеклянные».

191

Илмаринов холм — другое название горы Таникветиль (см. выше).

192

Кв. «великая сторожевая башня». Главный город Элдамара, построенный в Калакирии, на холме Туна. К белым стенам Тириона ведет хрустальная лестница.

193

Здесь в текст неожиданно проникает откровенно библейская символика, не имеющая объяснения в пределах толкиновского мира. Видимо, здесь заключено скрытое указание на то, что на «вершинах» наш мир и вселенная Толкина смыкаются и что миром Толкина правит тот же Бог. Белый лен — одежда праведников и святых, а также ангелов, предстоящих Богу; семь светильников напоминают сакральное семисвечие Ветхого Завета и одновременно «семь светильников огненных» Апокалипсиса, «которые суть семь духов Божиих», предстоящих перед престолом Всевышнего (Апокалипсис, 4:5). Московская исследовательница Толкина Н.Прохорова указывает также на эпитет «безвремянные» как подтверждающий догадку о том, что Эарендил был за пределами Амана, — ведь Аман лежит во времени мира. Возможно, здесь заключено скрытое уподобление Эарендила провидцу Апокалипсиса и намек на то, что Эарендил, возможно, предстал не просто перед Манвэ — верховным Архангелом, а перед самим Илуватаром (или Манвэ выступал как прямой представитель Илуватара, а не просто Король Валар(ов)). Однако эта догадка из тех, настаивать на которых — значит разрушить тонкую структуру намеков и недомолвок, благодаря которой текст позволяет несколько толкований. И тем не менее право высказать такую догадку у нас есть, особенно если вспомнить слова самого Толкина: «Конечно же, ВК — в основе своей религиозная, католическая книга» (из письма к Р.Муррэю от 2 декабря 1953 г., П, с. 172).

194

Калакириан — область побережья Амана близ ущелья Калакирия, через которое в древности проникал из Валинора в Элдамар свет Двух Деревьев.

195

трон Манвэ и Варды (см. выше).

196

Старший Род — эльфы, появившиеся в Средьземелье прежде всех других рас.

197

В оригинале использовано латинское слово Flammifer («Пламеносец»). Слово это рифмуется с латинским же названием Венеры — Lucifer, которое, однако, в латиноязычной христианской традиции используется как имя мятежного архангела Люцифера (т. е. аналога Мелкора у Толкина), и, конечно, Толкин был вынужден искать ему замену. Так же пострадало и славянское название Венеры, которое было использовано в славянском переводе Священного Писания, — Денница. Поэтому в данном случае переводчик использовал другое русское название Венеры, которое является, по–видимому, калькой с латинского, но не несет, в отличие от последнего, нежелательных коннотаций. Католическая латынь, использованная Толкином, передана здесь архаизмом слова «светоносец», хотя в принципе слово «Фламмифер» можно было бы оставить непереведенным, — ведь из английского текста оно тоже выделяется как иноязычное.

198

Песня сложена на одном из эльфийских языков — синдаринском (построенном по валлийской модели). Перевод этого стихотворения (приведенный ниже) Толкин впервые дал только в 1968 г., в книге «Бежит дорога вдаль и вдаль» («The Road goes ever on», с. 64). Таким образом, стихотворение это не имеет ничего общего с «заумью»: оно сложено на прекрасно разработанном искусственном языке, которых Толкин за свою жизнь изобрел несколько (см. его лекцию на эту тему «Secret Vice» («Тайный порок»), 1931 г.).

Эффект незнакомого языка в тексте, по Толкину, долженствовал быть чуть ли не главным источником удовольствия, получаемого от книги читателем. Перевод этого стихотворения с синд. звучит так: «О Элберет, Зажегшая звезды! Из сверкающих кристаллов падает на землю косыми лучами, как свет алмазов, свет сияющего славой на небесах звездного воинства. Взгляд мой упал на дальние страны, — отсюда, из оплетенного деревьями Средьземелья; о Сияющая, облаченная в вечнобелые одежды, стоящая на Вечной Горе, — я буду петь тебя из–за Моря, из–за великого Моря Разлук».

199

Один из эльфов–Телери (см. прим. к гл. 1 ч. 2 кн. 1, Властители–Элдары), которые более всех колебались перед переселением в Валинор, и один из мудрейших. Часть Телери все–таки поселилась в Элдамаре (Дом Эльфов, Элдамар — эльфийское название побережий Валинора, см. прим. к этой части, гл. 1), причем часть осталась на острове Тол Эрессея, в виду Валинора, а часть — на берегах Средьземелья. Среди последних (так называемых Фалафримов) был и Кирдан, ставший впоследствии властителем Фаласа. Во ВЭ и ТЭ — Хранитель Серой Гавани в заливе Льюн.

200

Синд. «зеленый + князь».

201

Синд. боро («стойкий») + кв. мир («драгоценный камень»). Возможно, имя навеяно эстетическим впечатлением от русского языка, с которым Толкин немного познакомился в госпитале во время Первой мировой войны, но это лишь гипотеза. Так или иначе, внешность Боромира не могла иметь ничего общего с внешностью русского витязя, так как гондорцы брили бороды и имели совсем другой тип лица — горбоносый и узкоскулый. Прототипом рога, который носил Боромир, является, возможно, рог древнего англосаксонского воина, хранящийся в Британском музее в Лондоне и по описанию очень похожий на рог Боромира — белый, огромных размеров, несколько изогнутый и окованный серебром.

202

Кольца помогали гномам, и богатство рекой текло к их обладателям. Однако власти над гномами Кольца не имели, и Саурон не смог подчинить себе волю вождей этого племени. Интересно, что, по–видимому, в Средьземелье раса людей была самой уязвимой: подчинить или сломить волю человека с помощью волшебства было проще, чем волю гнома или эльфа. Иудео–христианская традиция считает волшебство (колдовство, магию) грехом и видит в них опасность для человека. С помощью образов, почерпнутых в изобретенной им мифологии, Толкин как бы пытается воссоздать (или объяснить) одну из причин этого запрета. Как бы то ни было, люди — единственная из рас Средьземелья, прошлое которой омрачено грехопадением (что–то наподобие грехопадения совершили и эльфы, но не все, а лишь малая их часть, и на другом иерархическом уровне — см. прим. к этой части, гл. 1, Сильмарил). Толкин не пересказывает истории грехопадения прямо: люди появились на средьземельской сцене после этого события. В Сильм. (гл. 17) человек Беор так говорит о прошлом людей эльфу Фелагунду: «За нами лежит тьма… и мы повернулись к ней спиной, и не хотим возвращаться к ней даже в мыслях. Наши сердца повернулись к Западу, и мы верим, что обретем там свет». Эльфы заключают из этих слов, что Моргот (дьявол в мифологии Толкина) пытался «с помощью страха и лжи сделать людей врагами Валар(ов)». В письме к Р.Муррэю от 4 ноября 1954 г. Толкин пишет: «Люди прошли через «грехопадение» — это должны признавать все легенды, которые рассказывают о реальной или воображаемой истории нашего мира…» О людях также см. прим. к Приложению А, I, гл. 1.

203

Синд. «серебряная рука». Эльф–Нолдор из Дома Феанора (см. прим. к этой части, гл. 1, Сильмарил). Отрекся от дел Феанора. Во ВЭ стал князем Эрегиона (см. прим. к этой части, гл. 3, а также прим. к гл. 2 ч. 1 этой книги). Был величайшим умельцем. Но его искусство подстроило ему ловушку — в союзе с Сауроном, которому удалось обмануть эльфов, Кэлебримбор выковал Кольца Власти. Когда Саурон ковал Единое Кольцо, Кэлебримбор успел прочесть его мысли и спрятать Три Эльфийских Кольца, которые были выкованы без помощи Саурона и не имели в себе зла. Началась война, в которой Эрегион потерпел поражение, а Кэлебримбор был убит.

О страсти Нолдоров к ремеслам и всяческим хитроумным изделиям Толкин пишет в одном из своих писем: «…Нолдоры были, на мой взгляд, не глупее и не испорченнее, чем те католики, которые в наше время заняты разными видами исследований в области физики, результатами которых — пускай побочными — являются отравляющие газы и взрывчатые вещества» (к П.Хастингсу, сентябрь 1954 г., П, с. 190).

204

Война между эльфами и Сауроном продолжалась с 1693 по 1701 гг. ВЭ. Князь Эрегиона Кэлебримбор был убит; однако эльфийскими кольцами Саурону завладеть не удалось. В 1699 г. Саурон покорил весь Эриадор за исключением Ривенделла. Гил–галад, король Линдона, обратился за помощью к Тар–Минастиру, королю нуменорцев, и тот послал в Средьземелье свою армаду. В 1701 г. Саурон был изгнан из Эриадора и война окончилась, но Элдары понесли тяжелые потери, а дружбе эльфов с морийскими гномами настал конец.

205

Нуменор — богатое и могущественное королевство дунаданов ВЭ (см. прим. к этой части, гл. 1, а также Приложение А, I, гл. 1). На кв. означает «западная земля». Основано в 32 г. ВЭ на огромном острове, который встал из морских глубин по воле Валар(ов). Нуменор был дарован людям в награду за их доблесть в войне за Сильмарилы (см. прим. к этой части, гл. 1). Эта война завершила ПЭ и закончилась вмешательством Валар(ов), внявших мольбе Эарендила (см. прим. к этой части, гл. 1). В Средьземелье настает ВЭ, ознаменовавшаяся созданием Колец, возрастанием могущества Саурона и Темной Годиной (см. прим. к гл. 2 ч. 3 кн. 2). Тем временем Нуменор, как повествует Толкин в письме к М.Уолдмену, написанном в конце 1951 г. (П, с. 143–161), «возрастает в богатстве, мудрости и славе под владычеством великих королей–долгожителей, происходящих по прямой линии от Элроса, сына Эарендила и брата Элронда. Падение Нуменора, или Второе Грехопадение Людей (воспрявших после Первого Падения, но по–прежнему смертных), приводит к катастрофическому концу — не только ВЭ, но и всего Старого Мира, изначального и легендарного, который был плоским и имел границы в пространстве. Начинается ТЭ, Эпоха Сумерек, Medium Aevum, первая эра испорченного, изменившегося мира и последняя эпоха пребывания на земле видимых, полностью воплощенных эльфов, последняя эпоха их все еще длящегося господства — равно как и последняя эпоха, когда Зло принимает цельный, властный, воплощенный образ.

Падение отчасти является результатом внутренней слабости Человека, вытекающей, если угодно, из Первого Падения, о котором данная летопись умалчивает; люди раскаялись в нем, но до конца исцелены не были. Награда для людей на этой земле бывает иной раз опаснее наказания! Новое падение происходит из–за лукавства Саурона, который использует именно эту человеческую слабость. Главная тема этой повести — Заклятие, Запрет (мне думается, что в повести о людях этой темы не избежать). Нуменорцы обитали в виду восточной окраины «бессмертной» земли, острова Эрессея, и, как единственные из людей, кто говорил на эльфийском языке, постоянно поддерживали общение со своими древними друзьями и союзниками, как жившими в благословенной Эрессее, так и с теми, кто обитал в королевстве Гил–галада на берегах Средьземелья. По облику и даже по силе ума нуменорцы становятся почти неотличимы от эльфов — но все же, в отличие от последних, остаются смертными, хотя по–прежнему пользуются данным им в награду тройным, если не длиннее, сроком жизни. Награда эта служит впоследствии причиной их гибели — по крайней мере предлогом для искушения. Долгая жизнь способствует успехам в искусстве и мудрых науках, но питает и собственническое отношение к вещам: в людях возникает желание наслаждаться ими как можно дольше. Отчасти предвидя это, боги с самого начала налагают на нуменорцев Заклятие: им возбраняется плавать в Эрессею, равно как и вообще на запад, за пределы видимости берегов Нуменора. Во всех остальных направлениях они могут плавать как и сколько им угодно. Им воспрещается ступать на «бессмертные» земли — но тем сильнее тянет их к бессмертию, к бессмертию в пределах этого мира, хотя тяга эта противозаконна, а закон для людей — не что иное, как особый путь, особая судьба, дарованная людям Илуватаром (Богом). Да люди, по самой природе своей, и не выдержали бы бессмертия <<Здесь считается… что каждая «раса» имеет естественный срок жизни, свойственный биологической и духовной природе представителей этой расы. Срок этот не может быть увеличен ни количественно, ни качественно; поэтому искусственное продление его во времени (как становится видно впоследствии на примере хоббитов, имеющих дело с Кольцом) похоже на все более тугое натяжение струны или «размазывание маленького кусочка масла по большому куску хлеба», что становится со временем невыносимой мукой. — Прим. автора.>>.

В отпадении людей от благодати можно проследить три ступени. Сперва они принимают поставленное условие, принимают его, правда, не совсем охотно, но еще свободно, по собственному решению — пусть и без настоящего понимания сути этого условия. Затем следует долгий срок подчинения условию, но уже не по своей воле. На этом этапе все более открыто начинает раздаваться ропот. Наконец люди восстают — и между мятежными слугами нуменорского Короля и маленькой группкой верных, подвергающихся преследованию, возникает раскол.

На первой ступени нуменорцы живут в мире с другими народами, их мужество находит себе поле для применения в мореплавании. Как истые потомки Эарендила, они становятся превосходными моряками и, отрезанные от Запада, направляют свои корабли на крайний север, юг и восток. Чаще всего они плавают к западным берегам Средьземелья, где помогают эльфам и людям в борьбе с Сауроном и навлекают на себя неугасимую ярость последнего. В те дни они являются среди людей чуть ли не в образе божественных благодетелей, принося им дары искусства и знаний, а затем вновь покидая их. Они оставляют по себе легенды о богах и королях из страны Заката.

На второй ступени — в дни гордыни, славы и недовольства Западом — нуменорцы ищут скорее богатства, нежели благословения. Желание избежать смерти рождает культ мертвых; они расточают таланты и богатства на строительство памятников и гробниц. На западных берегах Средьземелья появляются нуменорские поселения — или, скорее, крепости и поместья князей, ищущих обогащения. Нуменорцы превращаются в сборщиков податей; с каждым разом они увозят за море на своих вместительных кораблях все больше добра. Тогда же они начинают ковать оружие и изобретать машины.

Кончается вторая фаза; третья и последняя начинается со вступления на престол тринадцатого короля династии Элроса — Тар–Калиона Золотого, могуществом и гордостью превзошедшего всех прежних королей. Когда Тар–Калион узнал, что Саурон принял титул Царя Царей и Князя Мира, он решил низвергнуть «соперника» и направил в Средьземелье свои полки, представ перед обитателями материка во всей силе и блеске. Столь мощным было его оружие и столь страшны были нуменорцы в день своей славы, что слуги Саурона не могли противостоять им. Поверженный Саурон смирился, признал над собой власть Тар–Калиона и был доставлен в Нуменор в качестве заложника и пленника. Однако в Нуменоре, используя свои знания и хитрость, Саурон быстро возвысился от простого слуги до главного советника Короля; на этом посту ему удалось соблазнить последнего своей ложью, и с ним — многих вельмож и бóльшую часть народа. Саурон отвергал существование Бога и заявлял, что Единый — не более чем выдумка завистливых Валар(ов) с Запада, которым якобы нужен был ложный оракул для объявления его устами своих собственных желаний. Истинный же владыка богов обитает в Пустоте; в конце концов он одержит победу и создаст там, в Пустоте, неисчислимые царства для своих слуг. А Запрет — не что иное, как та же ложь, выдуманная Валар(ами) из страха перед людьми, — как бы те не добыли себе вечной жизни и не вступили в соперничество с ними!..

Возникает новая религия. В Нуменоре строится возглавляемый Сауроном как верховным жрецом храм, где поклоняются Тьме. Верные преследуются и приносятся в жертву на алтаре этого храма. Нуменорцы приносят зло и в Средьземелье. Некоторые из них превращаются в жестоких и порочных королей–чернокнижников, убивают и мучают людей; старые легенды о пришельцах с Запада сменяются темными, полными страха сказаниями. Однако на северо–западе Средьземелья этого не происходит, ибо благодаря эльфам туда по–прежнему имеют доступ только «верные» нуменорцы, не разорвавшие дружбы с эльфами. Главную гавань верные нуменорцы закладывают неподалеку от устья Великой Реки Андуин, и оттуда влияние Нуменора, все еще благодетельное, распространяется вверх по реке вдоль берегов к северу до самых границ королевства Гил–галада; одновременно рождается Общий Язык. Тем временем план Саурона наконец достигает завершения. Тар–Калион начинает чувствовать приближение старости и смерти и склоняет слух к последнему наущению Саурона. Он строит величайшую из всех созданных доселе армаду и вопреки Запрету выступает с нею на Запад, намереваясь силой отнять у богов «вечную жизнь в пределах этого мира». Оказавшись лицом к лицу с мятежом, хулой и оскорбительной глупостью людей, а кроме всего прочего — с реальной опасностью, так как нуменорцы, ведомые Сауроном, могли бы нанести Валинору немалый ущерб, — Валар(ы) сложили с себя власть и призвали Бога, который дал им позволение действовать. Старый мир рухнул и переменился. В море отверзлась бездна, которая поглотила Тар–Калиона вместе со всей его армадой, а Нуменор, оказавшись на краю водной пропасти, опрокинулся в нее и исчез вместе со всей своей славой. С гибелью Нуменора смертные земли лишились видимых знаков божественного присутствия, или бессмертного начала. Валинор (т.е. Рай) и Эрессея переносятся в иное место, а для земли остаются не более чем памятью. Отныне люди могут плавать куда им заблагорассудится, хоть на запад, но приблизиться к Валинору и Благословенному Острову им не дано: корабли обречены вернуться обратно на восток, откуда начали плавание, ибо мир сделался круглым и конечным, по образцу замкнутого круга, и выход из него теперь только один — смерть. «Бессмертные», т.е. оставшиеся в Средьземелье эльфы, по–прежнему могли при этом в любой день взойти на корабль, если странствие по земным кругам становилось им в тягость, — и отыскать «прямой путь», которым можно было приплыть на Древний, Истинный Запад, где их ждал покой.

Итак, весь ход событий ВЭ приводит к гигантской катастрофе, но это еще не конец. Несколько нуменорцев спасаются от гибели: это Элендил Прекрасный, предводитель Верных (его имя означает «друг эльфов»), и его сыновья Исилдур и Анарион. Элендил, фигура, сходная с фигурой Ноя в Библии, отказался присоединиться к мятежу. На восточном берегу Нуменора его ждали готовые к плаванию, полностью оснащенные корабли. Он успел покинуть Нуменор до того, как поднялась всепоглощающая волна гнева; невредимым проведенный среди гигантских волн, он достиг берегов Средьземелья. Буря выбросила его корабли на берег. В Средьземелье Элендил заложил два королевства в изгнании — одно на севере, близ владений Гил–галада, под названием Арнор, другое — на юге, Гондор. Бессмертный дух Саурона избежал гибели в катастрофе Нуменора, хотя и с трудом; он возвратился в Мордор, где уже через малое время возрос в силе настолько, что смог бросить изгнанникам вызов.

ВЭ заканчивается Последним Союзом эльфов и людей против Саурона и великой осадой Мордора. Настоящим ее концом считается низвержение Саурона и уничтожение его как второго видимого воплощения зла в Средьземелье».

206

Последний Союз эльфов и людей был заключен Элендилом и Гил–галадом в 3430 г. ВЭ против Саурона. Великая армия Последнего Союза (величайшая после армии Валинора, победившей Моргота в конце ПЭ) выиграла битву на поле Дагорлад и взяла в осаду замок Саурона — Барад–дур. В 3441 г. в битве на склонах Ородруина Саурон был повержен — правда, ценой гибели как Гил–галада, так и Элендила. Саурон лишился пальца с Кольцом и надолго исчез из Средьземелья. См. также Приложение Б.

207

Белерианд — страна в Средьземелье. В Первую (Старшую) Эпоху, которая носит также название Старших Дней, включала земли вокруг залива Балар, позже — все земли к западу от Эред Луина и к югу от древних гор Эред Ветрина. В Белерианде обитали эльфы–Синдары, к которым позже присоединились Нолдоры, а также другие эльфы и люди. В войнах Белерианда, которые длились много веков, Моргот — главный враг эльфов — постепенно завоевал весь Белерианд за исключением Линдона. Когда в конце ПЭ Валар(ы) пришли на помощь эльфам и ниспровергли Моргота, Белерианд прошел через катаклизмы страшных битв, землетрясений и наводнений — и в конце концов бóльшая его часть была поглощена волнами моря.

208

Айглос — синд. «острый снег, сосулька»: копье Гил–галада. Нарсил — кв. «солнце–луна», меч Элендила, выкованный великим кузнецом — гномом Телхаром из гномьего города ПЭ Ногрода, находившегося в Эред Луине. Название можно еще перевести приблизительно как «красно–белое пламя».

209

Синд. «западная башня», «закатная башня». Город, построенный Элендилом (см. Приложение А, I, гл. 1). Между 250 и 861 г. ТЭ жители покинули его.

210

Синд. «северная крепость королей». Вторая столица королевства Арнор. Был также столицей Артедаина, области более обширной, но после нападения Ангмара в 1974 г. ТЭ пал и, хотя в 1975 г. был отбит, уже не восстанавливался, и владычество северных королей кончилось. Другое название Форноста в переводе с Общего Языка на английский звучит как Норбери, а в переводе на русский звучало бы как Североград.

211

Deadmen's Dike, «крепость, или вал, Мертвецов» — улица в Оксфорде (вполне обыкновенная, недалеко от центра) и распространенный английский топоним. Обычно улица Deadmen's Dike проходит на месте старого крепостного вала.

212

Жившие в Элдамаре эльфы особенно любили Белое Дерево Валинора, и Иаванна (см. прим. к гл. 3 ч. 1 кн. 1, Гилтониэль! О Элберет!) сотворила для них по образу Белого Дерева — Тельпериона — другое Дерево, отличавшееся от прообраза лишь тем, что не давало света. На синд. это дерево называлось Галатилион. На берегу Амана оно дало многочисленное потомство. Один из саженцев посадили на Тол Эрессее, острове неподалеку от Амана. Этот саженец получил название Кэлеборн («серебряное дерево»). От Кэлеборна произошло Белое Дерево Нуменора — Нимлот Благосеннолиственная.

213

Синд. «королевские камни». Скалы на Андуине, неподалеку от Рауроса, на которых были вытесаны изображения Исилдура и Анариона. Поставлены королем Гондора Ромендакилом Вторым в 1340 г. ТЭ как знак северной границы Гондора.

214

Вариант перевода:

За семь потоков бурлящих

Труден твой путь и далек,

Но в Имладрисе обрящешь

Сломанный древле клинок.

Там расступиться заставят

Мрак, что над миром лег,

И невеличек явит

Вновь Исилдуров Рок

Пер. А.Глебовской.

В саге о Вельсунгах есть мотив сломанного меча: так, сломанный меч Зигмунда был вновь перекован для его сына — Сигурда.

215

Шиппи (с. 114) пишет: «…Люди способны «менять судьбу» и в какой–то мере могут сказать «нет» Божественному Промыслу, хотя в таком случае им приходится иметь дело с последствиями своего решения. Так… Промысел Валар(ов) посылает в Средьземелье сон, который заставляет Боромира отправиться в Ривенделл. Однако Валар(ы) посылали этот сон его брату Фарамиру гораздо чаще, чем Боромиру, и Фарамир увидел его первым; нет сомнений, что Фарамир в роли посланца был более желателен. Однако Боромир поехал сам. Его толкнули на этот шаг чисто человеческие соображения, или, если угодно, человеческая испорченность, и с этого момента никто уже не мог бы сказать, какая за этим потянется цепь дурных последствий и случайностей».

216

Толкин не объясняет, что это за чудища, а читатель еще раз убеждается, что Средьземелье богаче и полнее, чем представляется на первый взгляд, и что многое остается «за кадром».

217

Имя Саруман роханского происхождения — т.е. представляет собой диалектный вариант древнеангл. searu+man (сиару+ман). Древнеангл. корень searu означает «приспособление, ухищрение», причем не обязательно в хорошем смысле (Шиппи, с. 128). Этот корень, по словам Шиппи, встречается в таких словах, как searo–net («искусно сделанные доспехи») и «коварная злоба» (searo–nipas) (ср. русское «кузнец» и «козни»). В одной из староанглийских поэм встречается фраза «sinc searwade», что означает «сокровище предало своего хозяина, сделало его злым и коварным». О принадлежности Сарумана к ордену Истари (волшебников) см. ниже прим. к этой главе, Он принадлежит к моему Ордену… О связи роханского с древнеангл. см. прим. к гл. 2 ч. 3 кн. 2, Что тебе известно об этих всадниках, Арагорн?

218

Назг — слово Черного Наречия, означающее «кольцо». Уже после выхода книги Толкин обнаружил, что слово nasc в гэльском языке тоже означает «кольцо» и одновременно «связь, обязательство» (П, с. 383, письмо к мистеру Рангу, 1967 г.).

219

Черное Наречие, на котором сделана надпись на ободе Кольца, создано было Сауроном в Темные Годы ВЭ (см. прим. к гл. 2 ч. 3 кн. 2). Предполагалось, что на этом языке будут говорить все его подданные. Однако достичь ему этого не удалось. После падения Саурона в конце ВЭ Черное Наречие исчезло из употребления в Средьземелье — по крайней мере исчезло в прежней форме, так как его носители–орки подвергли его изменениям и искажениям. Придя к власти в Мордоре в ТЭ, Саурон ввел этот язык снова.

220

См. прим. к этой части, гл. 1 …это не значит, что здесь можно говорить о таких вещаx. Кроме того, поступок Гэндальфа, по всей видимости, в глазах эльфов находится на грани кощунства, так как в известном смысле Ривенделл — одно из «святых» мест Средьземелья, а Черное Наречие, как созданное Сауроном, судя по всему, должно было рассматриваться эльфами как святотатственное в самой своей сути, так как происходило из злого корня.

221

Один из Истари — волшебников (см. ниже). Имя, как считает Джим Аллан (В.Э., с. 174), взято из человеческих языков Восточного Средьземелья, в трилогии не представленных. Если выйти за пределы Средьземелья, то нетрудно заметить, что имя Радагаст определенно славянское. Это не домысел — такое имя в числе древнеславянских имен существовало, более того, являлось именем языческого бога. Следы вероятного культа бога Радагаста сохранились, по всей видимости, в названиях некоторых мест — таких, например, как Радогощь. У А.Рыбакова в книге «Язычество древних славян» (М., 1981) говорится, что католические миссионеры оставили сведения о культе бога Радагоста у западных славян (с. 355). В древнем славянском городе Ретре было святилище этого бога, покровителя коневодов и охотников. В центре святилища стояла статуя Радагоста (Радегаста) верхом на белом коне.

222

Орден, или братство, Истари (волшебников) состоял из пяти (а возможно, и больше) Майяр(ов), посланных Валар(ами) в Средьземелье около 1000 г. ТЭ для объединения Свободных Народов и помощи им. Истари было запрещено подчинять народы Средьземелья своей воле или бороться с Сауроном при помощи силы. За ослушание Истари грозило изгнание из Ордена и из Валинора. Само слово Истари — квенийское. Поначалу Истари были приняты жителями Средьземелья за людей, пока не было замечено, что те не умирают. Волшебники были посланы в мир с благословения Эру (Единого). Согласившись на эту миссию, ангелы–Майяр(ы) воплотились в человеческие тела, не подверженные старению, однако во всем остальном не свободные от законов «низшего» мира: волшебники испытывали голод, могли страдать от холода и т.д. Истинное свое имя и облик Истари не должны были открывать никому. Точное количество волшебников, по словам самого Толкина, неизвестно (НС, с. 388–392), однако на севере видели пятерых. Из них двое были облачены в синие одежды и находились под началом Вала(ра) Оромэ (Палландо и Алатар), один — в бурые (Айвендил, посланный Иаванной), один — в белые (Курунир, он же Саруман, от Аулэ) и один — в серые (Олорин — Гэндальф — от Верховного Вала(ра) Манвэ). Истари, как и все в сотворенном мире, не были «застрахованы» от падения, от измены первоначальным целям своего пребывания в Средьземелье. Синие волшебники ушли на Восток вместе с Куруниром; последний вернулся, первые — нет. По всей вероятности, они свернули с истинного пути и, возможно, основали на востоке собственные культы. Не исключено, что здесь Толкин намекает на возможность подобного же происхождения некоторых языческих религий (ср. Радагаст Бурый, выше). Возможно, Гэндальфу намеренно приданы некоторые характерные черты скандинавского бога Одина (см. прим. к гл. 5 ч. 3 кн. 2 …он брел, устало опершись на палку…).

Русское слово «волшебники» избрано переводчиками для передачи английского wizards, означающего «мудрый, знающий», слова, в сказках занимающего структурно то же место, что у нас «волшебник». Возможно, отдаленным аналогом слова wizard могло бы послужить русское слово «ведун». Употребляемое в других переводах слово «маг» представляется неудачным, хотя в конечном счете в русском языке «маг» от «волшебника» отличается не столько по сути, сколько по контексту, истории и этимологии. По крайней мере, wizard — персонаж сказок, как и волшебник, а маг и там и здесь — в лучшем случае фокусник, в худшем — приверженец оккультных учений, а такой оттенок смысла вызвал бы, без сомнения, у Толкина резкие возражения: слово «магия» для него было окрашено скорее отрицательно (см. прим. к этой части, гл. 7, Вот бы глянуть на зльфийское волшебство…). К тому же слово «волшебник» русского происхождения, как wizard — английского, а «маг» — заимствованное для обоих языков.

223

Рох. «искусная работа». Слово встречается в древнеангл. текстах.

224

Рох. «железное кольцо».

225

Шиппи (с. 128) доказывает, что характер Сарумана, как он обрисован в трилогии, имеет определенно современные черты. «Сущность Сарумана показана через стиль и лексику, — пишет Шиппи. — Саруман говорит языком политика… В речах Сарумана можно заметить многое из того, чего современный мир научился страшиться больше всего: обмана союзников, подчинения средств целям, сознательного приятия на себя вины за необходимое убийство».

Важно и то, какими словами Саруман пользуется. В Средьземелье никто, кроме Сарумана, по словам Шиппи, не умеет так искусно жонглировать фразами с противоречивым значением, в результате получая ноль. Этому много способствуют пустые слова вроде «настоятельный», «конечный» и самое пустое из всех — «реальный». Что значит «реальный»? Подлинный? Трезвый? Поди разбери, говорит Шиппи. Это слово из области политики и рекламы. Говорящий ничего не разумеет под ним — лишь стремится с его помощью придать убедительность своим речам. Шиппи сравнивает Сарумана с отрицательными персонажами романа друга Толкина К.С.Льюиса «Мерзейшая мощь» («That Hideous Strength») — романа о попытке темных сил завладеть миром через «современно мыслящих» профессоров Оксфордского университета (о Льюисе см. прим. к гл. 2 ч. 4 кн. 2). Саруман тем более современен, что воплощает в себе странную для Средьземелья и типичную для XX в. разновидность зла, которая, по определению Шиппи, представляет собой «смесь зла с морализированием». О современности Сарумана сказал и сам Толкин в речи, произнесенной им в Роттердаме на «Хоббичьем Обеде», данном в его честь голландскими поклонниками ВК. Речь эту он произнес на смешанном англо–голландско–эльфийском языке:

«Прошло двадцать лет с тех пор, как я серьезно взялся за труд написания истории наших с вами почтенных предков — хоббитов ТЭ. И что же? Я смотрю на восток, запад, север, юг — и не вижу даже следов Саурона. Однако я вижу, что последователей Сарумана вокруг развелось немало. Мы, хоббиты, не располагаем волшебным оружием для борьбы с ними. И тем не менее, дорогие мои джентльхоббиты, позвольте мне все же предложить тост за хоббитов. Да переживут они всех Саруманов и да увидят вновь весеннюю зелень на деревьях!» (Цит. по: ХК, с. 228.)

226

Рох. «двор». О роханском языке и названиях см. прим. к гл. 2 ч. 3 кн. 2, Что тебе известно об этих всадниках, Арагорн?

227

Риддермарк — см. прим. ниже …лучшего скакуна степей Марки. Рохан — см. прим. к гл. 2 ч. 3 кн. 2.

228

Марка — так сами роханцы называли свою страну. Марками назывались окраинные области империи Карла Великого. Этот корень сохранился и в некоторых современных европейских названиях, например в названии Дании (по–английски Denmark). Риддермарк приблизительно означает «страна всадников» (на рох. языке). См. прим. к гл. 2 ч. 3 кн. 2.

229

В оригинале Shadowfax (читается приблизительно как Шэдоуфакс), что представляет собой слегка англизированный вариант роханского слова Scadufax, которое означает «тень+грива». Fax — старое английское слово, в отличие от более позднего mane, употребленного в имени другого роханского коня — Снежногрива (Snowmane), почему второе название переведено, а первое оставлено в роханском варианте (согласно совету самого автора). О языке роханцев и его отношении к английскому и древнеанглийскому см. гл. 2 ч. З кн. 2, Что тебе известно об этих всадниках, Арагорн?

230

О том, что происходило «за сценой», известно из приложения и набросков Толкина, опубликованных его сыном в книге «Неоконченные сказания» (с. 337 и далее). Из НС мы узнаем, что Саурон выслал Всадников на охоту за Кольцом, когда узнал, что Голлум находится в плену у эльфов. В то время Предводитель Кольцепризраков — Князь Моргула — обитал в Мордоре с шестью другими, а Кольцепризрак Кхамул (Тень Востока) вместе с подчиненным ему Всадником стерег Дол Гулдур — замок Некроманта в Чернолесье. 17 июня Всадники собрались близ перекатов Сарн Гебир, где получили лошадей. 22 июня они были на Поле Кэлебрант и встретились там с Кхамулом. Там Всадники узнали, что Голлум, освобожденный орками, ускользнул от своих спасителей. Тогда же они узнали, что у Сабельников хоббиты больше не живут и что жилища их много веков как покинуты. Всадники решили проверить, не перебрались ли они ближе к Лориэну или в Лориэн, и отправились вверх по течению Андуина, однако в Лориэн проникнуть не смогли и вскоре вернулись ни с чем. К тому времени Саурон узнал, что Гэндальф в плену у Сарумана и что Боромир направляется в Ривенделл для разгадки таинственного пророчества. Всадники отправились в Исенгард. По одной из версий, они прибыли туда через два дня после бегства Гэндальфа. Увидев у своих ворот Всадников Мордора, Саруман по–настоящему испугался, ибо понял, что Саурон догадался о его измене; теперь у него оставалась надежда только на Кольцо. Саруману, однако, удалось обмануть Черных Всадников, указав им на Гэндальфа и сославшись на свою неосведомленность о Заселье (кстати, слова «хоббиты» Всадники, по–видимому, тогда еще не знали). Началась охота за Гэндальфом, однако еще на пути в Эдорас Всадники повстречали советника короля Теодена, Гриму Червеуста (см. гл. 5 ч. З кн. 2), который спешил в Исенгард с донесением. Объятый смертельным ужасом, Грима рассказал Всадникам все, что знал: он открыл им, что Саруману известно, где находится Заселье, и указал им туда дорогу. Оставив Гриму, Всадники разделились на четыре группы и поскакали в Заселье.

По другой версии, Всадники прибыли в Исенгард, когда Гэндальф был, по мнению Сарумана, еще там, и страх перед ними чуть было не привел Сарумана к раскаянию. Он бросился на башню, чтобы просить у Гэндальфа совета, но обнаружил, что пленник исчез. Тогда он разыграл перед Всадниками спектакль, убедив их, что добился у Гэндальфа сведений о Заселье, и указав приблизительную дорогу туда. Встретив Червеуста, Всадники узнали, что Саруман солгал им, но окончательные доказательства получили, только перехватив в Мингириате одного из шпионов Сарумана, у которого оказалось с собой множество бумаг с подробными сведениями о Заселье, картами и информацией о различных хоббичьих семействах (помимо интереса к Кольцу Саруман торговал с Засельем; шпион, дунландский изгнанник, был одновременно и торговым агентом Сарумана). Окончательно убедившись в предательстве Сарумана, Всадники поспешили в Заселье и 22 сентября собрались у Сарн Форда. Здесь их встретили охранявшие Заселье Следопыты. Однако без Арагорна они не могли ничего сделать против Всадников и удерживали брод только до вечера. Таким образом, ночью, до петухов, Всадники въехали в Заселье и направились, согласно бумагам дунландца, прямо в Хоббитон (дунландца под страхом смерти перевербовали и отправили в Бри — следить, не появится ли там Бэггинс). Однако у самого Хоббитона всадники опять разделились: Кхамул (и позже его подчиненный) отправился в сам Хоббитон и пошел по следам Фродо, а Предводитель Кольцепризраков встал лагерем между Курганами и Южными Холмами. Несколько Всадников были посланы к восточным границам. Тем временем Черный Король проехался по округе, разбудив и насторожив все, что там было злого. Шиппи замечает, что эта позднейшая добавка противоречит ранним заявлениям Толкина о том, что Навьи и Старый Лес не зависели ни от Всадников, ни от Саурона. О дальнейшем см. Приложение Б.

231

Иарваин — кв. «старейший». Бен–Адар — кв. «безотчий». Форн — древнеисл. «древний». Оральд — древнеангл. oreald («очень старый»).

232

Это свойство Кольца опять возвращает нас к одной из сторон многомерного символического подтекста, которым обладает этот образ, а именно — Кольцу в качестве символа греха, как он понимается в христианской традиции. Согласно учению Святых Отцов греческой церкви, контакт человека с грехом происходит в несколько этапов. На первом в ум человека проникает «помысел», насланный демонами. Человек, распознав этот помысел, волен его отвергнуть, и в таком случае он чист. Если же он начинает раздумывать над ним, вертеть так и этак — наступает второй этап, «сосложения», уже куда менее безопасный. Наконец, человек принимает в себя «помысел» и отвечает демоническому внушению желанием совершить данный грех. На этой стадии воля человека еще может запретить ему исполнить желаемое, однако дело уже сделано, мысленный грех совершен, и человек несет все его последствия: одно желание греха уже растлевает духовное существо человека и требует покаяния и духовного врачевания.

233

Шиппи пишет, что в ВК Толкин пытается примирить два взгляда на зло — «оба старые, оба авторитетные, живые до сих пор и, по видимости, противоречащие друг другу…» Первый взгляд довольно широко распространен в христианской традиции; согласно этому взгляду, зла как такового не существует, зло есть отсутствие добра. Зло не было сотворено Богом, оно не имеет онтологического корня и представляет собой продукт злоупотребления свободной волей, руководимой желанием отделиться от Бога и жить самостоятельно. В комментируемой фразе явственно слышится отзвук этой точки зрения. Не будучи само сотворенным, зло лишено способности творить и способно только привносить небытие в уже созданное — т.е. искажать, портить первоначальный замысел. Однако, несмотря на все усилия, зло в итоге порождает добро, производя, так сказать, умножение минуса на минус. Как пишет сам Толкин к сыну в одном из писем 1944 г., когда тот был в действующей армии (П, с. 76): «Иногда мне становится страшно при мысли об общей сумме человеческого горя в эти дни: миллионы разлученных… не говоря уже о муках, боли, смерти, сиротстве, несправедливости. Если бы страдание обрело видимую форму, чуть ли не вся… планета покрылась бы плотным черным туманом, который скрыл бы ее от удивленного взора небес. Все итоги этой войны с исторической точки зрения будут негативными. Но исторический взгляд на мир — не единственный. Все вещи и деяния имеют собственную цену, независимо от их «причин» и «следствий». Никто не может судить sub specie aeternitatis <<С точки зрения вечности (лат.).>> o том, что теперь происходит. Все, что мы знаем, причем большей частью из собственного опыта, — это что все труды зла, вся его огромная мощь и постоянный успех — пропадают впустую: они всегда только готовят почву для того, чтобы из нее неожиданно проросло добро…» «В этом вопросе Толкин не шел ни на какие компромиссы», — замечает Шиппи.

Другой взгляд на зло признает за ним собственную реальность. Это отношение к злу неизбежно напрашивается из повседневного опыта и подразумевает, что со злом надо бороться. Несмотря на кажущуюся очевидность, в чистом виде эта точка зрения встречает множество возражений. Древние христианские святые, которые, казалось бы, имели богатейший опыт общения с активными демоническими силами, предостерегали от признания за ними настоящей реальности и вступления с ними в борьбу «на равных»: небытие именно этого и добивается, говорили они, — признания за ним равных прав с бытием. В своей крайности рассматриваемый взгляд приводит к манихейству — модели мироздания, в которой добро и зло признаются равноправными противниками, а Вселенная — ареной вечной борьбы между ними. В то же время первая точка зрения в своей крайности вообще отрицает всякое противодействие злу. О «непротивлении» писал в своем трактате «Утешение философией» римлянин Боэций. Трактат Боэция в средневековой Англии был переведен на древнеанглийский образованнейшим человеком своего времени и знаменитым воином — королем Уэссекса Альфредом, жившим и правившим в XI в. Король–христианин не только по имени, но и по многим оставшимся в памяти истории поступкам, Альфред вел тяжелые бои с викингами, и в ереси «непротивления злу» его не упрекнешь никак. Возможно, именно поэтому, переводя Боэция, он внес в его текст некоторые изменения, отстаивая взгляд, который представляет собой середину между двумя крайностями. То же можно сказать и о Толкине: он как бы продолжает линию короля Альфреда, оставаясь верным первой точке зрения, но допуская активное сопротивление злу, более того — делая это сопротивление моральным императивом для своих героев. Только один из них «принимает» первую точку зрения целиком — Фродо в конце гл. 8 ч. 6 кн. 3.

234

Шиппи (с. 93) говорит, что эти слова являются цитатой, характерным для героев средневековья речевым оборотом, — ср. слова воина Эльфвина из древнеангл. поэмы «Битва при Мэлдоне» (пер. В.Тихомирова, в сб.: Древнеанглийская поэзия. М., 1982):

Часто кричали мы

за чашей меда,

клялись–хвалились

в тех застольях

стойкостью ратной — пускай же каждый

покажет свою отвагу…

235

В письме к Н.Митчисон от 25 сентября 1954 г. (П, с. 197) Толкин писал: «Некоторые обозреватели называли все это (первую книгу ВК, в то время только что опубликованную. — М.К. и В.К.) простоватым: якобы нет тут ничего, кроме элементарной борьбы добра со злом, причем все хорошие герои на редкость хороши, а плохие — на редкость плохи. Возможно, такое мнение простительно для человека, у которого совсем нет времени и у кого перед глазами только часть целого (хотя уж Боромира–то можно было бы не проглядеть!), а главное — у которого нет под рукой написанных гораздо раньше, но пока что не опубликованных эльфийских сказаний. Но эльфы вовсе не безупречны и не всегда правы. Не столько потому, что они заигрывали с Сауроном; с его помощью или без нее, они были и всегда оставались по натуре своей «бальзамировщиками». Они хотели, как говорится, есть пирог так, чтобы от него не убывало: жить в смертном, историческом Средьземелье (они полюбили его, и, возможно, привилегированное положение представителей высшей расы сыграло в этом свою роль) и в то же время делать все возможное, чтобы остановить в нем всякие изменения, задержать историю, прекратить рост, хранить Средьземелье неизменным для собственного удовольствия, пусть наполовину пустынным — ничего, только бы они могли неизменно оставаться в нем творцами и художниками. Это желание неизменности исполняло их печалью и ностальгическим сожалением».

236

Как отмечают исследователи, Элронд представляет на Совете так называемую «северную теорию мужества», о которой Толкин писал в эссе «Чудовища и критики». «Северная теория мужества» — существенная часть мировоззрения древних скандинавов и англосаксов до принятия ими христианства (и — в измененном виде — после). Толкин писал об авторе древнеангл. поэмы «Беовульф»: «…Он и его слушатели мыслили себя обитателями eormengrund, великого материка, окаймленного garsecg — безбрежным морем, под недостижимой крышей небес; и вот на этой–то земле, в небольшом круге света, окружавшем их жилища, мужественные люди… вступают в битву с враждебным миром и исчадиями тьмы, в битву, которая для всех, даже королей и героев, кончается поражением. То, что эта «география», когда–то считавшаяся материальным фактом, теперь может классифицироваться лишь как обыкновенная сказка, ничуть не умаляет ее ценности. Она превосходит астрономию. Да и астрономия не очень–то способствовала тому, чтобы этот остров стал казаться более безопасным, а внешнее море — менее устрашающим и величественным» (ЧиК, с. 18). И далее: «…Северное мужество — особая теория мужества, которая является великим вкладом ранней северной литературы в мировую… Я имею в виду ту центральную позицию, какую всегда занимала на Севере вера в непреклонную волю». «Северные боги, — цитирует далее Толкин одного исследователя, — похожи… более на Титанов, чем на Олимпийцев; правда, в отличие от Титанов, они сражаются на правой стороне, хотя эта сторона и не побеждает. Побеждают Хаос и Иррациональное… Но и побеждаемые, боги не считают поражение свидетельством своей неправоты». В этой войне люди — избранные союзники богов, и если они герои, то они могут иметь свою долю в этом «абсолютном сопротивлении, совершенном, ибо безнадежном» (ЧиК, с. 20). Необходимо бороться до конца, даже если на победу рассчитывать не приходится, бороться, зная, что высшие силы сражаются на твоей стороне и тоже могут в конечном итоге потерпеть поражение, — в этом, согласно Элронду и «северной теории мужества», и есть истинная мудрость.

237

Хадор — человек из Третьего Дома Аданов (см. прим. к Приложению А, I, гл. 1). Герой ПЭ, Друг Эльфов, сын Хатола. Величайший вождь первых людей, наделенный мужеством и доброй волей. Убит в битве за истоки реки Сирион в Белерианде. Отличался удивительным благородством (Сильм., с. 177–300). Хьюрин — человек, князь Первого Дома Аданов, сын Галдора, герой ПЭ. Трагическая фигура. Семья Хьюрина была проклята Морготом, что отравило судьбу его сына Тьюрина и привело его к ужасной гибели. Тьюрин долго был вне закона, скитался, страдал в плену у орков, убил, сам того не ведая, своего благодетеля и избавителя; наконец клеймо преступника с него сняли, и он был принят эльфами Нарготронда (см. прим. к этой части, гл. 4), у которых прослыл мудрецом и героем. Тьюрин взял себе прозвище Тьюрин Турамбар — Победитель Судьбы. Однако проклятие Моргота продолжало его преследовать, заставляя совершать одну ошибку за другой. Сам того не ведая, Тьюрин женился на собственной сестре и, узнав об этом, кончил жизнь самоубийством (Сильм., с. 151–303). Хьюрин, находившийся в плену у Моргота, обречен был следить за перипетиями судьбы своих детей. После их смерти Моргот отпустил его, и Хьюрин стал невольным виновником гибели эльфийского королевства Гондолин. Берен — см. прим. к гл. 11 ч. 1 кн. 1.

238

В поведении Сэма мы имеем дело с весьма непривычной для нас культурной моделью — по крайней мере непривычной для людей советской эпохи. До самого конца книги Сэм остается слугой Фродо, а Фродо — его хозяином, и никто из них ни разу не ставит эти отношения под сомнение. Сэма не точит обида на то, что его не пригласили на Совет Элронда, что на пиру Фродо предоставлено более почетное место и т.д. Даже в минуты самых тяжких испытаний, когда, казалось бы, взаимная нежность и привязанность Фродо и Сэма готовы растопить все сословные перегородки, этого не происходит: иерархия соблюдается до конца, причем добровольно всеми членами иерархического ряда. Уже по одной этой детали отношение Толкина к, скажем, русской революции просматривается без особого труда, и читатель не совершит ошибки, предположив, что она не вызывала у него восторга. Взгляды Толкина приходится признать весьма и весьма «правыми», от этого никуда не деться. Многие вспоминали, что в общении с ним возникало впечатление, будто этот человек принадлежит не XX в., а глубокой древности. Во всяком случае, ни одна из современных ему политических систем не принималась им безоговорочно. Мир Толкина принципиально и насквозь аристократичен. В Средьземелье в почете любой аристократизм — рождения, социального положения, крови и, наконец, аристократизм веры, характера и поступков, причем одним из критериев аристократизма для человека или хоббита является его отношение к эльфам — будь то эльфийская кровь, тяга ко всему эльфийскому или признание за эльфами старшинства и превосходства. Лучшее государственное устройство, по Толкину, — теократическая монархия (т. е. власть богоизбранной и богопомазанной династии), хотя Толкин вовсе не предлагает такую монархию современному миру в качестве лучшего решения его запутанных проблем, — если такой династии не существует или она прервана, то, по Толкину, и многих тысячелетий не хватит, чтобы на земле вновь родился истинный Король. Возможно, Толкин подписался бы под словами русского философа В.Ильина, который говорил: «Одним из самых тяжелых заблуждений, в котором всегда пребывало человечество… была особая форма идолопоклонства — это так называемое «народопоклонство»… это заблуждение, превратившееся в один из догматов атеистической веры, проникло в гуманитарные науки и произвело здесь неимоверные опустошения… Вопреки тому, что принято обычно думать, не «народ» создает культуру, даже и не человек создает культуру, но культура создает и человека и тем более — народ… но слово «культура»… по–латыни значит «почитаю действием высшее существо». Согласно глубокому определению религии, данному профессором князем С.Н.Трубецким, «религия есть организованное почитание высших сил». И только такое «почитание» производит явления культуры. И именно она, эта высшая сила, говорит: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал»… Человек возрастает в своем творчестве… лишь тогда, когда… стоит вертикально и смотрит на небо… Герой, гений и святой — это великое триединство — создают нацию, народ, культуру — из… большей частью больного человеческого варева… создают человеческий космос через создание в нем очагов культуры, очагов мужества, гениального творчества, любви и самопожертвования, т.е. святости» (Арфа Давида. Сан–Франциско, 1980, т. 1, с. 439). В противоположность этому, Ильин называет дух тоталитаризма с социалистической подоплекой, характерный для XX в., «духом… протежирования «своих» посредственностей. В этом… смысле и следует признать нашу эпоху по–настоящему «бесноватой», особенно если принять во внимание, что «бес» есть всегда «бес» посредственности… ничтожества, невероятных претензий и самомнения».

В свете этих слов поведение Сэма, возможно, станет чуть более понятным — Толкин просто рисует мир, по большей части свободный от этого конкретного порока…

239

Шиппи (с. 139) указывает, что это стихотворение по размеру и содержанию перекликается со стихотворением из пьесы Шекспира «Бесплодные усилия любви»:

Когда свисают с крыши льдинки,

И дует Дик–пастух в кулак,

И леденеют сливки в крынке,

И разжигает Том очаг,

И тропы занесло снегами,

Тогда сова кричит ночами:

У–гу!

(Пер. Ю.Корнеева)

240

Англ. название ноябрьской луны.

241

Здесь возникает отдаленная ассоциация с псалмом 19, ст. 8–9 (церковнославянский перевод: «Сии на колесницах, и сии на конях, мы же именем Господа Бога нашего призовем. Тии спяти быша и падоша, мы же восстахом и исправихомся». Русский синодальный перевод: «Иные колесницами, иные конями, а мы именем Господа Бога нашего хвалимся: они поколебались и пали, а мы встали и стоим прямо»). Обычный для Толкина прием — перекличка с известными сведущему читателю текстами, причем перекличка эта отбрасывает на текст трилогии тень тех слов, которые в «известном» тексте присутствуют, а в тексте трилогии — нет. Таким способом в данном случае Имя Бога попадает в орбиту трилогии благодаря слишком явному умолчанию о нем в сравнении со скрытой цитатой из псалма, и читатель получает дополнительный намек на истинный источник и основание надежды и силы Девяти Пеших.

242

Народы Средьземелья, не покорившиеся злу и не поклонявшиеся Морготу или его слугам. К Свободным народам причислены эльфы, гномы, хоббиты, а также несколько людских племен — дунаданы, роханцы, брийцы и т.д.

243

Имя Гимли, как указывает Джим Аллан в В.Э. (с. 225), встречается один раз в «Пророчестве вельвы», откуда взяты имена многих гномов («Старшая Эдда»), и три раза в «Младшей Эдде». Значение этого имени, как оно описано у Аллана, представляет значительный интерес. Слово гимли в «Эдде» является формой дательного падежа от слова гимилл («небеса») и как имя собственное означает что–то вроде «предназначенный небесам». Таким образом, в имени Гимли одновременно зашифрована его судьба (см. Приложение А, III, гл. 3) и намек на то, что слово «небеса» не так уж и неприложимо к Западным Островам, Дому Эльфов. В «Эдде» это слово употреблено для описания чертога, который будет воздвигнут в обновленном мире после конца мира старого. В русском переводе это место звучит так: «Есть среди обиталищ много хороших и много дурных. Лучше всего жить в Гимле, на небесах» (пер. О.Смирницкой под ред. А.Стеблин–Каменского).

244

Семь звезд — эмблема наследников Исилдура. В доступных нам текстах Толкина значение этой эмблемы не разъясняется, но, сравнив ее с упомянутыми в стихотворении Бильбо об Эарендиле таинственными семью светочами, которые зажгли Эарендилу, когда он поднимался на священную гору Валинора (см. прим. к гл. 1 этой части), можно догадаться, что это один и тот же символ. Таким образом, в эмблеме наследников Исилдура зашифрована их «лояльность» по отношению к Валар(ам) и напоминание о том, что род Исилдура благословен на царствование высшими силами Средьземелья. Полумесяц — эмблема Исилдура. Солнце — эмблема Анариона (см. Приложение А, I, гл. 1).

245

Кв. «сияние запада».

246

Вариант перевода:

Я думал, сидя у огня,

О прожитых годах,

О том, как летнею порой

Цвели цветы в садах,

Как на заре туман вставал,

И ветер льнул ко мне,

И таял серебристый луч

В осенней желтизне.

Я думал, сидя у огня,

Что скоро будет год,

Когда весна не для меня

Вослед зиме придет,

Что очень мало видел я,

Ведь каждою весной

Во всех лесах, во всех краях

У листьев цвет иной.

Я думал, сидя у огня,

О тех, кого уж нет.

И тех, кто должен в этот мир

Прийти за мной вослед.

И я все ждал, что в тишине

Услышу у дверей

Шаги и звуки голосов

Из памяти моей.

Пер. А.Глебовской

247

По Шиппи, символическое значение рога в древней традиции — бравада и безоглядное мужество. Рог — атрибут древнего мира, мира героического эпоса, где в плен не сдаются. Поступок Боромира, по Шиппи (с. 163), как бы говорит, что добро сильнее зла, даже если оно проиграет в конечном итоге. Поступок этот вполне уместен в контексте героической традиции, которой Боромир принадлежит всем своим обликом и образом мыслей. Неодобрительная реакция Элронда дает, однако, понять, что в ВК героический эпос помещается в несравненно более широкий контекст и «голой» героики оказывается уже недостаточно для победы. Мудрец в этом новом контексте больше героя.

Остается неизвестным — имел ли сигнал, поданный Боромиром, какие–либо последствия или нет; однако он мог их иметь.

248

Элронд — сын Эарендила, внук Диора, правнук Берена и Лутиэн. Матерью Лутиэн была Мелиан из рода Майяр(ов), т.е. ангелов (Майяр(ы) могли вступать в брак с эльфами и иметь детей; Валар(ы) могли вступать в брак только друг с другом и детей не имели). Мелиан обладала даром предвидения, свойственным Майяр(ам), и дар этот перешел от Лутиэн к ее потомкам. Через брата Элронда — Элроса, выбравшего удел людей и ставшего первым королем дунаданов, дар предвидения перешел ко всем его потомкам; таким образом, обладал им и Арагорн. Отчасти наделены им были и другие дунаданы, в зависимости от высоты их происхождения.

249

Элронд и Гимли обмениваются выспренними и многозначительными репликами в духе средневековой героической традиции, которую гномы представляют (в стиле своих речей) наиболее полно. Вообще все сцены в Доме Элронда — начиная с Пира и кончая Прощанием — выводят повествование на значительно более высокий уровень, и не только за счет «включения» в обширный контекст легенд Сильм., но и за счет общей стилистики — скрытых цитат из древних текстов, архаической лексики и т.д. Можно сказать, что хоббиты проходят здесь первое «посвящение», впервые становятся частью «большого» мира, причащаются высшим иерархическим уровням Средьземелья. Собственно говоря, это «причащение» и «посвящение» продолжается во всей второй части, пока в начале третьей хоббиты не освобождаются из–под опеки своих проводников и не начинают действовать в новом мире сами наравне с остальными.

250

Синд. «страна остролистов», иначе — Остролистия (в оригинале Hollin, от англ. «остролист»). Остролист играет значительную роль в англ. фольклорной традиции и наряду с буком имеет некоторое отношение к эльфам. Остролистия — страна, основанная в 750 г. ВЭ Кэлеборном, Галадриэлью и Кэлебримбором. В Эрегионе выкованы были Кольца Власти, за которые Саурон пошел на эльфов войной, и в 1697 г. ВЭ Эрегион и прилегающие к нему области Артедаина были опустошены. См. прим. к этой части, гл. 2, Кэлебримбор, а также гл. 7, Галадриэль.

251

Точный перевод этой синд. фразы неизвестен. Наур значит «пламя», дан и нгаурот — «народ демонов».

252

Дерево Высших эльфов — эмблема Элдаров, представляющая собой Галатилион — Белое Дерево, созданное Иаванной и посаженное ею в Тирионе (см. прим. к этой части, гл. 2). Было точным подобием Тельпериона — Серебряного (Белого) Дерева Валар(ов), но, в отличие от него, не светилось. Другие названия — Древо Высших эльфов. Серебряное Древо и т.д. Звезда Феанора — герб Феанора и его наследников: серебряная восьмиконечная звезда.

253

Синд. «луна–звезда». Вещество, которое эрегионские Нолдоры получали из мифрила; использовалось для тайных надписей.

254

Синд. «Дверь эльфов, откройся…(?) Ворота гномов, откройтесь (по моему слову?)».

255

Берутиэль — синд. «королева». Супруга гондорского короля Тараннона (ХII король Гондора, правил в 830–913 гг. ТЭ; первый король, не имевший наследников). Берутиэль осталась в памяти гондорцев как злая, никого не любившая властительница. Тараннон прославился как великий мореплаватель, но она ненавидела море; ненавидела она также украшения, орнаменты и яркие краски. Носила королева только черное и серебряное. В услужении у нее было девять черных кошек и одна белая. Черные кошки, необыкновенно умные, шпионили за гондорцами и передавали королеве все их секреты; белая кошка следила за черными и терроризировала их. Все жители королевства проклинали этих кошек. В конце концов король воспылал гневом на Берутиэль и отослал ее на корабле в море вместе с кошками, одну. Моряки видели этот корабль лунной ночью; одна из кошек неподвижно сидела на мачте, другая — черной тенью — на носу. Дальнейшая судьба корабля неизвестна. Имя королевы Берутиэль по приказу Короля было стерто из гондорских памятных книг, однако память о ней сохранилась; она и ее кошки вошли в поговорку.

Во время написания ВК Толкин еще не знал, кто такая королева Берутиэль и ее кошки; рассказ о ней найден среди его поздних бумаг. В своем прежнем неведении он сам признается в одном из писем.

256

Как и в случае с Боромиром, протрубившим в рог при выступлении Отряда (см. прим. к предыдущей главе), читатель так никогда и не узнает, имел ли поступок хоббита какие–либо последствия или нет. Но никому из участников похода не приходит в голову укорять Пиппина, когда на следующий день на Отряд нападают обитатели Мории, хотя не исключено, что это произошло по его вине. Здесь снова проявляется важное свойство поэтики Толкина: недоговоренность, создающая ощущение тайны и тем самым — убедительную иллюзию реальности описываемого мира (есть и такие, кто утверждает, что этот мир — отнюдь не иллюзия!), поскольку тайна — одно из фундаментальных свойств реального мира. С другой стороны, здесь, как и во многих других случаях, мы видим, что умение прощать (не просто способность, а именно умение!) — один из само собой разумеющихся принципов общения положительных героев Толкина друг с другом. В трилогии можно насчитать множество эпизодов, где никто не вменяет друг другу очевидной вины, и совершенный проступок никак не влияет на отношения героев, отчего у читателя иной раз возникает ощущение, что в средьземельской системе координат это вовсе не проступок! Только один раз Мерри позволяет себе осудить друга (в то время как все остальные этого не делают!) (см. гл. 11 ч. 3 кн. 2) — и Арагорн резко его одергивает. Таким образом, в тексте действуют нигде специально не подчеркиваемые христианские моральные принципы, древнему миру неизвестные: «не судите, да не судимы будете» и тот, что содержится в ст. 21–22 главы 18 Евангелия от Матфея: «Тогда Петр приступил к нему и сказал: Господи! Сколько раз прощать брату, согрешающему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи, но: до седмижды семи раз».

257

Луна в мифологии Толкина — один из небесных светильников, созданных Валар(ами) после того, как Моргот (см. эту часть, прим. к гл. 5, Темное пламя Удуна) отравил два священных Дерева, светивших Валинору. Луна, согласно этому мифу, представляет собой последний цветок Серебряного Дерева — Тельпериона. Вала(р) Аулэ заключил его в сосуд и поместил на небеса. Путь Луны направляется Тилионом (одним из Майяр(ов)). Луна поднялась на небо прежде Солнца, которое взошло только по истечении семи лунных месяцев. Когда Солнце появилось, Тилион попытался приблизиться к нему, но солнечный жар не позволил ему этого сделать, и с тех пор на лике Луны видны ожоги. Следует помнить, что Луна и Солнце были созданы после того, как свет Деревьев был омрачен Мелкором (Морготом). Природу этого омрачения определить трудно. По–видимому, оно не означало осквернения, так как Гэндальф продолжает считать солнечный свет священным и называет себя «слугой пламени Анора», т.е. пламени солнца, — таким образом, преемственность солнечного света по отношению к свету Деревьев сохранялась неповрежденной. Однако свет Эарендила — утренней звезды — считался чище лунного и солнечного, так как свет Эарендила происходил от Деревьев Валинора до их «помрачения».

258

Старейший и самый известный из Семи Гномьих Праотцев, предок Народа Дьюрина, к которому принадлежал и Гимли. В письме к Р.Бир от 14 октября 1958 г. (П, с. 287) Толкин пишет о Дьюрине и о создании гномов так: «Гномы появились в результате «падения» Вала(ра) Аулэ, ибо он так желал увидеть «детей Бога» («дети Бога» — эльфы и люди; Валар(ы) знали, что готовится их приход на землю, но время прихода, облик и прочие подробности были скрыты даже от Валар(ов)), что стал нетерпелив и попытался предвосхитить волю Творца. Будучи непревзойденным в искусствах, он попробовал сотворить «детей Бога» сам, исходя из собственных несовершенных представлений о них. Когда число «детей» достигло тринадцати, Бог обратился к Аулэ в гневе, хотя и с некоторой жалостью — ибо Аулэ руководило не желание сделать себе рабов, но нетерпеливая любовь: он хотел говорить с Детьми, обучать их, вместе с ними славить Илуватара.

Единый сказал Аулэ, что тот пытается присвоить себе полномочия Творца, но не в состоянии дать жизнь своим творениям. У самого Аулэ только одна жизнь, он получил ее от Единого и может лишь разделить и распределить ее. «Смотри, — сказал Единый, — эти создания не имеют своей воли, только твою, и двигаться могут лишь твоим движением. Хотя ты и намеревался дать им Язык, на нем они смогут лишь сообщать тебе твои же собственные мысли. Это лишь насмешка надо мной».

Тогда Аулэ в печали и смятении просил прощения у Илуватара и сказал: «Я уничтожу их и покорюсь твоей воле». И он взял молот и занес его над старшим из своих творений, но оно увернулось и спряталось. Аулэ удержал удар и, потрясенный, услышал слова Илуватара: «Ты удивлен? Смотри же, вот, творения твои живут и свободны от твоей воли. Ибо я видел твое смирение и пожалел тебя. Твои творения я принял в свое Творение».

Такова эльфийская легенда о сотворении гномов. Но, согласно этой легенде, Илуватар также сказал Аулэ: «Тем не менее я не позволю тебе портить мой план: твои дети не смогут пробудиться прежде моих», — и он приказал Аулэ поместить гномов в глубоких пещерах. Там они должны были спать долгие годы, прежде чем Единый разбудит их. Потом гномы населили Средьземелье вместе с эльфами и людьми. Тем не менее в отношениях гномов, эльфов и людей любви было немного… Ни эльфы, ни люди ничего не знают о судьбе, уготованной Илуватаром для гномов за пределами этого мира. А гномы если что и знают — не говорят никому».

Дьюрин был первым созданием Аулэ, остальные шесть Праотцев созданы были каждый со своей парой. Дьюрин «проснулся» первым, его пробуждение и описывается в песне Гимли. Об этом рассказано также в Сильм., гл. 2.

259

Нарготронд — эльфийский город ПЭ в Белерианде, основанный эльфом–Элдаром Финродом Фелагундом, братом Галадриэли (см. эту часть, гл. 5–7). Из Нарготронда Финрод долгое время в мире и благоденствии правил обитателями Западного Белерианда, за исключением тех эльфийских племен, что признавали своим повелителем Кирдана Корабела. В дни военной тревоги Финрод вынужден был покинуть свой город, так как его позвала данная однажды клятва: он обещал своему спасителю из рода людей Барахиру оказать помощь его потомкам по первому их зову. Уходом Финрода воспользовались гостившие в то время в Нарготронде сыновья Феанора (см. прим. к этой части, гл. 1, Сильмарил, а также прим, к гл. 11 ч. 3 кн. 2) — они восстановили против Финрода его подданных. Вскоре Нарготронд был вовлечен в войну, границы его владений постепенно сузились, но пала эта крепость только с приходом человека Тьюрина Турамбара (см. прим. к этой части, гл. 2), принесшего с собой проклятие Моргота, которым тот проклял весь его род. Показав себя могучим воителем и искусным полководцем, Тьюрин возглавил эльфийские войска и долго считался непобедимым, но в конце концов его действия роковым образом привели к гибели Нарготронда и уничтожению эльфийской армии. Город был разорен бескрылым драконом Глаурунгом, который проник в пещеры Нарготронда по выстроенному Тьюрином мосту (396 г. ПЭ).

260

Синд. «спрятаный в горах». Эльфийский город и королевство в потаенной долине Тумладен. Город был построен по образцу Тириона (см. прим. к этой части, гл. 1) и мог соперничать с ним красотой. Много столетий Враг не мог доискаться сведений о местоположении Гондолина, и только четверо проникли внутрь за все время его существования из тех, кто не был в нем изначально, — среди них эльф Маэглин, а также люди Хьюрин и Туор. Гондолин был благословлен самим Вала(ром) Улмо. Правил Гондолином эльф Тургон. В Гондолине родился Эарендил, сын дочери Тургона Идрил и человека Туора. Из–за невольного предательства Хьюрина и сознательного предательства Маэглина, наследника Тургона, любившего Идрил неразделенной любовью, в 511 г. ПЭ Гондолин был разрушен, последним из королевств Белерианда.

261

Что это за существо, Толкин не объясняет нигде. Остается также неизвестным, почему Страж напал именно на Фродо.

262

Игра слов: doom — по–английски «судьба», «приговор судьбы» (скорее с мрачным оттенком). В переводе А.Кистяковского и В.Муравьева была предпринята попытка передать этот смысл с помощью слова «рок» («Ррок, ррок»). Однако приходится признать эту попытку успешной лишь отчасти, так как слова «рок» и doom сильно отличаются по смыслу и принадлежат разным культурным контекстам. Рока как такового, т.е. иррациональной силы, которой, как у древних греков, подчиняются сами боги, в мире Толкина нет и быть не может, так как этому миру известно откровение Единого Бога, правящего мирозданием. См. о судьбе у Толкина прим. к гл. 2 ч. 1 кн. 1 …Бильбо было предопределено найти Кольцо…

263

Синд. «власть ужаса» или «могучий демон». Один из Майяр(ов), в свое время восставших против Единого вместе с мятежным Вала(ром) — Мелкором (см. прим. к этой главе, ниже, Темное пламя Удуна). После Саурона Балроги — самые ужасные из слуг Мелкора. Имя их предводителя было Готмог. Балроги принимали участие в Войнах Белерианда (см. прим. к предыдущей главе, Нарготронд, Гондолин и др.), но большинство из них было уничтожено в Великой Битве за Сильмарилы (см. прим. к этой части, гл. 1). Осталось лишь несколько, они скрылись в глубинах земли от гнева Валар(ов). В 1980 г. ТЭ один из них был обнаружен гномами, разрабатывавшими мифриловую жилу. Квенийское название Балрогов — Валараукар(ы) (мн. ч.) или Валарауко (ед. ч.). Шиппи (с. 33), опираясь на научные труды самого Толкина, а именно — статью «Sigelwara Land» в сб. Medium aevum, 1932–1934 гг.), дает указание на древнеангл. источники этого образа. Толкина заинтересовало древнеангл. слово sigelware, означающее «солнце+сажа». По всей видимости, утверждает Толкин, этим словом называли сказочных северных великанов, огненных, с пылающими глазами, полными искр, и лицами, черными как сажа. Но самих связанных с ними сказаний не сохранилось.

264

Тайный Огонь, или Огонь Негасимый — под этим именем у Толкина зашифровано третье Лицо Святой Троицы, Дух Святой, как указывают Фостер и другие и как следует из текста Сильм. Первое Лицо Троицы — Бог–Отец — именуется Эру, или Единый, или Илуватар. О Втором Лице — Боге–Сыне — в Сильм. и ВК не говорится, так как мир Средьземелья — дохристианский, и любые упоминания о Христе из текста, естественно, исключены. Как и положено в дохристианском мире, о Пришествии Искупителя к человеческому роду говорится здесь лишь в туманных намеках, тем более редких, что Сильм. представляет собой сборник не человеческих, а эльфийских сказаний. Наиболее явно ожидание эльфами и людьми Искупителя (Христа) выражено в опубликованном сравнительно недавно черновом наброске к Сильм. «Разговор Финрода и Андрет» («История Средьземелья», т. 10 («Кольцо Моргота»), London, 1990).

Тайный Огонь — источник жизни для всего сущего, и без него невозможно творчество, согласно креационному мифу Толкина, изложенному в Сильм. (гл. «Начало Дней», с. 16).

Анор на синд. означает «солнце». Гэндальф сражается с Балрогом силой того самого света, что заключен в дневном светиле Арды (Земли), созданном после того, как был омрачен и отравлен свет Двух Деревьев Валинора (см. прим. к гл. 11 ч. 3 кн. 2). Солнце представляет собой последний плод Золотого Дерева — Лаурелина, заключенный Вала(ром) Аулэ в прозрачный сосуд и вознесенный на небеса. Солнце сопровождает один из низших ангелов — Майя(р) Ариэн.

265

Удун (другие названия — Яма, Подземный Мир) на синд. означает «не–запад» (кв. Утумно). Утумно — название царства Мелкора (см. ниже); это обширная пещера, созданная им под землями Средьземелья (аналог ада). Кроме того, Удуном Серые эльфы (Синдары) называли первое королевство Моргота на дальнем севере Средьземелья, уничтоженное в Великой Войне за Сильмарилы. В ТЭ так же называли в Гондоре глубокую долину на северо–западе Мордора, между Исенмутом и Моранноном. Однако Гэндальф, конечно, имеет в виду первый Удун, т.е. Ад. Это — источник, откуда черпают энергию темные силы, и восходит этот источник к самому Мелкору–Морготу, мятежному Вала(ру). В мифологии Толкина Мелкор — аналог Люцифера (Денницы) христианской мифологии, архангела, восставшего на Бога и положившего начало нарушению гармонии мироздания. Первоначально звался Мелкор Могучий; впоследствии получил прозвище Моргота, что на синд. означает «темный враг мира». Толкин перелагает миф о Люцифере на свой собственный язык и кое–что к нему добавляет — так, история зарождения зла на Земле и в творениях Божиих изложена у Толкина немного по–своему и подробнее. Пытаясь завладеть Средьземельем, Мелкор, изгнанный из Валинора, на протяжении всей ПЭ основывал в нем свои царства, вербовал сторонников и положил начало «злым» расам — оркам, троллям и т.д. Мелкору приписывает Толкин и появление в Средьземелье хищных животных. История войн с Морготом подробно описана в Сильм. В конце эпохи Валар(ы), ополчившись против Моргота, достигают полной победы над ним. Царство Моргота — Тангородрим — исчезает с лица земли, а связанный Моргот до конца мира изгоняется во Внешнюю, или Безвремянную, Пустоту, что находилась за Стеной Мрака, окаймлявшей Арду (Землю) (эта «Пустота» — явный мифологический аналог евангельской «тьмы внешней», куда изгоняются грешники). В повествовании о битве Валар(ов) с Морготом нашел отражение христианский миф о борьбе архангела Михаила с Люцифером и помещении связанного Люцифера в ад до конца времен. Однако меньшие духи — приверженцы Моргота — остаются на свободе и продолжают творить зло.

266

Лотлориэн. Синд. + кв. «сон–цветок». Древняя эльфийская страна, устоявшая даже в Темные Годы, что наступили после победы Саурона в Средьземелье (см. прим. к гл. 2 ч. 3 кн. 2).

267

Скрытая цитата из английского детского стишка:

Bye baby Bunting

Father's gone a–hunting

To find a pretty rabbit–skin

To wrap the baby Bunting in.

(«Баю–бай, детка, / отец пошел на охоту, / чтобы найти славную заячью шкурку / и завернуть в нее нашу детку».) В оригинале слова Арагорна рифмуются с последними двумя строчками стихотворения: «Here is a pretty hobbit–skin to wrap the elving princeling in!»

268

Боромир относится к эльфам чисто по–человечески — такое отношение выражено, например, в английских сказках, где эльфы — чуждое людям племя и где очарованный их пением простак может вернуться домой тремя столетиями позже или, потеряв рассудок, влюбиться в королеву эльфов и забыть прежнюю невесту. Танцуя по ночам с эльфами, человек может заболеть и исчахнуть, эльфы подменяют младенцев в колыбели и т.д. В «Беовульфе» эльфы упоминаются наравне с орками и прочими чудищами — врагами рода человеческого. Немудрено, что Боромир побаивается Лориэна.

269

Синд. «белый + ?». Невеста короля Лориэна Амрота. Вероятно, имя Амрота взято из языка Лесных эльфов, пишет Толкин в НС. Эльф Амрот стал королем Лориэна после смерти своего отца Андира, который погиб в битве на поле Дагорлад (3434 г. ВЭ, Война Последнего Союза с Сауроном, см. прим. к гл. 2 ч. 1 кн. 1, Саурона низвергли Гил–галад… и Элендил…). После войны в Лориэне и вокруг него надолго установился мир. Сам из Синдаров, Амрот усвоил многие обычаи Лесных эльфов, которыми правил, — так, например, он построил себе дом по их обычаю, в кроне дерева. Амрот полюбил деву из племени Лесных эльфов — Нимродэль. Нимродэль тоже любила его, но долгое время отказывалась стать его женой. Амрот был из Синдаров, эльфов, пришедших с Запада (см. прим. к гл. 1 этой части), а Нимродэль считала, что с появлением в Лориэне западных эльфов в Средьземелье пришли войны и тревоги; она тосковала по прежним беспечальным временам и отказывалась говорить на других языках, кроме Лесного Наречия. Мало кто думал так же, как она, поэтому Нимродэль жила одна, над водопадами реки, названной ее именем. Настал день, когда миру в Лориэне стала угрожать новая опасность. Гномы разбудили зло, жившее в Мории, и Нимродэль в ужасе бежала прочь из Лориэна на запад. Случилось это в 1981 г. ТЭ. Амрот отправился на ее поиски и встретил Нимродэль на опушке Фангорнского леса — деревья не пожелали пустить ее в чащу. Здесь Нимродэль и Амрот наконец обручились, однако Нимродэль поставила Амроту условие: она станет его женой, только если Амрот отыщет для нее такое место, где нет ни войн, ни тревог. И Амрот поклялся сделать то, о чем она просила, хотя ради этого ему пришлось покинуть свой народ в годину бедствий. Однако в Средьземелье уже не было страны, где можно было бы жить, не ведая тревог, и Амрот рассказал Нимродэли о Закатном Крае, куда могли попасть и Лесные эльфы, — путь был открыт и для них, ведь в их сердце тоже была вложена тоска по Морю, хотя она и дремала до времени. Так Амрот и Нимродэль отправились в Эльфийские Гавани, которые в то время находились на юге, и Амрот оставил свой народ. Однако по дороге они потеряли друг друга, и Амрот оказался в Гаванях прежде Нимродэли. В то время Гавани были почти заброшены, и там оставался только один корабль, способный совершить такое плавание. Амрот уговорил команду подождать Нимродэль, но время шло, а Нимродэль все не появлялась. Наконец однажды осенней ночью ураган сорвал якоря и унес корабль в море. Амрот, который, как и остальные, жил на корабле, обнаружил несчастье только утром и без раздумий бросился в воду и поплыл к берегу. Больше ни его, ни Нимродэли никто не видел. О судьбе Нимродэли в книгах Толкина говорится мало, и что с ней стало — неизвестно; правда, в НС упоминается о том, что Нимродэль заблудилась в Белых Горах Гондора. В своих скитаниях она набрела на реку, напомнившую ей Нимродэль; она села у воды, глядя на отражения звезд, и от усталости надолго заснула, почему Амрот и не дождался ее. С тех пор эта река называется Гилраин (синд. «звезда + странствие»).

270

Мн. ч. от синд. маллорн — мал + хорн = «золотое дерево». Деревья Нуменора, привезенные туда с острова Тол Эрессея, что у берегов Амана. В Нуменоре эти деревья назывались малинорни (мн. ч. от кв. «золотой + дерево»). Тар–Анарион, шестой король Нуменора, подарил несколько семян маллорна Гил–галаду. Но в королевстве Гил–галада маллорны не прижились, поэтому тот отдал их Галадриэли, и она вырастила в Лориэне множество таких деревьев (НС).

271

Чтобы попасть в Лориэн, членам Отряда приходится пересечь две реки — Нимродэль и Серебряную. Первую они переходят сами, не встретив препятствий, и чувствуют, как в душу к ним сходит радость, а горе и усталость отступают. Через вторую реку они переправляются с помощью эльфов и с их разрешения, и вернуться обратно сами уже не могут. Это приводит на память некоторым исследователям древнеангл. поэму «Перл», которую Толкин перевел на современный английский. В этой поэме отец, потерявший дочь, во сне переносится в неизвестную страну, где его скорбь изглаживается, а печаль забывается. Бродя по этой стране, он подходит к берегу реки, за которой видит свою дочь, и дочь разговаривает с ним. Но при попытке перейти реку он просыпается: за той рекой лежит небесный край, и живые не могут сами перейти к умершим. Так путь к Раю оказывается «двухступенчатым». Между Небесами и земной явью существует некоторая промежуточная ступень — еще не Небо и уже не земля. Одновременно — из параллелей между «Перлом» и ВК — мы можем предположить, что Лориэн — что–то вроде аналога Неба, а междуречье — аналог той самой «промежуточной ступени». Шиппи (с. 165) обращает внимание на запрет касаться воды в реке Серебряной, что не имеет очевидных рациональных объяснений. «Отряд как бы проходит через смерть, — говорит Шиппи и продолжает: — Человек, настроенный везде видеть только аллегории… наверное, продолжил бы эту мысль, отождествив воды Нимродэли с водами крещения, а Серебряную — со смертью». Однако торжественности этого объяснения <<безнадежно>> мешает Сэм Гэмги с его шуточками, банальностями типа «век живи — век учись» и т.д., не давая ни читателю, ни критику возможности углубиться в дебри символов слишком далеко.

272

В сказках об эльфах часто подчеркивается, что время в эльфийской стране не то, что в землях человеческих. Как правило, у эльфов время течет медленнее, а иногда и вовсе стоит на месте. Толкин использует традиционные мотивы по–новому не только в этом случае: так, например, эльфы, особенно лориэнские, — прекрасные стрелки из лука, и в то же время в англ. языке есть выражение «выстрел эльфа» (elf–shot), которое означает что–то между сглазом и сатанинским искушением. Почему время в Лориэне течет так замедленно? Толкин этого не объясняет, и вложенные в уста Леголаса слова о том, что эльфы–де иначе воспринимают время, не проливают света на этот вопрос — почему тогда замедление времени сказывается и на остальных членах Отряда? С некоторой натяжкой изнутри трилогии этот феномен можно объяснить действием Кольца Галадриэли. Однако время не просто течет в Лориэне медленнее; создается впечатление, что здесь вообще нет прошлого, — на холме Керин Амрот Арагорн одновременно находится в прошлом, настоящем и, как можно догадаться по некоторым намекам, в будущем.

273

Синд. «холм Амрота». Амрот — см. Нимродэль, прим. к этой главе, выше.

274

Эланор — синд. «солнечная звезда», нифредил — «бледное острие». Нифредилы — часть герба Лутиэн. Эти цветы расцвели в Дориате в миг ее рождения (см. прим. к гл. 11 ч. 1 кн. 1). В письме к Э.Роналд (16 ноября 1969 г., П, с. 312) Толкин пишет: «…В этих цветах заключен свет, какого уже никогда не будет ни в одном из земных растений и какого не передаст ни один рисунок. Без этого света нифредил был бы простым подснежником, только более нежным, чем обычные, а эланор — чем–то вроде очного цвета (разве что немного больше по размеру), с солнечно–золотистыми и звездно–серебряными цветами на одном стебле».

275

См. выше. По–видимому, все дело в действии Кольца Галадриэли, о котором, однако, подробно не говорится.

276

Кв. «Арвен прекрасная, прощай!»

277

Синд. «город деревьев». Первоначально это название было взято из языка Лесных эльфов, затем по созвучию было переделано на синдаринский лад.

278

В течение жизни Толкин несколько раз переписывал историю Галадриэли и Кэлеборна, и ни один из вариантов нельзя считать окончательным. Наиболее последовательная концепция была разработана уже после написания ВК. По этой версии, Кэлеборн — один из тех эльфов–Телери (см. прим. к гл. 1 этой части), что никогда не покидали Средьземелья. Галадриэль встретила Кэлеборна в Дориате, королевстве Тингола, отца Лутиэн (см. гл. 11 ч. 2 кн. 1), откуда они вместе перебрались в Линдон, что лежит к югу от залива Льюн, а оттуда прибыли в Эрегион, где вместе с Кэлебримбором (см. прим. к гл. 2 этой части) основали эльфийское королевство — Остролистию (Эрегион). Сама Галадриэль родилась в Валиноре. Отцом ее был Финарфин, самый мудрый из сыновей Индис и Финвэ — предводителя эльфов–Нолдор(ов) в их путешествии из Средьземелья в Аман (см. прим. к гл. 1 этой части). Таким образом, Галадриэль была в родстве с Феанором — сыном Финвэ от его первой жены Мириэль, умершей вскоре после рождения сына. Галадриэль была величайшей из Нолдор(ов), за исключением разве что самого Феанора. Однако она превосходила последнего мудростью. По обычаю Нолдор(ов) Галадриэли при рождении было дано два имени: отец назвал ее Артанис («благородная жена»), мать, обладавшая, как и все женщины Нолдор(ов), даром прозрения, — Нервен («дева–муж»). Галадриэль действительно ни в чем не уступала эльфам–мужчинам. Третье ее имя — Алтариэль, что на кв. означает «сияющая гирлянда». В переводе на синд. это звучит как Галадриэль. Именем этим она была обязана своим удивительным волосам; говорили, что в их пряди вплетен свет деревьев Валинора. Возможно, именно волосы Галадриэли внушили Феанору мысль создать Сильмарилы и заключить в них свет деревьев. Известно, что Феанор просил Галадриэль подарить ему прядь ее волос, но получил отказ, так как Галадриэль не любила Феанора, — она видела, что в его душе растет тьма. Когда же разыгралась трагедия, описанная в Сильм. (см. прим. к этой части, гл. 1, Сильмарил), и Феанор порвал с Валар(ами), соблазнив вступить на свой путь и других Нолдор(ов), гордость увлекла на этот путь и Галадриэль. Ее ввела в искушение мысль о Средьземелье, так как она мечтала о том, чтобы править землями и народами по собственному усмотрению, без оглядки на Валар(ов), оставаясь свободной от их опеки. Видя тень, омрачившую сердце Феанора, Галадриэль не успела вовремя заметить, как та же тень завладела и ее собственным сердцем. Таким образом, Галадриэль присоединилась к мятежу Нолдор(ов) и вопреки воле Валар(ов) покинула Валинор. Вместе с ними понесла она на себе и проклятие (см. прим. к гл. 11 ч. 3 кн. 2, Феанор), хотя была против преступлений, совершенных Феанором на пути в Средьземелье и навлекших на него это проклятие (Феанор пролил кровь эльфов–Телери, отобрал у них корабли и потом эти корабли сжег). Однако гордость удержала ее от раскаяния. В конце Старшей Эпохи, после победы над Морготом, Валар(ы) простили мятежников, но гордость снова заставила Галадриэль остаться в Средьземелье. В чуть более ранней версии говорится, что Галадриэль, как одна из предводителей мятежа, не получила прощения вместе с остальными в конце ПЭ, после победы Валар(ов) над Морготом; таким образом, ко времени прибытия Фродо в Лориэн у Галадриэли не было причин не считать свое изгнание вечным. Ближе к концу жизни Толкин старался свести участие Галадриэли в мятеже к минимуму, даже скорее к нулю. По новой версии, Галадриэль вместе с Кэлеборном, который оказывается в этом варианте одним из эльфов–Телери, что жили на побережье Валинора, сражается против Феанора на стороне Телери. «Грех» Галадриэли, закрывающий ей путь обратно, сводится в этом варианте к недоразумению.

Так или иначе, в свое время Кэлеборн (его имя, звучащее на диалекте Телери как Тэлепорно, представляет собой слияние корней «серебро» и «высокое, тонкое дерево» в отличие от корня галад-, означавшего скорее мощное, крепкое дерево) и Галадриэль вместе с Кэлебримбором стали основателями Эрегиона, хотя Кэлеборн не мог простить гномам того, что одно из их племен участвовало в уничтожении эльфийского королевства ПЭ, Дориата, и не желал соседства с гномьим королевством — Морией. Однако Галадриэль искала союза и дружбы между расами. Когда же над эльфами Эрегиона и Кэлебримбором возымел влияние Саурон, Галадриэль, расставшись на время с Кэлеборном, покинула Остролистию (между 1350 и 1400 гг. ВЭ) и перебралась в Лориэн. Узнав о предательстве Саурона, Кэлебримбор раскаялся и спешно прибыл в Лориэн просить у Галадриэли совета. Решено было спрятать Эльфийские Кольца Власти; у Галадриэли осталось Белое Кольцо — Нения. Кольцо помогло Галадриэли усилить Лориэн и сделать его еще более прекрасным. Началась война с Сауроном, в ходе которой Кэлебримбор попал в плен и был убит, даже под пыткой не выдав местонахождения Трех Колец. Благодаря вмешательству Нуменора Саурон потерпел в этой войне поражение, а Галадриэль покинула Лориэн и воссоединилась с Кэлеборном в Имладрисе. После этого они долго в мире и благоденствии жили на побережьи Белфаласа, на юге, в месте, которое после стало называться Дол Амрот, так как, по одной из версий легенды, Амрот, король Лориэна, часто навещал их там. Однако в ТЭ Амрот пропал без вести, и Кэлеборн с Галадриэлью вернулись в Лориэн, находившийся в опасности.

Один из друзей Толкина, католический священник о. Р.Муррэй, заметил как–то, что образ Галадриэли невольно вызывает в воображении образ Девы Марии — особенно если смотреть на Галадриэль глазами Фродо и Сэма. В письме Р.Муррэю от 2 декабря 1953 г. (П, с. 171) Толкин в известной мере соглашается с ним, говоря, что «с Ней <<Девой Марией>> связаны все мои скромные представления о красоте — как простой, так и окруженной ореолом славы». Однако, замечает он далее, образ Галадриэли может служить лишь зеркалом для Святой Девы, но никак не Ее прообразом, так как на самом деле Галадриэль далеко не безгрешна, — она изгнанница и терпит наказание от Валар(ов) за свою гордыню. Здесь мы опять встречаемся с излюбленным приемом Толкина: тот или иной образ или эпизод прозрачно намекает на образ (эпизод) из христианской или иной парадигмы; при этом смысл и значение толкиновского образа не меняется, однако он обретает новую глубину.

КД высказывает предположение, что образ Галадриэли навеян образом Прапрапрабабушки из сказок Джорджа Макдональда (1824–1905), писателя–сказочника и христианского священника, друга Льюиса Кэррола, одного из немногих писателей, которых Толкин отчасти признавал своими учителями и литературными предшественниками.

Может быть, это кому–то покажется неожиданным, но история Галадриэли и других эльфов–изгнанников построена на основе древнеангл. христианских преданий и уж во всяком случае им не противоречит — так считает Шиппи. Известна легенда о св. Михаиле (которой Толкин как специалист по средневековью не мог не знать), в которой говорится, что эльфы — не кто иные, как особая разновидность ангелов и существуют в действительности. Согласно этой легенде, ангелы вовсе не представляют собой две враждующие партии — одна за Бога, другая против. В этой войне были и неприсоединившиеся, утверждает легенда. Те из «неприсоединившихся», кто склонялся к Люциферу, заключены были в особые темницы до Судного Дня. Те же, кто склонялся больше к Богу, но в открытую борьбу с силами зла не вступил, — посланы были с Небес на землю как бы в изгнание, причем одни пребывают в Земном Раю, другие — в различных местах Земли, населенных людьми. Здесь они должны «претерпеть некоторые муки» до конца мира, после чего они будут прощены и возвращены на Небо. Этих «нейтральных» изгнанников можно иногда видеть. «Часто люди видят их в больших количествах; по виду похожие на женщин, они танцуют и играют в темноте. Они зовутся эльфами и часто приходят в города; день обычно проводят в лесах, ночь же — на высоких холмах. Это — злосчастные духи, изгнанные с Небес. И в Судный День многие из них обрящут покой», — говорит легенда.

279

У Кэлеборна были причины недолюбливать гномов: он присутствовал при том, как гномы Ногрода разорили эльфийское королевство ПЭ — Дориат, убили короля эльфов Тингола, отца Лутиэн Тинувиэль (см. прим. к гл. 11 ч. 1 кн. 1) и захватили Сильмарил.

280

В письме к Э.Роналд от 15 декабря 1956 г. (П, с. 255) Толкин пишет: «Я — христианин, а если точнее — римский католик, и я вижу «историю» как одну «долгую борьбу, обреченную на поражение» — хотя она и содержит (а в легендах еще ярче и трогательнее) некоторые образцы или проблески конечной победы». Для христианина «конечная победа» Добра во Вселенной — Рождество Христово, но жизнь Христа на земле окончилась распятием — т.е. видимым «поражением». Однако Воскресение Его из мертвых, предваряющее всеобщее Воскресение, превращает это «поражение» в победу, хотя и лежащую «вне» исторического времени. Та же судьба ждет и силы Добра во времени: видимое распятие с пришествием Антихриста в конце истории и окончательное торжество с концом истории и Вторым Пришествием Христа. Но и до пришествия Антихриста история, по Евангелию и Апокалипсису, представляет собой ряд катастроф и гонений на «верных». Христос произносит далекие от исторического оптимизма слова о Своем будущем Пришествии на землю: «Сын Человеческий пришед найдет ли веру на земле?» (Лк., 18:8).

281

На толкиновской концепции «волшебства» и «магии» необходимо остановиться подробнее. Через всю книгу проходит различение этих двух понятий, какими бы словами то и другое ни называлось в английском и русском языках. Пристальное рассмотрение показывает, что ни тот ни другой язык не дает адекватных слов для отображения того, что хотел сказать Толкин, и сейчас станет видно почему. В письме к М.Уолдмену (1951 г., П, с. 146) Толкин пишет: «…Под… магией… я разумею всякое использование внешних планов бытия и внешних приспособлений — вместо развития внутренних сил и талантов; в некоторых случаях даже таланты можно использовать с извращенными целями, для того чтобы с их помощью над чем–либо господствовать — например, чтобы разворотить мир бульдозерами или, скажем, подчинить себе чужую волю… Очевидный пример тому в современном мире — Машина (она гораздо ближе к магии, чем принято обычно думать). Я прибегал к слову «магия» далеко не всегда. Владычица эльфов, Галадриэль, упрекает хоббитов в том, что они применяют его слово без разбора и к чарам Врага с его машинами, и к эльфам. Дело в том, что для эльфийских «волшебств» подходящего слова попросту не существует, а «магией» я это назвать никак не могу. Люди всегда путали эти смыслы. Эльфы для того и введены мною в повествование, чтобы показать разницу. Их «магия» — отнюдь не магия: это Искусство, освобожденное от наложенных на него человеческих ограничений. Для него требуется меньше усилий, творится оно быстрее, и результат его совершеннее, а именно — он в точности соответствует замыслу. Цель этого «волшебства» — чистое искусство, а не власть над миром, вспомогательное, «малое» творчество, а не господство над Большим Творением и тираническое его переустройство. Эльфы, по крайней мере в границах этого мира, бессмертны, а потому их печаль — скорее о тягостях и скорбях, которые влечет за собою в этом мире бессмертие, чем о смерти. Враг же, когда ему сопутствует удача, желает, «естественно», только абсолютного господства, и потому он — Властелин Магии и машин; но тут возникает проблема — ведь это устрашающее зло каждый раз возникает, причем снова и снова, из корня, по видимости, доброго, а именно — из желания облагодетельствовать мир и людей, причем мгновенно и согласно планам самого благодетеля…»

Так говорит Толкин о «магии». Но что такое «эльфийское волшебство»? И где его место в христианской Вселенной, где ко всякому волшебству отношение не из лучших? Для строгого католика Толкина введение в его «католическую» (по его же собственным словам) книгу какого–то там «волшебства» было шагом рискованным — но хорошо обдуманным, хотя вряд ли кто поначалу заметил дерзость этого приема: ведь в волшебной сказке добрый волшебник — персонаж обычный, и едва ли кто подвергает сомнению его чудеса. Все дело в неопределенности смыслов, закрепленных за словами «волшебство» и «магия». Одно досталось из языческого прошлого и происходит от слова «волхвовать», другое — заимствовано, и для того, о чем говорит Толкин, подходящего слова в русском языке нет, как нет и в английском. «Маг» воздействует на мир и людей с помощью заклинаний, машин, использующих его собственную психическую энергию или энергию духов, действующих независимо от воли Божией, — демонов, проникающих в мир через «мага». Эльфийское волшебство — явление совсем другого рода, и, конечно, напрасный труд искать о нем справку в катехизисе, ведь с эльфами богословие, как правило, дела не имеет. Но очевидно (и это показывает Толкин), что у другой расы, не прошедшей, как человечество, через грехопадение, волшебство может иметь совершенно другой смысл и быть свободным от зла. По крайней мере, автор может «создать» такую расу по собственной воле, поскольку он волен делать внутри своих произведений все, что ему заблагорассудится. Но одновременно эльфы символизируют «творческую сторону» людей, как говорил и сам Толкин. Есть ли аналог «эльфийского волшебства» у людей? Такими вопросами в России интересовался неоднократно цитированный выше П.Флоренский, рассматривавший этот вопрос именно с богословской точки зрения. А.Ф.Лосев в своей заметке «Магия в понимании П.А.Флоренского» (Флоренский П. Собр. соч.: В 3 т. М., 1990, т. 2, с. 279) приводит такие слова о. Павла: «…До христианства тоже была религия. И тоже были «таинства»… Это в язычестве — естественное откровение, т.е. люди естественно сформулировали формальное восприятие того, что было позже коренным образом преобразовано в христианстве в результате сверхъестественного Божественного откровения, а не в результате общечеловеческих жизненных инстинктов. Это ли не магия тоже? Лишь разная духовная высота разделяет их — а ведь богословие признает естественное откровение наряду с Божественным. В то же время существует и так называемая «магия черная»… И лишь часть того, что в этом смысле можно назвать «белой магией», соответствует христианству с его таинствами… У нас в христианстве, православии, есть таинства, которые, по сути дела, заменили и раз и навсегда отменили старую языческую магию… Но эта «магия», так сказать, »белая магия», магия светлая, благодатная, христианская». Христианские таинства, по о. Павлу, — высшая ступень «волшебства» (о. Павел колебался между словами «волшебство» и «магия», указывая, однако, при этом, что предпочтительнее было бы избрать какой–нибудь третий, нейтральный термин). Возможно, Толкин размышлял примерно в том же направлении. Заметим в скобках, что эльфы были «монотеистами», а отнюдь не язычниками и, в отличие от людей, избежали изначальной катастрофы — так что, возможно, эльфийское волшебство было свойственно и людям до того, как их природа затемнилась в итоге грехопадения (если оставаться в пределах христианского мифа). О том же говорит Толкин в письме к Н.Митчисон от 25 сентября 1954 г. (П, с. 199–200): «Я полагаю, что между магией Саурона и эльфийским волшебством существовало скрытое различие… Обе стороны в ВК используют и то и другое, но с разными мотивами… «Магия» Врага — сила, с помощью которой он как бульдозером перекапывает землю и людей; с помощью «магии» он пугает, подчиняет чужие воли. «Волшебство» эльфов и Гэндальфа (которым они пользуются крайне осторожно) дает реальный эффект в реальном мире (например, зажечь мокрый хворост) ради особых благих целей. Их волшебство — чисто творческое и не направлено на обман… но… разница с человеческой «магией» в трилогии в том, что это не та сила, которую получают из преданий или с помощью заклинательных формул; это — врожденная сила, которой у людей нет и которой они стяжать не могут». Интересное замечание об «эльфийском волшебстве» обронила исследовательница Толкина Диана Паксон в статье, напечатанной в журнале Mythlore, No. 63, осень 1990 г., с. 4–8. «Возможно, волшебство — это просто метафора, которой пользуется Толкин, говоря о духовном мире. Настоящее эльфийское волшебство, которое так остро чувствует Сэм, не понимая его, идет от духа», — пишет она.

282

По всей видимости, эта картинка извлечена Зеркалом из глубокой древности, и глазам Фродо является корабль Элендила, на котором тот с остальными «верными» Нуменора спасся от катастрофы (см. Приложение А, I, гл. 1).

283

Ни хоббиты, ни читатель не знают, чем это испытание является для Галадриэли. В течение многих веков жила она в Средьземелье, отказавшись возвращаться в Валинор с самого начала, так как желала править страной Смертных без опеки свыше, чтобы сделать ее прекрасной. Но за все эпохи она не смогла достичь своей цели. Теперь цель эта перед ней — и она отказывается от нее, лишая смысла свое долгое противостояние Валар(ам), принося в жертву желание, ради которого она пожертвовала столь многим, и не ожидая ничего взамен.

284

Галадриэль — Хранительница одного из выкованных Кэлебримбором Эльфийских Колец, Нении.

285

Синд. «каменные острия».

286

Синд. «ревущие брызги».

287

Синд. «озеро многих туманов».

288

Синд. ленн + мбас — «дорожный хлеб». Кв. коимас («хлеб жизни»). Второе название содержит прямую отсылку к богословскому выражению, означающему хлеб Святого Причастия у христиан. У католиков он имеет вид тонких лепешек из пресного теста (облаток). Однако это не означает, что лембас является аллегорией Святого Причастия; соотношение здесь, как всегда у Толкина, более сложное. В письме к Д.Уэбстер от 25 октября 1958 г. (П, с. 288) Толкин пишет: «Некоторые увидели в подорожниках (лембасах), поскольку они питают волю и действуют сильнее во время поста, — viaticum, производную от Евхаристии. Так более высокие вещи могут влиять на ум и окрашивать его, пока автор занят менее важными деталями своей волшебной сказки».

289

Эльфийское ткачество и плащи, помогающие скрыться от вражеских глаз, связывают текст со сказочной традицией. Эльфы в английских сказках могут становиться невидимыми (в том числе и с помощью плащей–невидимок). В то же время эльфы трилогии — как говорит в ч. 3 Эомер — «плетут сети чародейства». Толкин превращает метафору в реальность, усаживая эльфов за ткацкий станок.

290

Синд. «туманные нити».

291

Галадриэль вспоминает о времени, когда над Средьземельем светили только звезды, а в Валиноре (см. прим. к этой части, гл. 1) — Золотое и Серебряное Деревья (см. прим. к гл. 11 ч. 3 кн. 2). Солнце и Луна были созданы только после гибели Деревьев Валинора.

292

См. прим. к этой части, гл. 1. Обитель Манвэ и Варды на горе Менелтарме в Валиноре.

293

См. прим. к этой части, гл. 1.

294

См. прим. к этой части, гл. 1.

295

В оригинале Entwash: pox. энт + «мыть». Можно было бы перевести данное название как «Энтмыя», но это звучит по–русски неуклюже. Скорее всего, по внутренним законам языка подобное название со временем могло бы преобразиться во что–нибудь вроде «Энтвейи», по аналогии с изобретенным переводчиками суффиксом–вейя в имени Ветвейя. Оставить роханское слово без перевода, как в большинстве других случаев, здесь было невозможно по соображениям благозвучия.

296

Фангорн — Синд. «борода + дерево».

297

То же, что и Бурые Увалы.

298

В НС (с. 248) можно прочесть, что у Толкина существовало две версии происхождения и смысла этого подарка Галадриэли. В Гондолине (см. прим. к этой части, гл. 4) эльфийским мастером Энердилом (синд. «одинокое острие»), который мечтал соединить воедино свет солнечных лучей и зелень листвы, был некогда создан камень с волшебными свойствами. Те, кто смотрел в этот камень, видели мир юным, а руки того, кто носил этот камень на груди, давали исцеление больным и страждущим. От Энердила камень попал к Идрил, дочери короля Гондолина Тургона; Идрил спасла чудесный кристалл из пожара Гондолина, когда тот был разрушен. Идрил стала женой человека — Туора и передала камень своему сыну Эарендилу (см. эту часть, гл. 1), запретив передавать его кому бы то ни было. Сама же она отплыла за волны Моря. Когда Эарендил покинул Средьземелье, камень был с ним. Однако по прошествии столетий камень Энердила (или его копия) вновь объявился в Средьземелье. Согласно первой версии, это был тот же камень, по милости Валар(ов) привезенный в Средьземелье Олорином (Митрандиром) (см. прим. к этой части, гл. 2, Он принадлежит к моему Ордену…). Он же и передал камень Галадриэли, сердце которой к тому времени снова обратилось к Валинору: она тосковала по его неумирающим цветам и деревьям. Передавая Галадриэли камень, который звался Элессар, Митрандир заповедал ей вручить его тому, кто будет носить то же имя. Согласно другой версии, Элессар Энердила так и остался в Валиноре, но по просьбе Галадриэли Кэлебримбор создал точное подобие этого камня, так как в искусстве не уступал Энердилу и в свое время тоже жил в Гондолине. Кэлебримбор любил Галадриэль и не мог отказать ей в просьбе. В некотором смысле камень Кэлебримбора по своим волшебным свойствам даже превосходил камень Энердила, но свет прежнего камня был чище, так как с тех пор Средьземелье накрыла тень, омрачившая свет солнца.

299

Дочь Кэлеборна и Галадриэли, супруга Элронда, мать Элладана, Элрохира и Арвен Вечерней Звезды.

300

Когда Галадриэль жила в Валиноре, многие считали, что в ее волосах заключена частица Света Двух Деревьев, и ее родич — сам великий Феанор — обратился к ней однажды с просьбой подарить ему локон, но Галадриэль отказала ему, так как относилась к нему с подозрением. Без сомнения, эта история была известна лориэнским эльфам — немудрено, что они изумились дерзости Гимли и согласию Владычицы.

Один из литературных предшественников Толкина — Г.К.Честертон — в своей биографии католического учителя церкви св. Фомы Аквинского рассказывает о случае, который произошел со св. Фомой в церкви св. Доминика в Неаполе. Из деревянного распятия, перед которым молился св. Фома, донесся голос: «То, что ты написал, будет жить вечно. Выбери же себе любую награду из всего, что ни есть на свете». И св. Фома ответил: «Я выбираю Тебя».

301

Песня–жалоба и одновременно песня–молитва. Галадриэль знает, что ей самой заказан путь в Валинор (см. прим. к гл. 7, Кэлеборн и Галадриэль), и тоскует по своей родине, хотя в свое время предпочла Средьземелье Валинору по собственной воле. Галадриэль надеется, что Фродо дарована будет высшая милость — после всех трудов и испытаний найти покой в Землях Бессмертных, и обращается к Варде с молитвой за него, уступая Фродо свое место на Сером Корабле. Правда, в таком толковании выражена лишь одна из версий истории Галадриэли, но, судя по всему, в момент написания ВК Толкин придерживался именно ее. Другие версии убедительного истолкования этой песни не дают. Галадриэль поет на языке Валинора и Высших эльфов — Квэнии.

302

Синд. «горы + блеклый».

303

В оригинале Limlight. В Рук. (с. 202) Толкин характеризует первый элемент как «неясный по смыслу», второй — означает «светлый, чистый». По–видимому, река обязана своим названием прозрачности воды.

304

См. прим. к гл. 2. ч. 2. кн. 1.

305

Валандил — имя, которое носил старший сын Сильмариэн, дочери нуменорского короля Тар–Элендила. В честь этого Валандила (в переводе с кв. его имя означает «друг Вала(ра)») был назван четвертый сын Исилдура. Сам Исилдур и три его брата были убиты у Сабельников; Валандил остался в живых, так как по молодости не участвовал в битве и находился в то время у Элронда в Ривенделле.

306

Синд. «гора–ухо» и «гора–глаз».

307

Синд. «луг + зеленый».

308

См. Приложение А, III, а также Приложение Б.

309

По–видимому, взгляд Саурона представляет собой какой–то особый вид духовной энергии, о котором Толкин нигде подробнее не говорит. Западные комментарии к этому месту нам неизвестны.

310

Кому принадлежат эти голоса? Кто говорит «Иду к тебе!»? Это может быть голос самого Фродо — и голос Кольца. Кольцо у Толкина на протяжении всей трилогии представляет собой нечто двойственное, и природа его до конца не определена, что, по Шиппи (с. 108), отражает философский дуализм понятия зла, о чем см. прим. к этой части, гл. 2. С одной стороны, Кольцо как бы является действующим лицом трилогии: оно само «находится», «слышит зов хозяина», «не хочет» выниматься из кармана, соскальзывает с пальца в решающий момент и т.д. Возможно, и на этот раз оно подает знак своему Властелину с вершины Амон Хена. В то же время Кольцо — вещь, зависящая от воли других. Оно не способно защитить себя, не способно пошевелиться и т.д. В первой части трилогии есть знаменательный эпизод: Фродо собирается вынуть Кольцо из кармана и чувствует, что оно потяжелело, словно не желает показываться на свет, — а может, это сам Фродо не испытывает особого желания его доставать? В последнем случае Кольцо как бы «принимает» сигнал от Фродо и механически на него реагирует, работает как пассивный приемник и усилитель определенных флюидов души, исходящих из подсознания окружающих, а именно — флюидов «греховных». Если Кольцо — субъект, то Зло — реальность, и с ним надо бороться как с таковым. Если же Кольцо — объект, то Зло — иллюзия, и бороться надо не с Кольцом, а со Злом в самом себе. В контексте трилогии ни тот ни другой ответ не обеспечивает единственно верного решения — скорее, здесь существует и то и другое. Возможно, второй голос в комментируемом отрывке принадлежит не Кольцу, а исходит из неведомых самому Фродо глубин его подсознания, где живет иррациональное стремление ко Злу, как и у всех смертных, и Кольцо лишь усиливает это стремление, направляя в средоточие Зла — в Мордор, к Саурону. А может, эти слова подсказаны Врагом и выданы им за собственные слова Фродо, чтобы сбить того с толку? Это одно из самых глубоких и сложных мест трилогии. Что касается голоса, который велит Фродо снять Кольцо, то здесь нет никаких загадок, и обладатель этого голоса узнается из третьей части.

311

Параллель со знаменитым рогом Роланда из средневекового эпоса «Песнь о Роланде»:

Свой Олифан Роланд руками стиснул,

Поднес ко рту и затрубил с усильем.

Высоки горы, звонок воздух чистый.

Протяжный звук разнесся миль на тридцать…

…Трубит он в Олифан с тоской и болью…

…Увы, на помощь не поспеет Карл.

(Ст.1755–1806, пер. Ю.Корнеева)

312

Во многих древних традициях, в том числе иудео–христианской, оставить тело непогребенным — один из самых страшных грехов.

313

Ритмика данного перевода намеренно архаизирована.

314

В стихотворении персонифицируется столица Гондора — Сторожевая Крепость (Сторожевая Башня).

315

Толкин приложил много усилий, чтобы упорядочить фазы луны, время ее восхода и захода. Луна в книге ведет себя в полном согласии с законами астрономии.

316

Имеется в виду гондорская корона с чаячьими крыльями из мифрила.

317

Речь идет о священном Белом Дереве, которое росло во дворе Королей Гондора. См. гл.1 ч.5 кн.3.

318

Образовано от синд. корней рох- + -хир- + -рим («лошадь» + «князь» + «войско»). Ср. кв. рокко («лошадь»).

319

Внимательный читатель заметит, что ткань повествования во второй книге резко меняется по сравнению с первой. В первой книге все строилось вокруг пути Фродо и Отряда; когда же Отряд рассеялся, нитей сразу стало несколько, и они прихотливо переплелись между собой. Шиппи (с.121) соотносит этот художественный прием со средневековым приемом «переплетения» (interlacement). Повествование идет не поступательно — оно то забегает вперед, то возвращается, и требуется усилие, чтобы выстроить все события в одну линию. В разговоре Гэндальфа с Теоденом (гл.8) содержится прямой намек на «переплетение»: «Спроси у детей! Они легко извлекут нужный ответ из перепутанных нитей древних легенд», — говорит Гэндальф. При этом, замечает Шиппи, автор держит все нити в своих руках, но герои знают об этом еще меньше, чем читатель, и, следуя за своей нитью, узора видеть не могут. Это рождает у них чувство неуверенности, сомнения, уныния. Они стоят перед трудным выбором, не зная, что все уже решено заведомо. Блуждания персонажей по Роханским степям и позже в Фангорнском лесу приводят на память «Сон в летнюю ночь» Шекспира, где Пак, Оберон и Титания водят героев за нос, переплетая их пути и сталкивая друг с другом. Столкновения и выборы героев определяет wyrd — «случай, который на самом деле не совсем случай», но проявление Промысла (см. об этом подробнее в прим. к гл.2 ч.1 кн.1). Wyrd (случай) превращается в запутанную сеть, из которой тщетно пытаются выбраться герои. Злодеи невольно творят добро, добрые начинания приводят к совершенно неожиданным результатам — одним словом, в повествование вмешиваются скрытые, но могущественные силы, действующие под прикрытием «случая». Здесь правильность выбора и поступка значит во много раз больше, чем успех дела, и наоборот. Средневековая техника «переплетения» подразумевает, что мир — прекрасный персидский ковер с чудесным узором, где все продумано и выверено, все имеет свои причины, — а мы, «как муравьи, ползающие по ковру, видим только хаос красок и полное отсутствие смысла» (Шиппи, с.122). Смысл виден только Богу — или по крайней мере тому, кто так или иначе смотрит на этот ковер извне. В случае человеческого творчества это соответственно автор и читатель. Однако творение человека неизбежно вплетается в «узор» Большого Божьего Творения, порождая новые линии и узоры, которые автор и читатель, в свой черед, видят лишь частично; на то и существуют комментарии, чтобы показать хотя бы часть этого «большого» узора, не мешая комментируемому произведению оставаться абсолютно самодостаточным.

320

Шиппи (с.100) указывает, что Эмнет — название местности в графстве Норфолк. Emneþ — древнеангл. «степь» или «прерия», а также «зеленая трава». В этой связи обмен репликами Арагорна и Эотайна чуть ниже обретает новый смысл.

321

Синд. «последний пик». На Западном Языке это название звучит как «Последняя Гора».

322

Шиппи (с.89) утверждает, что «роханцы до малейших подробностей похожи на англосаксов», хотя сам Толкин от этой параллели открещивался. Единственное, в чем между роханцами и древними племенами англов и саксов наблюдается серьезная разница, — это отношение к лошадям, которые в жизни англосаксов играли весьма незначительную роль, в то время как у роханцев даже название страны — Eoþeod (Эотеод) — говорит об их страсти к коневодству (оно составлено при участии древнеангл. элементов ео- — «лошадь» и Þeod — «народ»). Шиппи (с.96) считает, что Толкин воссоздал не реальный, а «песенный» образ англосаксов: как ни странно, в поэтическом наследии последних образ коня окружен большим почтением. Возможно, это более древняя, готская традиция (по одной недоказанной гипотезе, этимологически слово «готы» означает «лошадиный народ»). Аналогия роханцев с готами подтверждается тем, что до Эорла Юного вожди роханцев у Толкина носили готские имена (например, Видумави). Однако язык роханцев далек от готского и является на самом деле диалектом англосаксонского (см. ниже). Страну свою они называют Марка, но на одном из диалектов древнеанглийского название англосаксонского королевства Мерсии звучало бы очень похоже — Миарк (Mearc); мерсийский же диалект (письменных источников, отражающих этот диалект, не сохранилось; он относится к числу наречий, реконструированных лингвистами по отрывочным свидетельствам того времени. Предположительно именно на нем говорили в самой Мерсии) дает вариант Марк (Marc). В письме к сыну Кристоферу от 9 декабря 1943 г. (П, с.65) Толкин замечает, что в случае повального распространения английского языка по земному шару в качестве языка массовой культуры ему ничего не останется, кроме как перейти на «старомерсийский».

Границу древней Мерсии издавна обозначала так называемая «Белая Лошадь» на зеленом меловом холме недалеко от Оксфорда — загадочная стилизованная фигура, считающаяся одной из достопримечательностей Оксфордшира.

О конниках «темных веков» Европы (VI–IX вв.) известно довольно много. В книге Франко Кардини «Истоки средневекового рыцарства» (М., 1989. С.248–260) можно вычитать много немаловажных для образа роханцев подробностей. Достаточно помянуть, например, о заимствованном германцами у римлян обычае окружать себя «букцелляриями» — стражниками, телохранителями, личной дружиной (есть и другие названия, например древнерусское гридь). «У германцев личная дружина (гвардия) на протяжении столетий была кузницей лучших и самых благородных воинов… доступ в нее был открыт только свободным людям… нередко… отпрыскам прославленных родов». В этой свите «верность своему вождю — самый главный долг». Королевские дружинники были «постоянным войском, отличавшимся от народного ополчения, в которое по призыву собирались все свободные люди».

Первоначально как конники среди германских племен особенно славились готы, одерживавшие победы с помощью своей легкой кавалерии (см. выше). Одежда конника в позднейшее время (под влиянием Византии) состояла из туники, закрывавшей колени, кольчуги с капюшоном и поясом (раньше — кожаной рубахи с железными бляхами), пелерины, войлочного плаща с капюшоном, металлического шлема с шишаком, который надевался во время сражений, и небольших круглых щитов из бронзы (для королевской свиты — еще кольчужные перчатки). Известен византийский трактат, в котором автор так описывает западных воинов (западные народы он именует «белокурыми», что справедливо и в отношении роханцев!): «Белокурые народы весьма ценят свою свободу. Они смелы и непреклонны в сражении, у них отважный и пылкий характер… Смерть они презирают. Они свирепы на поле брани и верхом на коне, и в пешем строю… Вооружены они щитами, копьями и короткими мечами…»

323

Также Проклятые Годы, Черные Годы. Годы, когда Саурон почти безраздельно властвовал над Средьземельем, поработив многие народы. Продолжались с 1000 г. ВЭ, когда Саурон поселился в Мордоре, до 3441 г., когда он был низвергнут войсками Последнего Союза. За это время Саурон построил Барад–дур, выковал Кольца Власти и одержал победу над эльфами Эрегиона. В письме к М.Уолдмену (конец 1951 г., П, с.154) Толкин пишет об этом времени так: «Во Вторую Эпоху… в Средьземелье растет и укрепляется королевство зла, теократия зла (ибо для своих рабов Саурон был еще и богом). На Западе… лежат непрочные королевства эльфов, и в тех местах люди остаются более или менее неиспорченными, хотя и невежественными. Лучшие и благороднейшие из них — дальние родичи тех, кто отбыл в Нуменор, но и они ведут простую патриархально–племенную жизнь «в духе Гомера»».

324

Годы жизни Эорла Юного — 2485–2545 гг. ТЭ. Правитель народа Эотеод (что в переводе с рох. означает «нация лошадей») (2501–2510 гг.) и первый король Рохана (2510–2545 гг.). См. о нем Приложение А, II. Имя Эорл означает на рох. «смельчак, воин». Родственно датскому ярл — «князь». Слово это было заимствовано английским языком после вторжения датчан и стало писаться eorl вместо jarl; означало благородного вельможу. Ср. совр. англ. earl — «герцог».

325

Шиппи (с.97) пишет, что конский хвост на шлеме — не английское украшение, оно было свойственно скорее гуннам и татарам. Правда, в позднее время его взяла на вооружение английская гвардия, но оно было позаимствовано из прусской армии, которая, в свою очередь, взяла его у армии русской. Военный термин panache означает одновременно белый плюмаж (или конский хвост) на шлеме воина и внезапную отчаянную атаку, сметающую всякое сопротивление (в английской военной традиции к этому приему ведения боя относились более чем прохладно, пишет Шиппи).

326

Ответ — да, мол, один из нас эльф — удивляет Эомера, потому что под словом «эльф» он разумеет то же, что разумел бы на его месте древний англичанин, задавая подобный вопрос, а именно — «вы не колдуны?» (Шиппи, с.98). Эомер и его люди в этой сцене предстают, по Шиппи, одновременно как скептики и люди, подверженные суевериям (Толкин считал это сочетание не только возможным, но и весьма распространенным). Сарумана они называют dwimmer–crafty, что на древнеангл. означает «кошмар», «иллюзия», «оборотень». Этот эпизод показывает, как мало знают роханцы о других племенах и о том, что составляет глубинную суть истории Средьземелья. Здесь можно при желании прочесть горький намек на современное человечество, утратившее истинное знание о мире и существующее «на поверхности бытия», как считал Толкин.

327

Эомер — рох. «лошадь + слава». Имя заимствовано из «Беовульфа» — см. ст.1961–1962 в русском переводе А.Корсуна:

…и таким же, как он,

был внук Гармунда,

родич Хемминга

(в битвах яростный),

Эомер, покровитель воителей.

Слово «маршал» происходит из древненем. marcho–skalkos — «слуга коней» (см. Мархо, прим. к Прологу).

328

Возможно, рох. «слуга лошадей».

329

Рох. «группа конников», от ео- («лошадь»). Слово встречается в древнеангл. текстах, правда, всего два раза, причем, как указывает Шиппи (с.16), во второй раз оно употреблено неправильно, так что можно сказать, что Толкин, по своему обычаю, извлек его почти из небытия и дал ему новую жизнь.

330

Рох. «брод энтов».

331

О меарасах см. Приложение А, II. Само слово заимствовано из «Беовульфа». В ед. ч. звучит как mearh (древнеангл. «лошадь»). В «Беовульфе» стихи, где употреблено это слово, звучат следующим образом:

Hwîlum heaðo–rôfe hleápan lêton,

on geflît faran fealwe mearas…

(Ст.864–865)

(Там и наездники,

быстрые в битвах,

вскачь пускают

коней буланых.)

<<Здесь и далее стихи из «Беовульфа» в переводе В.Тихомирова.>>

332

Рох. «лес энтов». Ср. англ. названия лесов — Шервуд и др.

333

В оригинале Meduseld. Слово заимствовано из «Беовульфа». Означает «палаты, хоромы». Как художественный образ представляет собой кальку с описания дворца короля Хродгара в «Беовульфе».

334

Хасуфэл — рох. «темная шкура». Арод — рох. «быстрый».

335

В роханской культуре почитание Прекрасной Дамы является прямым анахронизмом, заимствованным из рыцарской эпохи европейского средневековья. У древних мерсианцев ничего подобного не было. Однако Толкин не смущается этим несоответствием и позже (в гл.5 ч.6 кн.3) к нему возвращается. Прямых объяснений этому нет, поскольку ВК в целом ориентирован не на рыцарскую культуру, а на героический эпос. В письме к сыну Майклу от 6 марта 1941 г. (П, с.48) Толкин пишет о «рыцарской культуре» так: «В нашей западной культуре все еще очень сильна романтическая рыцарская традиция… которая идеализирует «любовь», — и это было бы неплохо уже хотя бы потому, что «любовь» для нее больше, чем просто телесное удовольствие, и подразумевает если не чистоту, то по крайней мере верность, а следовательно, и самоотречение, «служение», учтивость, честь и мужество. Слабость ее заключается, конечно же, в том, что она сделала любовь искусственной придворной игрой, способом наслаждаться любовью ради нее самой безотносительно к браку (и даже в противоположном браку смысле). Ее центром был не Бог, а воображаемые божества — Любовь и Прекрасная Дама… а это, конечно, взгляд уже прямо ложный». См. также письмо к неизвестному читателю (1963 г., П, с.323): «В моей книге речь идет не о периоде так называемой «рыцарской любви» и его претензиях, но о культуре более благородной». В духе Толкина было бы предположить, что средневековые рыцари косвенным образом заимствовали культ Прекрасной Дамы у гномов, долгие века хранивших память о Гимли…

336

Возможно, приключения героев в Фангорне (и отчасти в Лориэне) навеяны романом У.Морриса «Лес не от мира сего» («The Wood Beyond This World»). У.Моррис оказал, как считают исследователи, серьезное влияние на творчество Толкина.

337

Эта фраза Толкином не переведена. По–видимому, орк пользуется одной из упрощенных версий Черного Наречия, введенного для своих слуг Сауроном. Другой пример Черного Наречия — надпись на ободе Кольца.

338

В своей лекции на посвященной столетию Толкина конференции в Оксфорде («Политика и природа зла») Шиппи подробно останавливается на орках. Он считает, что у орков есть некоторое понятие о добродетели: они обладают своеобразным чувством юмора, товарищества и долга. Это, без сомнения, еще одно свидетельство того, что орки не были созданы Темной Силой, а скорее «сделаны» на «материале» какой–то другой расы; именно поэтому даже Моргот не смог вытравить из них остатки положительных качеств (см. прим. к «Хоббиту», гл.3. Оркрист).

339

Грышнах представляет собой явную пародию на политика–демагога, использующего социалистическую идеологию ради собственных корыстных целей.

340

Восход солнца в Средьземелье символически связан с человеческим родом. Аданы (Эдаины, или племя людей, см. прим. к Приложению А, I, гл.1) ассоциировались у эльфов с солнцем, так как появились в Средьземелье вскоре после первого солнечного восхода и установления смены дня и ночи (до этого эльфы жили под звездным небом).

341

Толкин никак и нигде не объясняет эту фразу, оставляя читателя теряться в догадках. Возможно, древняя скала обладала какими–то особыми «энергетическими», как сказали бы современные экстрасенсы, свойствами. Но в мифологии Толкина слова «энергетика» нет, и тайна остается тайной, которая не исчерпывается никакими поверхностными объяснениями.

342

Энт (рох.). На синд. звучит как онод и означает «гигант». В древнеанглийских источниках известно в составе выражения orpanc enta geweorc («искусная работа энтов»). По–видимому, в английской мифологии энты были гигантами, исчезнувшими с лица земли в незапамятные времена. В мифологии Толкина энты — не столько обычная средьземельская раса, сколько духи, по воле Валар(ов) вошедшие в деревья и «оживившие» их. Призванием этих духов, посланных в Средьземелье Валиэ Иаванной, было охранять олвар — мир средьземельских растений. Энты «проснулись» тогда же, когда и эльфы. В ПЭ они приняли участие в Войнах Белерианда, оказав помощь Берену в уничтожении злых гномов Ногрода, захвативших Сильмарил у отца Лутиэн Тингола и убивших самого Тингола (см. прим. к гл.11 ч.1 кн.1, а также прим. к гл.1–2 ч.2 кн.1).

343

Кв. эквивалент имени Древобород.

344

Здесь слышны отголоски традиции скрывать от чужих подлинное имя, бытовавшей во многих древних обществах. Согласно этой традиции, имя дает доступ к его носителю, делает его беззащитным перед злой волей чужака, но и осуществляет связь с покровительствующими человеку высшими силами. В Англии начала века посторонние, как правило, не использовали в обращении к человеку его первое имя — так, сам Толкин (Джон Рональд Руэл) был Джоном только для родственников, и то не для всех; что касается ближайших друзей, то они знали его как Рональда.

345

Кв. «страна–долина поющего золота, страна множества золотых деревьев».

346

См. Приложение Е, Энты. — Прим. автора.

347

Кв. «лес многотонный, черная глубокая долина, заросшая лесом глубокая мракострана».

348

Нан–тасарион (Тасаринан) (синд. «долина ив») — местность в Белерианде (земле, где располагались королевства эльфов в ПЭ и которая в конце ПЭ почти целиком ушла под воду, — см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1) близ слияния рек Нарог и Сирион. Малонаселенный край.

349

Оссирианд (Оссир). Синд. «страна–семи–рек» (вариант перевода: «крепость–поток–стрела»). Край в Белерианде. Известен был также под названием Линдона. Войны Белерианда почти не затронули Оссира. После того как Белерианд ушел под воду, часть Оссирианда осталась сушей. Здесь впоследствии располагалось королевство Гил–галада.

350

Нелдорет (Тор–на–Нелдор). Предположительно синд. «страна буков». Лес в Белерианде, примыкавший к долине Нан Дунгортеб (см. прим. к гл.9 ч.4 кн.2, Некогда подобные ей твари…). Нелдорет был частью эльфийского королевства ПЭ Дориата; здесь Берен повстречался с Лутиэн (см. прим. к гл.11 ч.1 кн.1, Был долог лист и зелен луг…).

351

Дортонион (Ород–на–Тон). Синд. «страна сосен». Северная часть Белерианда. В IV столетии ПЭ здесь поселились люди Первого Дома Эдаинов (см. прим. к гл.5 ч.4 кн.2). Однако после битвы Дагор Браголлах (455 г. ПЭ) Моргот (см. прим. к гл.5 ч.2 кн.1, Темное пламя Удуна…) сжег нижние склоны Дортонионских гор, и люди вынуждены были уйти из тех мест (см. также прим. к гл.9 ч.4 кн.2, Некогда подобные ей твари…).

352

Амбаронэ. Кв. «мир +?». Алдаломэ. Кв. «великая тень». Тауреморналомэ. Кв. «лес + черный + тень».

353

В оригинале звучит гораздо величественнее, чем в переводе: Wellinghall — Веллингхолл (ср. Веллингтон и др.). Для английского слуха это название, вполне достойное державного владыки.

354

Эту фразу мог бы сказать о себе и сам Толкин — всю жизнь он относился к деревьям как к своим личным друзьям и тяжело переживал, когда они гибли под топором, особенно если в этом не было никакого смысла.

355

Синд. «тонкая береза».

356

Окончание создано переводчиком искусственно по аналогии с топонимом Энтвейя, что является по отношению к тексту некоторой вольностью (см. Энтвейя, прим. к гл.8 ч.2 кн.1). В оригинале Wandlimb (переводится примерно как «ветвеподобная»).

357

См. прим. к этой части, гл.2, Темная Година.

358

Брегалад — синд. «быстрое дерево». Но галад также означает «свет». Стремглав в оригинале звучит как Quickbeam («быстрый луч», на древнеангл. — «дерево жизни». Название рябины в сельских диалектах Англии. Quicken — горная рябина).

359

В Англии рябина не считается съедобной ягодой.

360

Орофарнэ — кв. «горная обитель»; Лассемиста — кв. «серый лист»; Карнемириэ — кв. «украшенная красными камнями». Толкин дает перевод этих имен с квенийского в письме к Р.Джеффери от 7 сентября 1955 г. (П, с.224).

361

Согласно древнескандинавской традиции, бог Один иногда ходил по лесам в виде старика с посохом, одноглазого, седобородого, в широкополой шляпе (на это указывает К.С.Фрейзер в статье «Так чье же это все–таки Кольцо?» (Mallorn, N 25, 1988 г.). Фрейзер отмечает, что в письмах Толкин и сам допускал некоторое сходство Гэндальфа с Одином).

362

Этот эпизод перекликается с Преображением Христа на горе Фавор, чему свидетелями были три его ученика — Иоанн, Иаков и Петр. Христос предстал перед ними преображенным, в ореоле неземного света, так что устрашенные ученики «пали на лица свои»; когда же они решились поднять глаза, то увидели, что Христос беседует с Моисеем и Илией, величайшими пророками древности, о своей смерти и воскресении. Гэндальф, конечно, не Христос, но в скрытой здесь отсылке к евангельскому эпизоду таится намек на «прикровенную» связь книги с христианской традицией. Текст «осведомлен» о Христе, хотя герои о Нем ничего не знают. Эта отсылка, как и многие другие скрытые в тексте цитаты, ничего не добавляет к непосредственному смыслу эпизода, только помещает его в неожиданный контекст, создает символический «фон», дополнительную «подсветку».

363

Гэндальф является одним из ангелов подчиненной иерархической ступени, Майяр(ов). Умерев в одном из воплощений, он, как и Саурон (см. прим. к гл.2 ч.1 кн.1), может воплотиться вновь, но делает это, в отличие от Саурона, не по своей воле, а по велению высших сил; участвует ли в этом сам Эру или только архангелы, Валар(ы), остается неизвестным. Таким образом, воплощение и «воскресение» Гэндальфа не имеют ничего общего с воплощением и воскресением Христа, который жил и умер как человек (Гэндальф отличается от людей по многим признакам) и воскрес в прежнем теле, предваряя, согласно канонам, общее воскресение людей, и не «волей высших сил», как Гэндальф, но силой Собственного Божества. Евангельское Воскресение создает символический «фон» чудесному возвращению Гэндальфа, но, как уже говорилось в предыдущей статье, такой «фон» у Толкина, как правило, не оказывает непосредственного влияния на сопряженный с ним эпизод.

В письме к М.Стрэйту (начало 1956 г., П, с.236) Толкин пишет: «Творец ни в этой повести, ни вообще в моей мифологии не «воплощается». Гэндальф — Его творение. Его роль как «волшебника» — это роль ангела или посланника Валар(ов) (Правителей Мира): он должен помогать разумным существам Средьземелья в их противостоянии Саурону, который в ином случае… был бы для них врагом чересчур могущественным… Ситуация в мире с падением Сарумана ухудшилась настолько, что «добро» встало перед необходимостью бóльших, нежели прежде, усилий и жертв. Так, Гэндальфу пришлось вступить в схватку со смертью и погибнуть; но он вернулся, или был, по его словам, «послан обратно», наделенный большей силой, нежели прежде. Может, при чтении этого эпизода кому–то на ум придет евангельское Воскресение, но «воскрешение» Гэндальфа с евангельским Воскресением ничего общего не имеет. Воплощение Бога бесконечно больше, и я никогда не осмелился бы писать о чем–либо даже отдаленно близком к этому. Я всего–навсего пишу о Смерти как о составной части физической и духовной природы человека — а также о Надежде без гарантий».

364

Послание Галадриэли к Леголасу по ритму повторяет древнеанглийское стихотворение о королевиче Кенелме, которое было опубликовано исследователями в 1941 г.:

In clento cou bache

kenelm kynebearn

lith under (ha e) thorne

hæudes bereaved.

<<Королевский сын Кенелм лежит в Кленте под кустом орешника, с отрубленной головой.>>

Клент находится в самом центре древней Мерсии, прототипа Рохана, и, хотя по смыслу связи между стихами нет, Толкин мог намеренно использовать этот древний ритм для создания определенной атмосферы (Шиппи, с.237).

365

Ср. «Беовульф» (ст.304 —314):

Так за вожатым

Спешит дружина

Мужей войнолюбых

Широкой дорогой, — И вдруг перед ними

В холмах воссияла

Златослепящая

Кровля чертога,

Жилища Хродгара…

366

Слова Леголаса — точный перевод строк из «Беовульфа» (ст.310–314):

…под небом не было

знатней хоромины,

чем та, озарявшая

окрестные земли…

367

Теоден — рох. «правитель». Сын Тенгела и Морвен. См. подробнее о них Приложение А, II. Тенгел — рох. «король, владыка».

368

Вольный перевод отрывка из древнеанглийского стихотворения «Скиталец» («The Wanderer») (Пер. В.Тихомирова. В кн:. Древнеанглийская поэзия. М., 1982. С.76):

Где же тот конь и тот конник?

Где исконный златодаритель?

Где веселье застолий?

Где все эти хоромы?

Увы, золоченая чаша,

Увы, кольчужный ратник,

Увы, войсководы слава,

То миновало время,

Скрылось, как не бывало.

За покровами ночи.

369

См. «Беовульф», ст.234–260 (эпизод, где дозорные Хродгара останавливают дружину Беовульфа):

…дивится витязь

гостям незваным…

…и, древком ясеневым,

копьем потрясая,

спросил пришельцев:

«Кто вы,

закованные в броню?..

…Давно храню я

наши границы…

но не упомню,

чтобы чужая

дружина вышла

на этот берег

так, без опаски,

без дозволения

моих сородичей,

власть предержащих.

И я ни в жизни

не видел витязя

сильней и выше,

чем ваш соратник…

кровь благородная

видна по выправке!

Но я обязан

узнать немедля

ваш род и племя…»

370

Червеуст (Грима). Грима — рох. «маска», «шлем». Прозвище Гримы дается здесь в переводе, так как у Толкина оно «переведено» на совр. англ. с рох. (т.е. древнеангл.) языка, на котором звучало бы как Вирмтунга. «Червь» — устаревшее слово, обозначающее дракона или змею. Здесь соответствует аналогичному англ. корню worm-, входящему в состав имени Червеуста (Wormtongue).

371

Рох. «дом».

372

Ср. «Беовульф», ст.326–332:

…там, под стеной…

они сложили

щиты широкие…

там же составили

копья из ясеня

вместе с мечами…

373

Ср. «Беовульф», ст.289–294:

…сказал дозорный:

«И сам ты знаешь,

что должно стражу — щитоносителю

судить разумно

о слове и деле.

Я вижу ясно,

с добром вы к Скильдингу

путь свой правите,

и вам тореную

тропу, кольчужники,

я укажу…»

374

Шиппи (с.95) пишет, что здесь Толкин «пользуется случаем выразить то, что для англосаксов разумелось само собой, — в частности, он хочет сказать, что свобода не является прерогативой демократий и что в свободных обществах требования совести важнее, чем приказы». В Марке Роханской никто не мог бы в оправдание себе сказать: «Я только выполнял приказы», как говорили многие обвиняемые на Нюрнбергском процессе: такое объяснение просто не было бы принято.

375

Шиппи (с.100) пишет, что для обозначения этого отверстия Толкин использует слово французского происхождения louver, что для Толкина вообще нехарактерно. Шиппи предполагает, что здесь заключен намек на иноземное происхождение архитектурной концепции Метузельда; по–видимому, она заимствована из Гондора. Отсюда сходство гондорского тронного зала (гл.1 ч.5 кн.3) с роханским.

376

Ср. в «Беовульфе» (ст.322):

…На пестрые плиты,

на путь мощеный

толпа ступила

мужей доспешных…

В англосаксонской каменной архитектуре распространены были крашеные каменные полы, о чем во времена Толкина было хорошо известно благодаря успехам тогдашних археологов. В 1917 г. были также найдены так называемые Осбергские ковры, современные этим крашеным полам; эти ковры вполне могли бы украшать дворец Хродгара из «Беовульфа» (как и дворец Теодена).

377

Рох. «народ + совет».

378

Рох. название Лориэна. Содержит корень dvimor — «заклятый, волшебный».

379

Этот эпизод и фраза содержат отдаленную отсылку к эпизоду из Деяний Апостолов, 13: 6–12: «Пройдя весь остров до Пафа, нашли они некоторого волхва, лжепророка, Иудеянина, именем Вариисуса, который находился с проконсулом Сергием Павлом, мужем разумным. Сей, призвав Варнаву и Савла, пожелал услышать слово Божие. А Елима волхв (ибо то значит имя его) противился им, стараясь отвратить проконсула от веры. Но Савл, он же и Павел, исполнившись Духа Святого и устремив на него свой взор, сказал: о, исполненный всякого коварства и всякого злодейства, сын диавола, враг всякой правды! перестанешь ли ты совращать с прямых путей Господних? И ныне вот, рука Господня на тебе: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени. И вдруг напал на него мрак и тьма, и он, обращаясь туда и сюда, искал вожатого. Тогда проконсул, увидев происшедшее, уверовал, дивясь учению Господню». Ср. ниже слова Гэндальфа, обращенные к Теодену: «Слишком долго ты оставался во тьме, внимая лживым речам, которыми пытались совратить тебя с прямого пути!»

380

Эовейн (англ. произношение Эовин). Рох. «лошадь + радость». Переводчики изменили огласовку, чтобы избежать совпадения входящего в состав имени корня–вин (wyn) с другим, роханским корнем — wine («друг».), который по–русски также произносится–вин, в то время как в английском произношении звучит иначе.

381

Еще одна параллель с «Беовульфом». Хеорот — дворец Хродгара, с которого «списан» Метузельд (см. прим. к этой части, гл.6, …эти палаты крыты золотом), гибнет в огне.

382

Рох. «Будь здоров, Теоден!» (Ср. рох. слово хал с англ. whole «целый, невредимый».)

383

В оригинале «If we fail, we fall». Эта строка — эхо слов леди Макбет из «Макбета» Шекспира (догадку эту высказывает Шиппи, с.137). «But if we fail?» — спрашивает Макбет, и леди Макбет переспрашивает его: «We fail?» Так звучит это место в поздних изданиях, однако Толкин вместе с некоторыми исследователями имел основания считать, что ответ леди Макбет должен звучать как утверждение: «We fall». В первом варианте леди Макбет на вопрос супруга: «Но если мы проиграем?» — отвечает простым повторением вопроса, словно ей и в голову не приходит возможность поражения (в этом смысле трактуют эту реплику и русские переводчики). Во втором она просто отвечает: «Тогда мы погибнем», что более соответствует ее характеру и общему духу трагедии, который Шиппи характеризует как «дух наступательного мужества»; Теоден обладает этим духом в полной мере. Слова fail и fall почти идентичны по написанию, и их легко спутать, что, возможно, однажды и произошло. К тому же второй вариант вводит в текст аллитерацию, игру слов, свойственную и стилю «Макбета», и стилю роханской поэзии.

384

См. Рук., с.196: «Dunharrow — осовремененное на английский лад романское Dunhærg («языческое святилище на склоне горы»), названное так потому, что убежище Рохирримов у входа в Харгскую долину (в оригинале Harrowdale) располагалось на месте старинного святилища прежних обитателей тех мест… Элемент — -hærg (харг) является староангл. вариантом древнеисландского hörg… и староверхненемецкого harog. В языке перевода лучше избрать нечто близкое к роханскому звучанию». Толкин специально отмечает, что корень–harrow не имеет ничего общего с современным англ. словом harrow — «борона».

385

В оригинале Herugrim. Pox. «меч + яростный».

386

Рох. «Счастливого пути, Теоден!»

387

Грейхейм — рох. «серая мантия».

388

Рох. «трезубец».

389

Рох. «благородная ветвь».

390

Рох. «свободный человек», «герой».

391

Рох. «рог + крепость».

392

См. Рук., с.198. Слово «Фолд» происходит от древнеангл. folde, что значит «земля, страна, местность».

393

См. Приложение А, II.

394

Рох. «битва + друг».

395

«Мечи гномов! Гномы идут на вас!» (один из немногочисленных образцов гномьего языка — Куздула).

396

Единственное слово из дунландского языка, упомянутое в трилогии. По–видимому, означает «соломенноголовые».

397

Видимо, многие, читая это место, вспомнят «Макбета»: «Когда Бирнамский лес пойдет на Дунсинан…» Здесь действительно не обошлось без Шекспира. Толкин утверждал, что в свое время, читая «Макбета», он был сильно раздосадован прозаическим объяснением чудесного исполнения пророчества: лес оказался замаскированным войском! В своей книге Толкин исправил недоразумение и заставил лес по–настоящему прийти на помощь правой стороне и решить исход битвы.

398

Синд. «долина волшебника» (Курунир — эльфийское имя Сарумана, означающее «искусник», «волшебник». Роханское имя является переводом с эльфийского).

399

Авторам этого комментария довелось видеть эту руку — она и по сю пору хранится в Шеффилдском городском музее под ошибочным названием «Типичный дорожный указатель в английской сельской местности». Ногти у этой огромной руки действительно выкрашены в ярко–красный цвет.

400

Тема «машины» — одна из основных у Толкина, как он сам говорит в письме к М.Уолдмену (конец 1951 г., П, с.143–163): «Вся моя книга написана в основном о Грехопадении, Смерти (Mortality) и Машине». Создание машин, по Толкину, связано с «желанием Власти, желанием сделать действие собственной воли более эффективным». Машина тесно связана с Магией, под которой Толкин понимает использование внешних действий и приспособлений для достижения желаемого результата, вместо того чтобы полагаться на внутренние силы (см. также прим. к гл.7 ч.2 кн.1, Вот бы глянуть на эльфийское волшебство!).

Присутствие Машины в Средьземелье означает присутствие темной силы, след деятельности Врага: «Когда Враг преуспевает, он всегда «естественно» занят Властью, Господством в чистом виде, почему я и называю его Властелином магии и машин; проблема в том, что это страшное зло может возникнуть и возникает из корня по видимости доброго, а именно — из желания облагодетельствовать мир и человечество быстро и в согласии со взглядами самого благодетеля. У меня этот мотив повторяется неоднократно».

401

При наличии известной смелости этот эпизод можно истолковать как символическое (не аллегорическое!) изображение разных планов существования зла: какую–то его часть можно уничтожить физическими силами, на физическом уровне, но эта часть будет, как правило, лишь следствием проникновения зла на землю (как машины Сарумана). Корень же зла физическим сопротивлением победить невозможно — для этого требуется усилие иного рода.

402

Ед. ч. — хольбитла, мн. — хольбитланы. Здесь, как и в других случаях, переводчик подчеркнул мн. ч. роханского (в данном случае) слова окончанием мн. ч. русского языка. Слово хольбитлан(ы) переводится как «обитающие в норе».

403

Во всех засельских месяцах по тридцать дней.

404

Синд. «деревья, обладающие голосом». Энты, уподобившиеся деревьям, но сохранившие способность разговаривать с другими энтами. Об их способности «окутывать себя тенью» Толкин более не упоминает.

405

Один из критиков назвал голос Сарумана «гипнотическим», на что Толкин в письме к Ф.Дж.Аккерману (июнь 1958 г., П, с.276) резко возразил: «В моей книге нет ни подлинного гипноза, ни его наукообразных разновидностей (в оригинале употреблено слово scientifictituous — сплав слов «научный» и «фикция». — М.К. и В.К.). Те, кто слушал Сарумана, отнюдь не впадали в транс. Опасность для них была в том, чтобы согласиться с его аргументами наяву, а не во сне. Человек всегда мог отвергнуть доводы Сарумана, отвергнуть по собственной воле и в здравом рассудке: пока звучал его голос, человек мог отбросить чары, равно как и потом — их последствия. Саруман вводил в соблазн именно разумные силы человека».

406

О пяти волшебниках см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1, Он принадлежит к моему Ордену… «Семь королей» — слова загадочные, не истолкованные ни в одном из существующих справочников. При всем желании в Средьземелье трудно насчитать такое количество королей: Короли Арнора, Короли Гондора, Короли Рохана, Короли гномов, Короли эльфов — и, пожалуй, все. Довести их число до семи возможно, только если считать эльфийских королей Белериандских королевств — король Линдона (Гил–галад), король Нарготронда (Финрод), король Дориата (Тингол). Королем также был Предводитель Черных Всадников — Ангмарский Чернокнижник. Но в таком случае их получается уже восемь… Кроме того, все королевства этих королей существовали в разные эпохи и большинство из них было стерто с лица земли задолго до ТЭ, когда в Средьземелье явились Саруман и Гэндальф.

407

В письме к У.X.Одену от 7 июня 1955 г. Толкин пишет: «Я ничего не знал о палантири (мн. ч. от палантир в языке Квэния. — М.К. и В.К.) до тех пор, пока один из них не упал из окна Орфанка; но я в тот же миг узнал его и тут же понял, что означали строки, которые я уже давно бормотал про себя, — «семь звезд, семь камней и Белое Древо одно…»»

408

КД пишет: «Палантиры, как и Сильмарилы с Кольцами, несут в себе огромный символический потенциал» (с.202). Одно из возможных толкований этого образа приведем здесь. Палантиры называются «ясновидящими Камнями»; с их помощью можно магическим (волшебным) способом получить знания о мире. Между тем подобные способы получения знаний и сведений в Библии находятся под строгим запретом. Человеку, верующему в Единого Бога, нельзя обращаться к ясновидящим, ворожеям, гадалкам, кудесникам и т. д. Запрет не относится к пророчествам или вещим снам, которые даются человеку от Бога. Но если человек ищет «знаний» и «знамений», он может только обратиться к Богу с молитвой, а не идти к гадалке, минуя Всевышнего. Проблема этого запрета — одна из сложнейших в библейской традиции, ибо на первый взгляд в ней не заключено никакого «морально–этического» смысла, да и стремление человека к знанию представляется вполне естественным. Образ палантиров предлагает вариант объяснения (которое, разумеется, является лишь одним из возможных). Сам по себе палантир, как и чистое знание, как и желание человека знать больше о мире, в котором он живет, не несет в себе зла. Однако по той или иной причине часть палантиров попадает в поле действия темных сил, и с того момента каждый, кто смотрит в палантир, подобно Пиппину, оказывается в ловушке, из которой сам выбраться не может, особенно если не знал предварительно, на что идет. Врагу не обязательно являться своей жертве собственнолично: ему достаточно сортировать образы в палантире по своему выбору так, чтобы они оказывали на воспринимающего их определенное влияние. Более того, «захваченный» Врагом палантир начинает действовать на расстоянии (подобно Кольцу), как это и случилось с Пиппином: он искушает его, усиливая любопытство и подавляя сдерживающие силы. Таким образом, к истине, сообщаемой палантиром, неприметно подмешивается зло и пьющий из этого источника знаний сам приобщается к темным силам, что постепенно изменяет его личность. Согласно предположениям некоторых богословов, не содержат в себе зла, возможно, и те знания, которые человек получает от ясновидящего или ворожеи; однако уже сам факт обращения к ним помимо Всеведущего Бога приводит в действие темные силы греха, и, кроме того, в области тайных знаний по неизвестным нам причинам могут хозяйничать эти самые темные силы, иногда ничем не обнаруживающие своего присутствия, но могущие принести вред человеку, — отсюда и запрет.

Однако подобное толкование, конечно, не исчерпывает всей глубины образа. В более широком смысле ни одно из творений человека, да и самое его творчество, не застрахованы от того, чтобы стать орудиями темных сил, как бы благи они ни были сами по себе.

КД (с.241) пишет: «Символизм помогает Толкину делать свои книги не просто зеркалами, но еще и светильниками — с помощью символов ему удается не только описать жизнь, но и осветить ее глубины…»

409

В этой считалочке (по крайней мере, песня Гэндальфа напоминает детские считалочки, в которых, как полагал Толкин, заключены иногда обрывки утерянных мифологий!) говорится о кораблях так называемых Верных, которые отказались идти войной на Валинор и за это были пощажены во время гибели Нуменора (см. Приложение А, I, гл.1): буря вынесла их на берег. Камни и саженец Дерева — сокровища, вывезенные из Нуменора, — удалось сохранить.

410

Нолдоры — одно из племен Высших эльфов. См. прим. к гл.2 ч.2 кн.1. Феанор — эльф–Нолдор весьма благородного происхождения (принц). Искуснейший из детей Илуватара (Единого), однако гордый и нетерпимый, Феанор создал и изобрел много прекрасных вещей: так, он был автором Тенгвара — эльфийской письменности. С помощью своего искусства Феанор создал чудесные камни — Сильмарилы, в которые заключил свет Двух Деревьев Валинора. Воспылав любовью к своему творению, Феанор отказался передать Сильмарилы Валар(ам), когда Два Дерева были помрачены и только свет Сильмарилов мог еще спасти их. Более того, Феанор дал чудовищную клятву враждовать не на жизнь, а на смерть со всяким, кто пожелает отнять Сильмарилы у него или его потомков, и многие эльфы присоединились к нему, что было для них своеобразным грехопадением. Позже эта клятва послужила причиной неисчислимых бедствий, первым из которых был уход части эльфов из Валинора в Средьземелье; Валар(ы) наложили запрет на их возвращение (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1). В Средьземелье Феанор вскоре после первой одержанной им победы попал в окружение к Балрогам, был смертельно ранен и умер на руках у своих сыновей.

411

См. прим. к гл.1 ч.2 кн.1.

412

Белое и Золотое Деревья — два легендарных чудесных дерева, что росли в Валиноре — обители Валар(ов) (см. прим. к гл.3 ч.2 кн.1) и освещали его (в то время надо всем остальным миром царила тьма — Солнца и Луны еще не было). Старшее из Деревьев — Тельперион — имело темно–зеленые листья с серебряной изнанкой. На них собиралась роса света, из которой впоследствии получились звезды, а из последнего серебряного цветка Тельпериона была создана Луна. Второе дерево называлось Лаурелин, его листья были светло–зеленые с золотым краем, цветы — в виде раструбов рога, ярко–желтые; роса с его листьев падала золотым дождем. Из последнего плода Золотого Дерева было создано Солнце.

413

См. прим. к гл.11 ч.1 кн.1.

414

В начале Второй мировой войны работа над ВК надолго приостановилась. Только весной 1944 года Толкин вернулся к трилогии и занялся походом Фродо и Сэма в Мордор. История написания четвертой части отражена в письмах к сыну Кристоферу, который в то время нес военную службу в Южной Африке.

415

Другое название — Дагорлад (см. прим. к гл.2 ч.1 кн. 1, Саурона низвергли Гил–галад… и Элендил…).

416

См. прим. к гл.2 ч.1 кн.1, а также ниже: Оно морозит, оно кусает!

417

В этом месте близко к поверхности текста подходит одна из опорных евангельских фраз трилогии — «Где сокровище ваше, там и сердце ваше будет» (Лк, 12:34). B русском переводе связь с этой фразой усилена за счет совпадения ключевого слова в обеих цитатах (в оригинале Голлум называет свое «сокровище» precious, в английском переводе Евангелия (New English Bible) использовано слово treasure).

418

Здесь Толкин снова возвращается к теме восприятия добра и благодати теми, кто находится во власти зла (см. также прим. к гл.2 ч.1 кн.1). «Активно добрые» вещи, т.е. вещи, причастные благодати, которой обладают эльфы и которая связывает их со священным Валинором (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1), воспринимаются «павшей» душой как «активно чуждые», враждебные. Согласно одной богословской гипотезе, «огонь геенский», который мучит грешников в аду, — не что иное, как Свет Божий, который грешники воспринимают как мучительный жар. Ср. у Исаака Сирина: «Любовь силою своею действует двояко — она мучит грешников… и веселит собою соблюдших долг свой» и у Григория Богослова: «Трисиятельное Светило… для одних — свет, а для других — огонь, смотря по тому, какое вещество и какого качества встречает в каждом». (Цит. по: СиУ. С.724 и 251.) Феномен отрицательного восприятия грешником сакральных предметов и явлений широко известен в религиозной психологии — взять хотя бы русскую поговорку «боится, как черт ладана». Психологический факт восприятия сознательно не приемлющим религии человеком всего, связанного с церковью, как неприятного или отталкивающего, наблюдается очень часто. Ср. также слова из запричастной молитвы: «Огнь сый и попаляяй недостойныя, не опали мя, Содетелю мой…»

419

В письме к сыну от 23 апреля 1944 г. (П, с.73) Толкин пишет: «В среду утром читал Льюису и Уильямсу <<К.С.Льюис (Клайв Стейплз Льюис, 1898–1963 гг.) — писатель, преподаватель Оксфордского университета, один из ближайших друзей Толкина, особенно в тридцатые–сороковые годы. Дружба эта имела огромное значение для обоих и — сегодня можно смело утверждать это — для истории. Без поддержки Льюиса ВК вряд ли был бы закончен и едва ли увидел бы свет. В свою очередь Толкин оказал Льюису услугу, которую трудно переоценить, — способствовал обращению последнего в христианство (до знакомства с Толкином Льюис был убежденным атеистом). Это обращение стало возможным не в последнюю очередь благодаря схожим взглядам друзей на миф и роль воображения в человеческой жизни. Толкину удалось убедить Льюиса в истинности мифа, воплощенного в истории, — смерти и Воскресении Христа. Истории этого обращения, случившегося в одну достопамятную ветреную ночь, проведенную в дружеских беседах, посвящено программное стихотворение Толкина «Мифопоэйя» (впервые опубликовано в кн. «Дерево и лист» (Tree and Leaf. London) в 1991 г.). Вокруг Льюиса и Толкина сформировался легендарный ныне неформальный кружок «Инклингов», куда входило еще несколько писателей и преподавателей Оксфордского университета, в том числе Ч.Уильямс (см. с. 614).

После своего обращения в христианство Льюис сделался страстным его апологетом и проповедником. Популярность его книг на христианские темы остается и по сей день исключительно высокой (в том числе в России, где Льюиса в течение многих лет активно издавал самиздат). Особенной любовью пользуется его цикл детских сказок о вымышленной стране Нарнии и льве Аслане (аллегория Христа). В нарнийских сказках Льюиса легко угадываются общие с Толкином мотивы.

В письме к сыну Майклу (декабрь 1963 г., П, с.341) Толкин пишет о Льюисе: «Мы многим обязаны друг другу, и дружба наша… всегда оставалась неизменной. Он был великим человеком».

Чарльз Уильямc (1886–1945 гг.) присоединился к кружку «Инклингов» в начале войны. Имел глубокое влияние на Льюиса. Уильямc был в числе тех, кому Толкин читал главы незаконченного ВК. Наследие Уильямса как писателя включает прозу, поэзию, драму, богословские трактаты, исследования по церковной истории, биографические эссе, литературную критику.

Первая книга Уильямса, «Небесная война», была опубликована в 1930 г. (раньше, чем начали публиковать свои книги Льюис и Толкин). До своей смерти Уильямс успел издать двадцать восемь книг. Толкин отзывался о творчестве Уильямса с уважением, однако без энтузиазма и оценивал его книги как по большей части ему чуждые. Одной из отталкивавших Толкина черт Уильямса было увлечение последнего оккультизмом (например, один из романов писателя основан на символике гадальных карт Таро), которого Толкин, как правоверный католик, не принимал категорически. Однако беседы и дружеские встречи двух авторов в кружке «Инклингов» были взаимно плодотворными, и нередко Толкин вспоминал о них с благодарностью и уважением.>> отрывок из второй главы — «Переход через Мертвые Болота» — и снискал одобрение… Я уже пренебрег не одним делом, чтобы продолжить работу над книгой. Работа засосала меня с головой, и мне приходится силой усаживать себя за гранки экзаменационных работ и лекций».

420

В письме к К.Баттен–Фелпс (осень 1971 г., П, с.113) Толкин пишет: «Вы говорите о «душевном здоровье и святости», которые, по Вашим словам, Вы увидели в моей книге, и утверждаете, что они «представляют силу уже сами по себе». Я глубоко тронут. Ничего подобного мне еще не говорили. Но по странной случайности, когда я начал писать Вам, ко мне пришло еще одно письмо — от человека, который представился как неверующий, или, по его словам, «бывший неверующий, в котором только–только забрезжило религиозное чувство». «Вы, — пишет он, — создали мир, где вера разлита во всем. Она не имеет видимого источника и похожа на свет из незримой лампы». На все это я могу ответить только одно: о своем собственном душевном здоровье никто не может судить беспристрастно. Если душевное здоровье присутствует в чьих–либо трудах или освещает их подобно некому всепроникающему свету — это идет не от автора, а через автора. И никто не может заметить этого и описать, если в нем самом нет этого света. Не будь его в вас обоих, вы ничего не увидели бы и не почувствовали или (если бы в вас жил какой–нибудь другой дух) исполнились бы презрения, испытали бы тошноту и ненависть. «Листья из эльфийской страны! Фу!», «Лембас!», «Пыль и пепел, мы этого не едим, нет!» «Властелин Колец» мне не принадлежит — в этом у меня нет никаких сомнений. Я помог ему появиться на свет, но дальше он пойдет сам, предназначенным ему путем, хотя я, естественно, принимаю в его судьбе глубокое участие — как отец в судьбе ребенка. Мне утешительно знать, что у него есть добрые друзья, которые могут защитить его против злобы врагов (жаль, однако, что при этом не все дураки сосредоточились исключительно в лагере противника!)».

421

Одно из мест у Толкина, где символический подтекст явно выступает на поверхность. В системе толкиновской Вселенной прямого объяснения призракам Мертвых Болот нет. Однако материалистическое объяснение, которое дает ниже Голлум, явно не может быть правдой. Сэм застает Фродо погруженным в размышления, однако Фродо не поверяет своих мыслей спутникам. Шиппи (с.164) говорит: «…видение <<Мертвых Болот>> страшно, так как наводит на мысль о том, что все — и эльфы, и орки, и зло, и добро, — все в конце концов становится только добычей плесени и безобразного тления. Та же самая мысль мелькает в связи с эпизодом, когда Мерри пробуждается ото сна после Курганов и когда автор оставляет без объяснения невольно возникающее при этом сопоставление усопшего благородного принца (чьи кости, по–видимому, покоятся в кургане) со злобным могильным призраком. Неужели всякая слава, всякое величие становятся добычей распада?» Шиппи приводит также для сравнения заклинание ведьм в «Макбете»: «Зло есть добро, добро есть зло» (пер. Б.Пастернака). В этом самая суть Вражьих чар — в попытках заронить в сердце семя уныния и сомнения. Позже, в гл.4, Фарамир с уверенностью говорит о том, что видения Мертвых Болот навеяны Врагом (хотя совсем не обязательно приписывать их лично Саурону). Болота покрыты плотным туманом, за которым не видно солнца; так сомнение и уныние могут запасть в душу, только когда человек отделен от единства мироздания, своим ли неверием, стараниями ли искусителя. Ясная память о существовании Бога лишает смысла отчаяние и сомнение. Над облаками Болот во славе сияет солнце — но его лучи не достигают земли, и уныние получает власть над душами, «материализуясь в образы отчаяния, могущественные, но все–таки лживые» (Шиппи, с.164).

Однако все это лишь догадки — мы так и не узнаем, о чем думал Фродо в Мертвых Болотах, и эта недоговоренность — часть творческого метода Толкина. Этот же стилистический прием используют иногда и евангелисты: ср. эпизод в Евангелии от Иоанна (8:7), где Иисус, не отвечая обвинителям приведенной к нему грешницы, «чертит тростью на песке». Что Он чертил — неизвестно, однако же автор текста счел нужным об этом упомянуть…

422

Концепция «благодатных» и «безблагодатных» земель — одна из центральных в творчестве Толкина. Интересно, что идея о проникнутости материи благодатью Божией и об искажении Образа Божия в творении, отторгнутом от Бога, вообще говоря, скорее присуща православию, нежели католицизму с его акцентом на человеке и его душе, а не на природе и космосе <<Стоит отметить, однако, что для последних лет это уже не так верно. Например, природе и космосу посвящена книга католического богослова и друга Толкина Р.Муррэя «The Cosmic Covenant» (1992 г.).>>. Тем удивительнее созвучность мыслей Толкина мыслям православных философов и богословов по поводу «освященной» и «оскверненной» материи, позволяющая привлекать их тексты в качестве богословского комментария к ВК. Ср. хотя бы у В.Ильина (Арфа Давида. Сан–Франциско, 1990. С.284): «…Есть хаос и хаос. Хаос первого рода — это «земля неустроенная»… хаос творческий и творимый… готовый стать космосом под воздействием слова Божия… Но есть хаос и второго рода: это «горький хаос» разрушения, смерти, гибели. Этот хаос, в известном смысле, обратен первому и связан с противлением воле Творца, воле Божией… Характерное свойство этого хаоса есть то, что он возникает всякий раз, когда тварь отвращается от Творца в силу дарованной ей формальной свободы, но видит перед собой зияющую пустоту, наполненную небытийственными призраками, и, одержимая темными влечениями к гибели, стремится в эту пустоту… И внутренний опыт, и свидетельство Писания говорят нам о том, что творение и разрушение мира идут как бы параллельно и на всякий творческий акт Создателя мира его противник отвечает актами противления и разрушения».

В письме к А.Форстеру (31 декабря 1960 г., П, с.303) Толкин писал: «Мертвые Болота и земли возле Мораннона многим обязаны пейзажам северной Франции после битвы при Сомме».

423

Синд. «заграда мрака».

424

Синд. «горы тепла».

425

Литлад — синд. «пепел +равнина». Горгорот — предположительно синд. «демон + народ». Нурнен — синд. „? + вода».

426

Синд. «башня + темный».

427

В четвертой части не раз встречается упоминание об этих «других», однако подробнее о них нигде не говорится. Можно догадываться, что у Мордора есть какой–то «невидимый» план, на котором существуют не только сами Черные Всадники, но и еще какие–то существа, присутствие которых Голлум чувствует, находясь, по сути, уже одной ногой в царстве призраков, — отсюда, видимо, и его обостренное чутье, и страх, непонятный хоббитам.

428

См. прим. к гл.8 этой части.

429

Одно из мест трилогии, где особенно силен соблазн усмотреть аллегорию. Многие и пытались это сделать, видя в Мордоре то гитлеровскую Германию, то сталинскую Россию, то все вместе, а в сговоре Сарумана и Саурона — чуть ли не тайный пакт Молотова — Риббентропа. Однако Толкин возражал против таких толкований. «Мой ум не работает аллегориями», — утверждал он в письме к Н.Митчисон от 25 апреля 1954 г. (П, с.174). С другой стороны, «невозможно написать историю, свободную от аллегории, так как каждый из нас — своего рода аллегория…» Шиппи (с.127) разъясняет позицию Толкина следующим образом: «Неаллегоричность не означает запрета на поиск параллелей событиям ВК во внешнем мире».

Аллегория — это всегда жесткое закрепление за образом какого–то одного смысла, а ВК глубоко символичен, и символы, в нем заключенные, многозначны. Они легко приложимы к действительности: против этого Толкин не возражал. Но сказать, что красные флаги южан означают флаги, скажем, Красной Армии и больше ничего, — значит не понять чего–то очень существенного, хотя усмотреть в цвете этих флагов намек ничто читателю не запрещает. А вот в трактовке этого намека он остается волен. Скорее всего, в числе прочего он содержит указание на то, что действительность двадцатого века каким–то таинственным образом и впрямь вторгается в действие, присутствует в нем (или наоборот).

В письме к С.Анвину от 31 июля 1947 г. (П, с.120) Толкин пишет: «Конечно, аллегория и простое повествование (story) имеют между собой много общего и где–то там, в царстве истины, встречаются друг с другом; поэтому единственной по–настоящему последовательной аллегорией является реальная жизнь. А единственные по–настоящему понятные рассказы — это аллегории… Разница между ними в том, что они подходят к делу с разных концов. Вы можете, если вам угодно, видеть в образе, скажем, Кольца аллегорию нашего времени — например, аллегорию судьбы, ожидающей всех, кто пытается победить зло с помощью силы. Но вы можете сделать это только потому, что магические, механические силы всегда действуют одинаково…»

430

В оригинале Oliphaunt. (Древнеангл. «слон». Современное англ. слово elephant звучит почти так же. Олифаном назывался знаменитый рог Роланда в старофранцузской «Песни о Роланде».)

431

В письме к сыну Кристоферу от 30 апреля 1944 г. Толкин приводит это стихотворение целиком и замечает: «Надеюсь, мне удалось сделать его похожим на настоящие детские стишки» (П, с.77). Стихотворение про олифана, прочитанное у самых Врат Мордора, производит комический эффект. «Мне кажется, что в реальной жизни, как и в ВК, комическое возникает именно там, где есть необходимость противостоять тьме мира», — писал Толкин С.Анвину (31 июля 1947 г., П, с.120).

432

В письме к сыну Кристоферу от 30 апреля 1944 г. Толкин пишет: «Пока что [[герои]] находятся в Итилиэне… В целом Сэм ведет себя неплохо и оправдывает свою репутацию. С Голлумом он обращается примерно как Ариэль с Калибаном» (П, с.77). См. также письмо к сыну Кристоферу от 11 мая 1944 г. (П, с.79): «Я закончил четвертую главу («Фарамир»), которая получила полное одобрение К.С.Л. и Ч.У. (К.С.Льюиса и Ч.Уильямса — см. прим. к гл.3 этой части. — М.К. и В.К.).

433

Любой англичанин, читая это описание, сразу же вспомнит старые римские дороги, которых и в наши дни в Англии сохранилось немало. Только в окрестностях Оксфорда их две. Для Толкина это символ, исполненный особой значимости. Римской дороге посвящено стихотворение друга его молодости Г.Б.Смита, члена «тайного общества» «T.C.B.S.» (по начальным буквам фамилий входивших в него одноклассников Толкина). Г.Б.Смит, погибший в Первую мировую войну, завещал Толкину досказать за него то, что он надеялся поведать миру. Перепевы «Римской дороги» Г.Б.Смита встречаются в прощальной песне Галадриэли (см. гл.8 ч.2 кн.1).

434

Синд. «страна луны».

435

Шиппи (с.54) пишет об этом блюде: «Не может быть ничего более английского и ничего менее древнеанглийского». Вся сцена полна анахронизмов (с точки зрения раннего средневековья). В старой Англии не было ни кроликов, ни картошки, ни табака. Поэтому в оригинале Толкин заставляет Сэма говорить не potatoes («картошка»), a taters («клубни»), хотя и не вполне последователен в этом (один раз Сэм все–таки слово potatoes произносит).

436

Общий язык гондорцев несколько архаизирован, так как, в отличие от менее цивилизованных стран (например, Заселья), где язык развивался свободно, в Гондоре существовала литературная норма, которой следовали в течение многих веков.

437

Кв. „? + драгоценный камень». Имена братьев Фарамира и Боромира, согласно традиции древних скандинавов и древних англичан, похожи между собой. В письме к сыну от 6 мая 1944 г. Толкин пишет: «…на сцене появляется новый герой (я уверен, что не взял его из головы, — он просто вышел ко мне навстречу из итилиэнских лесов и остался в книге): это Фарамир, брат Боромира. Он занимается тем, что помогает мне отсрочить «катастрофу», рассказывая массу интересного из истории Гондора и Рохана (разбавляя рассказы весьма разумными размышлениями на тему о славе временной и славе истинной)» (П, с.78). Шиппи (с.98) пишет, что слово «учтивость» — одно из первых слов, что хоббиты слышат от Фарамира, — Эомер употребить не мог бы. Это слово (по–английски courtesy), по свидетельству Шиппи, принадлежит к позднесредневековой европейской городской культуре. В устах Эомера слова «в них есть что–то от эльфов» звучали бы осуждением, но когда позже Фарамир произносит примерно такие же слова в отношении Фродо, — это похвала: Фарамир — представитель другой культуры, более древней и развитой, не забывшей еще эпохи дружбы эльфов и людей. Тем не менее, подчеркивает Шиппи, Фарамир не кичится этим, не демонстрирует своего превосходства, как Боромир и отчасти роханцы. Фарамир лишен надменности; и что крайне существенно для его характеристики в тексте — он умеет улыбаться, что является признаком душевной тонкости и высокой культуры.

438

Значения имен неизвестны.

439

О Валар(ах) см. прим. к гл.3 ч.1 кн.1, Гилтониэль! О Элберет! Больше слово Валар(ы) в тексте трилогии не упоминается ни разу, и объяснение ему Толкин дает только в Приложениях. Если учесть, что Приложения, вошедшие в третий том трилогии, вышли в свет с большим запозданием, нетрудно понять, что читатели довольно долгое время вынуждены были теряться в догадках: кто же такие Валар(ы)? Можно было предполагать только, что это некие верховные существа, имеющие власть отвратить от людей опасность. Это было несомненным указанием на существование у гондорцев некого культа или религии. Но о сходстве или различии этой религии с эльфийским почитанием Элберет оставалось только строить предположения. По всей вероятности, так же должен был воспринять эти слова и Сэм (Фродо мог знать о Валар(ах) раньше, от эльфов), так что неосведомленный читатель поневоле видит происходящее именно глазами Сэма. Вообще, в четвертой части действие показано именно под углом зрения Сэма: мысли Фродо остаются для нас тайной. Таким образом, еще раз подчеркивается четкая структура «посвящений» и «посвященности» героев трилогии и — наравне с ними — читателя, что, возможно, является одним из секретов «жизненности» мира Толкина. Читатель принимается в него на общих основаниях, с минимальными привилегиями. Сокровенное знание эльфов, lore, «Предание», открыто только посвященному — и на определенной стадии «вчитанности» читатель начинает понемногу постигать его сам по легчайшим намекам, в первом чтении ускользающим от внимания. Другой автор ограничился бы нарисованной дверью; у Толкина за каждой дверью открывается новое смысловое пространство, которое автор читателю не навязывает. Возможно, именно об этом говорит и дорожная хоббичья песня в гл.3 ч.1 кн.1 (Под крышей дом, а в нем очаг…).

440

Харад — синд. «Юг». Муумак — ед. ч. от синд. мумакил. Двойное у представляет собой в данной системе перевода на русский долгое у, а не два разных звука. См. Приложение Е.

441

Объяснения этому видению Фарамира Толкин не дает нигде.

442

См. прим. к Приложению А, I, гл.2.

443

Шиппи (с.137) предполагает, что в этих строчках может содержаться намек на Шотландию: шотландская династия Стюартов («стюарт» (stewart) по–английски означает «наместник») пошла от Роберта, Наместника Шотландии, ставшего королем после смерти короля Давида II в 1371 г. У англосаксов династия, напротив, не прерывалась ни разу до конца владычества англосаксонских королей в 1065 г.

444

Имена Гэндальфа. Митрандир — синд. «серый странник». Таркун — возможно, происходит из кв. таркил («царственный человек»). Олорин — кв. слово неизвестного значения; так звали Гэндальфа в Валиноре, откуда он родом. Инканус — лат. «серый». Возможно, для перевода языков юга Средьземелья Толкин намечал избрать латынь, отмечают авторы В.Э., как для роханского — древнеанглийский.

445

В оригинале Henneth Annun. Синд. «окно + закат». Аннун — также валлийское слово, означающее мифологическое царство, существующее в потустороннем мире.

446

См. приложение А, I, гл.1. Одно из немногих свидетельств о существовании в Гондоре по крайней мере следов религиозного ритуала — ср. существующий во многих религиях обычай молиться перед едой. См. о религии в Гондоре прим. ниже; Наше Предание делит людей на Западный, или Горний, Народ… и Обитателей Сумерек…

447

Синд. «белые горы».

448

См. Приложение А, I, гл. 4.

449

Имеются в виду Три Рода (Дома) людей, которые в ПЭ считались Друзьями Эльфов и вместе с эльфами сражались против Общего Врага. После победы над Врагом людям из этих родов был дарован западный остров Эленна (Нуменор) (см. Приложение А, I, гл.1), однако не все оставшиеся тогда в живых люди этих родов перебрались туда (стоит вспомнить, что и эльфы в свое время не все последовали призыву Валар(ов) и не все ушли в Валинор). Культура людей, оставшихся в Средьземелье и потерявших таким образом тесный контакт с эльфами, развивалась медленно и не пошла дальше патриархального родоплеменного строя. Хадор Златовласый — великий герой ПЭ из Третьего Дома Эдаин(ов) (см. о нем в прим. к гл.2 ч.2 кн.1).

450

В письме к Р.Муррэю от 4 ноября 1954 г. (П, с.204) Толкин пишет: «Люди прошли через грехопадение… но жители Запада грехопадение частично преодолели. Они были потомками тех, кто раскаялся и бежал на Запад из–под ига Первого Черного Властелина (Моргота; см. прим. к гл.5 ч.2 кн.1, Темное пламя Удуна. — М.К. и В.К.) и его лжекульта; по контрасту с эльфами, они обновили и расширили свое знание истины и природы мира. Таким образом, они избежали «религии» в ее языческом смысле и мир их стал миром чистого монотеизма, в котором ни одна из вещей и ни одно из существ, внешне достойных поклонения, таковым не считалось — не было даже культа богов (Валар(ов)), так как и Валар(ы) были всего лишь творениями Единого. Единый же был бесконечно далек». Так на сцене появляется племя, которого, кажется, в истории Земли не было, — племя людей, живущих задолго до Христа, однако не поклоняющихся никаким богам и почитающих лишь Единого, хотя, в отличие от древних иудеев, Единый никогда им не открывался (см. также прим. к гл.1 ч.2 кн.1). Как известно, именно сам Бог повелел евреям установить Его культовое почитание — соорудить скинию Завета и приносить жертвы. С нуменорцами Бог не устанавливает непосредственного завета; они только продолжают традицию, заимствованную у эльфов и ограждающую их от увлечения ложными культами.

Один из излюбленных приемов Толкина — вместо простого ответа на вопрос «что было бы, если бы…» создать целую «экспериментальную лабораторию» и найти ей «место» в истории Земли. Люди Запада — «экспериментальная раса». Благодаря знакомству с эльфами они, в отличие от всех известных истории народов, избежали рабства у темных религий и даже у религий «неполных», отражающих, с точки зрения христианства, какую–то часть истины, но в искаженном виде. Именно этот народ в Гондоре называют «Горним». Но в этой «экспериментальной лаборатории» обнаружились и древние народы, вообще не имеющие религии (роханцы, хоббиты): нуменорцы привили им «иммунитет» к ложным религиям, но откровения истинной они не имели, кроме нескольких легенд и песен, заимствованных у соседей и хранивших смутную память о Высшем (см. об этом также в прим. к гл.1 ч.2 кн.1). Эти народы относятся к «Обитателям Сумерек». Поклонение ложным богам в христианском богословии всегда считалось серьезным аргументом против возможности спасения для древних язычников. И вот Толкин выделяет в своей экспериментальной лаборатории чистый продукт — древнее людское племя, не исповедующее никакой религии (роханцы), и племя монотеистов (гондорцы), а затем моделирует их гипотетическую историю. Таким образом, несмотря на то, что оба народа живут до Христа, языческих религий они не исповедуют и к язычникам их отнести нельзя. От правоверного христианина роханца или гондорца отделяет только то, что последние не приобщены к Откровению Христа, так как жили задолго до него. Возможно ли для них вечное спасение? Отчасти ответ на поставленный им самим вопрос Толкин дает в образе Эарендила (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1), отчасти в судьбе и смерти Арагорна (Приложение А, I, гл.5). См. также прим. к гл.5 ч.6 кн.3, Се король Гондора! и к той же главе — Наступает эпоха владычества людей.

451

Народы Тьмы — народы, которые остались чужды нуменорскому монотеизму и поклонялись идолам (т.е. «нормальные» язычники).

452

См. прим. к Приложению А, 1, гл.1.

453

Имеется в виду остров Тол Эрессея неподалеку от берегов Валинора (см. гл.1 ч.2 кн.1).

454

Эхо народных сказок о людях, которых губила встреча с эльфами, — и голос Толкина в защиту эльфов.

455

Эхо «Старшей Эдды». В песне «Речи Регина» (пер. А.Корсуна) читаем: «У меня был брат по имени Отр, — сказал Регин, — он часто плавал в водопаде (Андвари) в образе выдры. Однажды он поймал лосося, сел на берегу реки и ел, зажмурившись. Локи бросил в него камень и убил его…»

Справедливости ради следует привести замечание Глориан Сен–Клер, специалиста по древнескандинавской литературе и мифологии (Mythlore, N 3, 1992, с.47): «Некоторые критики заставляют читателей испытывать танталовы муки, намекая, что, дескать, знай они древнескандинавскую литературу, ВК обрел бы для них совсем другой — истинный — смысл. Посвятив всю жизнь исследованиям в этой области, я, однако, со всей ответственностью могу заявить, что никакое описание источников, которыми пользовался Толкин, в которых он черпал вдохновение и сведения, простого объяснения нам не даст. Самое подробное изучение его книг может привести только к одному выводу — Толкин был «малым творцом» (sub–creator) своего собственного мира» (о теории «малого творчества» (sub–creation) см. прим. к гл.1 ч.2 кн. 1, Сильмарил).

456

В письме к сыну от 14 мая 1944 г. Толкин пишет: «Читал вслух новую главу — «Дорога к Перепутью»: полное одобрение. До сих пор все шло хорошо; теперь я подбираюсь к узлу, где должны сойтись все нити… Книга так выросла по значению, что наброски последних глав (написанные мною сто лет назад!) совершенно перестали отвечать требованиям целого, оставшись на уровне чтения для подростков» (П, с.80).

457

Кирит Унгол. Синд. «паучий перевал».

458

Шиппи (с.237) указывает, что эти слова являются дословным переводом древнескандинавского слова oegishjalmr, «шлем страха», — такой шлем в «Старшей Эдде» носит дракон Фафнир.

459

Внимательный читатель заметит, что в настроениях Фродо постепенно все большее место занимают уныние и безнадежность. Он поддается наваждению в Мертвых Болотах, о чем Толкин говорит лишь намеками (и Голлум пародирует его безнадежность своей реакцией на пролетающего Всадника). Уныние как явное наваждение одолевает его и в этой сцене. Напомним, что в христианстве уныние считается одним из семи смертных грехов и в любом случае чувством безусловно отрицательным. Уныние — одно из сильнейших орудий диавола в его борьбе за души (для темных сил идеальный способ завладеть душой — склонить ее через уныние к самоубийству). В теме уныния Толкин еще раз касается проблемы зла как такового. Является ли уныние слабостью самого Фродо или оно есть результат разъедающего действия Кольца? Шиппи пишет: «Возможно, все грехи требуют некоторого сочетания двух сил — одна подталкивает на грех извне, другая — не что иное, как собственная внутренняя слабость. В любом случае на уровне повествования можно сказать, что ВК — не житие святого, где речь идет исключительно об искушениях, но и не просто сложная военная игра, где все дело в тактике. Если бы равновесие между двумя крайностями в ВК нарушилось в ту или иную сторону — книга много потеряла бы» (с.111).

460

См. прим. к гл.11 ч.1 кн.1, а также к следующей главе этой части.

461

См. прим. к гл.1 ч.2 кн.1.

462

За «легким» разговором Сэма и Фродо скрывается ключ к пониманию «хоббичьей теории мужества», которую Толкин сополагает так называемой «северной теории мужества» (см. прим. к гл. 2 ч.2 кн.1, В чем истинная мудрость?). Восхищаясь «северной теорией мужества», Толкин, однако, указывал, что только подлинное язычество могло руководствоваться ею, — в ней слишком много «благородной ярости и отчаяния», и лучшим выходом для героя зачастую считается самоубийство. В толкиновском мире «облагороженного язычества» (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1, Эарендил, а также прим. к этой части, гл. 5, Наше Предание делит людей…) эта теория неизбежно должна была претерпеть изменения. По словам Шиппи (с.119), Толкину требовался «более мягкий, но не менее сильный» образ для абсолютного мужества. В решающую минуту герои Толкина противопоставляют опасности смех и отказ думать о будущем. Наиболее полно и последовательно эту модель мужества воплощают хоббиты, хотя она свойственна и Фарамиру, и Эомеру, и другим героям ВК. Шиппи указывает, что подобное мужество характерно для английского национального характера в целом. Для древнего язычника зло было слишком реально, чтобы смеяться над ним; зло было судьбой, ожидающей его в конце всех путей. Первый шаг к христианскому мироощущению — отказ от признания за злом равного достоинства и равной реальности с добром, восходящий к боэцианскому взгляду на зло как на «не–сущее» (см. об этом подробнее в прим. к гл. 2 ч.2 кн.1 ), причем отказ этот не исключает необходимости бороться со злом. По сравнению с безнадежностью языческого мироощущения в мире Толкина живет знание о Боге и надежда на Его конечную победу, в свете которой все ухищрения зла, хотя бы они и привели к его временной победе, кажутся тщетными.

463

Как бы в подтверждение этих слов Сэма, в одной из книг американского журнала Mythlore, посвященного творчеству Толкина, Льюиса и Уильямса (см. прим. к гл.2 этой части), действительно была опубликована статья в защиту Голлума, автор которой весьма аргументированно доказывал, что Голлум — один из наиболее интересных и симпатичных героев ВК. Автору крайне импонируют ум и остроумие Голлума. Его попытка раскаяться и помочь Фродо на пути в Мордор представляется подвигом, а сама судьба Голлума — жертвенной и наиболее трагичной из всех судеб героев ВК. Стоит вспомнить, что в традиции христианской мысли (правда, чаще на границе с ересью) всегда присутствовала линия сочувствия судьбе предателя Христа Иуды — вплоть до предположения, что Иуда был выбран для этой миссии самим Христом как лучший его ученик и, возможно, сознательно пожертвовал своим добрым именем, чтобы исполнить тайное поручение Иисуса! Отметим справедливости ради, что в канонических церковных текстах следы такого взгляда на Иуду отсутствуют, — например, в православной литургической традиции Иуда однозначно осуждается.

464

В письме в издательство Houghton and Mifflin (июнь 1955, П, с.221) Толкин пишет: «…даже теперь (когда сама вещь уже остыла и перестала быть столь насущной и столь близкой мне) некоторые ее особенности и отдельные места все еще сильно волнуют меня. Сердцем я всегда остаюсь на холме Керин Амрот (конец гл.6 ч.2 кн.1), но… больше всего печалит меня неудача Голлумова раскаяния (к которому он был так близок, когда ему помешал Сэм). Это положение представляется мне очень близким к положениям, которые встречаются в реальном мире, где орудия справедливого возмездия редко бывают сами по себе справедливы или святы, а добро часто превращается в камень преткновения». Шиппи (с.120) пишет: «За мимолетное проявление «доброты» Голлум не получает от судьбы никакой форы, но ведь и он не сделал шага навстречу Фродо, когда тот спас его от лучников Фарамира». По Шиппи, здесь выражена известная жесткость этической системы ВК, что еще раз доказывает сомневающимся: ВК — отнюдь не детская литература, как полагали некоторые враждебно настроенные критики. На пути к необещанной победе здесь гибнет слишком многое, и зачастую героям предоставляется один–единственный шанс на спасение.

В этой сцене как нигде ярко проявляется характер Сэма. В письме Кристоферу Толкину от 24 декабря 1944 г. (П, с.105) Толкин пишет: «Конечно, характер Сэма прорисован здесь наиболее подробно. Сэм прямой последователь Бильбо и типичный хоббит. Фродо не так интересен, так как чересчур возвышен и весь определен своим призванием». В письме к Э.Элгар (сентябрь 1963 г., П, с.325) Толкин вновь касается этой темы: «Сэм задуман так, чтобы его любили и немного посмеивались над ним. Некоторых читателей он раздражает и даже приводит в ярость. Я могу понять их. Иногда все хоббиты оказывают на меня такое же действие, хотя я остаюсь очень к ним привязан. Но Сэм и правда кого угодно может «довести до кипения». Он представляет хоббитов ярче, чем все остальные его собратья, даже те, с которыми мы встречаемся чаще других, а это значит, что в нем сильнее представлено то качество, которое даже сами хоббиты находят порой трудновыносимым: вульгарность. Под этим словом я имею в виду не просто «приземленность», но гордую собой умственную близорукость, самодовольство (в разной степени) и самоуверенность, а также всегдашнюю готовность измерять все и вся со своей колокольни и давать всему оценку, исходя из собственного ограниченного опыта, в основном выраженного в форме сентенциозной народной мудрости. При всем при том надо учитывать, что мы знакомимся только с исключительными хоббитами… наделенными благодатью, или особым даром: одних захватило прекрасное видение, других преобразило почитание вещей более благородных, чем все окружающее, вещей, которые одним своим существованием восстают против их деревенского самодовольства. Представьте–ка себе Сэма, который не прошел обучения у Бильбо, Сэма, равнодушного ко всему эльфийскому! Между прочим, не так уж это и сложно… Сэм был самоуверен и в глубине души мнил о себе довольно много, но его самомнение было преображено преданностью хозяину. Он не думал о себе как о герое или храбреце, не считал себя достойным какой бы то ни было похвалы — разве что за верность и преданность Фродо. В этом была доля (возможно, неизбежная) гордости и чувства собственности: эти чувства обычно трудно исключить, когда несешь подобную службу с полной отдачей. Они и помешали Сэму до конца понять любимого хозяина и последовать за ним в его постепенном возвышении до благородства (которое учит служить и тому, чего не любишь), до распознавания в падшем существе пусть извращенного, испорченного, но все же доброго начала. Очевидно, Сэм не мог до конца понять, почему так расстроило Фродо происшествие у Запретного Озера. Если бы он мог видеть, что происходит между Фродо и Голлумом, все могло бы кончиться иначе».

465

В письме к сыну Кристоферу от 25 мая 1944 г. (П, с.82) Толкин пишет: «В четверг я не слишком блистал на лекции… Главная тому причина… то, что я целиком поглощен Фродо, который держит меня в ежовых рукавицах и многого требует: главу о Шелоб и о несчастье, случившемся в ущелье Кирит Унгол, пришлось переписать несколько раз».

466

Синд «логово паука».

467

Обычно считается, что, за отсутствием храмов и других внешних признаков религиозно–культовой жизни, религии как таковой, у эльфов не было. Однако некоторые исследователи все же полагают, что своеобразные религиозные ритуалы у эльфов существовали и определенным образом регулировали их жизнь, хотя о характере этих ритуалов можно лишь догадываться по многочисленным намекам, рассыпанным в тексте. Разумеется, религия Высших эльфов, побывавших в Валиноре и видевших Валар(ов) лицом к лицу, могла основываться только на твердом знании, а не на «вере». Хотя Валар(ы) по отношению к эльфам являлись существами высшего порядка, почитали их эльфы не как богов, а как ангелов или святых в христианской традиции: им можно было молиться, от них можно было получить помощь, но при всем при том они оставались лишь наместниками Единого во Вселенной. См. также о Валар(ах) прим. к гл.3 ч.1 кн. 1, Гилтониэль! О Элберет!

Единый, по словам Толкина, был слишком велик, высок и далек, чтобы жители Средьземелья могли обращаться непосредственно к Нему. В свою очередь, для хоббитов и людей эльфы тоже в некотором роде были существами иного порядка и стояли ступенью ближе к Валар(ам), так что, по–видимому, хоббит мог обратиться с мольбой не только к Валар(у), а и к Высшему эльфу. Несмотря на сложность отношений Галадриэли с Валар(ами) (см. прим. к гл.7 ч.2 кн.1), для хоббитов она могла быть как бы «живой святой», могла, судя по всему, помочь им на расстоянии силой жившей в ней благодати Валинора — ее родины, и хоббиты, по всей видимости, интуитивно это угадывали. В письме к Р.Муррэю от 4 ноября 1963 г. Толкин пишет: «Те, кто находился под особым влиянием эльфов, в случае непосредственной опасности или в страхе перед злобным врагом могли призвать на помощь ангельские силы. Эльфы часто призывали Варду — Элберет, Королеву Благословенной Страны: их связывала с ней особая дружба. Так поступает и Фродо» (П, с.206). Вся последующая сцена — несомненный результат помощи свыше, отклика на «молитву». Надо отметить, что в случае молитвы святому ответ на молитву дается не столько самим святым, сколько Богом. Располагая свободой действий в неизвестной нам мере, святой вместе с тем глубинно «един с Богом», и единство это можно описать только «мифологическим языком», как и любую реальность духовного мира. Можно сказать, что святой «ходатайствует перед Богом», можно сказать, что святой «действует силой Божией», но все это будет лишь схематическим упрощением того особого единства любви, которое существует между Богом и святым. Через Галадриэль Фродо прикасается высшей реальности и получает помощь, какой сама Галадриэль оказать ему не смогла бы, даже находись она в ту минуту в логове Шелоб. «Исполнившись духа», посланного ему в ответ на молитву, Фродо бросает клич: «Айя Эарендил Эленион Анкалима!» — и сам удивляется тому, что сорвалось с его уст. Немногим позже (в следующей главе) то же самое происходит с Сэмом; Сэм, в отличие от Фродо, языка Высших эльфов не учил, и значения пришедших к нему слов он понять не может. Здесь возникает сразу два дополнительных смысла, выводящих нас за пределы текста. То, что делает Фродо (и позже — Сэм), известно христианской традиции как «говорение на язы́ках» и считается одним из даров Духа Святого (наряду с даром исцеления, даром проповеди и т.д.). «Говорение на язы́ках» представляет из себя молитву на языке, которого сам молящийся не знает. Когда ему «вкладывается в уста» подобная молитва, считается, что за него молится Сам Дух Святой, который лучше людей знает, как и о чем надлежит молиться, — однако самому человеку не обязательно нужно знать это (например, когда речь идет о других людях или о скрытом от людей будущем). «Говорение на язы́ках» было повсеместно распространено в первые века христианства, затем на долгие столетия исчезло и возобновилось лишь в шестидесятые годы нашего столетия в католической и протестантской Церквях. Согласно словам Христа, является одним из знамений, которые даются верующим в Него. Ср. Евангелие от Марка, 16: 17: «Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов, будут говорить новыми языками».

Кроме того, само имя Эарендил влечет за собой целый комплекс символических значений, связывая текст с христианской традицией (см. подробно прим. к гл.1 ч.2 кн.1).

Итак, на вопрос, почему же заключенный в склянице Галадриэли свет звезды Эарендила после молитвы Фродо заставляет отступить гигантскую паучиху, можно дать два ответа: один не выходящий за рамки внутренней логики текста, и второй — подсказанный скрещением символических смыслов, стоящих за текстом. Эарендил — хранитель последнего Сильмарила, в котором заключен изначальный свет Двух Деревьев Валинора. Сильмарилы были освящены Вардой–Элберет, и свет их причинял величайшую боль тому, у кого была нечиста совесть и чьи руки были запятнаны злодеянием. Можно предположить, что в ответ на «молитву» Фродо в руках у него вспыхнул уже не отраженный свет, заключенный в склянице, а подлинный свет Утренней Звезды, и Шелоб не выдержала боли, которую он ей причинил (см. также прим. к этой части, гл.1, Оно морозит, оно кусает!). На символическом же уровне происходит встреча Зла, стоящего за Шелоб, и Света грядущей победы над Злом, которую возвещает Эарендил — в древнеанглийской поэзии предтеча Христа. Однако сами герои (совсем как в жизни) остаются в неведении, какого масштаба силы встретились в этот миг в подземелье Шелоб.

468

Дословный перевод на Квэнию фразы из древнеангл. гимна Эаренделу (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1): «Радуйся, Эарендел, ярчайшая из звезд» (в древнеангл. тексте — «из ангелов»).

469

См. ниже, Некогда подобные ей твари…

470

См. прим. к гл.2 ч.2 кн.1.

471

Горами Ужаса (синд. Эред Горгорот), иначе — Горами, Где Живет Ужас, эльфы Белерианда (см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1) называли южные вершины Дортониона, лесистой горной страны на севере Белерианда. В начале ПЭ в Дортонионе жили люди, но со временем эти земли захватил Моргот (см. прим. к гл.5 ч.2 кн.1, Темное пламя Удуна…), и страной завладело зло: в лесах поселились чудовища, сердца деревьев стали черными, и Дортонион получил название Таур–на–фуин («Лес–под–покровом–Ночи»), или Делдуват («Смертная–Мгла–Ночи»). В этот лес проникли чудовищные пауки — потомство Унголиант Великой (см. ниже). Пауки размножались с такой скоростью, что в течение нескольких лет заселили не только захваченный Морготом Дортонион, но и прилегавшую к нему с юга долину Нан Дунгортеб на границах эльфийского государства Дориат.

Берен (см. о нем прим. к гл.11 ч.1 кн.1) был последним из людей, кто остался жить в Дортонионе после пришествия Тени. Наконец и он вынужден был покинуть родные места и отправиться в путь через Горы, Где Жил Ужас. Согласно преданию, Берен был единственным, кому удалось пересечь их и остаться в живых.

В письме к Н.Митчисон (25 апреля 1954 г., П, с.173) Толкин пишет: «Шелоб представлена… наследницей гигантских пауков, некогда обитавших в ущельях Нан Дунгортеба; пауки эти упоминаются в легендах ПЭ, особенно в главной из них — в сказании о Берене и Лутиэн. Ссылки на эту историю рассыпаны по всей трилогии, поскольку, по словам Сэма, <<…>> история, рассказанная в этой книге, является в каком–то смысле только продолжением истории о Берене и Лутиэн. Элронд и его дочь Арвен Ундомиэль (которая напоминает Лутиэн и обликом, и судьбой) по прямой линии происходят от Берена и Лутиэн; отдаленно — через много поколений — потомком их является и Арагорн. Сами гигантские пауки были отпрысками Унголиант — древней пожирательницы света в образе паука, которая действовала заодно с Темной Силой, но в конечном счете рассорилась с ней. Между Шелоб и Сауроном, посланцем Темной Силы, нет союза — только привычная многовековая ненависть».

472

См. письмо Толкина к Н.Митчисон (25 апреля 1954 г., П, с.173): «Шелоб — слово английского происхождения… означающее «она» (she) + «паук» (lob) = «паучиха». Это слово является переводом эльфийского унгол — «паук»». В Рук. (с.186) Толкин предлагает считать это слово орочьим и не переводить его.

473

Унгол — синд. «паук». По–видимому, одна из падших Духов, Майяр(ов), с самого начала следовавших за Мелкором в его бунте против Единого. В Сильм. (с.84) сказано: «Элдарам было неведомо, откуда она явилась, но некоторые говорили, что много веков назад явилась она из тьмы, что окружает Арду (Арда — Земля. — М.К. и В.К.), когда Мелкор впервые взглянул на королевство Манвэ с завистью; вначале же она была одной из тех, кого соблазнил он себе на служение». Однако Унголиант служила не Мелкору, а только самой себе. Она питалась светом, который ненавидела лютой ненавистью, и обращала его во тьму. Унголиант помогла Мелкору погубить Светоносные Деревья Валинора (см. прим. к гл.11 ч.3 кн.2). Затем Унголиант покинула Валинор и поселилась в Средьземелье. В награду себе она потребовала у Мелкора украденные им сокровища Валинора. Поглотив их, она напала на Мелкора, чтобы отнять у него главную добычу — Сильмарилы (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1), но с помощью верных ему Балрогов Мелкор устоял перед ней. Впоследствии, породив многочисленное потомство, Унголиант перебралась на дальний юг Средьземелья, где, мучаясь голодом, пожрала самое себя. Согласно другой легенде, Унголиант жива и до сих пор скрывается в недоступных пещерах под Средьземельем.

474

В оригинале употреблено слово worshipped, что означает нечто большее, нежели просто «низкий поклон»: это слово имеет значение религиозного поклонения (так, церковная служба называется worship). Голлум поклонился Шелоб как божеству, что, без сомнения, определило многое в дальнейшей его судьбе. Этим объясняется и сходство Голлума с пауком в сцене, когда Сэм обзывает его у входа в Кирит Унгол: тот, кто поклоняется чему–либо, уподобляется предмету своего поклонения. Символическое значение образа Унголиант — тьма как Пустота, в отличие от деятельного, насыщенного Зла, которое представляет Мелкор. Это те же две тесно связанные между собой разновидности зла, что описаны русским поэтом и философом Вяч. Ивановым в его эссе «Пролегомены о демонах», входящем в состав статьи «Лик и личины России» (Собр. соч. под ред. Д.В.Иванова и О.Дешарт. Bruxelles, 1986, с.445–452), под символическими наименованиями Люцифера («духа возмущения») и Аримана («духа растления»). «Различение и наименование обоих начал есть наследие старинной гностической традиции», — отмечает Вяч. Иванов.

475

В письме к сыну от 31 мая 1944 г. (П, с.83) Толкин пишет: «В понедельник утром читал последние две главы («Логово Шелоб» и «Выбор Сэма Гэмги») К.С.Л. (К.С.Льюису. — М.К. и В.К.). Льюис одобрил прочитанное с неожиданным пылом и во время чтения последней главы по–настоящему прослезился, так что, кажется, все в порядке».

476

Ср. гл.3 ч.1 кн.1, где в обращении к Элберет стоит не «А», а «О». Здесь эти слова сказаны по–эльфийски, а в первой части автором дан перевод на Общий Язык.

477

А Элберет Гилтониэль

о менел палан–дириэль

ле наллон си ди'нгурутос!

А тиро нин, Фануилос!

(синд.)

Перевод:

О Элберет Гилтониэль,

с небес далеко глядящая:

взываю к тебе из тьмы страха —взгляни на меня, Вечнобелая!

В письме к Р.Бир от 14 октября 1958 г. Толкин дает перевод этого стихотворения и добавляет: «Элемент–уи- (древнеэльфийское–ойо-) означает «вечно»; фан–и–лос означают «белая», однако фан–передает белизну облаков (освещенных солнцем), а–лос означает белизну снега. Амон Уилос (на языке Высших эльфов — Ойолоссэ) — одно из названий высочайшей вершины гор Валинора; на этой вершине обитали Манвэ и Варда. Поэтому при слове Фануилос у эльфа возникла бы в воображении не только величественная фигура в белом, стоящая на высокой вершине и взирающая на восток, на земли смертных, но и исполинская гора, увенчанная шапкой снегов и слепяще–белым облаком» (П, с.278).

478

Как уже говорилось в прим. к гл.1 ч.3 кн.2, оставить тело без погребения во многих древних культурах считалось одним из самых тяжелых грехов. Однако Сэм не посвящен в древние обычаи и действует в этой ситуации как профан — он оказывается перед выбором там, где Арагорн или Леголас выбора бы не имели. Выходит, только благодаря невежеству Сэма смогли стать возможными дальнейшие события.

479

Эту фразу Шиппи прокомментировал в своей лекции «Политика и природа зла», прочтенной на конференции в Оксфорде, посвященной столетию Толкина. Как уже указывалось в прим. к гл.3 ч.3 кн.2, орки нарисованы автором не сплошь черной краской и подчас обнаруживают какое–то понятие о добродетели, пусть крайне извращенное. По–видимому, это говорит за то, что в свое время Темная Сила действительно не «создала» их, но «переделала». Нарушая определенные известные им законы, орки если и не мучаются совестью, то по крайней мере понимают, что творят (см. ниже эпизод с Уфтаком: орки побоялись вызволить его из паутины Шелоб и, рассказывая об этом, подыскивают себе оправдание). По иронии судьбы, наткнувшись на тело Фродо, орки оказываются на высоте в сравнении с Сэмом. Кроме того, из этих слов читателю становится ясно, что представителей других рас орки считают более далекими от идеала добродетели, чем самих себя (неизвестно, собственные ли это убеждения или следствие внушения: ср. образ Запада в советской пропаганде). Орки Мордора, показанные «изнутри», — одно из наиболее впечатляющих в мировой литературе изображение психологии слуг тоталитарного режима (Шиппи сравнивает Толкина с Дж. Оруэллом и находит у двух писателей много общего, с той разницей, что картина, нарисованная Оруэллом, безрелигиозна и безнадежна, в отличие от толкиновской).

480

В письме к У.X.Одену от 7 мая 1955 г. Толкин писал: «Последние две книги были написаны между 1944 и 1948 годами. Это, разумеется, ни в коем случае не означает, что они появились в результате войны».

481

Название Минас Тирит — «сторожевая башня» (см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1) — повторяет название, относящееся к истории ПЭ. Так называл эльфийский король Финрод Фелагунд свою крепость на острове Тол Сирион, где он жил до основания Нарготронда (см. прим. к гл.4 ч.2 кн.1). Во время битвы Дагор Браголлах (см. прим. к гл.6 ч.3 кн.2) Саурон захватил эту башню и переименовал ее в Тол–и–Нгаурот («остров оборотней»).

482

Синд. «гора молчания».

483

Несиндаринское название. Значение неизвестно. По–видимому, слово происходит из какого–то забытого языка, одного из тех, на которых говорили племена, населявшие Гондор в глубокой древности.

484

Нардол. Синд. «огонь + гора».

Эрелас. Синд. «одинокий лист».

Мин–Риммон. Синд. «башня» + Риммон (происхождение и значение неизвестно). Как и два других гондорских названия — Эрех и Лебеннин, — встречается в Библии. См. Иисус Навин, 19: 1–2, 7, IV Царств, 5:18, где именем Риммон назван один из ханаанских богов, а также Неемия 11:29 и I кн. Паралипоменон 4:32.

Каленхад. Синд. «свет + ?».

Халифириэн. Рох. «священная гора».

485

Pox. «король + золото».

486

Шиппи (с.128) пишет: «…когда Гэндальф и Пиппин скачут в Минас Тирит через Анориэн, на пути у них вырастает преграда: люди строят стены. Позже Дэнетор настаивает на обороне этих стен, что впоследствии едва не стоит жизни Фарамиру… Люди поколения Толкина едва ли могли избежать здесь ассоциации с линией Мажино, и совет Гэндальфа — «оставьте мастерки и точите свои мечи» — мог показаться им не лишенным дополнительного смысла».

487

Синд. «большая стена + внешнее кольцо».

488

Синд. «горы (мн.ч. от Амон — «гора») королевских вод (ар- + -нен)».

489

Харлонд — синд. «юг + гавань».

490

Лос- — синд. «снег». Происхождение корня–арнах неизвестно.

491

См. прим. к гл.2 ч.3 кн.2.

492

Синд. «побережье Бела».

493

Синд. «холм Амрота». Об Амроте см. гл.6 ч.2 кн.1.

494

Это имя взято из «языка Адунаи», т.е. «человеческого языка», бывшего в ходу у нуменорцев наряду с синдаринским. Значение имени неизвестно. Суффикс–хил, возможно, означает «потомок».

495

Синд. «башня + холм + синий».

496

Шиппи (с.100) пишет: «В некотором смысле всадники Рохана занимают центральное положение в Средьземелье. Кого бы они нам ни напоминали — англосаксов или готов, — они представляют культуру, которую Толкин знал лучше всего. По сравнению с ними Гондор — что–то вроде Рима или мифического Уэльса, того самого, что породил короля Коля, короля Артура и короля Лира».

497

Значение имени неизвестно. Шиппи (с. 128) пишет: «Толкин… создал в ВК два характера, обладающих особым подтекстом. Оба первоначально были на стороне добра, но соблазнились злом или подверглись его разъедающему влиянию, поэтому для нас легче легкого найти им соответствие в современном мире. Это Дэнетор и Саруман: оба они изображены с оттенком сатиры и отчасти напоминают современных политических деятелей».

498

Рун — синд. «восток». Арау — синд. имя Вала(ра) Оромэ Великого. На Квэнии Оромэ означает «трубящий в рог». Оромэ считался покровителем охотников и всадников. Благодаря ему в Средьземелье появились меарасы (см. гл.2 ч.3 кн.2) и белые буйволы.

499

Из итал. palatino (от лат. palatinus, старофр. paladin — «дворцовый служитель»). Это имя встречается в окружении Карла Великого (подробно о хоббичьих именах см. прим. к Приложению В).

500

Возможно, связано с кв. тар- («король») и синд. — гон («камень»).

501

Синд. «долина, широкая, как равнина».

502

Об Умбаре см. Приложение А, I, гл.4.

503

Шиппи замечает, что здесь слышится эхо военных лет в Англии, когда повсюду был расклеен знаменитый плакат «Молчи, тебя слушает враг!».

504

Синд. «старый + лист».

505

? + синд. «звезда».

506

Несиндаринское имя. Значение неизвестно.

507

Синд. «холодный поток».

508

Имя, по–видимому, принадлежит к синдаринскому языку, но значение его неизвестно. Корень дер-, возможно, означает «человек» (синд.).

509

Синд. «река + князь».

510

Синд. Предположительно «льющаяся песня».

511

Синд. „? + волосы».

512

Синд. «черный корень».

513

Синд. «длинный берег».

514

Слово Общего Языка, представляющее собой перевод синдаринского Анфалас (см. выше).

515

Синд. Значение неизвестно. Ср. Линдон.

516

Синд. «устье».

517

Синд. «князь + синий».

518

Синд. «зеленый + хребет» (т.е. «зеленые холмы»); гэлин — мн.ч. от гален.

519

Это высказывание, совсем не хоббичье по стилю, напоминает скорее скрытую цитату. Однако никто из специалистов, включая сына Толкина Кристофера, не смог пролить свет на этот вопрос.

520

Синд. «высокая башня».

521

См. прим. к гл.6 ч.3 кн.2.

522

Рох. «коренастый, приземистый». Ср. англ. stubby.

523

Синд. «золото + ?».

524

Синд. «последний король». См. Приложение А, I, гл.1.

525

Слово несиндаринского происхождения. Название Эрех можно встретить в Книге Бытия (10:10): «Царство его (Нимрода. — М.К. и В.К.) вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне в земле Сеннаар». В сочетании с другими подобными именами (Риммон, Лебеннин) имя Эрех придает гондорской топонимике, по мнению авторов В.Э., определенный восточный колорит (Лебеннин по звучанию напоминает англ. Lebanon, т.е. Ливан). Толкин предупреждал, что не следует делать из этого далеко идущих выводов. Лебен + нин означает «пять рек» (синд.).

526

Синд. «свет + ?».

527

Синд. «река + ?». (Корень кир означает «рассекать».)

528

По–рохански это слово звучит как Снаубурна. В Рук. (с.206) Толкин рекомендует слегка модернизировать это слово согласно требованиям языка перевода, но само слово переводить только в том случае, если найдутся соответственно звучащие корни того же значения («снег» и «род») (напр. для немецкого языка это Schnee и brunnen). В оригинале Snowbourne.

529

Рох. «крепкий (твердый) пик». В Рук. (с.206) Толкин пишет, что слово stark обособленно в современной английской речи не употребляется, однако создает у читателя впечатление «обнаженности и мрачности» и сохранилось в медицинской терминологии для обозначения rigor mortis — трупного окоченения.

530

Рох. «горный воин».

531

На рох. наречии pukel–men, т.е. «люди–гоблины». В Рук. (с. 214) читаем: «Это слово представляет собой… одну из форм, образованных от корня puk-, широко распространенного в Англии, Уэльсе, Ирландии, Норвегии и Исландии и обозначающего дьявола или мелкого беса… часто этим словом называются уродливые, безобразные фигуры». Имя шекспировского Пака из «Сна в летнюю ночь» происходит от того же корня (ср. также имя героя у Киплинга в сборнике «Puck of Pook's Hill»).

В славянских языках есть аналогичный древний корень шиш, который, по Далю, означает «черт» или «разбойник». От этого корня происходит слово шишига того же значения, которое и выбрано для перевода.

532

В Рук. (с. 198) сообщается, что роханское слово фириэн означает «гора» (соответствует древнеангл. firgen, что произносилось как фириэн). Фелд — рох. «поле». Толкин предлагает оставить это слово без перевода.

533

Рох. «железная пила».

534

Рох. «заклятая гора».

535

Рох. «темный лес».

536

Бальдор — рох. «смелый, дерзкий». Брего — рох. «правитель». Родственно древнесканд. Браги (имя бога поэзии, а также легендарного поэта Браги Старого).

537

Синд. «князь + камень» (или + «вождь»).

538

Нижний Харг: в оригинале Underharrow. Under на англ. означает «под». О значении корня harrow см. прим. к гл.5 ч.3 кн.2. Верхний Бурн: в оригинале Upperbourne.

539

Рох. «горный лес». Лес на склоне горы Халифириэн.

540

Рох. «защита + город».

541

По–английски эта распространенная поговорка звучит так: Where is a will, there is a way (нечто вроде «было бы желание, а способ найдется». В немецком варианте: wo eine Wille ist, da auch eine Weg ist — «где воля, там и победа») <<Дословно «где воля, там и путь». Здесь приведен перевод, предлагаемый немецко–русским фразеологическим словарем (Лейпциг, 1970).>>. Эта поговорка имеет довольно дурную славу, так как в свое время ее избрали одним из своих девизов нацисты, считая, что в ней нашел яркое выражение «истинно нордический» дух, в своем стремлении к высшей цели не снисходящий до разборчивости в средствах. Толкин, глубоко преклонявшийся перед «нордическим духом», породившим северные мифологии, писал в письме к сыну Майклу от 9 июня 1944 г. (П, с.55–56): «Начиная с того времени, когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, я посвящал бóльшую часть своего времени изучению германской филологии (включая Англию и Скандинавию). В «германском идеале» гораздо больше силы (и правды), чем думают невежи. Еще в бытность мою выпускником университета меня сильно тянуло к этому идеалу (Гитлер в то время, должно быть, еще пачкал бумагу красками и ничего обо всем этом не слышал); это было у меня своеобразной реакцией на так называемую «классику». Чтобы осудить зло в чем бы то ни было, надо сперва увидеть в предмете разговора добрую сторону. Странно, что никто до сих пор не предложил мне выступить на эту тему по радио или написать статью! Однако, смею полагать, я лучше некоторых знаю правду о том, что представляет из себя вся эта «нордическая» белиберда. Уж я–то могу предъявить теперешней войне свой личный иск, который жжет мне душу. Благодаря этому личному отношению не исключено, что в свои 49 лет я мог бы сейчас воевать лучше, чем воевал в 22. Я предъявляю иск этому маленькому невегласу–кровопийце <<В оригинале употреблено слово ignoramus — лат. «невежда».>> Адольфу Гитлеру (странно все–таки, что демоническое вдохновение и демонический порыв ни на гран не усиливают интеллектуальных способностей человека, а действуют исключительно на волю) за то, что он испортил, извратил, приплел не к месту и обрек вечному проклятию тот благородный северный дух, бесценный вклад Севера в сокровищницу Европы, который я всегда любил и всегда старался показать в истинном свете. По воле случая нигде этот дух не проявил себя так благородно, как в Англии, где он был раньше всего освящен и христианизирован».

Чтобы до конца прояснить отношение Толкина к нацистской теории, приведем еще два небольших отрывка из его писем.

В 1938 г. немецкое издательство «Rutten und Löening» пожелало издать немецкий перевод «Хоббита» и запросило у Толкина справку о его арийском происхождении. В письме к своему издателю С.Анвину Толкин пишет: «Я склоняюсь к отказу… и весьма сожалел бы, если бы мой положительный ответ дал впоследствии повод упрекнуть меня в том, что я поставил свою подпись под насквозь порочной и далекой от научности расовой доктриной». Толкин составил два варианта ответа — один с кратким отказом (по–видимому, это письмо и было послано, так как переговоры прекратились), другой более подробный:

«Уважаемые господа! Сожалею, но мне не вполне ясно, что именно вы разумеете под словом «арийский». Я не арийского происхождения: индо–иранского во мне ничего нет. Насколько мне известно, никто из моих предков не говорил ни на хиндустани, ни по–персидски, ни по–цыгански… Но если ваш вопрос следует понимать как вопрос о том, нет ли у меня еврейских корней, то я могу ответить только одно — я глубоко сожалею, что среди моих предков не встретилось представителей этого народа, наделенного особыми дарами. Мой прапрапрадед переехал в Англию из Германии в восемнадцатом веке, так что бóльшая часть моих предков — коренные англичане. К тому же я английский подданный и полагаю, что этого вам должно быть вполне достаточно. Тем не менее я привык гордиться своей немецкой фамилией и гордился ею всю последнюю, прискорбной памяти, войну, когда служил в английской армии. Не могу, однако, удержаться, чтобы не заметить следующего: если подобное бестактное и неуместное любопытство станет обязательным в делах литературы, то недалеко то время, когда немецкая фамилия перестанет быть для меня источником гордости» (П, с.37). Поговорку «Where is a will, there is a way» Толкин обыгрывает в тексте трилогии по–своему. Шиппи (с.242) пишет, что до 1822 года эта поговорка нигде не фиксировалась, но по–древнеанглийски звучала бы почти точно так же. Толкин превращает ее в строку аллитеративной поэзии, и в устах Эовейн она звучит так: «Where the will wants not, a way opens». В гл.2 ч.6 кн.3 ее пародируют орки, говоря: «Where there is a whip, there is a way» (в данном переводе: «Небось, где кнут, там и силушка найдется!»).

542

Рох. «скрытая защита». Ср. нем. Tarnhelm: так назывался шлем–невидимка в оперном цикле Вагнера.

543

Рох. «ветер + пена».

544

Синд. «корабль длинной пены». Этот остров на Андуине назван так из–за сходства с кораблем, рассекающим волны, от носа которого расходятся два пенных буруна.

545

В предисловии ко второму изданию ВК (1966 г.) Толкин пишет, что, будь Война за Кольцо аллегорическим изображением Второй мировой войны (что не так), то «Кольцо непременно было бы присвоено и затем использовано против Саурона; Саурон не обратился бы в ничто, но был бы порабощен, а Барад–дур не разрушили бы, а заняли. Саруман, оставшись без Кольца, благодаря общей неразберихе и предательствам отыскал бы в Мордоре недостающие звенья к своим изысканиям и спустя небольшое время сам сделал бы Великое Кольцо, с помощью которого бросил бы вызов новому самодержавному властителю Средьземелья». Шиппи (с.238) указывает, что, несмотря на то, что Толкин использует здесь образы ВК для создания явной аллегории Второй мировой войны и холодной войны (Кольцо — атомная бомба, Саурон — фашизм, Совет Элронда — западные государства, Саруман — СССР, «предательство» Сарумана и его «научные» изыскания в Мордоре — намек на роль, которую сыграли англо–американские перебежчики и немецкие ученые в создании русской атомной бомбы), ВК от этого в аллегорию не превращается.

546

См. прим. к гл.9 этой части, Давно покинули рощи Лориэна соплеменники Нимродэли…

547

В письме к Р.Муррэю от 4 ноября 1963 г. Толкин пишет (П, с.206): «Гондор унаследовал от Нуменора… тягу к долголетию, обычай бальзамировать покойников и строить им великолепные гробницы». В письме к Р.Бир от 14 октября 1958 г. (П, с. 281) Толкин сравнивает нуменорцев с древними египтянами. Таким образом, у принимающего авторскую игру читателя возникает вопрос: а не заимствованы ли египетские традиции из Нуменора, ведь именно египетские жрецы поведали когда–то грекам об Атлантиде?

548

Мн.ч. от муумак (см. прим. к гл.4 ч.4 кн.2).

549

Грондом называлась палица Моргота (о Морготе см. прим. к гл.5 ч.2 кн. 1, Темное пламя Удуна). Шиппи (с.162) пишет: «сцена осады Минас Тирита представлена в виде простого рассказа и напоминает повествование историка, но тем не менее в текст во множестве проникают намеки на другую реальность. Так, имя тарана заставляет думать о символическом воссоздании какого–то давнего, не отраженного в летописях триумфа хтонических сил». Назгул держит в руке меч, но этот меч «бледен», т.е. невеществен: Вождь Черных Всадников разбивает ворота не тараном, а заклинанием, сконцентрировавшим в себе магические силы страха и ненависти. Сам Предводитель Черного Войска является, по Шиппи, как бы подтверждением теории «несуществования» Зла (см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1). Пустота под капюшоном Назгула «иронически доказывает правоту Боэция» (Шиппи) — иронически, потому что смех Всадника свидетельствует о том, что «несуществующее Зло» именно в этот момент обладает страшным могуществом и властью.

550

Шиппи (с.152) пишет по этому поводу: «В пределах обычной литературной повести все, что происходит в эту минуту, можно было бы трактовать как обычное совпадение. Петух не вкладывает в свой крик никакого смысла, и то, что он подает голос именно теперь, — не более чем случайность… однако ни один читатель не воспримет этот абзац как простой перечень случайностей. Крик петуха уже сам по себе так отягощен древним символическим смыслом, что не может восприниматься иначе, как символ».

551

В оригинале проза здесь превращается в роханский аллитеративный стих. Толкин писал об этих строках, что и через много лет после опубликования трилогии они продолжали особенно волновать его (письмо в издательстве Houghton and Mifflin, 1955 г., П, с.221).

Параллельное этому место есть в «Беовульфе» (ст.2943–2944):

Когда уж воины

в спасенье изверились,

вдали запели

рога походные

дружины Хигелака…

(Пер. В.Тихомирова)

552

Рох. дру- («колдун») + синд. — адан («человек»). Англосаксы заимствовали корень дру–из кельтского слова «друиды», т.е. «жрецы». Этот корень входил в древнеангл. слово dry–cræft, что означало «искусство волшебства» (Шиппи, с.152). См. также ниже другой, «средьземельский» вариант этимологии (Воосы).

553

Рох. «эльфийская защита».

554

Слово это происходит из староангл. wudu–wasa («лесные люди» или «божества»). Это слово встречается в средневековых текстах (напр., в переведенной Толкином поэме «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь») в форме wodwos. В наше время сохранилось как геральдический термин, означающий дикого человека в одежде из листьев, поддерживающего герб, а также в некоторых английских топонимах (будучи преподавателем в Лидском университете, Толкин читал свои лекции в здании, расположенном на улице с таким названием). В обоих случаях древнее слово предстает в искаженном виде, как woodhouse. Кроме того, корень wasa означал «одинокий, всеми покинутый человек» и в некоторых германских языках до сих пор означает «сирота». По–видимому, за словом wudu–wasa, как замечает Толкин (Рук., с.189), стоит историческая реальность, — возможно, ранние англосаксы еще застали в британских лесах одичавшие племена, принадлежавшие к кельтам или неизвестным докельтским обитателям Англии. О Лесных Людях Друаданского леса Толкин подробнее пишет в НС (с.385–387). Изначально, говорит он, Лесные Люди дружили с народом Халет. В свое время халеты выступали в союзе с эльфами, но резко выделялись среди остальных людских племен тем, что во всем придерживались собственных обычаев и блюли их чрезвычайно строго. Всех удивляло то, что у халетов женщины сражались наравне с мужчинами. Халеты жили в своеобразном симбиозе с загадочным лесным народом, который на их языке назывался друг; значение этого слова неизвестно. Согласно описанию, други выглядели так же, как те Лесные Люди, что помогли Рохирримам в Войне за Кольцо. Остальные племена называли этот народ Дру–Эдаин (друаданы). У них никогда не было письменности, однако они были очень искусны в резьбе по дереву и камню и часто ставили на лесных дорогах собственные изображения или изображения в ужасе бегущих от неведомой опасности орков. Орки боялись каменных истуканов и верили, что в них скрыта тайная сила. Некоторые легенды подтверждают существование этой силы. В ПЭ предки друаданов обитали в Белых Горах, но впоследствии, когда побережье обжили нуменорцы, ушли в Андраст, а часть — в Анориэн (Андраст — местность в пределах Гондора). В конце ТЭ от друаданов осталась только анориэнская ветвь, зато в Андрасте сохранилась область под названием Друвэйт Иаур, что в переводе с синд. означает: «старинная пустыня народа Дру». Дру — синдаринское название этого народа (во мн. ч. — друид и друад). Друг — самоназвание (г — придыхательное). Так Толкин создает собственную этимологию слова «друид».

555

Единственное приведенное в трилогии слово из языка Лесных Людей.

556

Рох. «далекий + путешествие».

557

Рох. «яростный + смелый».

558

Ср.: «Во время сражения, пешие или конные, они не образуют подразделений с заранее известной численностью, а строятся по принадлежности к своему племени, соединяясь в группы по родству крови и дружеским узам. Поэтому нередко случается так, что, потеряв друга в бою, они все вместе, презирая опасность, обрушиваются на врага, чтобы отомстить за своего товарища. Их боевые построения имеют некий порядок, но атакуют они… в безудержном порыве, бесстрашно бросаясь на противника, словно каждый из них действует в одиночку…» (Трактат Псевдо–Маврикия о боевой тактике у воинов раннесредневекового запада, цит. по кн. Ф.Кардини «Истоки средневекового рыцарства». М., 1989, с.257).

559

Рох. «война + остаток». Вовсе не обязательно, чтобы имя обладало каким–то цельным смыслом: в древнеангл. и древнесканд. традициях имя часто состояло из двух корней, не связанных между собой по смыслу.

560

См. прим. к гл. 1 этой части, …настиг в… степях Руна белую буйволицу Арау… Оромэ — Вала(р), покровитель всадников Рохана, великий охотник и воин. Великая битва Валар(ов) — последняя битва с Морготом, происшедшая в конце ПЭ, когда воинство Валинора прибыло в Средьземелье, чтобы положить конец злодеяниям Врага. См. подробнее прим. к гл.5 ч.2 кн.1, Темное пламя Удуна.

561

Эхо «Макбета» (см. также прим. к гл.8 этой части).

Ср.:

Макбет

Брось напрасный труд:

Скорее ты неуязвимый воздух

Пронзишь мечом, чем ранишь плоть мою.

Рази по черепам, доступным ране.

Я зачарован: мне не повредит

Рожденный женщиной.

Макдуф

Рожденный женщиной. Утрать надежду

На чары: пусть тебе расскажет демон,

Которому доселе ты служил.

Что я из чрева матери исторгнут

До времени.

Макбет

До времени. Будь проклят тот язык,

Что возвещает это: доблесть мужа

Во мне сломил он. Я проделкам ада

Не верю больше…

(Пер. С.М.Соловьева)

562

См. прим. к гл.12 ч.1 кн.1, кинжал… начал… плавиться и таять, а также «Беовульф» (ст.1611–1618):

Из всех сокровищ,

какие видел

гаутский воин

в подводном доме,

лишь вражью голову

да еще самоцветный

взял чудо–черен,

меча огарок

(истлила лезвие,

сожгла железо

кровь ядовитая

врагов человеческих).

(Пер. В.Тихомирова)

563

Рох. «ярость + друг».

564

Этим именем звали в ПЭ предводителя Балрогов, который убил Феанора (см. прим. к гл.11 ч.3 кн.2) и участвовал в разорении Гондолина (см. прим. к гл.4 ч.2 кн.1). Был убит эльфом Эктелионом. По–видимому, военачальнику Черного Властелина Готмогу имя дано было в честь Предводителя Балрогов, как Гронду в память палицы Моргота. Возможно, через это имя враги Гондора надеялись магическим способом повторить одну из прежних побед над людьми и эльфами.

565

В оригинале употреблено слово variags, т.е. «варяги». Исследователи полагают, что слово это употреблено Толкином как эквивалент выражения «северный наемник» (изначально варягами назывались скандинавы, служившие византийским императорам) (В.Э., с. 174).

566

Согласно Ф.Кардини (см. прим. к гл.5 этой части, Остальные пусть следуют за ними…), западные воины раннего средневековья в бою отличались недостатком, который впоследствии унаследовали и рыцари. Этот недостаток — «неосторожность, чрезмерный пафос, чередование эйфории и бешенства с упадком настроения» (с.257).

567

Шиппи (с.12) пишет: «В общих чертах описание битвы на полях Пеленнора близко следует описанию битвы на Каталонской равнине, где цивилизация Запада подобным же образом устояла перед нашествием «восточных племен» и где готский король Теодорид был затоптан собственной победоносной кавалерией и погиб в ореоле той же славы и скорби, что и Теоден у Толкина».

568

Рох. «сильный».

569

Хорн. Рох. «рог».

Фастред. Рох. «надежный совет».Рох. «надежный совет».

570

Рох. «меч + ?». Hildebrandslied — имя отца Хильдебранда — Хэрибранда (`Hiltibrant gimahalta, Heribrantes sanu').

571

Рох. «войско + путешественник».

572

Единственное место в трилогии, где Толкин употребляет слово «языческий» (heathen). Для Толкина слово «язычник» синонимично слову «идолопоклонник», хотя иногда языческими называют все народы, жившие до Рождества Христова, кроме евреев. В Средьземелье, кроме южных и восточных народов, идолопоклонниками в понимании Толкина были так называемые Черные Нуменорцы, прибывшие в Средьземелье в годы, когда в Нуменоре существовал культ Моргота (см. Приложение А, гл.1) и все жители Нуменора разделились на две части — одни по–прежнему чтили Эру (Единого Бога), другие, составлявшие правящее большинство, отреклись от Эру и участвовали в богохульных и кощунственных языческих ритуалах.

По замечанию Шиппи (с.238), слово heathen, в отличие от слова pagan (на русский язык оба слова переводятся одинаково — «языческий»), используется в английском языке только в христианском контексте и, разумеется, в Средьземелье звучит разительным анахронизмом. Фраза Гэндальфа была бы уместна в контексте, скажем, раннего английского средневековья, когда христианин мог с осуждением вспоминать поступки королей, правивших Британией до ее христианизации.

Любопытно отметить также следующее. В «Беовульфе», с которым ВК пересекается во многом, и особенно в методе изображения героев, дохристианская эпоха, в которую происходит действие, ознаменована верой в Единого Бога Библии (вместо множества языческих богов) и отсутствием каких–либо отрицательных черт, которые были ей присущи в действительности. При этом не упоминается ни о рабовладении, ни об инцесте, ни о кровавых жертвах, которые бытовали в ту эпоху на самом деле, зато, как и в ВК, один раз употреблено слово heathen, которое, как и в ВК, является здесь анахронизмом. Шиппи сообщает, что сначала Толкин считал это оговоркой или инородной вставкой, но позже изменил свое мнение. Так или иначе, в обоих случаях за словом heathen стоит сам автор–христианин, не удержавшийся от того, чтобы не высказаться устами своих героев.

573

Шиппи (с.129) пишет: «…это заявление звучит довольно зловеще. Когда Толкин заканчивал ВК, политические лидеры впервые в истории получили возможность не просто заявить, что они «выбирают Ничто», а и претворить свое желание в жизнь. Совершенно ясно, что Дэнетор не подчинится Врагу, как сделал это Саруман, но в конечном итоге Дэнетору безразлична судьба своих подданных — даже отцовская любовь толкает его лишь на попытку умертвить сына вместе с собой. «Запад пал, — говорит Дэнетор. — Все сгорит в одном пожаре и кончится…» Дэнетор не говорит, что все сгорит в ядерном огне, но эти слова сюда вполне сгодились бы. Дэнетор сам лишает себя посоха, символа наместнического служения, чего Саруман не делает. В характере Дэнетора нераздельно смешались избыток героического духа, который можно назвать древним духом Рагнарёка (см. прим. к этой части, гл.10. — М.К. и В.К.), и мелочное беспокойство о собственном наместническом кресле и сохранности границ Гондора. Подобное сочетание… не имело до 1945 г. никакого смысла».

В заметке по поводу статьи о ВК У.X.Одена <<У.X.Оден (1907–1973) — поэт и критик, родился в Великобритании, позже переехал в Америку. Учился в Оксфорде, увлекался древнеанглийским языком, скандинавской мифологией; как и К.С.Льюис (см. прим. к гл.2 ч. 4 кн.2), в зрелом возрасте стал христианином. К ВК отнесся с энтузиазмом, что было для Толкина большой поддержкой. Оден и Толкин сохраняли дружеские отношения до конца жизни последнего.>>, написанной в 1956 г., Толкин замечает (П, с.241): «Дэнетор мыслил исключительно политическими категориями; отсюда его нравственное падение и его недоверие к Фарамиру. Сохранить политическую целостность Гондора в соседстве с другим могущественным государством, которое было гораздо сильнее (бояться его и бороться с ним следовало, по его мнению, в первую очередь из–за того, что оно сильнее, и лишь во вторую — из–за его жестокости и злобы), — эта цель стала для него смыслом жизни. Дэнетор презирал тех, кто стоял ниже его, и можно не сомневаться, что он не делал разницы между людьми, служившими Мордору, и орками. Останься он жив и одержи победу, пусть даже и без помощи Кольца, он непременно сделал бы впоследствии шаг к тому, чтобы самому сделаться тираном: с обманутыми народами Востока и Юга разговор у него был бы короткий и без околичностей, а расправа — быстрой, жестокой и мстительной. Дэнетор сделался «политическим лидером»N– т.е. взял себе за девиз слова «Гондор превыше всего»».

Не такова политика, представленная на Совете Элронда. Фродо принимает бремя миссии, только выслушав все мнения и полностью осознав, что его ожидает. Поистине, эльфы пожертвовали собственными политическими интересами во имя своего «долга перед человечеством». Они пошли на это не просто потому, что знали — война неизбежно несет разрушения; им было известно, что утраты — неизбежный итог победы и что победа не могла принести им никакой выгоды.

И все же в позиции Дэнетора есть одна «составляющая», достойная, с точки зрения Толкина, похвалы: это его отказ от компромисса с Сауроном. Шиппи (с.129) пишет: «Пораженчества, в строгом словарном смысле этого слова, герои ВК не приемлют полностью. В ВК никому не позволено высказываться в защиту этой идеи. Так Дэнетор, уверенный в поражении, совершает ритуальное самоубийство — он и не думает вести с Сауроном переговоры об условиях мира в духе «вишизма»».

574

Название этой болезни эхом повторяет подобное же название из «Макбета» Шекспира (см. прим. к этой же главе, ниже, Тогда Арагорн встал и вышел к толпе…).

575

Синд. «старуха». Авторы В.Э. обнаружили в этом слове языковедческую шутку. Как известно, синдаринский язык построен по модели валлийского. По–валлийски иoр означает «курица». При этом «курица» по–английски — hen, а по–валлийски хен означает «старый».

576

См. прим. к этой главе, ниже, Тогда Арагорн встал и вышел к толпе…

577

У Валар(ов) был свой язык, отличный от эльфийского, — но приведенное гондорским знатоком трав название слишком напоминает квенийское. Вполне возможно, что знаток трав называет валинореанским именно язык Квэния, на котором говорили Высшие эльфы, побывавшие в Валиноре (о Высших эльфах см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1). В трилогии упоминается одно слово, которое, вне всяких сомнений, происходит из подлинного языка Валар(ов): это мирувор. По всей видимости, асеа аранион — дословный перевод названия «королевский лист» (или наоборот).

578

Синд. «цветущая долина + любезный».

579

Синд. слово. Этимология неизвестна.

580

Явная ассоциация с благочестивым королем Эдуардом Исповедником у Шекспира в «Макбете»:

Малькольм

…Король сегодня выйдет?

Доктор

Да, от него толпа больных несчастных

Ждет исцеленья; против их болезни

Бессильны все старания врачей:

Но лишь одно его прикосновенье

Целит недуг; так много благодати

В его руке.

……………………………………………..

Макдуф

Что за болезнь?

Доктор

Она зовется «немощь»;

Король наш чудотворец, и я сам

Бывал тому свидетелем не раз

С тех пор, как прибыл в Англию. Не знаю,

Как молится он небу, но больных,

Что дико стонут, — в язвах и нарывах,

Оставленных врачами, — исцеляет

Одною силою святых молитв,

Повесив лишь монету им на шею.

И говорят, что этот дар чудесный

Он передаст наследникам. Притом

Есть у него небесный дар пророчеств;

И многое другое говорит,

Что подлинно он полон благодати.

(Пер. С.М.Соловьева)

До XVIII столетия считалось, что любой король Англии может прикосновением лечить the Kings Evil — золотуху.

Легко заметить, что «эхо» Шекспира (особенно «Макбета») звучит у Толкина не единожды. О связи Толкина с Шекспиром Шиппи (с.138) пишет следующее: «Если Толкин не шутил, когда объявлял, что недолюбливает Шекспира, то объясняется эта неприязнь просто. Шекспир был истинным поэтом, и его творчество теснейшим образом связано с глубинными истоками, откуда брала начало английская литература — со старыми английскими легендами и традициями. Но Шекспир, по мнению Толкина, слишком часто пренебрегал глубинными корнями собственной поэзии ради более поверхностных… интересов». По Шиппи, Толкин предпочел бы, чтобы вместо истории о короле Лире, заимствованной из нелюбимого Толкином Готфрида Монмутского (над высокопарным стилем последнего Толкин подтрунивает в своей шуточной повести «Фермер Джайлс из Хэма»), Шекспир пересказал утраченную ныне балладу о Чайлд Роланде, которую напевает «бедный Том» сумасшедшему Лиру:

Вот к мрачной башне Роланд подходит.

Тогда великан говорит: «Ух, ух!

Я чую британской крови дух!»

(Пер. Т.Л.Щепкиной–Куперник)

В итоге, шутит Шиппи, Толкину пришлось написать о «мрачной башне» самому.

581

О том, что в жилах народа, населявшего Дол Амрот, текла эльфийская кровь, говорило, по указанию Толкина (НС, с.265), и то, что у жителей тех краев, в отличие от обычных людей, не росло бороды. По–видимому, кто–то из обитателей этих мест взял некогда в жены одну из спутниц Нимродэли (см. прим. к гл.6 ч. 2 кн.1), заплутавших, как и Нимродэль, по дороге в Гавань. По другой версии, дед Имрахила Ангелимар по прямой линии происходил от Галадора (2024–2129 гг. ТЭ), который был сыном жившего в Белфаласе нуменорца Имразора и эльфийской девы Митреллас, о которой точно известно, что она сопровождала Нимродэль. Согласно легенде, Имразор взял Митреллас в жены против ее воли, и после рождения второго ребенка она тайно покинула дом супруга. Таким образом, в крови Имрахила течет кровь Лесных эльфов Лориэна.

582

Шиппи (с.167) предполагает, что в этом диалоге эльфа и гнома содержится отсылка к евангельской притче о зерне (Мтф, 13:4–8, 18–23): «…вышел сеятель сеять: и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло… когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, высохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло плод… посеянное… на доброй земле означает слышащего слово и разумеющего, который и бывает плодоносен…» В разговоре эльфа и гнома о судьбе человечества, по предположению Шиппи, слышится зашифрованное пророчество о Сыне Человеческом.

583

Синд. «пути-(через)-поток».

584

См. прим. к гл.6 ч.2 кн.1, Нимродэль.

585

Синд. «одинокая (река)» (у этой реки, бегущей с гор, не было притоков).

586

Синд. «золотой снег».

587

Синд. «бессмертный». В письме к Э.Роналд от 16 ноября 1969 г. (П, с.402) Толкин пишет: «Алфирин… это цветок, вроде бессмертника, но не такой сухой и шуршащий; маллос — просто красивый цветок, напоминающий колокольчик, переливающийся многими цветами, но более мягкий и нежный».

588

Описание Похода Умерших словно списано с древнеанглийской поэмы «Сэр Орфео», которую Толкин перевел на современный английский (в его переводе впервые опубликована в 1975 г.). Блуждая в глуши лесов, сэр Орфео встречает охотящихся эльфов, но звук эльфийских рогов приглушен, крики едва слышны, а сами всадники кажутся тенями, словно все происходит в неком запредельном мире, куда нет доступа человеку. См. также прим. к «Хоббиту», гл.8.

589

Эта фраза представляется загадочной. Вероятно, в основе ее лежит некое древнее пророчество. Если это не просто риторическая формула, то не исключено, что эта фраза как бы соединяет трилогию с нашим временем, давая понять, что, возможно, истинные Короли — потомки Лутиэн — и по сей день ходят по земле, хотя не исключено, что они не знают о своем происхождении.

590

Поэт У.X.Оден, друг Толкина (см. прим. к этой части, гл.7), писал: «У Зла есть все преимущества, кроме одного, — оно уступает Добру в способности к воображению. Добро способно представить себя на месте Зла: отсюда отказ Гэндальфа и Арагорна пользоваться Кольцом. Но Зло, сделав решительный выбор, уже не может вообразить ничего, что отличалось бы от него самого» («The New York Review of Books», 22 января 1956 г.).

591

См. прим. к гл.2 ч.2 кн.1, …В чем истинная мудрость (о «северной теории мужества»). Шиппи (с.127) пишет: «В известном смысле северная мифология требует и ждет от человека большего, чем христианство, так как она не предлагает ни рая, ни спасения, ни награды за добродетель — только мрачное удовлетворение от сознания собственной правоты. Толкин хотел, чтобы герои ВК жили по этим высоким стандартам. Поэтому он позаботился о том, чтобы они не полагались на слишком легкую победу, и наделил их сознанием возможности поражения, которое может кончиться многолетним владычеством врага… Толкину требовались герои, обладающие мужеством, в котором не было бы посторонних примесей, таких как, например, уверенность в победе, но в то же время способные преодолеть гнев и отчаяние. Можно сказать, что многие мудрые герои ВК часто не имеют никакой надежды на успех и находятся на грани отчаяния — но не поддаются ему».

592

Эхо библейской истории о Давиде и Голиафе. Ср. описание Голиафа (I Царств, 17: 4–5): «…ростом он — шести локтей и пяди. Медный шлем на голове его: и одет он был в чешуйчатую броню, и вес брони его — пять тысяч сиклей меди». Давид не имел доспехов; он «с сумкой и с пращою в руке своей выступил против филистимлянина» (17:40). «Когда филистимлянин поднялся и стал подходить и приближаться навстречу Давиду, Давид поспешно побежал к строю навстречу филистимлянину. И опустил Давид руку свою в сумку и взял оттуда камень и бросил из пращи и поразил филистимлянина в лоб, так что камень вонзился в лоб его, и он упал лицом на землю. Так одолел Давид филистимлянина и убил его; меча же не было в руках Давида» (17: 48–50). Особый иронический смысл словам Имрахила придает то, что, по замыслу Толкина, они произносятся задолго до библейских событий, так что библейская притча выглядит ответом на них. Мальчик с ивовым луком при помощи Бога может победить великана; возможна и победа над Сауроном.

593

Битва у Черных Ворот — кульминационный пункт развития «северной теории мужества» в ВК и является эхом Рагнарёка — конца света в скандинавской мифологии. Рагнарёк — древнеисл. слово, означающее «гибель богов», великую катастрофу, в которой должны были погибнуть все боги (кроме их сыновей) и люди (кроме двоих). Во время этой битвы с порождениями хаоса солнце почернеет, звезды упадут на землю. В конце концов должен явиться великан Сирт с огненным мечом и сжечь весь мир.

Христианство отменило Рагнарёк уверением в конечной победе Добра на земле, всесилием Единого Бога и обещанием вечного воздаяния за добрые дела, за участие в «Божьей битве», где поражение терпят не боги, но демоны. Ярость и отчаяние в этой перспективе потеряли смысл — а это были существенные составляющие «духа Рагнарёка». Однако, пишет Шиппи (с.117), «Толкину хотелось и удержать кое–что из этого духа — хотя бы бесстрашие перед лицом кажущейся безнадежности». И далее: «Сам Толкин был христианином, и ему пришлось столкнуться лицом к лицу с одной из проблем «северной теории мужества» (см. также прим. к гл.2 ч.2 кн.1, В чем истинная мудрость? — М.К. и В.К.), которой он так восхищался: основной источник этой теории — отчаяние, ее дух зачастую — языческая свирепость. Усилия Толкина справиться с этой трудностью хорошо видны в его пьесе–эссе «Возвращение Бьортнота, сына Бьортхельма», опубликованной в 1953 г., за год до ВК. Эта пьеса представляет собой поэтическое послесловие к древнеанглийской поэме «Битва при Мэлдоне», в которой запечатлено поражение англосаксов в битве с викингами в 991 г. и восхваляется несгибаемое мужество дружины вождя англосаксов, которая отказалась отступить, когда погиб сам вождь — Бьортнот (в пер. В.Тихомирова — Бюрхтнот), и сражалась у тела павшего, пока не пал последний воин. Суть этого мужества выражена в словах старого слуги вождя — Бьортвольда (Бюрхтвольда):

Воля, будь строже, знамя, рей выше,

Сердце, мужайся — пусть силы сякнут…

<<В пер. В.Тихомирова: Духом владейте, / доблестью укрепитесь, сила иссякла — / сердцем мужайтесь.>>

Толкин говорит, что эти строки «всегда считались наиточнейшим выражением северного героического духа, будь то скандинавского или английского: здесь заключено самое ясное выражение учения о беспредельной стойкости, поставленной на службу непреклонной воле». И все же эти строки его смущали. Ему казалось, что они устарели уже в 991 г.; он видел, что их с такой же легкостью мог бы произнести и язычник. Толкин считал, что яростный дух, который выразился в этих строках, и был одной из причин опрометчивого решения Бьортнота (бросая вызов врагам–викингам, он сам пригласил их перейти через реку (иначе викингам пришлось бы дорого заплатить за переправу. — М.К. и В.К.) и вступить в сражение на более удобном для них месте: Бьортнот считал, что недостойно пользоваться заведомым преимуществом, и надеялся победить викингов и так). Это решение привело к поражению войска и гибели ни в чем не повинных людей. В поэме Толкина слова эти приписываются не Бьортвольду, но вплетаются в сон поэта Тортхельма:

Тьма! Везде — тьма, и рок настиг нас!

Ужели свет сгинул? Зажгите свечи,

Огонь раздуйте! Но что там? Пламя

Горит в камине, и свет в окнах;

Сходятся люди — из тьмы туманов,

Из мрака ночи, где ждет гибель.

Чу! Слышу пенье в сумрачном зале —Слова суровы, и хор слажен:

Воля, будь строже, знамя, рей выше,

Сердце, мужайся — пусть силы сякнут:

Дух не сробеет, душа не дрогнет —Пусть рок настигнет и тьма настанет.

Эти слова отнюдь не выражают кредо самого автора — Толкин не считал, что в конце концов победа будет за тьмой. Тортхельму слышатся голоса его предков–язычников; но эти предки, по словам Тидвальда, спутника Тортхельма, были в свое время ничем не лучше теперешних супостатов–викингов, что «идут на Лондон в челнах своих длинных, / пьют здравье Тора, — в вине тоску топят, / обречены аду». Тортхельм не прав точно так же, как не прав Гэндальф, когда последний говорит: «Я — Гэндальф, Гэндальф Белый, но Черное все еще сильнее меня» (гл.4 ч.3 кн.2), или, быть может, не прав даже в большей мере, чем Гэндальф».

Тидвальд упрекает Тортхельма в «языческом отчаянии» и призывает молодого поэта твердо уповать на Господа и с терпением сносить скорби нынешнего века. Поэма заканчивается хором монахов, поющих гимн Dirige, Domine — «Властвуй, Господи» — из службы по усопшим. Эти слова подводят итог проблеме. С точки зрения христианина Тидвальда, исход любой битвы — в руке Божией, и даже в случае поражения тех, на чьей стороне правда, окончательная победа, в перспективе будущего Суда, все равно за ними, ибо в конце истории Справедливость восторжествует и праведники обретут вечную награду на небесах. Упование на торжество Добра лишает «языческое отчаяние» и смысла, и силы; однако героизм и мужество защитников Справедливости от этого не умаляются, а, наоборот, приобщаются Вечности, так как каждый сражающийся за правду сражается в Божьем войске, является Божьим воином, а для Божьего воина поражение и самая смерть могут быть лишь эпизодом на пути к вечному торжеству.

594

Синд. «черный + изгородь».

595

На Черном Наречии означает «раб».

596

См. Приложение Е, с.594

597

В письме к С.Анвину от 31 июня 1947 г. (П, с.120) Толкин пишет о хоббитах: «Я думаю, нет такого страха, доступного нашему воображению, которого эти существа не смогли бы преодолеть с помощью благодати (курсив наш. — М.К. и В.К.). Благодать является здесь в мифологических формах; действует она заодно с хоббичьими природой и разумом, которые в решающий момент отказываются идти на компромисс и подчиняться злу». «Благодатью» в богословии называется «энергия» любви и поддержки, посылаемая Богом тем, кому Он пожелает ее послать; с помощью благодати человек может преодолеть собственную греховную природу, выдержать тяжелые испытания, на что без поддержки свыше он способен не был бы. Без благодатной помощи человек не может одолеть сил Тьмы. Благодать действует только в согласии с волей самого человека и в направлении его собственных поисков и усилий.

Шиппи (с.144) утверждает, что во фразе «И не скажу я — «кончен День» («The day is done») слышится явственное эхо слов, которые говорит у Шекспира служанка Клеопатры Ира своей госпоже: «…The bright day is done, and we are for the dark»» (в пер. Б.Пастернака — «День наш миновал. Смеркается»). Однако, по мнению Шиппи, Толкин чувствовал, что у Шекспира нет исключительных прав на эту фразу, которая, по всей видимости, гораздо древнее.

598

Кв. «О ярчайшая из звезд!». См. также прим. к гл.9 ч.4 кн.2, Айя Эарендил Эленион Анкалима.

599

Названия Исенмут и Карах Ангрен представляют собой переводы названия Железная Пасть соответственно на роханский и синдаринский языки.

600

Как и в случае с молитвой Фродо в туннеле Шелоб (см. прим. к гл.9 ч.4 кн.2, …и вдруг ему почудилось, что он видит свет), здесь можно было бы предположить, что свет и вода появляются в ответ на молитву (если понимать молитву как сознательное обращение к высшим духовным силам). Однако утверждать это без оговорок значило бы навязать тексту слишком прямолинейное толкование. Вода могла встретиться хоббитам случайно, а могла явиться в ответ на молитву непосредственно через Вала(ра) Улмо (см. прим. к гл.3 ч.1 кн.1, Гилтониэль! О Элберет!), в ведении которого находились все реки, моря, озера и т.д. С определенностью настаивать на том или ином объяснении нельзя. Шиппи пишет (с.72): «Из «Сильмариллиона» мы узнаем, что вода — стихия Вала(ра) Улмо, и поэтому через воду (море, река) героям часто приходит поддержка; в таком случае происшествие с Сэмом и Фродо начинает казаться не просто совпадением, а «даром». Если пойти этим путем, то, конечно, ощущение сверхъестественной поддержки разрушит все впечатление от мужества друзей–хоббитов, а также уничтожит таящийся в глубине повествования урок о том, что именно так и надлежит вести себя в жизни. Никто из нас не может рассчитывать на помощь Вала(ра); однако, в какой бы Мордор нас ни занесло, наш долг — идти вперед. Заканчивая «Властелина Колец», Толкин подумывал о том, чтобы все–таки уделить идее «помощи свыше» побольше внимания; об этом свидетельствует то, что он ввел в черновики «Сильмариллиона» новый эпизод, связанный с помощью Улмо одному из героев (НС, с.20). По всей видимости, идея воды как освященной стихии и надежного убежища от Черного Властелина начинала ему нравиться все больше и больше. В своих набросках, озаглавленных «Охота за Кольцом» (см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1, …в Бри побывали только один или два… — М.К. и В.К.), представляющих что–то вроде послесловия к ВК и написанных в 1955 г., он пишет, что Назгулы (за исключением их предводителя) «боялись воды и избегали касаться ее или пересекать реки, разве только в случае крайней необходимости или посуху, через мост» (НС, с.343). Но как же тогда они добрались до Заселья? Ведь путь лежал через Дикие Земли, где рек немало. Кристофер Толкин замечает, что его отец видел определенную трудность в том, чтобы с достаточной убедительностью обосновать эту идею. Кроме того, подобная концепция сделала бы вмешательство Валар(ов) в судьбы героев чересчур явным, а это во многих случаях совершенно обесценило бы то «в высшей степени правдоподобное чувство одиночества и растерянности», которое испытывали хоббиты в Мордоре».

601

Возможно, здесь слышится отклик одной из «обще–Инклинговских» (см. об Инклингах прим. перед гл.2 ч.4 кн.2) мыслей, которых исследователи находят в ВК немало. В письме Толкина от 31 мая 1944 г. (П, с.83) есть упоминание о том, как К.С.Льюис (см. прим. к той же главе) читал Инклингам свою новую повесть «Расторжение брака» (тогда она называлась «Who goes home?» — «Кто идет домой?»). В ней повествуется о регулярных автобусных экскурсиях из ада в рай, причем все желающие могут остаться в раю, но таких желающих по разным причинам находится немного — так или иначе, но рай совершенно не устраивает обитателей ада. Ад представляется его жителям бесконечным; однако из рая он кажется крошечной темной трещинкой в земле. См. также об этой повести Льюиса в прим. к гл.9 этой части, …дальняя зеленая страна в лучах быстро восходящего солнца.

602

В оригинале Durthang. Синд. «темный + давление, насилие». Корень–танг встречается также в названии крепости Моргота, разрушенной в конце ПЭ, — Тангородрима, а корень дур–входит в название Черной Башни Саурона (Барад–дур).

603

Синд. «заклятый перевал».

604

См. Приложение Е, II.

605

Сестра Сэма. См. генеалогическое древо в Приложении В.

606

О лембасе см. прим. к гл.8 ч.2 кн.1.

607

Символика Кольца, которой мы отчасти касались в прим. к гл.2 ч.1 кн.1, включает в себя как составную часть понятие греха, который каждый человек несет, как Христос свой крест, к собственной Горе Судьбы — к собственной Голгофе. Здесь уместно еще раз процитировать слова Флоренского (СиУ, с.234): «Погружаясь в грех, дух… теряет себя… Самость… не видя уже ничего, кроме греха, лежащего в ее основе, может только терзаться, но — не вырваться из огненного колеса нарастающей греховности».

608

Специфика образности ВК в том, что «ад» и «рай», т.е. духовные области, обычно доступные восприятию человека только психологически, существуют в пространстве повествования реально, спроецированы, так сказать, в реальность, причем проекция при этом обладает своей особой жизнью и зачастую представлена в особом существе, встреча с которым возможна и представляет подчас особое испытание для героев. Так, например, Назгулы, а также Голлум после своего последнего предательства (когда он отверг последний шанс исправиться — см. прим. к гл.8 ч.4 кн.2, …протянул дрожащую руку и коснулся коленей Фродо), существуют уже не столько в реальной жизни, сколько в «аду» (эту особую реальность ада в обычной жизни создает Кольцо). Испытание Фродо при его встрече с Назгулами лицом к лицу состоит в искушении поддаться исходящему от них призыву, на который откликается темная сторона его души. Сэм при встрече с Голлумом на Горе Судьбы подвергается другому испытанию — испытанию на милосердие. Сэм мог бы оказаться на месте Голлума, не откажись он от Кольца; точно так же любой праведник мог бы оказаться на месте страдающего в аду грешника, поверни он в своей жизни не в ту сторону, не откажись от того или иного соблазна (или не раскайся в грехе совершенном).

Свойство Кольца «переселять» ад из потусторонних областей в реальность прежде всего проявляется в способности продлевать жизнь своему владельцу. Во вселенной Толкина желание продлить жизнь искусственным образом считается одним из самых серьезных грехов. «Долгая жизнь или искусственное «бессмертие» (истинное бессмертие в Эа (Вселенной. — М.К. и В.К.) недостижимо) — главная приманка Саурона; малых оно превращает в голлумов, великих — в Кольцепризраков», — пишет Толкин в письме к Р.Бир от 14 октября 1958 г. (П, с.284). Обладатель Кольца приобщается вечности «недобрым» способом — через вечность ада, о которой Флоренский пишет так (СиУ, с.244): „«Сгорать», но не «сгореть» — таково «вечное горение». Если в глазах сущего… вечность мучений — в их абсолютном по содержанию миге, когда соприкасаются грех и взор Божий, не могущие соприкоснуться более как на миг, то для не–сущего эта вечность — в непрестанной продолжаемости в дурную бесконечность, в нелепом и не сущем о себе растяжении умирания злой самости на беспредельность чисто внутренней, ничем более не сдерживаемой похоти. Будучи дурной абсолютностью и полною независимостью ото всего — как того хочет самость — и в то же время не имея творческой активности, эта самость лишена и внешних, и внутренних побуд остановиться, положить предел своей похоти».

609

В письме к Э.Элгар (сентябрь 1963 г.) Толкин рассматривает варианты того, что могло бы случиться после, обернись дело несколько иначе. «Назвав Кольцо своим, Фродо увидел бы все зло Саурона, — пишет он, — и внезапно осознал бы, что не может воспользоваться Кольцом — у него просто недостало бы на это сил… Он мог бы сохранить Кольцо и уязвить Саурона только одним способом — уничтожить себя вместе с Кольцом… В любом другом случае он, конечно, проиграл бы. Интересная проблема возникает, если задаться вопросом — как бы стал действовать Саурон, как сопротивлялся бы его соперник?» (П, с.326.)

Дальше Толкин предполагает, что посланные Сауроном на Огненную Гору Назгулы не признали бы Фродо за истинного Властелина Кольца. В то же время они не могли ослушаться его и не могли напасть на него. Им бы пришлось притворно поклониться ему ради исполнения главной задачи — поскорее увести или унести Фродо от Трещин Судьбы. А если бы это им удалось, все остальное было бы уже несложно. Но поначалу Призраки обратились бы к Фродо как к «Властелину». Если бы он отказался лететь с ними, чтобы «обозреть свои новые владения», Саурон сам явился бы на Гору. Тогда конец Фродо был бы ужасен, так как Саурон — создатель Кольца — своего детища не боялся. Возможно, только Гэндальф, заручившись Кольцом, смог бы противостоять Саурону, и в случае победы Гэндальфа Саурон покинул бы свое тело, но все, что он сделал с помощью Кольца, осталось бы без изменений.

В письме к Дж. Берну (26 июня 1956 г., П, с.251) Толкин пишет: «Я думаю… что для Фродо было не только совершенно невозможно по coбcтвенной воле расстаться с Кольцом, особенно в тот момент, когда оно обрело наибольшую силу, но что неудача эта была предрешена давно. Честь и хвалу Фродо снискал только потому, что принял Кольцо добровольно и сделал все, что было в его силах, телесных и духовных… На первый взгляд, строки из Первого Послания к Коринфянам (10: 12–13) («Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть. Вас постигло искушение не иное, как человеческое, и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести». — М.К. и В.К.) не совсем подходят к этому случаю; однако все изменится, если под «претерпеванием искушения» понимать сопротивление искушению до тех пор, пока искушаемый остается свободен, пока он хозяин собственной воли. Здесь мне скорее припоминается таинственное последнее прошение Молитвы Господней («Отче наш». — М.К. и В.К.): «не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого» (в английском переводе последняя часть этой фразы звучит несколько иначе — примерно как «избавь нас от зла (злого)». — М.К. и В.К.). Избавить от того, что не может произойти, нельзя — такое прошение было бы лишено смысла. Человек может оказаться в таком положении, справиться с которым будет выше его сил. В этом случае (мне кажется) спасение будет зависеть от вещей, по видимости никак не связанных с происходящим, а именно — от святости (в том числе смирения и милосердности) жертвы. Я вовсе не устраиваю «искусственного» спасения: оно вытекает из логики повествования. (Голлуму был дан шанс раскаяться, ответить на великодушие любовью; все висело на волоске — и сорвалось.) Мы видим людей, выходящих из тюрьмы сломленными или душевнобольными, видим, как восхваляют они свои мучения, и редко приходится наблюдать, чтобы к ним снизошло немедленное избавление. Но по крайней мере, мы можем судить их по тому, с чем они вошли в Саммат Наур, какими были их намерения, и не требовать от них немыслимых подвигов воли, о которых расписывают в историях, где не обращается никакого внимания на нравственное и духовное правдоподобие.

Фродо «пал». Возможно, с гибелью Кольца многое в памяти Фродо стерлось. Но надо смотреть в лицо реальности: в этом мире существа из плоти и крови не могут сопротивляться Злу до конца, какими бы «хорошими» они ни были сами по себе… ибо Тот, Кто пишет нашу историю, к нашему роду не принадлежит».

В письме к Э.Роналд от 27 июля 1956 г. (П, с.252) Толкин разъясняет последнюю фразу следующим образом: «…под Автором Истории… я разумею отнюдь не себя: это «Тот, Кто присутствует всегда и во всем и ни разу не назван» (по словам одного критика, сказанным им о «Властелине Колец»)».

В письме к М.Стрэйту (февраль 1956 г., П, с.233–234) Толкин пишет: «Поход Фродо как часть плана по спасению мира с самого начала обречен был на провал: плачевный конец сужден был также истории смиренного превращения Фродо из обычного хоббита в «благородного героя», истории его превращения в святого. Поскольку мы имеем в виду только Фродо и больше никого, постольку его миссия была обречена на неудачу и с треском провалилась. Фродо «отрекся» — кстати, как–то раз я получил свирепое письмо, автор которого взывал к справедливости и требовал казнить Фродо как предателя, а не воздавать ему почести. Поверьте, что до этого письма я и сам не задумывался, сколь «типичной» может показаться подобная ситуация. Но она сама собой проистекает из сюжета, который я набросал в общих чертах еще в 1936 году. Я не мог предвидеть, что не успею еще я закончить книгу, как мы вступим в темную эпоху, которая по технике пыточного дела и по искусству разрушения личности вполне сможет потягаться с Мордором и Кольцом и на практике столкнет нас с проблемой превращения добрых и честных людей в предателей.

И все же «спасение» мира и «спасение» самого Фродо достигаются благодаря выказанным им прежде жалости и способности прощать старые обиды. В любой момент на всем протяжении Похода благоразумный наблюдатель мог бы предупредить Фродо, что Голлум способен предать его в любой момент и, скорее всего, в придачу еще и ограбит. То, что Фродо, несмотря ни на что, все–таки «пожалел» Голлума и запретил Сэму его убивать, было или чистым безумием, или результатом мистической веры в то, что жалость и великодушие, даже если в этом временном мире они оборачиваются бедой, несут в конечном счете ценность в себе самих. Голлум действительно ограбил Фродо, да к тому же еще и ранил, — но, по «благодати», последнее предательство стало последним звеном в длинной цепи и превратило последнее злодеяние Голлума против Фродо в услугу, да еще такую, какой больше никто на свете не смог бы Фродо оказать. С помощью ситуации, которую создал Фродо, «отпустив грехи своему должнику», Фродо спасся сам и скинул с плеч свое бремя. Высшие почести воздали ему вполне справедливо; кстати, само собой разумеется, что ни он, ни Сэм не стали бы скрывать, как все произошло на самом деле».

610

Шиппи (с.110) пишет: «Фродо спасается от совершенного им греха только тем, что прежде он несколько раз простил и пощадил Голлума; однако он все же несет что–то вроде наказания, когда теряет в итоге палец. «Если око твое соблазняет тебя, вырви его…»» (имеются в виду слова Христа из Нагорной Проповеди: «Если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая рука твоя соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя: ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну» (Мф.5: 29–30). — М.К. и В.К.).

611

Это ключевое место трактуется исследователями неоднозначно и представляет собой широкое поле для дискуссии и размышления. Сам Толкин пишет о гибели Голлума следующее (январь — февраль 1956 г., М.Стрэйту, П, с.238): «Я бы не стал тратить сил на догадки о том, какой окончательный приговор будет вынесен Голлуму. Это значило бы вторгнуться в «Goddess privitee» («частное дело Бога»), как сказали бы в средние века. Голлум заслуживал жалости, но кончил он сознательным и упорным деланием зла; то, что это зло породило в конечном итоге добро, никак не оправдывает Голлума. Его удивительные отвага и терпение — такие же как у Фродо, если не больше, только направленные на достижение злой цели, — впечатляют, но чести ему не делают. Боюсь, что, вне зависимости от наших верований, необходимо признать, что существуют отдельные люди, которые, раз поддавшись искушению, отвергают все предоставленные им шансы совершить благородный поступок и спастись, почему и представляются нам «погибшими». Их «погибшесть» не подлежит оценке в контексте всего макрокосма (где вполне может в итоге обернуться благом). Но все мы находимся «в одной лодке» и не можем присваивать себе прерогатив Судии. Власть Кольца оказалась для низкой души Смеагола чересчур могущественной. Но ему не пришлось бы испытать ее на себе, не будь он мелким воришкой уже тогда, когда Кольцо попало к нему в руки. Но почему оно непременно должно было попасть к нему в руки? Почему мы вообще непременно должны встречать на своем пути подобные опасности? Если бы мы представили себе, каким стал бы Голлум, побори он искушение, это могло бы в некоторой степени послужить нам ответом на вопрос. История была бы тогда совсем иной!»

Однако некоторые исследователи высказывают предположение, что последний поступок Голлума можно истолковать по–другому. В конце концов, говорят они, Голлум не мог знать цели Фродо — уничтожить Кольцо. Куда естественнее для Голлума было предвидеть, как поступит Фродо в Саммат Науре на самом деле, и заподозрить, что Фродо сам хочет стать Властелином Кольца; это должно было внести неминуемую раздвоенность в отношения Голлума и хоббитов. Услышав заявление Фродо, Голлум вполне мог догадаться, что новый Властелин Кольца долго не продержится; не исключено, что Голлум бросился в схватку с Фродо, имея только одну цель — спасти Сокровище от Саурона и погибнуть вместе со своим Сокровищем (см. прим. к гл.8 ч.4 кн.2, …даже Голлум покажется кому–нибудь хорошим).

По мнению Толкина, события могли бы развиваться иначе. В письме к Э.Элгар (сентябрь 1963 г., П, с.330) он отмечает, что конфликт в поворотном эпизоде, где говорится о раскаянии Голлума и грубости Сэма, сорвавшей это раскаяние (гл.8 ч.4 кн.2), мог бы разрешиться совсем иначе. Тогда весь путь в Мордор был бы другим, а главная роль в нем, по–видимому, досталась бы Голлуму, в душе которого шла бы напряженная борьба между любовью к Фродо и тягой к Кольцу. По–видимому, любовь все равно не смогла бы пересилить и Голлум «странным и жалким способом» попытался бы угодить сразу всем — и Фродо, и Кольцу. Незадолго до конца он, по–видимому, все же решился бы украсть у Фродо Кольцо или отнять силой. Но, удовлетворив свою страсть, он вспомнил бы про любовь к Фродо и, возможно, «принес бы себя в жертву ради Фродо и добровольно бросился в огненную бездну». «Следствием его частичного возрождения через любовь, — пишет Толкин, — было бы некоторое прояснение у него в голове, которое наступило бы, когда он объявил бы Кольцо своим. Он понял бы весь размах Сауроновой злобы и внезапно осознал бы, что воспользоваться Кольцом не может, что у него недостаточно для этого сил и что он не может тягаться с Сауроном; тогда оставался бы единственный способ сохранить Кольцо у себя и досадить Саурону — уничтожить себя вместе с Сокровищем. Внезапное озарение вполне могло бы помочь Голлуму осознать, что такой шаг был бы вместе с тем и лучшей службой, какую он мог бы сослужить своему хозяину».

Об отношении христианской традиции к возможности вечной погибели и вечного спасения закоренелого грешника см. также СиУ, с.209: «В блеске безмерной Любви Божественной, как туман в лучах всепобедного солнца, рассеивается идея возмездия и твари, и всему тварному… но сознание не может допустить, чтобы могло быть спасение без ответной любви к Богу… В пределах рассудка нет и не может быть разрешения этой антиномии».

612

Кольца уже нет, однако не все причиненное им зло рассыпается в прах так же мгновенно, как укрепления Барад–дура, Семена уныния в душе Фродо, посеянные Врагом на Мертвых Болотах (см. прим. к гл.2 ч.4 кн.2, …они появились, когда зажгли свечи), проросли уже так глубоко, что смогли изменить его взгляд на мир в целом. Фродо говорит не просто о своей судьбе и судьбе Сэма — он делает философское обобщение, когда утверждает, что мир устроен именно так, а не иначе. Конец всему — и прекрасному, и безобразному — один: гибель и бесславие. На чудо надеяться не приходится. С одной стороны, к такому выводу может привести вся история Средьземелья — достаточно вспомнить слова Галадриэли в гл.7 ч.2 кн.1 о бесконечных битвах эльфов со злом, битвах, которые из века в век кончались поражением, и гибели героев, об исчезновении прекрасных эльфийских государств. Однако в Средьземелье унынию ясно противопоставлена надежда (Эарендил, история Берена и Лутиэн и т.д.). Уныние вполне может овладеть странником на земных путях, так как он не видит великого узора, в который вплетена его судьба (см. прим. к гл.2 ч.3 кн.2, …с тех пор, как мы прошли Аргонат…). Фродо не знает о приближающемся спасении и не видит парадоксальности своих слов в контексте именно этой минуты — ведь к ним уже летят орлы, а значит, мир действительно «так уж устроен», что в нем есть место чуду и надежде. Фродо говорит о всем мире — и оказывается не прав уже в отношении своей собственной судьбы. Неверие оказывается результатом ограниченного мировосприятия; однако в контексте христианской веры ни один печальный конец не является по–настоящему печальным, потому что он не является настоящим «концом». К гибнущему человеку (или хоббиту!) даже в тот момент, когда им завладевает окончательное отчаяние, всегда «летят орлы» Пришествия Христова и «Вселенского Счастливого Конца» (см. о счастливом конце в христианской перспективе в прим. к этой части, гл.4, Орлы летят!). Язычник, исповедующий «северную теорию мужества» (см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1, В чем истинная мудрость? и гл.10 ч.5 кн.3, …словно в конце дня или при конце мира) и приученный к мысли о неизбежной победе хаоса, не знает о грядущей победе Единого Бога над хаосом и порождениями тьмы. «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?» — вопрошает св. Иоанн Златоуст в своем Пасхальном Слове. В контексте Спасения, Искупления, Воскресения никакое уныние и никакая печаль не способны удержать за собой того смысла, который был в них раньше. Уныние в христианстве превращается в атрибут врагов Христа, избравших погибель, — тех, кому ненавистен Счастливый Конец: это солдаты сил Хаоса и Тьмы — Черные Всадники; именно поэтому в их крике звучит такое всепоглощающее уныние и тоска. В пределах же земной истории уныние может быть не только следствием вражды на Бога, но и следствием неверия, невежества или наваждения и опирается на неистинную картину мира.

613

Кормаллен. Синд. «золотое кольцо».

614

Орлы на сей раз не могут изменить исхода битвы, как изменили его в «Хоббите» (см. гл.17), но их появление символизирует внезапный поворот событий к лучшему. Счастливый Конец, по Толкину, — суть и предназначение всякой волшебной сказки. В эссе «О волшебных сказках» («On Fairy–Tales»), опубликованном в 1947 г., Толкин утверждает, что радость и утешение, которые приносит сказка, гораздо важнее «иллюзорного утоления извечных желаний человечества», в чем видят смысл сказок некоторые ученые. Эти радость и утешение заключены в Счастливом Конце. Чтобы обозначить Счастливый Конец терминологически, Толкин изобретает слово «эвкатастрофа» (eucatastrophe), в противоположность «дискатастрофе» — плохому концу (catastrophe по–английски означает и «катастрофа», и «развязка»). В переводе Н.Прохоровой (в кн. «Дерево и лист», М., 1991 г.) употреблен термин «счастливая развязка». Эв- — греческая приставка, имеющая положительный смысл, дис- — приставка с отрицательным смыслом. Счастливый Конец всегда является в волшебной сказке неожиданным и чудесным даром, который, однако, не отвергает возможности исхода печального: если бы печальный исход был изначально невозможен, радость была бы не такой острой. Счастливый Конец, по мнению Толкина, отвергает не возможность «дискатастрофы» как таковой, но обязательность окончательного всеобщего поражения, что прямо противоположно «духу Рагнарёка (см. прим. к гл.10 ч.5 кн.3, …словно в конце дня или при конце мира), и эта уверенность волшебной сказки является поистине «благой вестью» (Evangelium), мимолетным проблеском Радости — Радости, которая царствует за пределами этого мира, радости острой, как печаль» (ЧиК, с.153). Эта радость «вонзается в сердцевину всех сказочных хитросплетений, разрывает их — и через образовавшийся разрыв проникает луч света» (там же). Хорошая волшебная сказка дает избавление от узкого, искаженного взгляда на смысл реальности, но удается ей это только потому, что через Счастливый Конец сказка каждый раз соприкасается с «величайшей из всех волшебных сказок» — Евангелием. Это не значит, что Толкин не верит в реальность Евангелия и считает его «сказкой». Дело в том, что Евангелие имеет все структурные черты сказки, мифа или великого романа, говорит Толкин, но при этом является реальной частью человеческой истории — то, о чем в нем говорится, действительно было. Это история о том, как Величайший из всех сказочников — Бог — Сам нисходит в созданную Им сказку, в которой живем и действуем мы все, и становится ее участником. Это вхождение Автора в собственную сказку означает, что у нее есть Счастливый Конец, и Этот Конец — Рождество. Воскресение же — Счастливый Конец Воплощения, Сказки с участием Сказочника. Таким образом, утверждает Толкин, в «счастливом конце» сказки заключена благая весть о Вселенском Счастливом Конце, вечная истина о судьбе этого мира. В письме к Э.Роналд от 15 декабря 1956 г. Толкин пишет: «Как христианин и римский католик, я не ожидаю от истории человечества, чтобы она была чем–либо, кроме сплошной длинной цепи поражений, — и все же в ней есть примеры, которые можно назвать проблесками конечной победы. В легендах они выражены более отчетливо и больше трогают сердце» (см. также прим. к гл.7 ч.2 кн.1, …вот уже долгие века ведем борьбу…). В письме к сыну Кристоферу от 7–8 ноября 1944 г. (П, с.99–100) Толкин пишет: «…В воскресенье… мы попали на одну из лучших (и самых длинных) проповедей о.С. Он дал замечательное толкование на евангельское чтение (исцеление кровоточивой и дочери Иаира) <<Евангелие от Марка, гл.5.>> и весьма кстати оживил свою проповедь, сравнив трех евангелистов. П. <<Речь идет о дочери Толкина Присцилле.>> показалось особенно забавным одно его замечание насчет св. Луки: св. Луке, как врачу, не очень–то нравилось, что от врачей женщине стало только хуже, и он предпочел обойти это молчанием. Ну а затем о.С. добавил ко всему этому живое описание современных нам чудес. Подобный же случай произошел с женщиной, которая болела чем–то похожим… попав в Лурд <<Лурд — город во Франции, где в XIX в. девочке Бернадетте явилась Дева Мария. К лурдскому источнику святой воды верующие приходят за исцелением.>>, она внезапно исцелилась, и опухоль исчезла бесследно… А трогательная история о маленьком мальчике? У него был туберкулезный перитонит, и он не исцелился. Опечаленные родители сели с ним в поезд; а мальчик почти умирал, и при нем неотлучно дежурили две сиделки. Когда поезд поехал, в окне на мгновение показался чудесный грот. И тут мальчик вдруг сел и заявил: «Я хочу пойти поговорить с девочкой». А в поезде с ним ехала маленькая девочка, исцелившаяся. И он встал и пошел к ней; они немного поиграли, потом он вернулся и потребовал есть. Ему дали торт, две чашки шоколада и несколько гигантских бутербродов с консервированным мясом, и он все это съел! (Случай этот произошел в 1927 г.) Так Господь наш приказал дать есть дочери Иаира. Просто и по существу!.. Все чудеса таковы. Они вмешиваются в обыденную жизнь, но она — настоящая, а настоящая жизнь нуждается в пище и всем таком прочем… История с мальчиком (а это, разумеется, засвидетельствованный, авторитетнейший факт) с ее поначалу печальным концом, который нежданно–негаданно превратился в конец счастливый, тронула меня до глубины души и вызвала то особое чувство, которое посещает иногда всех нас, хотя и не слишком часто. Его нельзя спутать ни с чем… И вдруг я понял, что это за чувство. О нем–то я и пытался написать в моем эссе о волшебной сказке… Я даже сочинил для него специальное слово: «эвкатастрофа». Оно означает неожиданный поворот к лучшему, когда сердце внезапно пронзает радость, а на глазах выступают слезы (и я готов доказывать, что чувство эвкатастрофы — самое высокое из всех, какие только способна вызвать волшебная сказка). Я пришел к выводу, что чувство это обязано своей исключительной силой внезапному проблеску Истины, который в нем заключен. Все твое существо, связанное миром материальных причин–следствий и поверх всего — цепью Смерти, чувствует внезапное облегчение — будто порвалось одно из звеньев этой цепи, и ты освободился, и ощущаешь… что в Большом Мире, для которого мы на самом деле и созданы, — все устроено именно так…»

В юбилейном журнале американского общества по изучению творчества Толкина, Льюиса и Вильямса («Mythlore», Mythopoeic Society, 1992 г.) А.Кондратьев пишет (с.42): «Если бы меня попросили назвать в творчестве Толкина элемент, который лучше всего определял бы его уникальный вклад во всемирную литературу, я назвал бы тему «эвкатастрофы»; на этот термин он обратил внимание мира сам, популяризовав его в своем эссе «О волшебных сказках». Нет сомнения, что сами по себе «счастливые концы» в литературе не новость, но в современную эпоху к ним стали относиться с подозрением; они отошли в область детской литературы и откровенно легковесного чтива. В лучшем случае счастливая концовка приемлема сегодня как стилистическая поза (что исключает искренность). С устранением Бога, а следовательно, и всякого центроположного смысла существования жизнь стала восприниматься как абсурд — за исключением тех экзистенциальных смыслов, которые мы проецируем на этот абсурд сами. Но поскольку на самоё действительность эти смыслы не влияют, мы не имеем права ожидать, чтобы жизнь следовала образцам, которые давали бы нам эстетическое или моральное удовлетворение; таким образом, всякая литература, которая предлагает иное решение, неизбежно начинает казаться лживой болтовней. Многие интеллектуалы и художники пытались смягчить жестокость такого взгляда на мир, в нашем веке общепринятого, и достигали своей цели, избирая путь подавления глубинных духовных чаяний человека. Чтобы избежать боли, которая неизбежно возникает на опустевшем месте взамен потерпевших крушение чаяний и упований, эти художники выработали настоящий страх перед самим понятием «счастливого конца», приняв, по сути, решение любить уродство жизни и отдавая предпочтение этой любви к уродству перед тревогой за конечное уничтожение всего прекрасного. Эти постоянные усилия «ожесточить душу» имели далеко идущие последствия… Достаточно прислушаться хотя бы к тому, что говорят о Толкине читатели и критики, которым он не нравится, — он–де и слезлив, и сентиментален. Толкин отпугивает этих людей, возвращая значение чувствам, которые они давно уже перестали принимать всерьез.

Для многих, однако, чтение Толкина было первым проблеском реальности… первым лучом теплого света, который сделал возможной оттепель в «ожесточившейся», «закаленной» душе писателя. Испокон веков христианские Церкви проповедовали те же самые истины, однако через посредство книг Толкина эта весть прозвучала для нашего современника убедительнее. Глубоко укорененная в вере, весть эта, однако, представлена у Толкина не в религиозных терминах и не в виде некой описательной системы верований; она дана в опыте, она ведет читателя по тропкам «малого творения» (sub–creation) к тому знанию, которое стремится этому читателю передать. При этом автор не обходит стороной ни одну из тревог и ни одно из сомнений, осаждающих нашу современную жизнь: горе и печаль в этих книгах реальны, и конечное поражение, о котором шепчет нам отчаяние, вечно маячит на горизонте как один из возможных исходов. И если, несмотря на все ужасы, которые мы уже привыкли принимать как единственную реальность, надежда все–таки брезжит — она тем более убедительна. Эвкатастрофа как серьезная философская и литературная категория, как предмет веры обретает с помощью искусства Толкина новую жизнь в современной реальности».

615

Синд. «князь ветра».

616

Синд. «широкий + крыло».

617

Синд. «повелитель орлов».

618

Синд. название — Эхориат. Горы Белерианда (см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1), разделявшие долину Сириона и Дортонион (см. прим. к гл.9 ч.4 кн.2). В этих горах была скрыта долина Тумладен, посреди которой располагался эльфийский город Гондолин (см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1). Гнездовья орлов были в южной части Эхориата — Криссаэгриме (Сильм., с.136).

619

Синд. «повелитель неба».

620

Разница в поведении Фродо и Сэма на Горе Судьбы показательна. С одной стороны, Сэма можно упрекнуть в неглубоком восприятии и понимании происходящего: вместо того чтобы по–настоящему серьезно встретить «час судьбы» и, возможно, конец мира, он занят мелочами. Шиппи (с.91) называет эту черту характера «слепотой», но добавляет: «…однако эта слепота сосуществует с… бездумным мужеством, отказом впадать в уныние… и все это в придачу к знаменательной англо–хоббичьей неспособности замечать собственное поражение» <<В этом, как и во многом другом, образ Сэма вполне укладывается в традиционный для европейской литературы «образ слуги» — стоит вспомнить шекспировских слуг, Санчо Пансу, Сэма Уэллера у Диккенса и др.>>. Однако в христианской традиции уныние подвергается обычно более серьезным упрекам, чем поверхностность. Например, православному христианину даются следующие указания по поводу того, как вести себя в час смерти: демонам, предъявляющим душе неоспоримые доказательства ее погибели, как бы ни были впечатляющи их доводы, отвечать рекомендуется смело и без тени уныния, противопоставляя их атакам «твердое упование» на Бога, — если человек поверит в свою погибель раньше, чем она действительно настанет, это может для него и впрямь обернуться погибелью вместо возможного спасения. Таким образом, в этом эпизоде Толкин дает ненавязчивый урок христианской этики без ссылки на источник.

621

Завершение миссии Фродо. То, что здесь переведено как «миссия» или «Дело», сам Толкин называет непереводимым словом quest. КД определяет quest как термин, который обычно обозначает в символической литературе путешествие с определенной целью или миссию, как правило, в поисках чего–то. Слово quest происходит из рыцарской литературы. Парсифаль отправляется на поиски священного Грааля — это quest. Сэр Гавейн (см. об этом ниже) отправляется на поиски Зеленого Рыцаря, чтобы выполнить данное тому обещание и спасти честь двора короля Артура, — это quest. Важно здесь, что не Артур отправляет Гавейна в опасный путь — он отправляется по своей воле. «Жизнь и жизненный опыт имеют характер путешествия, — пишет КД. — Христианские возможности quest'a как образа жизненного пути свободного человека были исследованы Томасом Мэлори в «Смерти Артура», Джоном Бэньяном в «Путешествии пилигрима» и т.д. Величайшие quest'ы у Толкина — путешествие Берена за Сильмарилом (см. прим. к гл.11 ч.1 кн.1) и Фродо с Сэмом — к Огненной Горе ради уничтожения Единого Кольца… В сказаниях Средьземелья множество героев совершают свой quest: Берен, Лутиэн, Туор (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1), Эарендил, Фродо, Сэм, Арагорн и так далее — и это только основные. Для Толкина совершенной моделью quest'a является миссия Христа, который сошел к людям, чтобы пройти свой путь до крестной смерти и повернуть вспять ход времени, воскреснув из мертвых.

Каждый quest отличается чем–то своим, особенным. Берен ищет брака с Лутиэн, его мотив — романтическая любовь… Эарендил ищет благословенного Валинора, чтобы просить о милости для людей Белерианда, которым угрожает гибель от полчищ Моргота. Арагорн ищет восстановления нуменорского королевства… В этих quest'ax… представлены все аспекты quest'a Христа (любовь к людям, воскресение, посредничество между людьми и Богом, жертва, царство, победа над смертью, исцеление)».

Однако quest Фродо представляет собой в некотором роде антиобразец: хотя Фродо проходит весь путь до конца в полном согласии с канонами жанра, в конце концов он не исполняет своей миссии. Кроме того, сама цель его необычна — Фродо должен не обрести, а утратить. Этот поворот выводит трилогию Толкина за границы «рыцарско–героического» жанра. В некотором роде всякий пройденный до конца quest — модель жизненного пути Христа; неудавшийся же символизирует жизненный путь человека, который, согласно христианской традиции, может совершать благие дела лишь с помощью Бога и в одиночестве обречен на поражение.

Quest — сложное, комплексное понятие, принадлежащее исключительно западной традиции. Большую роль в нем играет свобода героя, его личное участие в принятии решения отправиться в путь, хотя бы предпринятый и ради сюзерена или по его просьбе, а не ради собственной славы. Русский язык не имеет даже слова для перевода этого понятия. Место quest'a в свободной от западных влияний русско–православной традиции занимает так называемое «послушание» — путь, совершаемый во исполнение повеления, данного духовным наставником «во отложение своей воли» или, скажем, царем (частый мотив в русских сказках, — например, его можно выделить в «Коньке–горбунке»). Символический характер такого путешествия и символический характер приключений по дороге, а также нравственное значение этого пути для героя роднят его с quest'ом: однако, поскольку здесь исключается элемент личного выбора цели, исключаются и опасности, которые влечет за собой личный выбор и всецелая ответственность; кроме того, человек получает некоторые «дополнительные гарантии» успеха и (в православной традиции) защиту от темных сил. Он остается свободен отступить или не отступить от воли наставника, согрешить или не согрешить, и это становится для него основной духовной проблемой на пути; таких проблем перед героем quest'a не стоит — он не несет дополнительных обязательств, разве только нравственные, перед теми, чья судьба зависит от его успеха, или обязательства чести. Типичный пример путешествия как «послушания» можно встретить у К.С.Льюиса в сказке нарнийского цикла «Серебряное Кресло», где дети — герои сказки — должны выполнить наказ льва Аслана (Христа), пренебрегая всеми внешними препятствиями и возможностями выбрать иной путь, даже если этот путь по видимости прямее привел бы к намеченной цели. Примеров «западного» quest'a в русской (христианского периода) литературе практически не имеется, за исключением редких случаев — и то, как правило, герой в таких случаях не чужд западной культуры. Мотив частичной «неудачи» quest'a, которая, однако, служит к чести героя и не отменяет награды (как в случае с Фродо), встречается в древнеанглийской поэме «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь», которую Толкин перевел на современный английский язык. Сэр Гавейн вызывается в путь, исполняет свое обещание в точности и не отступает ни разу, однако по пути нарушает слово, данное им хозяину замка, где он проводит несколько дней перед решающей встречей с Зеленым Рыцарем, и оказывается пристыжен, когда позже выясняется, что хозяин замка и Зеленый Рыцарь — одно лицо. Исход этого quest'a, таким образом, прямо связан с данным хозяину замка словом. Однако героизм Гавейна (как и героизм Фродо) в итоге вознагражден: в главном сэр Гавейн показывает себя с лучшей стороны, и Зеленый Рыцарь милует его, предрекая, что отныне у Гавейна никогда не будет искушения впасть в чрезмерную гордость, потому что память о проступке поможет ему сохранить христианское смирение во все дни его жизни. С тех пор Гавейн носил на своем щите знак, напоминавший ему о нарушенном слове; так и Фродо носит на руке след своего «отступничества» — у него не хватает одного пальца. Поэме «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь» Толкин посвятил специальную лекцию «Sir Gawain and the Green Knight», прочитанную им в 1953 г. в университете города Глазго.

622

Особенность символической системы ВК, как уже говорилось в прим. к гл.3 этой части, Смутно, неясно, но он понимал, что творится в душе Голлума, — одновременное присутствие в реальности текста разных уровней бытия в своеобразной живой и действующей проекции. В этом мире присутствуют живые обитатели ада (Назгулы) и демонические духи во плоти (например, Саурон), а также ангелы (Гэндальф). Сцена в Итилиэнских лесах и на Поле Кормаллен — проекция в реальность этой жизни Всеобщего Воскресения из мертвых. Ключ к этой сцене — в вопросе Сэма: «Значит, все грустное было невсамделишным?..» (в христианской традиции нередко высказывалось мнение, что небесная реальность, реальность Царствия Небесного, на порядок выше земной жизни, которая является только прологом к «настоящему»; в этой новой реальности станет очевидной абсолютная «ненастоящесть» Зла, разлитого в земной жизни, о чем писал Боэций (см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1, …ничто не бывает злым изначально), а вопрос о том, простят ли много страдавшие Богу, перед лицом этой высшей реальности исчезнет сам собой. Таким образом, Толкин опять «проговаривается», явно ссылаясь на христианскую традицию). Критики, нападавшие на Толкина за «чрезмерную жалостливость» — ведь он сохранил жизнь всем главным героям! — не учитывают этого символизма. В известном смысле многие герои ВК действительно умерли, но воскресли: Фродо, Сэм, Пиппин, воины из войска Западных Королей. Это подчеркивается и тем, что пир происходит не в Гондоре, среди тех, кто не прошел через «смерть» и сражение, а в особом месте. Не все участники пира «явно» проходят через смерть, но это можно соотнести со словами апостола Павла: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся» при звучании «последней трубы» (I Кор., 15: 51–52).

623

В марте, по Засельскому Календарю, было 30 дней. Назывался этот месяц Рит.

624

Числа, которые приводит здесь Толкин, крайне важны и являются одним из редких в ВК случаев прямой отсылки к христианскому мифу.25 марта — день Благовещения (день, когда архангел Гавриил возвестил Деве Марии, что от нее родится Спаситель Человечества) и, согласно англосаксонскому поверью и общеевропейской народной традиции, день, в который был распят Христос, т.е. день Искупительной Жертвы. И первое и второе событие знаменуют, по Толкину, наивысшее выражение Счастливого Конца — первое возвещает о Рождестве, Счастливом Конце Истории Человечества (что бы ни случилось потом, благодаря Рождеству можно сказать, что все уже в каком–то смысле кончилось хорошо), второе является (вместе с Воскресением) Счастливым Концом Истории Воплощения (счастливым, так как человечеству через крест открылся путь ко спасению).

625

Вся сцена пира на Поле Кормаллен — эхо «великой эвкатастрофы» (см. выше, Орлы летят!), Пасхи, воскресения из мертвых. В этом ряду символов приглашение на царский пир — эхо Трапезы в Царствии Небесном (ср. Лк.22: 28–30: «Но вы пребыли со Мною в напастях моих, и я завещаю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство. Да ядите и пиете за трапезою Моею в Царстве Моем». Ср. также в небольшом рассказе «Лист кисти Ниггля», опубликованном в 1945 г.: «Это было… как приглашение на царский пир» (рассказ представляет из себя аллегорию посмертной судьбы художника, и в процитированной фразе речь идет о чувстве, которое испытывает художник, когда узнает, что помилован и может выйти из «чистилища»).

626

Синд. «Да здравствуют невелички! Слава невеличкам!»

627

Даур — синд. «мудрый» (перевод имени Фродо, см. прим. к Прологу). Бераэль — перевод имени Сэмуайз (см. прим. к Прологу). Коннин эн Аннун — «Герои Запада». Эглерио — «слава».

628

Кв. «Слава им! Великой славой мы будем их славить!»

629

Кв. «Хранителям Кольца слава наивысшая!»

630

В письме к сыну Кристоферу от 7–8 ноября 1944 г. (П, с.99–100) Толкин пишет: «…Воскресение — величайшая «эвкатастрофа» из возможных (см. прим. к главе 4 этой части, Орлы летят! — М.К. и В.К.)… и производит в душе… особенное чувство — христианскую радость, творящую слезы, потому что она близка к печали, а вернее, потому, что исходит из тех источников, где Радость и Печаль едины, где они примирились друг с другом, ибо и самость, и альтруизм, растворившись в Любви, исчезают».

631

Синд. «тонкая струящаяся листва». См. о ней Приложение А, I, гл.1.

632

Толкину часто снился сон о гигантской черной волне, нависшей над мирными зелеными полями. Этот сон навел его на мысли об Атлантиде, которой он посвятил свое раннее незаконченное произведение «Потерянная дорога» («The Lost Road»). Этот сон унаследовал от отца и сын Кристофер. В письме в издательство Houghton and Mifflin (1955 г.) Толкин пишет (П, с.220): «Хотя я не пытался соотнести форму изображенных мной гор и равнин с тем, что говорят или предполагают геологи относительно ближайшего прошлого, в моем воображении эта история действительно «имела место» в какой–то реальный период жизни Старого Мира, на нашей планете». Таким образом, Нуменор неизбежно ассоциируется с Атлантидой (одно из названий Нуменора после его падения — Аталантэ, что на квенийском языке означает «погибшая»). В письме к Е.С.Оссен–Дрийвер Толкин пишет (П, с.303): «Сказания о Нуменоре… плод использования мною в своих целях легенд об Атлантиде; эти сказания не основаны на каком–то особом знании, но связаны с глубоко личным отношением к этой легенде — легенде о людях, которые принесли культуру из–за моря. Она сильно повлияла на воображение народов тех стран Европы, берега которых выходят на запад».

633

Шиппи (с.151) замечает, что песнь орла стилистически напоминает псалмы 23 и 32. Употребление в этой песне архаических английских слов уе и hath, по мнению Шиппи, является прямым указанием на классический английский перевод Библии («Authorised version»). «Пойте, радуйтесь» — эхо псалма 32: 1–3: «Радуйтесь, праведнии, о Господе, правым подобает похвала… воспойте Ему песнь нову, добре пойте Ему с восклицанием». Далее в этом псалме есть такие строки: «Не спасется царь многою силою, и исполин не спасется множеством крепости своей… Се, очи Господни на боящихся Его, и уповающих на милость Его. Избавить от смерти души их, и препитати я в глад» <<Церковнославянский текст, принятый в богослужебном обиходе.>>. В контексте ВК эти слова как нельзя более уместны и звучат почти как комментарий автора к описываемым им событиям: возможно, их и следует считать таким неявным комментарием для «посвященного» читателя. Псалом 23 в русском переводе звучит так (в сокращении): «…Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы. Кто этот Царь славы? Господь крепок и силен, Господь сильный в брани. …Господь сил, Он — Царь славы» <<Русский перевод, синодальная версия.>>. В комментарии к этому псалму, который дает толковая Библия Лопухина (СПб., 1904–1907), говорится: «Повод написания этого псалма — перенесение Кивота Завета… в скинию на Сион, когда уже процессия приближалась к узким и маленьким воротам Иерусалима, почему Давид восклицает: «Поднимите, врата, верхи ваши…» …Ворота в древних городах устроялись очень низкими, с подъемным верхом».

Так через систему намеков и аллюзий Толкии создает неявный символический пласт, который будет сопровождать будущую коронацию Арагорна и его вход в город. Одно из толкований этого псалма заключается в том, что этот текст пророчески возвещает сошествие Христа во ад после распятия для вызволения оттуда добродетельных язычников, пророков и праведников («ворота ада» — сочетание, хорошо известное христианской фразеологии: так, например, в Евангелии от Матфея, 16:18, говорится о Церкви Христовой, что «врата ада не одолеют ее». — М.К. и В.К.). «Конечно, песнь орла не об этом, — пишет Шиппи. — Когда в ней говорится, что Черные Ворота разбиты, в виду имеется, конечно же, Мораннон, реальное место в Средьземелье, а слова «Король опять грядет воцариться» — об Арагорне. Однако первую из этих строк очень просто отнести к Смерти и Аду… вторую же — к Христу и Второму Пришествию… Почти явная ссылка на христианскую традицию была в этом случае сознательной — об этом можно догадаться по дате падения Саурона, которую так заботливо уточняет Гэндальф: это 25 марта (см. прим. выше. — М.К. и В.К.)… Можно усомниться, что задуманное Толкину удалось. Значения 25 марта не замечает почти никто; высокий стиль орлиной песни никого особенно не впечатляет; и, хотя сам Толкин плакал над величием Кормалленского Поля (П, с. 321. — М.К. и В.К.), многим читателям радость, слезы и смех героев (особенно Сэма) показались неубедительными. Но Толкин и сам немало постарался, чтобы избежать в ВК прямых ассоциаций с христианством, — как и автор «Беовульфа», он старался идти «между Ингельдом и Христом» (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1, Эарендил), между Библией и языческим мифом. Старание, с которым он поддерживает это равновесие (в высшей степени искусственное, хотя говорить об этом обычно не принято), очевидно, и задним числом его можно найти почти на любой странице ВК».

634

В одном из писем читателям (1962 г., П, с.323) Толкин пишет: «Возможно любить сразу нескольких особ противоположного пола, только по–разному и с разной силой. Не думаю, чтобы чувства Эовейн к Арагорну сильно изменились, когда всем стали видны его истинные власть и величие… она могла продолжать любить его по–прежнему — любить и восхищаться…» На удивление читателя — не слишком ли быстро созрела любовь Фарамира и Эовейн? — Толкин отвечает: «В периоды великих тревог чувства и решения созревают быстро… к тому же речь идет вовсе не об эпохе «придворной любви» с ее претензиями; мы имеем здесь дело с культурой более примитивной (т.е. менее испорченной) и более благородной… Думаю также, что Вы несправедливы к Фарамиру. Отец подавлял его — но не так, как может подавлять сына гордый и суровый отец в обычной семье: Фарамир чувствовал себя перед Дэнетором так, как мог чувствовать себя какой–нибудь нуменорец перед владыкой одного из нуменорских государств. У него не было ни сестры, ни матери (Эовейн тоже росла сиротой), а брат относился к нему немного «по–командирски». Фарамир привык уступать и не высказывать вслух своего мнения; при этом он имел дар управлять людьми — таким даром обычно наделены те, чьи мужество и решительность видны всем, но кто в то же время скромен, благороден и справедлив даже в мелочах, а также добр и милосерден. Я думаю, что Фарамир очень хорошо понимал Эовейн».

635

Арагорн произносит эти слова на Квэнии.

636

В письме к одному из читателей ВК Толкин пишет (1963 г., П, с.323–324): «Разумеется, я не вдаюсь в подробности того, как именно Арагорн, в роли Короля Гондора, будет править государством. Но в книге ясно дается понять, что сражений было еще много и в первые годы правления Арагорна на восток высылалась не одна военная экспедиция. Главными военачальниками после Арагорна были Фарамир и Имрахил, и один из них, естественно, становился военным главой государства на время отсутствия Короля. Нуменорский король был монархом и обладал властью принять окончательное и не подлежащее обсуждению решение в любом спорном случае; он правил государством в рамках древнего закона, осуществляя и интерпретируя этот закон, но не изменяя его. Между прочим, даже у Дэнетора имелся Совет, на котором в случае рассмотрения спорного вопроса внутригосударственной политики Дэнетор должен был по меньшей мере выслушивать то, что говорили князья провинций и военачальники. Арагорн восстановил Большой Совет Гондора, в котором Фарамир, остававшийся по праву наследования Наместником (т.е. представителем Короля во время его отлучек за пределы страны или во время болезни, а также в промежутках между смертью одного монарха и коронацией нового), стал Главным Советником Короля».

637

По–видимому, Миндоллуин по аналогии с Менелтармой, священной горой Нуменора, — являлся местом, где короли Гондора совершали службу Единому. О том, что могла представлять из себя эта служба в Нуменоре, в чем выражалась, можно только догадываться; по крайней мере, очевидно, что на Менелтарме приносили что–то вроде «бескровных жертв» Единому, причем обращаться к Нему с благодарением могли не только Короли, но и обычные нуменорцы. В письме к Р.Муррэю от 4 ноября 1954 г. Толкин пишет (П, с.204): «Нуменорцы начали в мире новое и великое благое дело — и начали его как монотеисты; однако, как и у Иудеев… у них было только одно место для «поклонения Богу» — вершина горы Менелтармы, «Столпа Небес» (название это не было метафорическим, поскольку они не считали небо обителью Бога). Гора эта находилась в центре Нуменора, но ни храма, ни особых молитвенных зданий на ней не было, поскольку с храмами у нуменорцев были связаны далеко не самые лучшие ассоциации». И далее в том же письме (с.206): «Гондор унаследовал от Нуменора ненависть к Саурону, дружбу с эльфами, знание об истинном Боге… Но святилище Бога на Горе исчезло с лица земли, и настоящей замены ему не было. Также, когда пришла в упадок династия королей, утратили гондорцы и свой эквивалент «священства» (Король и священник в понятии нуменорцев были неразделимы). Поэтому, хотя Бог (Эру) был основой «светлой» нуменорской философии <<Были и «злые» нуменорцы, последователи Саурона, но о них в ВК говорится лишь намеками; страшные Короли, ставшие потом Назгулами, или Кольцепризраками, из их числа. — Прим. автора.>> и главным фактором, определявшим понимание истории в Нуменоре, — во времена Войны за Кольцо у Него не было в Средьземелье ни культа, ни святилища. Эта разновидность «негативного» знания истины была характерна для всего Запада в целом и для всей той области, что находилась под влиянием нуменорцев: здесь отказывались поклоняться чему бы то ни было «сотворенному», и прежде всего — «черным властелинам», демонам из числа слуг сатаны, будь то Саурон или кто–нибудь другой; дальше, однако, дело почти не шло. Как мне кажется, у них не было просительных молитв к Богу, зато они сохранили привилегию благодарить Его… Позже выяснится, что на Миндоллуине, по–видимому, было особое «святилище», куда могли подниматься только Короли; согласно древнему обряду, они приносили там от имени своего народа благодарение и возносили хвалы. Но обычай этот был позабыт. Его обновил только Арагорн… Подразумевается, что с восстановлением линии королей–священников (потомков Лутиэн Благословенной, Эльфийской Девы) (см. прим. к этой главе, ниже, …Арагорн, Король Элессар, обручился с Арвен Ундомиэль…) службы Богу возобновятся и Его Имя (или одно из наименований) будет слышаться чаще. Но пока длится в Средьземелье нуменорское владычество, храма Истинному Богу в нем не воздвигнут».

638

В письме к Р.Муррэю от 4 ноября 1956 г. (П, с.204) Толкин пишет: «История о них [[нуменорцах]] и Арагорне представляет собой миф, плавно переходящий в Историю, где владычествуют люди; Тень, конечно же, в том или ином виде появится снова (как недвусмысленно предсказывает Гэндальф), но никогда уже (разве что перед Последним Концом <<Имеется в виду предсказанное в Откровении Иоанна (Апокалипсисе) пришествие Антихриста, который явится незадолго до конца света и будет человеком из плоти и крови.>>) злой демон не воплотится как реальный враг, как существо из плоти и крови; он будет направлять людей по своим путям и создавать из людей всевозможные помеси полузлых и несовершенно–добрых людей… а также наводить сумерки сомнения — такие ситуации он любит больше всего (их можно наблюдать уже и во времена ВК…): это станет (и уже стало) нашей — более трудной, чем у них (героев ВК. — М.К. и В.К.), — судьбой. Но если представить себе людей, живущих в мифологическом времени, где зло по большей части существовало в воплощенном виде, людей, для которых физическое сопротивление этому злу было главным выражением их преданности Богу, — то, полагаю, все «добрые» люди этого мифологического времени будут именно такими, какими их изобразил я: они будут сконцентрированы на «негативной» стороне истины, т.е. на сопротивлении лжи, в то время как истина будет являться им более в образах истории и философских категориях, нежели в формах религиозных». В письме в издательство Houghton and Mifflin (1955 г., П, с.220) Толкин пишет: «…единственная критика, которая меня серьезно обеспокоила, — это замечание, что в Средьземелье якобы «нет религии» (и «нет женщин» — но это не так важно, да и неправда). Это мир «естественного богословия», где господствует единобожие. Здесь нет ни церквей, ни храмов, ни религиозных обрядов и церемоний — но эта странная деталь является просто–напросто частью изображенного мной исторического климата. Отсутствие храмов найдет себе исчерпывающее объяснение, если будет опубликован Сильмариллион и другие легенды ПЭ и ВЭ (а это теперь вполне вероятно). Сам я христианин; но Третья Эпоха — мир не христианский». См. также прим. к гл.5 ч.4 кн.2, Наше Предание делит людей на Западный, или Горний, Народ и… на Обитателей Сумерек.

639

Кв. «Я нашел его!». Двойное «у» означает в данном случае долготу звука.

640

Брак Арагорна и Арвен имеет глубочайшее символическое значение. Это последний союз между людьми и эльфами перед тем, как эльфы сходят с исторической сцены Средьземелья. На протяжении всей трилогии связь с эльфами, уподобление эльфам, тяга к эльфийскому, дружба с эльфами имеют в ВК особый смысл. КД пишет об этом в своем справочнике, в статье под названием «Эльфийское; категория эльфийского» так: «Согласно замыслу автора, эльфы играют в вымышленной мифологии Средьземелья роль расширенной метафоры, призванной отобразить один из ключевых аспектов человеческой природы. «Проблема эльфийского» в человеческой жизни была для Толкина центральной. Как и гномы с хоббитами, эльфы «частично представляют людей»» (письмо к М.Уолдмену, 1951 г., П, с.146).

Подобную же мысль Толкин высказывает в письме к Н.Митчисон от 25 апреля 1954 г. (П, с.176): «Если бы меня заставили рационализировать образ эльфов, я сказал бы, что на самом деле это те же люди, только наделенные гораздо бóльшей эстетической восприимчивостью и способностью к творчеству, бóльшей красотой и более длинной жизнью, а также особым благородством».

«Идею заключения категорий в литературные образы, — пишет далее КД, — Толкин разделял с К.С.Льюисом (см. прим. к гл.2 ч.4 кн.2). Так, например, Льюису случалось высказывать желание воплотить в литературных образах категорию «радости»… В мифологии Толкина, равно как и в не связанных с ней рассказах (например, «Кузнец из Вуттон–Мейджора»), эльфы представляют все самое высокое и благородное, что есть в людях, — в особенности искусство. Искусство в высших его проявлениях Толкин рассматривал как «малое творение» (sub–сrеаtion), как творческий труд, совершаемый человеком по образу Божьего творения (см. прим. к гл.1 ч.2 кн. 1, Сильмарил). По сути, эльфов можно рассматривать как метафору человеческой культуры вообще, освещающую глубинный смысл этой культуры. Именно эльфы научили людей искусству и ремеслам, говорит Толкин… В повествованиях о Первой Эпохе Средьземелья эльфы занимают главенствующее положение, но во Вторую и Третью Эпохи они постепенно теряют его и сходят со сцены… Однако ключевые сказания (такие как, например, сказание о Берене и Лутиэн) сообщают нам о смешанных браках между людьми и эльфами, браках, которые драматически вводят в человеческую историю эльфийский элемент. Например, Эарендил — идеальный человек, фигура, подобная Христу, — сын человека Туора и эльфийской девы Идрил».

В письме к М.Уолдмену (конец 1951 г., П, с.149) Толкин пишет: «Общение людей и эльфов предвещает историю поздних эпох. Постоянной становится тема эльфийской «крови» и эльфийской наследственности в людях, а также тема зависимости человеческих искусств, в частности поэзии, от эльфийского влияния».

Ко времени ЧЭ, когда мифология Толкина должна, согласно его замыслу, влиться в историю, «эльфийский дух» продолжает жить в людях. Три Эпохи, отраженные Толкином в его сказаниях о Средьземелье, — дохристианские; наша эпоха — христианская <<В письме к Р.Бир от 14 октября 1958 г. (П, с.283) Толкин пишет: «Полагаю, что разница между описываемым временем и нашим составляет около 6000 лет; это значит, что сейчас мы находимся в конце Пятой Эпохи, если, конечно, Эпохи были приблизительно той же длины, что ВЭ и ТЭ. Но я думаю, что они были короче, так что на самом деле мы живем уже в конце Шестой Эпохи или даже в конце Седьмой».>>, и «эльфийский дух» в ней, по всей видимости, становится категорией преимущественно духовной, ассоциируясь с христианством, благодатью Евангелия («благой вести») и присутствием Духа Святого (именно с действием Духа Толкин связывал возникновение подлинного искусства).

В свете всего сказанного цели и намерения Толкина, возможно, могут показаться кому–либо более претенциозными, нежели они были на самом деле. Главной его заботой было создание «мифологии для Англии», и эта мифология легла в основу вымышленной истории Средьземелья. Толкин старается своеобразно восполнить богатейшую литературу на древнеанглийском языке, которая сегодня утрачена. Дошедшие до наших дней тексты, вроде «Беовульфа», дают лишь приблизительное понятие о том, что существовало на самом деле. В то же время отдельные слова и фразы из сохранившихся отрывков предлагают соблазнительные для специалистов ключи к утраченной мифологической системе, как, например, слово «Эарендел» в «Христе» (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1, Эарендил).

В своей незаконченной повести «Потерянная дорога» Толкин высказывает предположение, что некоторые староанглийские слова указывают на позабытый язык, к которому они в свое время принадлежали. Как бы «воссоздавая» этот неизвестный язык, Толкин создает свои «эльфийские языки», косвенно давая читателю понять, что древнеанглийская литература является как бы наследницей эльфийской. Так, по Толкину, проявляется «категория эльфийского» в языке. Этому «вливанию» эльфийского языка и культуры в человеческую Толкин предлагает соответствующее мифологическое объяснение. Первый брак эльфийской девы и человека — Берена и Лутиэн — кладет начало линии «полуэльфов», некоторые из которых становятся людьми, а некоторые — эльфами. Таким образом, в человеческую кровь «вливается» струя эльфийской крови и начинается процесс внутреннего облагораживания людей. Цивилизация Нуменора (а позднее и Гондора) начинается под знаком высшего по отношению к людям начала (первый король Нуменора — Элрос — полуэльф). «Эльфийская линия» символизирует не только особое благородство, но и благословение свыше; таким образом, брак Арвен с Арагорном — знак того, что новая эпоха владычества людей (в которой, по Толкину, живем и мы) получила благословение свыше.

«Как и К.С.Льюис, — пишет КД, — Толкин находился под влиянием их общего друга, Оуэна Барфилда <<Оуэн Барфилд (род. в 1898 г.) — член кружка Инклингов (см. прим. к гл.2 ч.4 кн.2). Антропософ, последователь Штейнера, писатель. Его книга «Поэтическое чтение», посвященная происхождению языка из древних мифов, имела особое влияние на Толкина.>>, считавшего, что язык и символы культуры с течением времени превращаются из конкретных сущностей в абстрактные понятия. В начале истории у Толкина действуют настоящие эльфы (и настоящая нуменорская цивилизация). Впоследствии от эльфов остается только «эльфийский дух» в людях, который одни различают ясно, а другие не замечают совсем. В процессе этого абстрагирования человечество несет реальные утраты. Но эта утрата, по мнению Толкина, отчасти восстанавливается через «evangelium» (Благая Весть, Евангелие), как он указывает в своем ключевом эссе «О волшебных сказках»» (см. также прим. к гл.4 этой части, Орлы летят! — М.К. и В.К.): «Бог есть Господь ангелов, людей — и эльфов. Легенда и история встретились и перемешались».

Толкин считал, что «эльфийскость» (elvishness) обрела новую реальность в воплощении, смерти и воскресении Христа. «Эльфийскость» может обнаруживать себя и в обычных смертных людях. К.Килби, оксфордский профессор, который провел с Толкином несколько недель за общей работой, видел эту «эльфийскость» и в самом Толкине. После смерти Толкина Килби вспоминал: «Он прожил обычную жизнь смертного человека — немногим более семи десятков лет. Но в нем было что–то и от эльфийского бессмертия. Об этом знают тысячи и тысячи людей, приобщившихся этому бессмертию через его книги. Толкин был «не от мира сего» в лучшем смысле этих слов…»

641

В письме к Э.Элгар (П, с.325–333) Толкин пишет: «Поначалу кажется, что у Фродо нет чувства вины. Создается ложное впечатление, что его душевное здоровье восстановилось и он обрел мир. Однако если это и случилось на время, то лишь благодаря его уверенности в том, что он пожертвовал жизнью и скоро умрет. Но он не умирает, и нетрудно заметить, как в его душе растет беспокойство. Арвен замечает это первая; в утешение она дает Фродо драгоценный камень и начинает думать, как помочь Хранителю».

642

В этой сцене, пишет Шиппи (с.152), особенно рельефно проступает основное отличие роханцев от древних англосаксов: церемония погребения Теодена лишена каких–либо следов религиозной обрядности. У древних англичан до принятия христианства были свои боги (древнеангл. osas, сканд. oesir, готское ensos), чьи имена сохранились в английских названиях дней недели; но у роханцев ни о каких богах упоминания нет. В тени монотеистической культуры Гондора роханцы усвоили «негативное утверждение истины», свойственное нуменорской культуре (см. прим. к предыдущей главе). Особенно ярко разница с англосаксами проявляется в сравнении похорон Теодена с похоронами вождя гуннов Аттилы (история сохранила подробное описание этой церемонии). Похороны Аттилы напоминают похороны Теодена до мельчайших деталей, однако языческие обряды, практиковавшиеся гуннами, которые приносили в жертву богам рабов, копавших могилы, и кровавили себе лица в знак скорби по усопшему, Толкин исключил из описания полностью.

Кроме того, ритуал похорон (погребальная песня, объезд вокруг холма) повторяет ритуал тризны по Беовульфу (в описании похорон Беовульфа тоже нет ни следа какого бы то ни было религиозного обряда!):

Вождю воздали

последнюю почесть

двенадцать рыцарей

высокородных, —объехав стены

с обрядным пением,

они простились

с умершим конунгом,

восславив подвиги

и мощь державца

и мудромыслие…

(Ст.3162–3173, пер. В.Тихомирова)

643

Рох. «друг музыки».

644

Pox. «старый».

645

Pox. «господин» (ср. сканд. Фрейер, бог благополучия).

646

Рох. «друг господина».

647

Рох. «друг золота».

648

Рох. «смелый» (от deor — дикое животное).

649

Рох. «яростный».

650

Рох. «защита».

651

Рох. «господин оставшихся».

652

Рох. «любимый».

653

Рох. «правитель».

654

Рох. «правитель людей».

655

Рох. «друг людей».

656

Рох. «князь».

657

Рох. «любезный друг».

658

Рох. «враг, разбойник».

659

Кв. «чернорукие-?».

660

В оригинале — «by stock or by stone» («y ствола и камня»). Шиппи (с.135) считает, что здесь текст ВК не без сознательного умысла автора перекликается со средневековой английской поэмой «Перл» («Pearl»). В этой поэме отец говорит своей умершей дочери, которую встречает во сне: «We meten so selden by stok other ston» («Мы так редко встречаемся у камня и кроны»). Толкин в своем переводе «Перла» на современный английский язык (опубл. в 1975 г.) не сохранил этого выражения, зато использовал его в ВК. «Так редко» на языке древнеанглийской поэзии означает «никогда» или «только в этот раз». «У камня и кроны» означает здесь «во плоти», «в действительности». Древнеанглийскому читателю это выражение было бы понятно; Толкин пошел на смелый эксперимент, решив проверить его на читателе современном. Некоторые критики отнеслись к этой фразе Древоборода достаточно сурово — те самые критики, которые в штыки приняли попытки Толкина расширить современный стиль за счет древнего. В письме к X. Брогану (П, с.225, сентябрь 1955 г.) Толкин пишет, что остро отрицательная реакция некоторых критиков и читателей на архаизмы в ВК вызывает у него сильную досаду: его огорчало, что подобное отношение к архаизированию стиля встречается в век, когда с языком во имя обыкновенного «самовыражения» автора позволено делать все что угодно. «Многого языком наших поверхностных и зачастую легкомысленных идиом передать просто невозможно», — сетует он и спрашивает, что было бы, если бы, скажем, Теоден в гл.6 ч.3 кн.2 вместо слов «Нет, Гэндальф! Ты, должно быть, сам не ведаешь силы своего волшебства! С той минуты, как ты исцелил меня, все изменилось. Я сам встану во главе войска — и, если так решит судьба, паду одним из первых» сказал: «Ну что ты, что ты, дражайший Гэндальф! Ты просто не знаешь, какой ты первоклассный доктор! Все будет совершенно иначе! Я сам поеду на войну и буду лично командовать армией, даже если меня прихлопнут в первом же сражении!» Такой язык, говорит Толкин, порождает «неискренность мысли, разлад между словом и значением» и вызывает ощущение, подобное тому, как если бы какой–нибудь атеист ссылался на то или иное христианское верование, не придавая ему в глубине души никакого значения. «Зачем игнорировать богатство английского языка, который предлагает нам огромный выбор стилей без всякого риска сделать свою речь непонятной?» — спрашивает Толкин.

661

Кв. «О прекрасные родители прекрасных детей!».

662

В письме к Д.Картеру от 6 июня 1972 г. (П, с.419) Толкин отвечает своему корреспонденту на запрос о том, разыщут ли энты своих жен, следующее: «Что касается энтов, то я не знаю ответа. Я написал только о самых первых годах ЧЭ… В процессе работы я, конечно, обнаружил, что о Королевском Мире рассказывать особенно нечего, и войны, последовавшие за низвержением Саурона, малоинтересны; правда, к тому времени в королевстве почти обязательно должны были возникнуть известные настроения, так как человек (как мне кажется) неизбежно начинает скучать, когда вокруг слишком много доброго. Появятся тайные общества, практикующие культы темных сил, а среди подростков зародится культ орков. Но я думаю, что из кн.2… ясно, что в историческое время воссоединения энтов не произойдет, — хотя… вполне возможно, что энты разделяют надежду Арагорна и считают, что они не навечно привязаны к этому миру и за его пределами есть нечто большее, чем просто память» (см. Приложение А, I, гл.5).

663

Из НС можно узнать, что во времена, когда Саруман возглавлял Совет мудрых, он презирал Гэндальфа за привычку к курению; Саруман считал, что недостойно волшебника и посланца Валар(ов) перенимать привычки у средьземельских племен, тем более таких малоразвитых, как хоббиты. Однако впоследствии Саруман сам пристрастился к курению, так как всегда завидовал Гэндальфу, и мало–помалу зависть эта приобрела гротескные формы (еще в Валиноре, перед началом миссии Волшебников, Элберет предрекла Гэндальфу первенство, и Саруман не мог этого забыть).

664

Эхо многочисленных английских легенд, которыми окружены древние стоячие камни Британских островов. Иногда эти камни, стоящие где–нибудь на склоне холма или на лугу, насчитывают тысячи лет. Это почти единственное, что осталось от неизвестных племен, населявших Англию задолго до кельтов, уже самих по себе легендарных. Неподалеку от Оксфорда находится одна из подобных каменных групп, которая называется «Шепчущиеся Рыцари».

665

Шиппи пишет об этом стихотворении: «Оно… представляет из себя еще один наглядный пример того, как контекст определяет значение. В первый раз Бильбо поет песню с таким же зачином, когда только–только отдал Кольцо племяннику и отправляется в Ривенделл. Суть ее можно передать в нескольких словах: «Я должен подчинить свои желания законам большого мира». Это близко настроению Бильбо в то время. По контрасту, вторая версия, почти зеркально повторяющая первую, выражает только оправданную усталость. Даже Кольцо больше не интересует Бильбо. Сам он думает, что «корчма» («lighted inn») — это Ривенделл, и вроде бы по смыслу, исходя из ситуации, так оно и есть. Однако любой поймет, что эта «корчма» может означать еще и смерть».

Такое истолкование песни Бильбо подтверждается еще и ее перекличкой с песней из романа Честертона <<Г.К.Честертон (1874–1936) — английский писатель, критик, эссеист, апологет христианства. В зрелом возрасте принял католичество. Не будет преувеличением сказать, что Честертона можно считать одним из прямых литературных предшественников Толкина. Известно, что Толкин хорошо знал книги Честертона; он нередко цитирует его в письмах, хотя иногда отзывается о нем критически.>> «Перелетный кабак»:

Прогулки эти нам, друзья, уж больше не к лицу:

Негоже старцу повторять, что с рук сошло юнцу.

Но ясен взгляд, и на закат еще ведет дорога,

В тот кабачок, где тетка Смерть кивает нам с порога;

И есть о чем потолковать, и есть на что взглянуть —Покуда приведет нас в рай окольный этот путь.

(Пер. Н.Чуковского)

666

См. письмо к Э.Элгар (сентябрь 1963 г., П, с.327–328): «Полагаю, от внимания пристального читателя не ускользнет, что темные периоды, когда Фродо вновь ощущает, что «кинжал и паучье жало, зубы Голлума и тяжкая ноша» не прошли для него даром, не были просто случайными обострениями кошмарных воспоминаний о пережитых ужасах: Фродо мучили еще и угрызения совести, от которых его не могли спасти никакие рассуждения. Все, что он сделал, казалось ему в такие минуты сплошной ошибкой и неудачей, а сам он — лишним и ненужным. «Настоящего возвращения домой у меня не получится, — говорит он. — Если я и доберусь до Заселья, оно все равно будет не таким, как раньше, потому что я уже другой». Эти мысли были, по сути дела, искушением тьмы, последним проблеском гордыни, выражавшимся в желании вернуться на родину «героем», не удовлетворяясь ролью простого орудия добрых сил. Это чувство смешивалось с другим искушением, более страшным и (в определенном смысле) более заслуженным, — ведь какие ни подыскивай оправдания, он все–таки не бросил Кольцо в пропасть добровольно; кроме того, ему все–таки было жаль, что Кольцо исчезло, и это сожаление тоже его искушало, вместе с неугасшей жаждой обладать Кольцом…» Именно такие душевные раны имеет в виду Гэндальф, когда говорит, что в Средьземелье от них лекарства нет.

667

Картина «беспорядков в Заселье» является, по единодушному мнению специалистов, пародией на социализм, стоящей в одном ряду с такими антиутопиями, как оруэлловские «1984» и «Скотный двор», а также описанием муравьиной цивилизации в «Короле былого и грядущего» Т.X.Уайта. Известно крайне отрицательное отношение Толкина к этой политической системе. В письме к сыну Кристоферу от 23 ноября 1943 г. (П, с.64) он называет социалистическое общество «муравейником» и сожалеет о том, что «эти чудовищные химики и инженеры» дали ему оружие. У Толкина никогда не было никаких сомнений по поводу истинного лица социалистической утопии, которую пытается внедрить в Заселье Лотто Саквилль–Бэггинс.

668

В примечании к этой странице Толкин сообщает, что слово «шарки», возможно, орочьего происхождения и означает «старый человек» (шарку). По–английски shark означает «акула», «хищник, вымогатель».

669

Этот эпизод можно назвать вкрапленной в текст ВК метафорой самого ВК. Шиппи пишет: «Толкин, конечно, хотел своей книгой сделать то же самое, что и Мерри. Пожалуй, он был близок к цели, как немногие, — по крайней мере, в том, что касается «радости» (ср. слова Эовейн в гл.6 этой части: «Кто приложит этот рог к губам в час опасности, тот исполнит сердца врагов страхом, а друзья возрадуются, воспрянут и поспешат на помощь». — М.К. и В.К.). Рог — одновременно метафора искусства (рог Мерри пришел из глубокой древности, но в простом мире Заселья он оказывается ко времени и дает хоббитам то, чего не могла бы дать ни одна из современных им вещей) и мужества; это призыв проснуться и действовать. В современном мире призыв этот был услышан многими, о чем имеется немало свидетельств. Так, в юбилейных номерах журнала американского Мифопоэтического Общества «Mythlore», выпущенных к столетию Толкина, собрано несколько десятков автобиографических очерков, рассказывающих о переломном значении ВК в жизни каждого из авторов».

Но оправдалось, по–видимому, и то свойство рога, которое касалось «врагов», — по крайней мере, враждебность и несправедливость некоторых критиков к ВК не имеют рациональных объяснений. ВК вызвал беспрецедентное разделение критиков на два полюса. У.X.Оден писал: «Похоже, умеренного взгляда на эту книгу не придерживается никто: одни считают ее шедевром… другие на дух не переносят» (ХК, с.226). Сам Толкин относился к этому разделению с юмором и написал по этому поводу шуточное четверостишие:

«The Lord of the Rings»

Is one of those things:

If you love them you do,

If you don't then you boo!

(„«Властелин Колец» — одна из таких штук: если уж вы их любите, то любите, а если нет — то ругаете на чем свет стоит».)

670

Сцена битвы при Зеленополье звучит одновременно эхом битвы за Минас Тирит и сражения отряда Эомера с бандой орков у Фангорна. Хоббиты достигли «зрелости», и если в битвах Больших они выступали или как наблюдатели, или как «оруженосцы» (за исключением Пиппина в последней битве у Черных Ворот) — теперь они сражаются «на своем собственном уровне» и повторяют виденные ими подвиги. Прием обычный для Толкина: одни и те же архетипические ситуации повторяются, варьируясь, по нескольку раз, но остаются вполне узнаваемыми, как если бы реальность служила материалом для воплощения некоторой идеальной вневременной схемы (этот «платонизм» у Толкина подмечает и КД). Корнями своими этот метод во многом уходит в христианскую традицию, где испокон веков считалось, что единожды разыгравшиеся на земле события Евангелия вечно разыгрываются на небесах и могут отражаться и воплощаться в судьбах отдельных людей, церквей и государств; так, судьба того или иного святого может отразиться в судьбе ребенка, нареченного именем святого, и так далее. По сути дела, происхождение этой идеи «динамического архетипа» еще глубже; другое его название — миф, величайшим из которых (и обретшим плоть в истории) Толкин считал Евангелие (см. прим. к этой части, гл.4, Орлы летят!). Отдельные мифологические линии Евангелия неявно находят свое воплощение на всем протяжении трилогии (Преображение — в сцене явления Гэндальфа Арагорну, Гимли и Леголасу в гл.5 ч.3 кн.2, «несение креста» — в путешествии Фродо, Воскресение — в главе о Поле Кормаллен и т.д.).

671

В главе «Беспорядки в Заселье» не один раз встречаются мотивы из книги Кеннета Грэма «Ветер в ивах» (ср. с главой, где Крот, Жабб и Крысс изгоняют из поместья господина Жабба узурпаторов — хорьков и куниц). Как и у Кеннета Грэма, у Толкина отчетливо прорисован мотив «взросления» героев (в сцене освобождения поместья Жабба Крот — в начале книги неопытный новичок — играет роль прославленного полководца и руководит кампанией).

672

В письме к Э.Роналд от 15 декабря 1956 г. (П, с.255) Толкин пишет: «Отношение Фродо к оружию было чисто личной чертой его характера. Он не был тем, что в современном языке зовется «пацифист». Конечно, перспектива гражданской войны среди хоббитов его ужасала, но я полагаю, что, кроме этого, он пришел к выводу, что на физическом уровне битвы и сражения в конечном счете гораздо менее эффективны, чем полагают многие (вполне добрые) люди!»

673

Шиппи считает, что Лотто вполне можно уподобить какому–нибудь репрессированному сталинистами большевику–ленинцу (с.129) или идеалисту–политологу XIX в. Джереми Бентаму, проповеднику утилитаризма, последователи которого — капиталисты викторианской эпохи — пренебрегли этикой его учения, взяв для себя только практическую сторону.

674

См. прим. к гл. 2 ч.2 кн.1, Он принадлежит к моему Ордену. Саруман — воплощенный дух, он не рожден матерью и не является человеком, и отношение этого духа к своей физической оболочке, включая способ расставания с ней, иное, чем у людей.

675

Согласно Рук. (с.205), для хоббитов это слово было бессмысленным, и переводить его не следует. Толкин указывает, что в нем содержится диалектный английский корень scar («скала, утес»): рядом со Скари находились хоббичьи каменоломни.

676

Хоббичий праздник середины зимы. В Рук. (с. 215) предлагается оставить это слово без перевода. Толкин подчеркивает, что это слово не следует путать с английским словом yule («святки»). Это слово могли знать в Гондоре, так как вполне возможно, что подобные праздники были и у роханцев, замечает Толкин. См. также Приложение Г.

677

В современном английском слово rumble означает «громыхание, грохот». Однако в Рук. (с.185) Толкин указывает, что переводить это имя не следует, так как для хоббитов оно было темным по значению. Переводчик повиновался, отдавая себе, однако, отчет в том, что за строгим наказом автора кроется улыбка.

678

Согласно Приложению, настоящим окончанием имен мужского рода у хоббитов было–а; это значит, что имя Фродо звучало как Фрода. По–видимому, Толкин считал, что для знатока будет вполне достаточно этого намека, и ни разу нигде не объяснил, откуда взялось это имя, хотя, например, об имени Сэма писал много и подробно. Шиппи пишет (с.155–157), что имя Фрода встречается в «Беовульфе» (ст.2025: «Эта дева обещана / сыну Фроды, счастливцу…» (пер. В.Тихомирова). Фрода — вождь хадобардов, сына его зовут Ингельд. И Фрода, и Ингельд — лица исторические. В скандинавских преданиях имя Фроды звучит как Фроти, что означает «мудрый». Историки Сакс Грамматик (1200 г.) и Снорри Стурлусон сообщают, что Фроти был современником Христа. Во время его правления не было ни убийств, ни войн, ни грабежей; согласно преданию, нравы тогда достигли такого благородства, что и «оставленного на виду золотого кольца никто не взял бы». Время это получило название «Frotha–frith», т.е. «мир Фроти». Благополучию этому приписывалось магическое происхождение — Фроти обладал волшебной мельницей, которая могла намолоть все что угодно — от золота до мира. Мельница работала день и ночь, пока крутившие ее великанши не обиделись на Фроти за притеснения. Согласно легенде, эта мельница впоследствии утонула и на ее месте образовался водоворот Мальстрем. Сын Фроти — Ингельд — был полной противоположностью отцу. Он известен своим героизмом вполне в духе «северной теории мужества» (см. прим. к гл.2 ч.2 кн. 1, В чем истинная мудрость?) в ее наихудшем варианте. Зачастую деяния Ингельда нельзя назвать благородными даже с большой натяжкой: например, он на редкость коварно отомстил своему тестю за убийство отца. Не случайно Алкуин, доказывая, что уделом всех язычников является погибель, выбрал в качестве самого убедительного довода именно Ингельда (в своем знаменитом риторическом вопросе — «что общего у Ингельда со Христом?» — он имеет в виду именно его; см. подробнее прим. к гл.1 ч.2 кн. 1, Эарендил). Однако по иронии судьбы Ингельд в истории стал гораздо более популярным, чем Фроти. Толкин не мог не знать, замечает Шиппи, что имя Фроти в обиход не вошло, тогда как имя Ингельд (в скандинавском варианте Ингъяльдр) стало весьма распространенным. Как правило, делает вывод Шиппи, о таких вещах, как «мир Фроти» и подвиг Фродо, не помнят, так как они выходят за рамки традиционных героических канонов. В крайнем случае люди переиначивают реальные события, чтобы они подходили под героический образец; так поступает Иорэт в главе 5 ч.6 кн.3 «Наместник и Король», когда рассказывает подруге, что Фродо проник в Мордор, чтобы взять приступом Черную Башню. Безвестность Фродо в Заселье, по словам Шиппи, невольно приводит на ум слова Христа о том, что нет пророков в своем отечестве («Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем» (Марк, 6:4)).

679

См. прим. к гл.1 ч.2 кн.1.

680

В оригинале оксюморон — «in this far land» («в этой далекой стране»), хотя по смыслу в «далекой стране» находится Элберет, а не они. Это выразительно говорит об изгнанническом мироощущении Высших эльфов (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1).

681

В своей статье «Владетели Трех Колец» (В.Э.) Паула Мармор высказывает предположение, что Толкин распределил Три Кольца по основным мифологическим архетипам (нен — синд. «вода», нар — кв. и синд. «огонь», вил — синд. «воздух») не случайно. Думая о создании «мифологии для Англии», Толкин мог сознательно выстроить в ВК и Сильм. характерные для древних мифологий образно–символические линии. Парадигма «вода–огонь–воздух» существенна для северных мифологий, причем, как правило, боги Воздуха и Огня — мужчины, а богиня Воды — женщина, причем иногда богиня Воды тесно связана с богиней Луны, а также с ткачеством и растениями, что вполне соответствует образу Галадриэли. Элронд — обладатель Вилии — на протяжении всей трилогии связан с небом, и самое его имя означает «звездный купол»; он сын Эарендила (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1), его дочь зовется Вечерней Звездой (в слове Арвен элемент–вен созвучен валлийскому гвен — «вечерняя звезда»). Гэндальф связан с огнем (о чем пишет и сам Толкин в письме к Д.Сванну от 29 февраля 1968 г. (П, с.390)).

Кроме того, автор статьи находит в образах Владетелей Трех Колец ряд любопытных астрологических соответствий. В свете этих наблюдений (если они верны) отплытие Колец за Море обретает новое измерение: их Владетели становятся для людей легендой, которая позже вполне могла трансформироваться в миф о «богах огня и воздуха и богине воды». Такое толкование было бы вполне в духе самого Толкина.

682

Приводим стихотворение Толкина, не вошедшее в ВК и впервые опубликованное только в 1974 г.:

ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ БИЛЬБО,

СПЕТАЯ ИМ В СЕРОЙ ГАВАНИ

День окончен, свет погас,

ждут в стране далекой нас.

До свиданья! Слышу зов — в плаванье корабль готов.

Ветер свеж, волна бежит,

путь мой к западу лежит,

Море серое зовет,

колокол далекий бьет.

До свиданья! Дали ждут,

ветер в спину, парус вздут,

тени длинные лежат,

тучей горизонт прижат,

солнца тонет голова,

там, за нею, — острова,

где, катая жемчуга,

лижут волны берега.

Поведет меня туда

Одинокая звезда.

В гавань светлую войдем,

где найдем последний дом.

До свиданья! Ждет простор

вечных пажитей и гор.

О, корабль! На запад мчи!

Блещут звездные лучи!

(Пер. С.Степанова)

683

В письме к Э.Элгар (сентябрь 1963 г., П, с.328–329) Толкин пишет: «Решение о судьбе Фродо было, конечно, принято и согласовано (Арвен, Гэндальфом и другими) еще до того, как Арвен заговорила об этом с Фродо. Но Фродо не сразу воспринял ее слова всерьез; то, что за ними стояло, он смог понять только постепенно, в итоге долгих размышлений. Поначалу ему должно было казаться, что в ближайшее время путешествия опасаться никак не следует, даже если и думать о нем как о чем–то реальном, о чем–то, что и правда случится в будущем. Пока не названа точная дата, отъезд вполне можно и отложить, казалось ему. Фродо хотелось только одного — по–хоббичьи (и по–человечески) понять его вполне можно: он хотел снова «стать собой» и вернуться к старой, привычной жизни, из которой его когда–то вырвали обстоятельства. Однако на пути домой из Ривенделла он внезапно осознал, что этот путь для него закрыт. Поэтому–то у него и вырвалось восклицание: «Где же я обрету покой?» Ответ на этот вопрос он знал сам, поэтому Гэндальф и не ответил ему. Что касается Бильбо, то вполне возможно, что сперва Фродо не понял, что имела в виду Арвен, когда говорила, что ему осталось только одно путешествие. Во всяком случае, с собой и своей судьбой он этих слов не связал. Когда Арвен говорила об этом с Фродо (ТЭ, 3019 г.), тот был еще достаточно молод — ему не было и пятидесяти одного, — а Бильбо был на семьдесят восемь лет старше. Но в Ривенделле Фродо начал понемногу понимать, что происходит. Беседы, которые он вел у Элронда, в книге не пересказаны, но из прощальных слов Элронда ясно многое. После первого приступа болезни (5 октября 3019 г.) Фродо начинает подумывать об «отплытии», хотя окончательному решению пока сопротивляется. Он не знает — плыть ли ему с Бильбо и плыть ли вообще? Однако нет причин сомневаться, что после тяжелого приступа болезни в марте 3020 г. он отбросил колебания».

Отплытие за Море имеет скрытый символический смысл; указание на него можно найти в «Прологе» к ВК, где говорится, что море было у хоббитов символом смерти. Здесь уместно вспомнить единственный аллегорический рассказ Толкина — «Лист кисти Ниггля» (опубл. в 1945 г.). Рассказ строится вокруг некого таинственного «путешествия», которое ждет каждого и к которому надо тщательно готовиться заранее. Из этого «путешествия» никто не возвращается; некоторые не верят, что «путешествие» существует, и полагают, что всех людей ждет конец на одной «Большой Свалке». От степени подготовленности зависит, куда именно попадает путешественник. Там, куда он попадает, ему приходится расплачиваться за грехи и ошибки прежней жизни, после чего его ждет суровый, но милосердный Суд Двух Голосов — «обвинителя» и «защитника». В «двух голосах» легко читается аллегория двух первых Лиц Святой Троицы. Оправданному на Суде художнику — а оправдан он не за талант, а за проявленное им милосердие и самопожертвование — даровано увидеть свою картину ожившей и на время поселиться в ней, чтобы ее «закончить», прежде чем отправиться дальше — к вершинам гор. Таким образом, «отплытие» и «путешествие» у Толкина — символы смерти, которой «нет» (есть продолжение пути). Ключ к толкованию этого символа можно встретить также в поэме Толкина «Имрам» (опубл. в 1955 г.), в которой рассказывается, в частности, о том, как святые монахи, доплывшие до края света, почувствовали донесшееся к ним оттуда веяние смерти, которое показалось им «приятным»:

…дыхание смерти там бриз колыхал — нет слаще его и нежней…

(Пер. С.Степанова)

684

Синд. «серая гавань».

685

См. прим. к этой главе, выше, Вилия и Нения.

686

Фродо не причислен к эльфам; он отправляется на Запад по особому благословению и милости Валар(ов), как «Друг Эльфов» и Хранитель Кольца. Однако здесь скрыто еще одно значение, таящееся в символике толкиновского Средьземелья и еще раз указывающее на христианский подтекст трилогии. Шиппи (с.213) сообщает, что с одним из английских святых, согласно древнему преданию, произошло нечто очень похожее. Однажды к аббату Берину, спутнику св. Брендана в плавании к далеким западным землям (ему посвящена поэма Толкина «Имрам», см. прим. к этой главе, выше, Ты как — едешь?..), явилась некая дева и призвала аббата возблагодарить Господа за даруемое Им Берину откровение о Землях Блаженных, что лежат «на запад солнца». «Эту страну, — говорит дева, — перед концом мира Господь отдаст Своим тайным друзьям, и они будут перенесены туда».

В письме к Р.Л.Грину от 17 июля 1971 г. (П, с.410) Толкин пишет: «Корабли эти были специально сделаны и освящены для подобного плавания… они выходили в путь только после заката, но зоркий наблюдатель мог бы, следя за таким кораблем с берега, увидеть, что он не уходит за горизонт, но уменьшается, пока не исчезнет в сумерках. Эти корабли направлялись прямо на Истинный Запад и не шли по искривленной земной поверхности. С исчезновением из виду корабль покидал физический мир. Возврата не было. Эльфы, которые отправлялись этим путем (а также некоторые «смертные»)… покидали «историю мира» навсегда и не могли уже более принимать в ней никакого участия».

687

Крайний Запад в этих строках совершенно неожиданно предстает как страна Восхода, что порождает новую цепь символических значений. Как литературную параллель к этому месту можно указать повесть К.С.Льюиса «Расторжение брака» (см. прим. к гл.2 этой части, Тьма не вечна и не так уж много места занимает она в мире). Ад в этой повести представлен как страна вечных сумерек, где солнце еще не зашло, но вот–вот зайдет, а рай — как страна вечного восхода, где солнце вот–вот взойдет, но все никак не всходит. Читатель легко может догадаться, что, когда сумерки все–таки превратятся в ночь, а восход — в день, наступит Конец времен и окончательное разделение ада и рая («расторжение брака»). По аналогии с Льюисом, есть у Толкина и место вечных сумерек — Мордор.

В письме к Э.Элгар (сентябрь 1963 г., П, с.328) Толкин пишет: «Фродо был послан за Море (или получил разрешение туда отправиться) для исцеления — если только еще мог обрести его прежде своей смерти. «Уйти» он был обречен рано или поздно — никто из смертных не мог и не имел права навечно остаться на земле, в пределах Времени. Запад назначен был стать для Фродо одновременно чистилищем и наградой — только не навсегда: пребывание в Валиноре должно было стать для него периодом душевного мира и раздумий, и время это было дано ему, чтобы он обрел более ясное понимание своей роли в истории Средьземелья, ее малости и одновременно величия и при этом остался бы пока во Времени и жил среди первозданной красоты «Арды незапятнанной», Земли, которой не касалось Зло». Далее Толкин пишет, что Бильбо отплыл на Запад потому, что «все еще носил печать Кольца, которую необходимо было изгладить окончательно, — а именно след гордости и чувства собственности. Конечно, Бильбо был уже очень стар и в мыслях у него царил беспорядок, но при случае «черное пятно» все же нет–нет да обнаруживало себя», — например, при встрече с Фродо в Ривенделле, когда он называет Кольцо «своим» и выражает желание на него поглядеть (там же).

В письме к Р.Л.Грину от 17 июля 1971 г. (П, с.410) Толкин пишет: «Что до Фродо и других смертных, то они могли обитать в Амане лишь некоторое время — одни меньшее, другие большее. У Валар(ов) не было ни возможности, ни права дать им «бессмертие». Их пребывание там являлось для них «чистилищем», но таким «чистилищем», где они обретали мир и исцеление и откуда они рано или поздно уходили (то есть умирали по собственному желанию и по собственной воле), но куда — эльфам было неизвестно».

688

«Приложения» к ВК Толкин писал одновременно с подготовкой в печать остального текста. Именно они послужили причиной большого перерыва между выходом второй книги (середина ноября 1954 г.) и третьей (20 октября 1955 г.). Первоначально «Приложения» должны были составить целый том, однако издательская спешка заставила Толкина сократить их.

689

См. прим. к гл.11 ч.3 кн.2.

690

См. прим. к гл.1 ч.2 кн.1.

691

См. прим. к гл.11 ч.3 кн.2.

692

Подобий Лаурелина Золотого в Средьземелье не сохранилось.

693

См. прим. к гл.3 ч.1 кн.1, Гилтониэль! О Элберет!

694

См. прим. к гл.5 ч.2 кн.1, Темное пламя Удуна.

695

О племени людей в Сильм. говорится следующее: «Младшие дети Илуватара проснулись в стране Хилдориэн на востоке Средьземелья с первым солнечным восходом. Но в первый раз Солнце взошло на западе; поэтому глаза первых людей были устремлены в ту сторону и ноги сами вели их на запад. Элдары называли людей Атани, что значит «Второй Народ»; называли они их также Хилдор(ы) — Идущие Вослед, и многими другими именами: Апанонар(ы) — Послерожденные, Энгвар(ы) — Болезненные, Фиримар(ы) — Смертные; также они величали их Захватчиками, Чужаками, Непостижимыми, Сами Себя Проклявшими, Тяжкорукими, Боящимися Ночи и Детьми Солнца.

…Случилось так, что никого из Валар(ов) не было в Хилдориэне в час пробуждения Эдаинов, дабы указать им путь или призвать в Валинор; поэтому люди впоследствии боялись Валар(ов) больше, нежели любили, и не донимали их, поскольку ум их был в разладе с Вышними, а сами они находились в постоянной борьбе со всем миром. Тем не менее Улмо думал о них… и послания Улмо часто приходили к людям с морскими приливами и речными волнами. Однако люди всегда были неискусны в распознавании его вестей, а во времена, предшествовавшие их дружбе с эльфами, и вовсе их не понимали. Однако воду люди все же любили, и сердца их на берегах рек и морей бились сильнее, хотя они и не разумели посланий Улмо. Говорят, на своих путях они вскоре повстречали Темных эльфов (см. прим. к гл.3 ч. 1 кн.1, Высшие эльфы. — М.К. и В.К.) и подружились с ними; так в младенчестве своем люди стали спутниками и учениками этого древнего народа, скитальцев эльфийского племени, которые никогда не знали пути в Валинор и для кого Валар(ы) были не более чем слухом и далекой легендой.

…Дети человеческого племени умножались и селились на западе, севере и юге и радовались радостью утра, того раннего утра, когда еще не высохла роса и зелен каждый лист.

Но утро коротко, и день часто не исполняет его обещаний… Эльфы были бессмертны, и мудрость их умножалась из века в век, и ни болезнь, ни зараза не причиняли им смерти. Тела их были, однако, сотворены из персти земной и могли быть уничтожены; в те дни эльфы гораздо больше напоминали людей, нежели в поздние эпохи, поскольку тогда огонь их духа, с течением лет пожирающий изнутри тела их, обитал в них еще не так долго. Люди же были более хрупки, чем эльфы, их легко было убить, и они могли умереть по несчастной случайности, а исцелялись труднее; к тому же люди были подвержены болезням и хворям, старели и умирали. Что происходило с их душами после смерти, эльфы не знали. Некоторые говорили, что люди идут в чертоги Мандоса (Вала(ра), который представляет собой у Толкина аналог бога смерти языческих мифологий. — М.К. и В.К.), но пребывают там отдельно от эльфов; и только сам Мандос, слуга Илуватара, да еще Манвэ знают, куда отправляются люди, когда кончается срок их ожидания в этих безмолвных чертогах близ Моря Внешнего (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1. — М.К. и В.К.). Никто еще не возвращался из обителей мертвых, кроме Берена, сына Барахира, чья рука касалась Сильмарила; но после возвращения Берен не говорил уже ни с кем из смертных. Возможно, судьба людей после смерти неподвластна Валар(ам): в Музыке Айнур(ов) (см. прим. к Приложению Б. — М.К. и В.К.) о ней не говорится ничего» (с.122–124).

В другой главе (с.47) говорится: «Илуватар знал, что люди, затерянные среди бурь и водоворотов этого мира, часто будут блуждать неверными тропами; он предвидел, что они не используют своих даров так, как было назначено, и рек: «В свой час и это племя увидит, что все, что бы они ни делали, служит в конце концов лишь к вящей славе трудов Моих». Однако эльфы догадывались, что люди часто огорчали Манвэ, который знал многое из мыслей Илуватара; ибо эльфам казалось, что из всех Айнур(ов) (Айнур(ы) — то же, что и Валар(ы), только в число Айнур(ов) включены и те ангелы, что не связаны с судьбой мира; см. комм. к Приложению Б. — М.К. и В.К.) люди больше всего напоминают именно Мелкора (см. прим. к гл.5 ч.2 кн.1, Темное пламя Удуна. — М.К. и В.К.), хотя тот всегда боялся людей и ненавидел их — даже тех, что служили ему».

Кроме того, на с.170 можно прочесть о людях следующее: «…отцы их почти ничего не рассказывали о прошлом, и память их скрывала завеса молчания. «За нами лежит тьма, — говорил Беор (один из первых людей, подружившихся с Высшими эльфами Белерианда. — М.К. и В.И.), — и мы повернулись к ней спиной, и не желаем возвращаться туда даже в мыслях». Позже среди Элдаров ходили слухи, что, когда люди проснулись в Хилдориэне, соглядатаи Моргота не оплошали и до Врага вскоре донеслись вести об этом; пробуждение людей показалось Мелкору делом столь важным, что он, окутавшись тенью, немедленно покинул Ангбанд и поспешил в Средьземелье… Элдары ничего не знали о его сношениях с людьми, и мало что добавилось к их знанию впоследствии, однако с самого начала они видели, что на сердце людей лежит тень (подобная тени братоубийства и Проклятия Мандоса, омрачавшей сердца Нолдоров)… Порча и уничтожение всего нового и прекрасного всегда были одной из главных целей Моргота; нет сомнений, что у его путешествия в Средьземелье была одна задача — с помощью страха и лжи сделать людей врагами Элдаров и направить их с востока войной на Белерианд. Но замысел этот зрел у него слишком долго и никогда полностью не осуществился, ибо, как рассказывают, поначалу людей было слишком мало, а Моргота, когда он узнал о растущей силе… Элдаров, объял страх, и он поспешил обратно в Ангбанд, оставив с людьми на время своего отсутствия лишь нескольких слуг, а те уступали ему как в силе, так и в хитрости».

В письме к М.Стрэйту (февраль 1956 г., П, с.235) Толкин пишет: «Согласно фабуле, эльфы и люди стали первыми двумя примерами прямого вмешательства Бога в заранее предрешенную историю мироздания… и произошло это в ту пору, когда эта история была еще не более чем повестью, не воплощенной пока в действительности; таким образом, люди вовсе не были задуманы или сотворены богами, Валар(ами), но явились в системе мироздания элементом непредсказуемым, так как были разумны, обладали свободой воли в отношениях с Богом и, следовательно, находились на том же… уровне, что и Валар(ы), хотя и уступали последним по силе духа и разума и занимали более низкую иерархическую ступень».

696

См. прим. к гл.11 ч.1 кн.1. На древнеангл. beren означает «ячменный» (возможно, здесь имеется какая–то связь с вегетарианскими обычаями Берена, о которых упоминается в Сильм.).

697

См. прим. к гл.1 ч.2 кн.1, Эарендил.

698

См. прим. к Приложению Е, Синдары в Три Рода не входят.

699

Отец Лутиэн, король Дориата.

700

Синд. «владыка страны».

701

Точная этимология неизвестна. Авторы В.Э. (с.226) указывают, что это имя, как и многие другие имена Эдаин(ов) ПЭ, имеет древнеанглийского «близнеца» — имя Деор («смелый, яростный»).

702

См. прим. к гл.11 ч.1 кн.1.

703

Синд. «серебро + стопа».

704

Синд. «князь камня».

705

См. прим. к гл.4 ч.2 кн.1.

706

Хуор — младший брат Хьюрина, герой ПЭ, отец Туора (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1, Эарендил). Хадор — см. прим. к гл.2 ч. 2 кн.1. Древнеангл. слово hador означает «сияние».

707

См. прим. к гл.1 ч.2 кн.1.

708

См. ниже прим. к словам: …и за его пределами есть нечто большее, чем память, а также выше прим. Эдаины (Атани).

709

Элрос Тар–Миньятур. Кв. «первый король». Тар на кв. означает «король». Вардамир. Кв. «драгоценный камень Варды». Тар–Амандил. Кв. «друг Амана». Тар–Элендил. Кв. «друг эльфов». Имя Элендил является переводом на эльфийский древнеангл. имени Elfwine. Тар–Менелдур. Кв. «небо + слуга». Тар–Алдарион. Кв. «древесный». Тар–Анкалимэ. Кв. «великое сияние», — э — в кв. языке окончание женского рода. Тар–Сурион. Кв. «ветер». + неопр. мест. ед.ч. Тар–Тельперион. Кв. «серебряный». Тар–Минастир. Кв. «башня + бдение». Тар–Кириатан. Кв. «корабел». Тар–Атанамир. Кв. «драгоценный камень людей». Тар–Анкалимон. Кв. См. Тар–Анкалимэ. Тар–Телеммайтэ. Кв. „? + рука». Тар–Ванимелдэ. Кв. «прекрасная». Тар–Алкарин. Кв. «славный». Тap–Калмакил. Кв. «светильник + человек».

710

Значения имен на языке Адунаи неизвестны, за исключением значения имени Ар–Фаразон («король + золото»).

711

1700 г. ВЭ, война эльфов Эриадора с Сауроном за Эльфийские Кольца. См. о Гил–галаде прим. к гл.2 ч.1 кн.1.

712

См. выше прим. к этой главе, Имена королей и королев Нуменора, а также прим. к гл.2 ч.1 кн.1, Саурона низвергли Гил–галад… и Элендил…

713

Толкин указывает, что правильнее было бы, если бы северное королевство называлось Ардор («страна королей»). Однако синд. арн/а/дор/ардор смешалось с кв. словом арнанорэ/арнанор, означающим примерно то же самое; в результате возник Арнор. Гондор означает «каменная страна».

714

Синд. «башня запада».

715

Кв. «луна + слуга».

716

Кв. «солнечный».

717

Валандил Кв. «друг Валар(ов)». Элдакар. Кв. «эльф/звезда + ?». Арантар. Кв. «царственный». Таркил. Кв. «король + человек». Тарондор. Кв. «король + камень». Валандур. Кв. «слуга Вала/ра/». Элендур. Кв. «слуга эльфов». Эарендур. Кв. «слуга моря». Амлат. Кв. «вверх + открытый». Белег. Синд. «могучий». Маллор. Синд. «золотое золото». Кэлефарн. Синд. «серебряный камень». Кэлебриндор. Синд. «серебряная страна». Малвегил. Синд. «золото + муж». Аргелеб. Синд. «король + серебро». Ар- — сокращение от аран («король»). Арвелег. Синд. «король + ?». Арафор. Синд. «король севера». Арвегил. Синд. «король + муж». Аравал. Синд. «золотой король». Арафант. Синд. «король + полнота». Арведуи. Синд. «последний король». Аранарт. Синд. «король государства». Арахаэл. Синд. «мудрый король». Арануир. Синд. «король + ?». Аравир. Синд. «король + драгоценный камень». Араглас. Синд. «король + лист». Арахад. Синд. «король + ?». Арагост. Синд. «король + ?». Араворн. Синд. «черный король». Арассуил. Синд. «король + ?». Аргонуи. Синд. «каменный король». См. выше Кэлефарн. На синд. для слова «камень» имеется несколько синонимов — гон-, гонд–и сарн-. Арадор. Синд. «король страны». Араторн. Синд. «король + гора». Арагорн. Синд. «король + дерево».

В письме к Р.Джеффери от 17 декабря 1972 г. (П, с.426) Толкин пишет, что не для всех этих имен успел подобрать подходящий перевод, так как для этого понадобилось бы «изобрести новые летописи и серьезнее проработать историю языков Средьземелья».

718

Четвертый сын Исилдура, родился в Имладрисе. Его братья были убиты в сражении у Сабельников.

719

После Эарендура Короли больше не брали себе имен на языке Высших эльфов.

720

После Малвегила Короли Форноста вновь провозгласили свое владычество над всем Арнором и в знак этого стали брать себе имена с приставкой ар(а)-.

721

Элендил, Исилдур, Анарион — см. выше. Менелдил. Кв. «друг небес». Кемендур. Кв. «слуга земли». Эарендил. Кв. «мореплаватель (друг моря)». Анардил. Кв. «друг солнца». Остохэр. Кв. «князь крепости». Ромендакил (Таростар). Кв. «победитель востока» («король крепости»). Турамбар. Кв. «повелитель судьбы» (по версии В.Э. — «повелитель мира»). Атанатар. Кв. «король людей». Сириондил. Кв. «друг ручьев». Тараннон Фаластур. Тараннон — кв. «король + дар», Фаластур — «князь берегов». Тар–Кириан. Кв. «король кораблей». Эарнил. Кв. «друг моря». Кириандил. Кв. «любящий корабли». Алкарин. Кв. «славный». Хьярмендакил (Кириахэр). Кв. «победитель юга» («князь кораблей»). Нармакил. Кв. «огонь/солнце + человек». Калмакил. Кв. «светильник + человек». Миналкар. Этимология неизвестна. Ромендакил. Кв. «победитель востока». Валакар. Кв. «Вала/р/ + ?». Элдакар. Кв. «эльф + ?». Винитарья. См. прим. ниже, к гл.4, Гондор и наследники Анариона. Кастамир. Кв. „? + драгоценный камень». Алдамир. Кв. «дерево + драгоценный камень». Хьярмендакил (Виньярион). Кв. «победитель юга» («новый» + неопр. мест. ед.ч.). Минардил. Кв. „? + друг». Телемнар. Кв. „? + солнце/пламя». Тел — синд. «последний». Минастан. Синд. «башня + ?». Тарондор. Кв. „? + страна». Тар — синд. «высокий». Телумехтар Умбардакил. Телумехтар — также название созвездия Орион. Умбардакил — «победитель Умбара». Калимехтар. Кв. «свет + ?». Тар — «высокий». Ондохэр. Кв. «камень + господин». Эарнур. Кв. «друг + ? (возможно, «тайный», ср. Нурталэ — «сокрытие»)».

722

Хьюрин. Этимология неизвестна. Пелендур. Кв. «ограда + слуга».

723

Кв. «верный друг».

724

Дикие белые буйволы, которых в те времена можно было встретить у берегов Моря Рун, согласно легенде, происходили от Великой Буйволицы, принадлежавшей Арау, охотнику–Валару, — единственному из Валаров, кто часто бывал в Средьземелье во времена Старшей Эпохи. Его имя на языке Высших эльфов звучит как Оромэ.

725

Мардил — кв. «друг дома, домосед», Воронвэ — верный (Vor — имя древнескандинавской богини верности). Воронвэ — также имя гондолинского эльфа, который привел в Гондолин Туора. Эрадан. Синд. «одинокий + человек». Хэрион. Синд. «господин». Белегорн. Синд. «могучий + дерево». Хьюрин. См. прим. выше. Тьюрин. Кв. «настроенный на победу». Хадор. См. прим. выше. Барахир. Синд. «князь страны». Диор. См. выше. Дэнетор. Этимология темна. Дэнетором звали в Сильм. короля эльфов Оссирианда, сына Дана, погибшего в Старшую Эпоху в схватке со слугами Моргота. Боромир. См. прим. к гл.2 ч.2 кн.1. Кирион. От кир — синд. «рассекать». Халлас. Синд. «высокий лист». Белектор. Кв. «сильный + падать вниз». Ородрет. От кв. «гора». Эктелион. От кв. «копьё». Эгалмот. Синд. „? + сумерки». Берен. См. прим. к гл.1. Берегонд. См. прим. к гл.1 ч.5 кн.3. Торондир. Синд. «орлино–зоркий».

726

Синд. „? + страна». Возможно, тот же корень, что и в Эру, — «Единый».

727

Синд. „? + река». На Общем Языке эта река называется Лебяжья, поэтому естественно предположить, что первый корень, входящий в это название, переводится как «лебедь». Однако с точностью этого утверждать нельзя, так как в синд. есть и другое слово для обозначения лебедя — алф.

728

Кв. «король + ?».

729

Синд. «королевство Эдаинов».

730

Синд. «восточный лес».

731

Синд. «страна красных камней».

732

Синд. «железо + обитель».

733

Синд. «холм + заклятый».

734

См. прим. к гл.1, Эдаины.

735

Это странный, недружелюбный народ, происходящий от Фородвэйтов — древнего племени, привычного к суровым холодам Морготова царства. Надо сказать, что холода до сих пор сковывают эти земли, хотя они лежат всего в полутораста верстах к северу от Заселья. Лоссоты живут в снегах; говорят, они умеют бегать по льду, привязывая к ногам острые кости, и телеги у них без колес. В основном они обитают на недоступном для врагов обширном мысе Форохэл, с северо–запада вдающемся в большой залив того же имени; но стоянки их можно встретить также на юге залива и у подножия Гор.

736

В письме к Н.Митчисон от 25 сентября 1954 г. Толкин пишет: «Форохэл — эльфийское слово (синд. — М.К. и В.К.), обозначающее «северный лед»; все, что осталось от холодных северных областей, где находилось царство первого Черного Властелина прежних Эпох (Моргота. — М.К. и В.К.)».

737

Так было спасено кольцо Династии Исилдура, ибо позже оно было выкуплено дунаданами. Говорят, это было то самое кольцо, которое дал Барахиру Фелагунд из Нарготронда и которое, пройдя через великие опасности, обрел Берен.

738

См. прим. к гл.4 ч.2 кн.1, а также прим. к Приложению Б.

739

Эмин Бераид. Синд. «горы + башни».

740

Король рассказал нам, что скипетр был главным знаком державной власти в Нуменоре и позже в Арноре; Арнорские короли не носили короны — ее заменял белый камень Элендилмир, Звезда Элендила, вделанный в охватывавший чело Королей серебряный обруч. Говоря о короне, Бильбо, без сомнения, имел в виду Гондор; по всей видимости, он был знаком с историей рода Арагорна. Говорят, что скипетр Нуменора погиб вместе с Ар–Фаразоном. Скипетр же Аннуминаса представлял собой серебряный жезл князей Андуниэ и сейчас, возможно, является древнейшим из дошедших до нас созданий рук человеческих во всем Средьземелье. Когда Элронд передал его Арагорну, этому скипетру было уже больше пяти тысяч лет. Корона Гондора ведет свое происхождение от нуменорского боевого шлема. Изначально это и был шлем, — говорят, тот самый, что венчал голову Исилдура в битве на поле Дагорлад (ибо шлем Анариона был сокрушен брошенным с высоты Барад–дура камнем, который и убил владельца шлема). Но в дни Атанатара Алкарина шлем Исилдура заменили на новый, украшенный драгоценными камнями. Им и был коронован Арагорн.

741

Большой Умбарский полуостров и глубоко вдающийся в сушу Умбарский залив с незапамятных времен принадлежали Нуменору, будучи крепостью королевских вассалов, которые позже получили прозвание Черных Нуменорцев, ибо Саурон совратил их, и они ненавидели всех последователей Элендила самой лютой ненавистью. После падения Саурона их племя быстро сошло на нет, и они смешались с людьми Средьземелья, но потомки Черных Нуменорцев унаследовали от предков всю их ненависть к Гондору. Поэтому Умбар был взят дорогой ценой.

742

Синд. «южная дорога».

743

Рун — синд. «восток».

744

Это и два последующих имени принадлежат к числу так называемых старых рованионских имен, для создания которых Толкин использовал действительно существовавшие готские имена XI столетия. Имя Видугавия означает «лесной князь» и в германской литературе звучит как Витугоуво (впоследствии превратилось в Виттих). С помощью готских имен Толкин создает иллюзию глубины времени. Племена Рованиона — предки роханцев, которые говорят на диалекте древнеанглийского; однако известно, что в глубокой древности англосаксы были близки готам территориально и по крови.

745

Бегучая.

746

Готск. «лесная дева».

747

Готск. «воин страны пастбищ». Возможно, элемент винит–означал также название славянского племени венедов. Имя Винитарья носил один из готских королей.

748

Кв. «друг деревьев».

749

Кв. «железнорукий».

750

Кв. «прорубающийся сквозь толпу».

751

Кв. «смертная женщина».

752

Как мы узнали от Короля, этот закон был составлен в Нуменоре, когда Тар–Алдарион, шестой Король, умер, оставив по себе только одно дитя, причем дочь. Она стала первой правящей Королевой Тар–Анкалимэ. Но до этого случая закон был иным. Так после Короля Тар–Элендила, четвертого по счету, правил его сын Тар–Менелдур, хотя дочь Тар–Элендила, Силмариэн, была старше. Однако надо признать, что линия Элендила идет именно от Силмариэн.

753

Синд. «южная гавань» и «северная гавань».

754

Синд. „? + люди».

755

Это название означает «корабль длинной пены»: остров был похож на большой корабль с высоким форштевнем, обращенным на север; волны Андуина разбивались об этот форштевень, и на острых камнях бурлила белая пена.

756

Синд. «звезда + странствие».

757

Синд. «человек + мудрый».

758

Синд. „? + (звезда, дева)».

759

Под «жизнью Элдаров» подразумевается бессмертие в «кругах этого мира», свобода от старости и болезней. Употребление Толкином этого выражения свидетельствует о том, что эльфам и людям давалась «разная» жизнь, отличающаяся и качественно, и по способу взаимодействия с материальным миром, что представляет из себя оригинальную философскую концепцию.

760

Синд. «стих». Ср. линнатон — «я буду петь».

761

Отдав надежду мою дунаданам, себе я надежды не оставляю.

762

В образной системе ВК Тьма символизирует Зло, Сумерки — мир эльфов (не путать с делением людей на Обитателей Тьмы, Обитателей Сумерек и Горнее Племя — см. прим. к гл.5 ч.4 кн.2). Таким образом, мир людей естественно ассоциируется со Светом, что, казалось бы, нарушает иерархию Средьземелья, где эльфы стоят ступенькой выше людей. Это соответствует эльфийским преданиям, в которых говорится, что людской жребий выше эльфийского. Однако вслух людской жребий «Светом» не называет никто из героев ВК, так что у героев остается в душе место для сомнений и неуверенности, и подвиг Арвен, принявшей людской жребий, не обесценивается: ведь выбрать Свет было бы легче, чем отвергнуть Сумерки без всяких гарантий лучшего жребия, как это делает она из любви к Арагорну. Кроме того, речь может идти о Совете Валинора.

763

По всей очевидности, речь здесь идет о первом (библейском) грехопадении людей, так как Арвен говорит о людях вообще, а «второе грехопадение» касалось только нуменорцев (см. Приложение А, I, гл.1), и к тому же падение Нуменора не связано с изменениями в качестве «жизни Эдаинов» (см. прим. к Приложению А, I, гл.1, Эдаины), а также прим. к этой главе, выше, …жизнь Элдаров. Однако слова Арвен подразумевают, что она знает о «первом грехопадении» гораздо больше, чем, по словам Толкина, открыто эльфам; при желании здесь можно усмотреть некоторую непоследовательность со стороны автора. Устами Арвен Толкин ссылается на неизвестную ей, но хорошо известную ему библейскую историю (по его собственным словам, любая история, рассказывающая о людском племени, должна волей–неволей считаться с этим свидетельством Ветхого Завета, повествующим о коренных свойствах человеческой природы; мы вправе предположить, что эльфы, с высоты расы, не прошедшей через грехопадение, вполне могли бы исполниться презрения к людям, знай они действительную историю их падения).

764

Как уже говорилось в прим. к Приложению А, I, гл.1 (Эдаины), для людей, согласно эльфийским преданиям, смерть является «даром», а не наказанием. Это расходится с традиционным богословием, где смерть рассматривается исключительно как наказание за первородный грех и неизбежное следствие ослушания первых людей в Эдеме. Христос осуществил победу над смертью — извечным врагом человечества. Однако в «малом творении» автору дана свобода осветить «Большое Творение» с неожиданной стороны, что Толкин и делает. За пределами этого мира людей, как говорится в эльфийских легендах, ждет не уничтожение, но что–то иное, о чем не дано знать даже Валар(ам). Толкин, однако, вправе рассчитывать на то, что знакомый с христианской традицией читатель знает, что ожидает людей: к ним придет Искупитель, Который выведет умерших из ада (в терминологии Толкина — «чертогов ожидания»), которому они были обречены грехопадением, а после Суда и Воскресения введет праведных в Царствие Небесное, что лежит за пределами этого мира («в Дом Отца»). Итак, возникает напряжение смысла между неведением Арагорна, подвигом веры преодолевающего неизвестность, и «ведением» современного человека, по большей части не имеющего веры в «жизнь за пределами этого мира», хотя знание о ней ему как раз вполне доступно.

В сцене смерти Арагорна обретает свою кульминацию тема «дохристианских праведников», одна из основных у Толкина (см. прим. к гл.1 ч.2 кн. 1, Эарендил). Шиппи (с.153) пишет: «Арагорн — персонаж замечательно добродетельный. Он лишен даже недостатков Теодена. Подобно святым, он знает час своей смерти. Однако ни он, ни Арвен христианами не являются. Поэтому Арагорн вынужден сказать ей: «Я не стану говорить тебе слов утешения, ибо до тех пор, пока мы остаемся в кругах этого мира, утешения нам не дано». Арвен продолжает оплакивать свою судьбу, и Арагорн может сказать ей только одно: «Мы не навечно привязаны к этому миру, и за его пределами есть нечто большее, чем память. Прощай же!» Однако его слова не приносят ей успокоения… И все же теперь мы знаем, что Арагорн умирает не без надежды на будущее и некую реальность за пределами «кругов этого мира», реальность, в которой скорбь разлуки будет исцелена; однако что это за реальность, ему не известно. Бросается в глаза, что смертный час Арагорна не обставлен никакими таинствами и обрядами».

Шиппи сравнивает «чертоги ожидания», в которые попадают после смерти Арагорн и другие праведники Средьземелья, с Лимбом Данте — областью ада, где пребывают дохристианские праведники, в том числе Сократ, Платон и другие. Надо заметить, что в православной традиции праведные язычники освобождены от необходимости пребывать в аду вообще; аналогов Лимба — области ада, где нет света, но нет и мучений, — в православной традиции нет. Согласно этой традиции, после смерти Христос, отягощенный грехами всего человечества, попал в ад, но ад не смог вынести «сияния Божества» и «упразднился»; все содержавшиеся там души, включая Адама и Еву, вошли со Христом в «новую жизнь» (однако окончательное решение о судьбе каждого человека будет принято только на Страшном Суде) <<Это краткое изложение, разумеется, страдает приблизительностью.>>. В письме к Р.Бир от 14 октября 1958 г. Толкин пишет (П, с.284): «Смертность считается в этих сказаниях даром… Илуватара. Но необходимо помнить, что мифологически они имеют своим центром не людей, а эльфов; люди появляются в них… лишь много лет спустя после своего Пробуждения. Таким образом, в этих легендах выражен «эльфийский» взгляд на вещи, и содержание этих сказаний вовсе не обязательно должно говорить «за» или «против» христианского учения о том, что «смерть» не входит в человеческую природу, но является наказанием за грех (мятеж) и появилась в результате Грехопадения. Высказанный здесь взгляд должен рассматриваться как эльфийский взгляд на то, чем смерть — освобождение от «кругов этого мира» — должна была бы казаться современному человеку, каким бы ни было ее происхождение. Исходящее от Бога «наказание»N– это всегда одновременно еще и «дар», если принимать это наказание смиренно, ибо в конечном счете оно оборачивается наградой; высшая изобретательность Творца вполне способна устроить так, что «наказание» — «изменение судьбы» — в конце концов служило бы достижению доброй цели, причем такой цели, которой нельзя было бы достичь иным путем; поэтому эльфы считают, что у «смертного» человека судьба выше эльфийской, хотя, в чем эта судьба заключается, неизвестно».

765

Рох. «лошадь + народ».

766

Рох. «народ, нация». В древнеанглийском использовалось как «князь, вождь».

767

Синд. «зеленая провинция».

768

Рох. «первое копье».

769

Рох. «крепкий».

770

Синд. «серые горы».

771

Pox. «очень сильный».

772

См. прим. к гл.2 ч.3 кн.2.

773

См. прим. к гл.1 ч.5 кн. …настиг в …степях Руна белую буйволицу Арау.

774

Рох. «воин, человек, герой». Одновременно frec на древнеангл. означает «жадный», а на современном английском freak означает «урод, посмешище».

775

Впадает в Исену. Истоки — на западных склонах Эред Нимраиса.

776

Рох. «волк».

777

Этимология темна.

778

Этимология темна.

779

Рох. «битва».

780

Все даты приводятся здесь по Гондорскому Летосчислению (Третья Эпоха). Перед именем указаны даты рождения и смерти.

781

Рох. «распределитель, князь, даритель» (этимологию большинства имен роханских королей см. в прим. к гл.6 ч.6 кн.3).

782

Рох. «кабаний лес».

783

Рох. «народ + совет».

784

Рох. «твердый совет».

785

Синд. «черный + (звезда?)».

786

Рох. «народ + радость» (теод — синоним слова фолк).

787

Рох. «обновленный».

788

Рох. «эльфийское /золото?/».

789

Рох. «богатый».

790

Рука Эовейн, державшая щит, была переломлена палицей Короля–Чернокнижника, но сам он обратился в ничто; так сбылось слово Глорфиндэла, реченное им задолго до того королю Эарнуру: не суждено было Королю–Чернокнижнику пасть от руки мужа. Кроме того, в песнях Марки говорится, что деяние это Эовейн совершила с помощью оруженосца короля Теодена, который был не человеком, но невеличком из дальней страны. Эомер привечал его в Рохане с почестями и нарек Холдвином. (Сей Холдвин — не кто иной, как Мериадок Великолепный, Хозяин Бэкланда.)

791

Синд. «цветок + ручей + женщина».

792

Рох. «друг эльфов» (перевод с квенийского имени Элендил).

793

См. прим. к гл.4 ч.2 кн.1.

794

Толкин отрицал, что слово Мория заимствовано из Библии (в Мории одно время жил Авраам). По словам Толкина, имя было навеяно названием замка Сория Мория из датской сказки.

795

Синд. «обитель гномов». Город ПЭ. Был расположен в горах Эред Луина. Особенно славились оружейники Ногрода. С гномами Ногрода связана трагическая история, положившая начало неприязни эльфов к гномам. Тингол, отец Лутиэн (см. прим. к гл.11 ч.1 кн.1), заказал гномам Ногрода вставить в свое ожерелье (Наугламир) Сильмарил, который добыл Берен. Однако гномы поддались желанию завладеть Сильмарилом и коварно убили Тингола. Итогом стало разрушение Менегрота — главного города эльфийского королевства Дориат, королем которого был Тингол. Впоследствии Берен с помощью энтов отомстил гномам и забрал у них Сильмарил обратно.

796

Синд. «могучая крепость». Гномий город ПЭ. Расположен был, как и Ногрод, в горах Эред Луина. Дружбу гномов Белегоста с эльфами ничто не омрачало. Разрушен в Великой Битве Валар/ов/ (см. прим. к Приложению Б). Гномы Белегоста изобрели кольчугу. На гномьем языке этот город назывался Габилгатол.

797

См. прим. к гл.5 ч.2 кн.1, Темное пламя Удуна.

798

Или, возможно, не разбудили, а высвободили, так как не исключено, что оно проснулось без их помощи — благодаря злым чарам Саурона.

799

Имя из «Старшей Эдды» (см. прим. к «Хоббиту», гл.1, Двалин (имена гномов)).

800

Имя из «Старшей Эдды» (см. прим. к «Хоббиту», гл.1, Двалин (имена гномов)).

801

Древнеисл. «быстрый».

802

Древнеисл. «растущий».

803

Имя из «Старшей Эдды» (см. прим. к «Хоббиту», гл.1, Двалин (имена гномов)).

804

Фрерин. Древнеисл. «замерзший». Дис. Древнеисл. «сестра» (или «богиня»).

805

В королевское семейство входили дети Траина II — Торин (Дубощит), Фрерин и Дис. В те времена Торин, по гномьим понятиям, был еще совсем юн. Впоследствии выяснилось, что бежать удалось большему числу гномов из Одинокой Горы, чем смели надеяться поначалу; основная часть беженцев, однако, нашла приют в Железных Горах.

806

Нар. Имя из «Старшей Эдды» (см. прим. к «Хоббиту», гл.1, Двалин (имена гномов)).

807

Азог. По–видимому, это имя взято из Черного Наречия орков.

808

Нандуирион. Синд. «долина тени».

809

Говорят, что в битве у Торина раскололся щит; отбросив его, он срубил топором ветку дуба и отражал ею удары врагов, вращая ее левой рукой, а в случае необходимости — пользовался ею как дубинкой. За это он и получил впоследствии прозвище Дубощит.

810

Такое обращение с мертвыми представляется обычно гномам в высшей степени огорчительным; оно не в ходу у них, однако рыть павшим могилы, как делалось в мирное время (а гномы хоронили своих мертвецов только в камне и никогда — в земле), отняло бы многие годы. Решено было поэтому прибегнуть к огню, чтобы не оставлять тела соплеменников на милость зверей, птиц и орков, ищущих поживиться мертвечиной. Но память о тех, кто пал в Азанулбизаре, осталась незапятнанной. Иной гном до сего дня с гордостью может произнести: «Мой прапрадед был из сожженных гномов», и этого будет достаточно любому.

811

Женщин–гномов жило тогда в Эред Луине очень мало. Среди них можно назвать Дис, дочь Траина; она была матерью Фили и Кили, которые родились в Эред Луине. Что касается Торина, то он остался холост.

812

25 марта. Эта дата совпадает с датой гибели Великого Кольца. См. прим. к гл.4 ч.6 кн.3, …в Гондоре Новый Год будет начинаться 25 марта.

813

Это случилось 25 марта 2941 года.

814

«Случай» в устах Гэндальфа почти всегда означает указание на вмешательство Провидения. См. подробно о «случае» у Толкина в прим. к гл.2 ч.3 кн.2, С тех пор, как мы прошли Аргонат, я делаю только ошибки.

815

Ссылка на североевропейские верования (ср. о гномах (карликах) в «Старшей Эдде» («Пророчество вёльвы»)).

816

Борин. Древнеисл. «тот, кто роет туннели».

Фарин. Древнеисл. «много путешествовавший».

Гроин. Древнеисл. «растущий» (как и Грор — см. выше).

817

В «Приложениях» к ВК Толкин не дает хронологии ПЭ, однако в этом комментарии достаточно много говорилось о событиях ПЭ, чтобы привести ее, а также по порядку восстановить события, предшествовавшие летописному периоду.

Сильм. начинается с креационного мифа, основанного на мифе библейском и на христианском Предании, но расходящегося с ними в некоторых деталях. Сотворение мира описывается у Толкина так:

«Был Эру, Единый, Тот, Кого в Арде зовут Илуватаром. Явил Он Айнуров, Священных, рожденных от мыслей Его; и они были с Ним, когда ничего еще не было.

И Он, обратившись к Священным, поведал им замыслы Своей Музыки, и Айнуры пели Ему, и Эру угодна была эта песнь.

И вот было так, что Единый призвал к Себе Айнуров и возвестил им величественный Замысел песни, превосходивший все те откровения, что дотоле открыл Он Священным. Столь дивным предстал свет начала ее и столь неизмерною — слава ее завершения, что пение Айнуров смолкло — и, изумленные, молча склонились они перед Эру.

И тогда голосами всех Айнуров, подобными арфам и лютням, свирелям и трубам, альтам и органам, подобными неисчислимым хорам, стала вершиться Великая Песнь. Слаженным было звучание неслыханной музыки; ввысь устремлялась она и к глубинным пределам; и многозвучные волны ее переполнили залы чертогов Илуватара, а эхо ушло в Пустоту — и так перестала та быть пустотой. Воистину, более дивная песнь прозвучит перед троном Илуватара, как говорят, лишь в Конце Всех Времен, а творить ее станут все Айнуры вместе и все Дети Эру. И говорят, лишь тогда Музыка будет звучать как ей подобает, а замыслам будет дано тогда Бытие в миг, когда истинный смысл их откроется всем; и то будет время, когда все до конца поймут тайны мыслей друг друга, а Эру возрадуется — и одарит сотворивших Вторую Великую Песнь Своим Тайным Огнем.

Пока же Илуватар только внимал трудам Айнуров и, созерцая их, радовался, ибо долгое время та музыка, что созидали они перед Ним, вся была совершенна. Но продолжалась их песнь, и вот возомнил как–то Мелкор, будто он волен вплести в нее новые образы и порождения собственных мыслей. Они зазвучали иначе, чем требовал Замысел Эру, — ведь Мелкор решил возвеличить в силе и славе лишь один свой голос в великих хорах.

Те, кто вершил свою песнь подле Мелкора, были встревожены, не ведая, как поступить: их голоса прерывались в растерянности, музыка их замирала. Многие же предпочли подпевать новой песне, забыв свои прежние замыслы. В музыке Айнуров все больше становилось звуков кричащих и резких — и наконец, словно море, они поглотили чудесную песню, что создали Айнуры раньше.

Илуватар же созерцал все труды их и слушал, пока не взметнулся у трона Его темный яростный шторм и высокие волны не двинулись друг на друга войной, неукротимые в гневе.

И тогда встал Илуватар — и Айнуры видели, что Он улыбался. Он воздел левую руку — и тотчас над грохотом бури возвысился новый и полный величия Замысел, с прежним несхожий и схожий, — и в нем была новая сила и новая мощь и краса. Но с шумом взвился голос Мелкора, боровшийся с Замыслом Эру. Вновь поднялись темные волны, выше, чем прежде; многие Айнуры так испугались, что больше не пели, и Мелкор опять стал побеждать.

Тогда во второй раз поднялся Илуватар — и Айнуры видели, что теперь Его лик был суровым. Он воздел правую руку — и в сердце смятения зазвучал Третий Замысел Эру, неисчерпаемый, плавный и нежный, которого уже ничто не могло превозмочь.

Так у престола Единого сошлись в противоборстве и споре могучие песни. Одна была дивной, глубокой, неспешной, и красота неизбывная силы великой крылась в безмерной печали ее. Другая, тщеславная песнь, велась теперь ладно и громко, но голос ее был назойлив, как гром многих труб, без конца повторяющих вздорный, крикливый напев. Но замысел Мелкора напрасно тщился затмить собой первую песнь — ведь та принимала в себя все самые горделивые его звуки, вплетая их в свой неизменно прекрасный, торжественный голос.

И в ярости этой борьбы, что сотрясала все залы чертогов Илуватара и дрожью терзала безмолвие, недвижимое прежде, Илуватар встал в третий раз — и лицо Его было ужасно. Он воздел обе руки и вот — единым аккордом, глубоким, как Бездна, возвышенным, как Вечный Небесный Свод, пронзительным, как сияние взгляда Илуватара, — Музыка прекратилась.

Тогда Илуватар заговорил. Вот что сказал Он: «Могущественны все Айнуры, а самый могущественный среди них — Мелкор. Но ни он, ни другие не вольны забыть ни на миг: Я — Илуватар. Ныне Я открою вам все, что содеяла Песнь, и позволю взглянуть на нее. И ты, Мелкор, тоже постигнешь: нет замысла, что не имел бы своего истока во Мне, и Я говорю: тот, кто думает, будто творит свою, новую песнь, сам служит великой, неведомой вам до поры Моей цели — воистину, ваши труды удивительней, нежели сами вы в силах помыслить».

И дрогнули Айнуры и, устрашившись, молчали, хотя до конца слов Илуватара они еще не постигли. Мелкор же ощутил тайный стыд, и сердце его преисполнилось ярости.

И когда они вышли за грань Пустоты, Илуватар повелел им: «Узрите же вашу Музыку!» И вот — Он дал им власть видеть то, что прежде они только слышали, и Айнуры видели, как вращается в Пустоте юный Мир, сотворенный их песнью; они, удивляясь, смотрели, а Мир оживал, раскрывая историю новых эпох, и Мир этот был в Пустоте, но он не был рожден Пустотой.

Хоть и творили Валары Великую Музыку, не дано было им ни провидеть истории Поздних Времен, ни узнать о Конце.

…И некоторые Айнуры и по сей день остаются с Илуватаром за пределами Мира, тогда как другие, и среди них очень многие, исполненные великой красы, силы и мудрости, издревле покинули Эру и низошли в Мир. И было так, что, быть может, по слову Единого или же в знак верности и любви этих Айнуров к Арде, с тех пор все их могущество оказалось связанным с Миром и пребудет в нем навсегда — дотоле, пока срок бытия Арды не завершится. И Айнуры те стали жизнями Мира, а Мир стал их жизнью. Потому эльфы нарекли их Валарами — Силами, или Стихиями, Мира» <<Пер. Н.Прохоровой.>>.

В письме к Р.Бир от 14 октября 1958 г. (П, с.284–285) Толкин пишет: «На первом этапе (музыки Айнуров) эта история имеет только то значение, с которым сравнимо для нас значение какой–нибудь повести (story): она существует сначала в уме рассказчика и затем обретает новое бытие в уме читателей, но на ином уровне, нежели сам рассказчик или его слушатели. Когда Единый (Рассказчик) говорит: «Да будет!» (то есть «Эа!» — отсюда название Вселенной у эльфов), — Повесть превращается в Историю и переходит на тот уровень, где находятся сами слушатели; с этого момента слушатели могут, если пожелают, войти в нее, что и делают некоторые из Айнур(ов) (ангелов) — и становятся Валар(ами); это те самые Айнур(ы), что «влюбились» в показанное им видение, — и, без сомнения, те, что играли наиболее «творческую» (sub–creational)… роль в Музыке».

Креационный миф Толкина представляет собой смелый эксперимент в области богословской мысли, одновременно тяготеющий к традиционным представлениям и расходящийся с ними. В христианском предании нет ничего похожего на «музыку Айнур(ов)», если не считать ее вольной интерпретацией евангельских слов, открывающих Евангелие от Иоанна, — «В Начале было Слово». В таком случае трактовка Слова как Музыки, насколько нам известно, беспрецедентна. У Толкина драма истории разыгрывается сначала «вне Времени» и лишь затем — в Истории; в Предании ничего похожего нет. У Толкина Бог создает Музыку и затем «устраняется», предоставляя творение Мира Валар(ам), пусть в согласии с Его Замыслом. Концепция Валар(ов) как Создателей Мира близка к гностической концепии «демиургов»; однако с учением гностиков у Толкина гораздо больше различий, чем с христианским преданием (по сути, можно сказать, что Толкин не изменяет христианского Предания, но лишь «заполняет пробелы» в нем): гностический демиург творит, согласуясь только со своей волей, и сам вдыхает жизнь в свое творение, демиурги же Толкина послушны Единому и являются, по существу, ангелами, играющими роль демиургов; кроме того, они не могут сами вдыхать жизнь в свои творения. На роль гностического демиурга больше подходит мятежный Вала(р) — Мелкор, желающий творить независимо от Единого; но он не может творить ничего нового. Как говорится в Сильм., «часто бродил он один и искал Негасимое Пламя (см. прим. к гл.5 ч.2 кн.1, Пламя Анора), ибо он жаждал испробовать свою силу в творении. Мелкору мнилось, будто Илуватар не уделяет Огня Пустоте, которую Мелкор задумал заполнить. Но он не сумел найти Негасимое Пламя, что сокрыто в Илуватаре». Сам Толкин пишет о расхождениях своего креационного мифа с традиционным следующее: «Полагаю, что разница между моим мифом и тем, что, наверное, можно назвать христианской мифологией, кроется в следующем. В христианской мифологии Грехопадение Человека следует за «грехопадением Ангелов» и является его следствием (хотя и не обязательно из него вытекает); грехопадение ангелов представляет собой мятеж сотворенной Богом свободной воли на уровне, превосходящем человеческий; но нигде не сказано с полной определенностью (а в некоторых версиях об этом умалчивается вообще), чтобы этот мятеж повлиял на саму природу мира: зло было привнесено в мир снаружи, Сатаной. В моем же мифе мятеж сотворенной Богом свободной воли предшествует созданию мира (Эа), и в Эа присутствуют показанные методами «малого творения» (sub–сrеаtion) зло и мятежи; таким образом, элементы этого мира рассогласованы уже в момент произнесения «Да будет». Падение или порча всего, что ни есть в Эа, всего, что ее населяет, были, следовательно, возможны уже с самого начала — если не неизбежны… Даже «добрые» Валар(ы) могут… ошибаться» (письмо к Р.Бир, 14 октября 1958 г., П, с.286–287).

ХРОНОЛОГИЯ ПЕРВОЙ ЭПОХИ (по ТК)

Весна Арды. Первая война с Мелкором и его поражение. Валар(ы) поселяются в Алмарене (зеленый остров посреди океана, где скрещивались лучи Иллуина и Ормана — столпов–светильников (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1). Возвращение Мелкора. Создание Утумно (Удуна) — подземного царства Мелкора (см. прим. к гл.5 ч.2 кн. 1). Вторая война Валар(ов) с Мелкором; разрушение Алмарена, уничтожение Светильников. Создание Амана и Гор Защиты на побережье Амана. Великая Тьма. Основание Ангбанда — королевства Мелкора на севере Средьземелья.

Годы Деревьев. Валиэ Иаванна создает Два Дерева Валинора (см. прим. к гл.11 ч.3 кн.2). Начало Отсчета Времени. Пробуждение эльфов. Война Валар(ов) с Мелкором в защиту эльфов. Разрушение Утумно, пленение Мелкора, его притворное раскаяние. Великое путешествие Элдаров в Аман. Основание Дориата (см. прим. к Приложению Е, гл.1, Синдары в Три Рода не входят). Рождение Феанора (см. прим. к гл.11 ч.3 кн.2). Пробуждение гномов в Синих Горах. Создание Менегрота (см. прим. к Приложению А, III, Ногрод). Рождение Лутиэн. Освобождение Мелкора. Искушение Нолдоров, смерть Двух Деревьев, первое убийство. Похищение Сильмарилов и мятеж Нолдоров. Клятва Феанора.

Бессолнечные Годы. Прибытие Нолдоров в Средьземелье. Проклятие Мандоса (см. прим. к Приложению А, I, гл.1). Первая Война Белерианда (см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1). Смерть Феанора. Появление Луны.

Годы Солнца

Год

1 Появление Солнца. Сокрытие Валинора (см. прим. к гл.1 ч.2 кн. 1). Пробуждение людей.

2–20 Основание нолдорских королевств в Белерианде.

50 Основание Нарготронда (см. прим. к гл.4 ч.2 кн.1).

55 Битва Дагор Аргелеб– осада Нолдорами Ангбанда, крепости Моргота. [сообщение об ошибке: битва называлась Дагор Аглареб (Dagor Aglareb). Аргелеб (Argeleb)- это имя королей Артедаина]

58 Строительство Гондолина (см. прим. к «Хоббиту», гл.3).

255 Появление первого огнедышащего дракона. Победа над ним. Начало Долгого Мира.

305 Появление в Белерианде первых людей. Их встреча с Финродом.

306 Беор (вождь людей) становится вассалом Финрода.

307 Расширение Нарготронда.

441 Рождение Хьюрина (см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1).

442 Рождение Хуора (см. прим. к Приложению А, I, гл.1).

455 Битва Дагор Браголлах (см. прим. к гл.9 ч.4 кн.2). Конец Долгого Мира. Барахир спасает Финрода (см. прим. к гл.9 ч.4 кн.2, Некогда подобные ей твари…).

457 Саурон захватывает остров Тол Сирион (см. прим. к Приложению Б, Финрод Фелагунд).

458 Смерть Барахира, отца Берена.

462 Встреча Берена и Лутиэн.

463 Начало Похода за Сильмарилом. Финрод покидает Нарготронд во исполнение клятвы, данной Барахиру. Смерть Финрода.

464 Берен и Лутиэн отправляются в Тангородрим. Похищение Сильмарила. Смерть Берена и Лутиэн. Их возвращение в жизнь (см. прим. к гл.11 ч.1 кн.1).

470 Смерть Хуора. Рождение Туора (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1).

483 Тьюрин (см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1) появляется в Нарготронде.

495 Гибель Нарготронда (см. прим. к гл.4 ч.2 кн.1).

497 Самоубийство Тьюрина.

501 Брак Туора и Идрил (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1).

502 Рождение Эарендила. Убийство Тингола. Разорение Дориата. Вторая смерть Лутиэн и Берена. Их сын Диор становится королем Серых эльфов Дориата.

508 Гибель Дориата. Бегство Элвинг в Гавани.

509 Туор и Идрил отправляются в Аман.

555 Рождение Элроса и Элронда.

568(?) Разорение Гаваней сыновьями Феанора. Элвинг бросается в море с Сильмарилом на груди.

570 Путешествие Эарендила в Аман.

572 Ответ Валар(ов) на просьбу Эарендила о заступничестве; Война Сил, поражение Моргота и его воинства армией Валар(ов) и эльфов Валинора (см. прим. к гл.5 ч.2 кн.1). Разрушение Ангбанда. Белерианд уходит под воду. Последние два сына Феанора похищают оставшиеся Сильмарилы. Один из Сильмарилов исчезает в огненной трещине, другой — в пучине вод. Конец Первой Эпохи.

818

Эльф, друг людей, король Нарготронда. Отдал жизнь, спасая Берена, сына Барахира (см. прим. к гл.11 ч.1 кн.1). Финрод на синд. означает «знаменитый своими волосами». Принадлежал к роду Нолдор(ов). Старший брат Галадриэли. Присоединился к мятежу Нолдор(ов) (см. прим. к гл.11 ч. З кн.2, Феанор) против воли и вскоре отошел от Феанора. Не участвовал в братоубийстве и других преступных деяниях Феанора и его последователей. В Белерианде поначалу поселился на острове Тол Сирион, где построил башню под названием Минас Тирит; позже, под водительством покровительствовавшего ему Вала(ра) Улмо, основал эльфийский город Нарготронд, ставший впоследствии центром могущественного королевства (см. прим. к гл.4 ч.2 кн.1). Первым встретился с пришедшими в Белерианд людьми, учил и наставлял их. Однажды, спасенный из окружения Барахиром, вождем одного из человеческих племен, подарил тому в знак вечной дружбы и готовности помочь в трудную минуту кольцо, названное впоследствии кольцом Барахира. Позже, связанный клятвой, Финрод вынужден был покинуть Нарготронд в минуту опасности, за что был отвергнут своими подданными. Он помог сыну Барахира Берену в начале его пути за Сильмарилом, но погиб в замке Саурона. На квенийском языке его имя звучит как Финдарато. Имя Фелагунд дано ему гномами, связано с созданием Нарготронда и означает на гномьем языке «вырубающий пещеры».

819

См. прим. к гл.2 ч.2 кн.1, Он принадлежит к моему Ордену…

820

См. прим. к гл.9 ч.6 кн.3, Вилия.

821

Впоследствии выяснится, что Саруман уже тогда возжелал завладеть Единым Кольцом и рассчитывал на то, что, если Саурона пока не трогать, Кольцо, ища своего хозяина, само даст о себе знать.

822

Месяцы и дни даются в согласии с Засельским Календарем.

823

Под этим именем она стала известна благодаря своей красоте. Многие говорили, что она больше похожа на эльфийскую девушку, чем на засельскую девчонку. У нее были золотые волосы, что в Заселье считалось большой редкостью; впрочем, остальные две дочери Сэма тоже были золотоволосыми, как и большинство детей, родившихся в то время.

824

120 год Четвертой Эпохи Гондора.

825

Паула Мармор в статье «Этимологическое исследование в среде засельских обывателей» пишет (В.Э.), что имена хоббитов делятся на два основных типа (не считая «цветочных» имен и имен, означающих тот или иной драгоценный камень): одни напоминают кельтские имена, другие — германские. Кельтские имена носят потомки Дубсов (например, Бэки); германские, по логике средьземельской геолингвистики, заимствованы из языка человеческих племен долины Андуина, к которым принадлежат и роханцы. Среди германских имен можно встретить франкские, готские, средневековые европейские, древнеанглийские и т.д. Имена, которые сам Толкин в последней главе Приложений называет «бессмысленными», на самом деле представляют собой в основном уменьшительные формы англосаксонских имен. Кельтские имена легко отличить по преобладанию согласных б, г, д, м, л и р, продолжает в следующей статье этого же сборника Джим Аллан. Буква с встречается только в конце и начале, и это единственный глухой щелевой. Все имена кончаются на–ик, — ак или–ок, а также–ас. Кельтским является и имя Горхендад — валлийское «прадедушка». Многие из этих имен в искаженной форме встречаются у Томаса Мэлори в «Смерти Артура».

826

Звездочками слева от имен в родословной Тукков отмечены непосредственные предки Перегрина. — Прим. пер.

827

В оригинале Гарднеров (от англ. Gагdеnег — «садовник»). Гарднер — распространенная английская фамилия. — Прим. пер.

828

Сведения, приведенные ниже, даются по В.Э.

829

365 дней, 4 часа, 48 минут, 46 секунд.

830

См. прим. к гл.12 «Хоббита». «Месяц–перед–Юлом» и «Месяц–за–Юлом» имеют соответствующие древнеанглийские эквиваленты. Солмат. От древнеангл. solmonað («грязный месяц»). Рит. Древнеангл. Hrēdmonað («месяц славы»). Беда Достопочтенный считает, что Hretha — также имя богини. Астрон. От древнеангл. Eastron — «Пасха». Беда Достопочтенный указывает, что это слово происходит от имени древней богини — Eostre (ср. совр. англ. Easter — «Пасха»). Тримидж. Древнеангл. tri–milce — «три дойки». Считалось, что в этот месяц от коров получают обильный удой три раза в день. Лит. Древнеангл. Liðа означает «луна». Слово это встречается среди древнеанглийских календарных терминов и связано с летним солнцестоянием. В древнеанглийском календаре имеются также аналоги засельским «Месяцу–до–Лита» и «Месяцу–после–Лита». Вэд. От древнеангл. Wēodmōnað («травяной месяц»). Халимат. От древнеангл. «святой месяц» (Haligmōnað). Беда связывает это название с обычаем приносить в этот месяц жертву богам. Полнозимень. В оригинале Winterfilth, древнеангл. Winterfylleð. В древней Англии этот месяц предшествовал Новому Году. Блотмат. От древнеангл. «месяц жертв» (Blōtmōnað). В этот месяц проходил забой скота на предстоящую зиму.

831

Это замечание относится к Заселью, где 1 год соответствовал 1601 г. ТЭ. В Бри, где 1 год приходился на 1300 г. ТЭ, эту роль выполнял первый год каждого столетия.

832

Если взглянуть на Засельский Календарь, можно заметить, что месяцы в нем никогда не начинаются с пятницы, хотя все остальные дни этой чести удостоены. Из–за этого в Заселье бытовала шутливая поговорка — «первого, в пятницу». Так говорили обычно или о дне, которого вовсе не существует, или о дне, в который вероятнее всего ожидать чего–нибудь по меньшей мере неправдоподобного — например, свиных перелетов или появления шагающих деревьев (напоминаем, что речь идет о Заселье). Полностью эта поговорка звучит так: «В пятницу, в Полнолетень, первого числа».

833

Авторы В.Э. отмечают, что переводы этих названий чуть ли не в точности соответствуют названиям месяцев французского революционного календаря (что, при нелюбви Толкина к Франции и всему французскому, включая кухню, труднообъяснимо). Нарваин переводится как «новое солнце». Синдаринские названия представляют собой по значению точный эквивалент квенийских. Нинуи — «влажный». Гваэрон — «ветреный». Гвирит — этимология темна. Возможно, от «сеять». Лотрон — «цветущий». Норуи — «солнечный». Кервет — «срезание (урожай)». Уруи — «горячий». Иваннет — «дающий фрукты». Нарбелет — «увядание солнца». Хитуи — «туманный». Гиритрон — «холодное время».

834

Фрери. От древнеангл. freoring («замерзать»). Такого месяца у англосаксов не было; он является изобретением автора. Читинг. От древнеангл. ciðing («зарождаться»). Мид. От древнеангл. mēde («лужайка»). Урожаень. Древнеангл. Haerfestmonad — «месяц урожая». В оригинале Harvestmath. Блутинг. От древнеангл. blot («жертва»).

835

В Бри ходила шутливая поговорка: «Каков–то нынче выдастся Пыльнозимень в Засельских грязях?» — но, если верить засельчанам, брийский Предзимень являлся местным искажением более старого названия, аналогичного засельскому, которое первоначально означало завершение года, его «исполнение» перед началом новой зимы; считалось, что название это идет от древнейших времен и было в употреблении еще до полного перехода к Королевскому Летосчислению, когда Новый Год начинался после сбора урожая.

836

Пергамент этот содержал записи о рождениях, браках и смертях в роде Тукков, а также другие замечания, например, сведения о продаже земель и различных засельских событиях.

837

В оригинале искаженные названия английских дней недели: Sterday (Saturday) — суббота, Sunday (Sunday) — воскресенье, Monday (Monday) — понедельник, Trewsday (Tuesday) — вторник, Hevensday (Wednesday) — среда, Mersday (Thursday) — четверг, Highday (Friday) — пятница.

838

В этих словах легко узнаваемы английские корни morrow, dim и even (заря, сумерки, вечер).

839

На самом деле по Новому Летосчислению йестарэ началось раньше, чем по календарю Имладриса, где оно соответствует примерно 6 апреля по засельскому счету.

840

2 ноября — годовщина того дня, когда этот рог впервые протрубил в Заселье, что произошло в 3019 г.

841

И, соответственно, далее на русский. — Прим. пер.

842

В переводе на русский это правило, по возможности, соблюдается (согласно пожеланиям и уточнениям автора, данным в Рук. — см. список сокращений к комментарию), так что многие имена хоббитов в данном переводе носят ярко выраженный английский характер. — Прим. пер.

843

В оригинале после этих слов следует: «Так, буквы языка Высших эльфов, квенийского, по возможности и насколько позволяет их язык приближены здесь к латинским. По этой причине, например, в обоих языках Элдаров я стремился использовать латинскую букву C вместо К».

При переводе на русский язык эти тонкости были, разумеется, утрачены. Звук [К] везде передается соответствующей русской буквой.

844

Условные обозначения этого раздела: английские (или любые иностранные) слова и буквы передаются с помощью строчных букв латинского алфавита; средьземельские слова передаются с помощью заглавных букв — латинских (курсивом, отдельные буквы взяты в кавычки) или русских (прямым); звуки даны в квадратных скобках, причем английские строчными буквами, а русские — заглавными. Примечания переводчиков, не вынесенные в отдельные сноски, а также русские эквиваленты букв латинского алфавита, принятые в переводе и указанные в заголовках отдельных статей, взяты в угловые скобки. — Прим. пер.

845

В основном тексте трилогии все надстрочные знаки опускаются.

846

На синдаринском это созвездие обычно зовется Менелвагор, на Квэнии — Менелмакар.

847

Как, например, в ГАЛАРЕММИН ЭННОРА — «переплетенные кронами деревья Средьземелья». Слово РЕММИРА содержит корень РЕМ («сеть»), кв. РЕМБЕ, и МР — «алмаз».>.

848

Встречающееся иногда написание некоторых слов через ЭИ и ОУ (или с помощью их более современных эквивалентов) показывает, что в речи говорящих на Западном (Общем) Языке, а также в квенийских именах, встречающихся в передаче носителей этого языка, было почти повсеместно принято долгие [] и [] заменять на дифтонги [ЭИ] и [ОУ], примерно как в английской фразе say nо ([sei nou]). Такое произношение, однако, осуждалось как неверное и простонародное. В Заселье этот вариант, естественно, господствовал, и поэтому тот, кто произнесет словосочетание ИНИ НТИМЕ («бесконечные годы») так, как это сделал бы англичанин, т.е. [ЙЕИНИ УНОУТАИМИ], ошибется не намного больше, чем ошибались в свое время Бильбо, Мериадок и Перегрин. Что до Фродо, то говорят, что он «выказывал немалое искусство в произношении иноземных звуков».

849

Ср. также АННН («закат») и АМРН («восход»); удлинение произошло здесь под влиянием близких к ним по значению слов ДН («запад») и РН («восток»).

850

В оригинале после этих слов следует пояснение для английского читателя: «Сказанное относится и к употреблению в них буквы К вместо С. Конечное Е, в отличие от конечного е в языке английском, всегда произносится и никогда не служит простым указанием на долготу предыдущего гласного. Чтобы подчеркнуть это, в английской версии над конечным е часто (хотя и без достаточной последовательности) ставятся две точки».

В русском варианте этот диакритический знак опускается, поскольку нет необходимости подчеркивать произносимость конечного звука. См. также прим. выше.

851

Так было первоначально. Однако в Третью Эпоху квенийское [ЙУ] произносилось обычно уже как восходящий дифтонг — наподобие yu в английском yule ([jul], [ЮЛ]).

852

В переводе допущено только одно отступление от этого правила: имя Eowyn переведено не как Эовин, а как Эовейн (см. прим. к гл.6 ч.3 кн.2).

853

Все имена и названия мест, кроме включенных в цитаты на языках Средьземелья, в данном переводе (с благословения автора, данного в Рук.) приспособлены к нормативному русскому произношению.

854

Румил — один из эльфов–Нолдоров Валинора. Первый великий эльфийский поэт, которому приписывается создание Айнулиндалэ — повествования о Музыке Айнур(ов) (см. прим. к Приложению Б).

855

Феанор усовершенствовал Тенгвар Румила еще до того, как покинул Валинор. О Феаноре см. прим. к гл.11 ч.3 кн.2.

856

Единственной парой букв, написание которых показалось бы Элдарам осмысленным, могли бы стать латинские «Р» и «B» <<или кириллические Ф и В>>; но и в этом случае те далекие друг от друга места, какие эти латинские буквы занимают в своем алфавите, а также их отделенность от «F», «M» и «V» <<а для кириллицы от П или М>> показались бы им чистейшей нелепицей.

857

Некоторые из этих символов можно увидеть на титульном листе, а также в надписи на Кольце (кн.1 ч.1), транскрибированной далее в том же томе летописи. Эти символы использовались в основном для обозначения гласных звуков, а в Квэнии указывали обычно на модификацию согласных, над которыми стояли, или для того, чтобы сокращенно обозначить наиболее распространенные сочетания согласных.

858

Надпись на Западных Воротах Мории дает пример такой модификации Феанорова алфавита, где шестая ступень использовалась для представления простых носовых звуков; модификацией этой пользовались эльфы–Синдары. Однако пятая ступень представляла у них долгие носовые, распространенные в синдаринском наречии довольно широко: например, 17 — [НН] (21 тем не менее — [Н]).

859

Техтар — форма мн.ч. (здесь техтары), техта — ед.ч., что в дальнейшем соблюдается. — Прим. пер.

860

В Квэнии, где звук [А] встречается очень часто, его иногда не обозначали вовсе. Так, например, слово КАЛМА («лампа») могло писаться просто КЛМ. Тем не менее любой прочел бы его именно как КАЛМА и никак иначе, так как в Квэнии КЛ никогда не стояло в начале слова, а М — никогда в конце. Остается только КАЛАМА — но такого слова в Квэнии не было.

861

В оригинале после этих слов следует примечание к английскому варианту надписи: «Заметим, что точка под буквой (одна из функций которой — обозначение слабых, редуцированных гласных) применена здесь для обозначения безударного союза and, а в слове here — для указания на немое е в конце слова. Такие слова, как the, of и их сочетания (of the), выражены с помощью сокращений (удлиненное Д, удлиненное В и удлиненное В со штрихом внизу)».

Английский вариант надписи выглядит следующим образом:

862

Уст. — устаревшее. — Прим. пер.

863

Для придыхательного (аспирата) [] в Квэнии первоначально использовался простой удлиненный кверху стебель без дуги, называемый халда («высокий»). Этот стебель мог ставиться и перед другими согласными, чтобы показать, что они глухие и произносятся с придыханием; например, глухие [] и [] выражались обычно именно так и транскрибируются как «HR», «HL». Позднее 33 стал использоваться для обозначения независимой буквы X, а его старое значение, [X'], стало передаваться с помощью техты, добавленной к X.

864

Слово киp (руны) — мн.ч. от кер (руна). В переводе эта разница сохраняется. Ср. название древнерусских рун — черты и резы. — Прим. пер.

865

Значения букв, данные в таблице в скобках, встречаются только в эльфийских языках. Звездочкой обозначены те кирт, что использовались только гномами.

866

В Лориэне того времени говорили на Синдарине, хотя и не без своеобразного «акцента» — большинство обитателей Лориэна было лесного происхождения. Этот «акцент» сбил в свое время с толку не слишком хорошо знающего Синдарин Фродо (об этом упоминает гондорский комментатор КНИГИ ТАНА). Все эльфийские слова, приводимые во второй части первого тома, являются синдаринскими; это относится также к большинству имен и названий. Однако слова ЛОРИЭН, КАРАС ГАЛАДОН, АМРОТ и НИМРОДЭЛЬ имеют, скорее всего, «лесное» происхождение и только внешне уподоблены синдаринским.

867

Имеется в виду Моргот (см. прим. к гл.5 ч.2 кн.1, Темное пламя Удуна) и его северная цитадель — Ангбанд.

868

Квенийскими, например, являются такие имена, как Нуменор (полностью — Нумэнорэ), Элендил, Исилдур, Анарион, а также все имена Королей Гондора, включая Элессара (что значит «Эльфийский Камень»). Большинство имен других дунаданов, такие как Арагорн, Дэнетор или Гилраэн, имеют синдаринскую форму, поскольку часто воспроизводят имена эльфов и людей, воспетых в песнях и увековеченных в легендах Первой Эпохи (например, Берена или Хьюрина). Некоторые имена — правда, очень немногие — представляют собой гибридные формы, как, например, Боромир.

869

Дубсы из Угла, ко времени своего возвращения из Диких Земель, говорили уже на Общем Языке, но имена Деагол и Смеагол заимствованы из языка человеческого племени, жившего неподалеку от Сабельников.

870

Мн.ч. от периан. — Прим. пер.

871

Исключение составляют случаи, когда хоббиты делали попытки воспроизвести короткие отрывки энтийской речи — например, восклицания или бормотание энта себе под нос, как «а–лал–ла–лалла–румба–каманда–линдор–бурумэ», что не является эльфийской фразой; но это так и осталось единственной попыткой увековечить подлинное энтийское высказывание (причем, скорее всего, попытка эта была не вполне удачной).

872

См. прим. к гл.3 ч.2 кн.1.

873

Как правило, имена, переведенные в оригинале с Общего Языка на английский, приводятся здесь в русском варианте, хотя иногда сохранен был английский вариант перевода. В некоторых случаях (напр., как в случае названия Квакмортон (в оригинале Frogmorton, frog — англ. «лягушка») в гл.8 ч.6 кн.3) в засельских фамилиях и топонимах переводилась только основа и удерживался английский суффикс, чтобы сохранился важный для автора оттенок «английскости».

874

В оригинале после этих слов следует: «Сравним для примера названия Имладрис (эльфийское) и Карнингул (на Общем Языке). Если оставить их без изменения, то оба будут звучать одинаково непривычно. Называть Ривенделл Имладрисом было бы все равно что упрямо величать Винчестер Камелотом (Камелот — древний замок Короля Артура; находится близ современного Винчестера. — М.К. и В.К.); разница только та, что, в отличие от Винчестера, в Ривенделле тех времен по–прежнему обитал великий властитель, которому уже тогда было гораздо больше лет, чем Артуру, доживи он до наших дней и оставайся королем в Винчестере». В данном переводе слово Общего Языка Ривенделл оставлено в виде особого исключения без перевода, так как у переводчиков просто не поднялась рука менять название, звучание которого играет такую важную роль в трилогии и встречается столь часто. Без Ривенделла ВК в некотором смысле уже другая книга. Однако, если бы эти соображения все же не остановили переводчиков, в этой книге Ривенделл именовался бы Двоедол или, в крайнем случае, Речендол (второе дальше от смысла, но ближе к звучанию оригинала). Если читателю больше по душе абсолютная последовательность, он вправе внести изменения в текст собственной рукой.

875

…земли, некогда принадлежавшие более развитым соседям. Имеется в виду Рим, владевший Британскими островами до англосаксов.

876

Из этой чисто лингвистической процедуры вовсе не следует, что Рохирримы походили на древних англичан и во всем остальном — в быту, в искусствах, оружии и военном деле. Между роханцами и древними англичанами можно сыскать только одно сходство: и те и другие представляли собой простые, сравнительно примитивные народы, живущие в постоянном соприкосновении с другой культурой, более древней и высокой, занимая при этом земли, некогда принадлежавшие более развитым соседям.

877

См. прим. к гл.4 ч.2 кн.1, Дьюрин.

878

Эльфы–Синдары (они же — Серые эльфы) являются племенем, отколовшимся от одного из Трех Родов — эльфов–Телери. По дороге в Валинор через Средьземелье от Телери откололось несколько групп, позднее образовавших отдельные племена. Синдар(ы) — одни из них. Их вождь Элвэ (он же Тингол Серая Мантия, отец Лутиэн, — см. прим. к гл.11 ч.1 кн.1) исчез в пути, и Синдар(ы), не веря в его смерть, остались ждать его, в то время как остальные эльфы ушли за Море. Элвэ действительно вернулся живым, но время было уже упущено. Синдар(ы) под предводительством Элвэ основали в Белерианде королевство Дориат, бывшее главным оплотом Серых эльфов на протяжении ПЭ (см. хронологию ПЭ в прим. к Приложению Б).

879

Имеется в виду путешествие, которое совершили эльфы Средьземелья, отправившиеся в Валинор в ответ на призыв Вала(ра) Улмо. К Народу Великого Перехода причисляются и эльфы, что не закончили перехода и остались на берегах Средьземелья.

880

Игра слов: gamgee по–английски — название ткани, cotton (фамилия супруги Сэма — Cotton) — «хлопок».