К тому времени, как Том вернулся, они успели прогреться до седьмого пота и здорово проголодаться. Из-за гребня холма выскочила его подброшенная шляпа; потом появился он сам, а за ним шесть пони: пять их собственных и еще один, наверно, Хопкин-Бобкин — он был крупнее, крепче, толще (и старше) остальных. Мерри, бывший хозяин всех пони, называл их как придется, а с этих пор они стали отзываться на клички, которые дал им Том Бомбадил. Том подозвал их, одного за другим, они подошли и выстроились в ряд, а Том насмешливо поклонился хоббитам.
— Забирайте-ка лошадок! — сказал Том. — Им, бедняжкам, стало страшно, и они от вас удрали — бросили хозяев. У лошадок нос по ветру: как учуяли умертвий — мигом поминай как звали… Но ругать нельзя их! Где же это видано — лезть самим в Могильники? Может, хоббитам-то надо поучиться у лошадок? Вишь — цела у них поклажа. Молодцы, лошадушки! И чутье у них вернее: убежали от умертвий, от подземной лютой смерти… Нет, нельзя ругать их!
— А шестой для кого? — поинтересовался Фродо.
— Для меня, — ответил Том. — Он мой дружок. Бродит где захочется, но когда его покличешь, прибегает тотчас же. Том проводит хоббитов тропкой самой краткой, чтоб они сегодня же добрались до Тракта.
Хоббиты пришли в восторг, и благодарности их не было конца, а Том рассмеялся и сказал:
— Дома Золотинка ждет, и забот — полон рот. Он проводит хоббитов, чтоб не беспокоиться. Ведь они какой народ? С ними уймища хлопот! Только вызволишь из Вяза — под землей завязнут. Если не дойдут до Тракта — что-то будет завтра?.. Нет, уж лучше проводить их — и освободиться.
Судя по солнцу, еще и десяти не было, но хоббиты с удовольствием пообедали бы, если б на то хватило припасов. Хватило только на завтрак: они съели все, что запасли накануне, и почти все, что подвез Том. Не так уж это было много для изголодавшихся хоббитов, однако на душе у них стало куда веселее. Пока они завтракали, Том бродил по холму и перебирал сокровища. Львиную их долю он сложил сверкающей грудой: "пусть найдет, кто найдет, и спокойно владеет, будь то птица, зверь, человек или эльф" — так было снято могильное заклятие, чтоб сюда снова не явились умертвия. Себе он взял сапфировую брошь, бархатисто-переливчатую, словно крылья бабочки. Том долго смотрел на нее, будто что-то припоминая. Потом покачал головой и промолвил:
— Та, что некогда ее на плече носила, ярче дня была лицом, солнечней сапфира… Так пускай же эту брошку носит Золотинка: будет память нам о прошлом — звездочка-живинка.
Каждому хоббиту достался кинжал — длинный, прямой, с красно-золотым змейчатым узором по клинку. Обнаженные, они сверкали холодно и сурово, а ножны были черные, легкие и прочные, из неведомого металла, усыпанные самоцветами. То ли их сберегли чудесные ножны, то ли сохранило могильное заклятье, но ни пятна ржавчины не было на ясных клинках.
— Впору малышам кинжалы, пригодятся как мечи, — сказал Том. — Не единожды, пожалуй, нападут на них в ночи злые слуги Властелина, что таится, словно тать, у Огнистой. Но отныне их нельзя врасплох застать. Хоббит с арнорским кинжалом — он что кролик с тайным жалом: нападешь, а он ужалит… Заречешься нападать!
Он объяснил хоббитам, что клинки выкованы полторы тысячи лет назад оружейниками княжества Арнор, которое пало под натиском с севера: ратной силой его бы, может, и не одолеть, но одолело злое чародейство, ибо колдуны владели тогда северным Ангмарским краем.
— Все, что было, давно забыли, — как бы про себя молвил Том. — Лишь одинокие странники в мире, потомки древних властителей, охраняют покой беспечных народов. Но странников этих совсем немного. Мало осталось воителей…
Хоббиты не очень-то поняли, о чем он бормочет, но перед глазами их вдруг простерлись бессчетные годы, будто нескончаемая долина, а по ней бродили люди, словно редкие тени, высокие и угрюмые, опоясанные длинными мечами, а последний — с тусклой звездой во лбу. Потом видение померкло, и глаза им залил солнечный свет. Медлить было незачем. Быстро увязав мешки (Мерри, Пин и Сэм давно уж переоделись в запасное платье), они навьючили их на пони. Подаренное оружие болталось на поясе и путалось в ногах. "Вот уж незачем-то, — думали они. — Мало ли что, конечно, приключится, но чтобы драться, да еще мечами?.."
Наконец они пустились в путь. Свели пони с холма, уселись на них и рысцой двинулись по долине. Оглядывались и видели, как лучится в солнечном свете золотая груда на вершине кургана. Потом свернули за отрог, и курган пропал из виду.
Фродо озирался по сторонам, но никаких каменных зубцов не было, как не бывало; и вскоре они выехали северной ущелиной на пологую равнину. То рядом с ними, то обгоняя, рысил Хопкин-Бобкин со своим веселым седоком: толстунок бежал легче легкого. Том распевал, почти не умолкая, но распевал что-то совсем уж непонятное, на странном, должно быть древнем, языке, в котором, казалось, только и есть, что изумленные и восхищенные возгласы открытия мира.
Ехать пришлось куда дольше, чем они думали. Если б даже вчера они не заснули у Камня, то все равно и к вечеру не добрались бы до цели. Темная полоса, которая видна была с кургана, оказалась не Трактом, а кустарником по краю глубокой рытвины — границы древнего королевства, сказал Том и нахмурился, вспоминая что-то, о чем не захотел рассказывать. По другому краю рытвины тянулась глухая и высокая каменная стена.
Том провел их низом, заросшей тропой сквозь пролом в стене, и они рысцой припустились по широкой равнине. Через час-другой им открылся с возвышения древний Тракт, пустынный, сколько хватал глаз.
— Приехали наконец! — сказал Фродо. — Моим коротким путем мы задержались дня на два, не больше. И может, не зря задержались — сбили их со следу.
Трое спутников поглядели на него. Им разом припомнились Черные Всадники и полузабытый страх. Они оглянулись на заходящее солнце и окинули взглядом Тракт: никого, пусто.
— А ты думаешь, — сказал Пин, — за нами и сейчас, нынче вечером, тоже погоня?
— Нет, — ответил вдруг за Фродо Том Бомбадил. — И завтра вряд ли будет: где-то закружилась. Впрочем, я не знаю точно — земли здесь чужие. Да и не желаю знать я этих черных татей!
Хоббиты очень хотели, чтоб он и дальше ехал с ними. Уж он бы и с Черными Всадниками разделался! Вот сейчас они окажутся совсем уж в чужих краях, о которых в Хоббитании и говорили-то недомолвками. Их так потянуло домой, так незачем было в темную, сумеречную даль! Очень им стало грустно, очень одиноко. Они стояли молча и не торопились прощаться, даже когда Том уже произнес напутствие:
— Вот вам мой совет последний: к вечеру сегодня доберитесь до селенья, что зовут Пригорьем. Есть трактир в Пригорье древний, им владеет Наркисс — человек пустой, да верный: татям не предаст вас. Дом его многооконный очень просто выискать по гарцующему пони на огромной вывеске. Заночуете в трактире, хорошенько выспитесь — и опять вперед наутро: путь у вас неблизкий… А теперь — смелее, зайцы! В путь, судьбе навстречу! Главное сейчас — добраться до Пригорья к вечеру.
Они попросили его проводить их до трактира и распить с ними прощальную чашу, но он со смехом отказался, промолвив:
Здесь кончаются края, мне навеки верные,
Распрощаемся, друзья, здесь на веки вечные!
Он повернул пони, вскинул шляпу — и навсегда исчез за насыпью.
— Очень это обидно, что мы теперь без господина Бомбадила, — сказал Сэм. — Вот кто знал, куда и чего. Сколько ни пройдем, а такого не встретим… ну правда чудной господин! А насчет "Пони", что он говорил, так хорошо, кабы это было вроде "Зеленого дракона". Кто там живет-то, в Пригорье?
— Есть и хоббиты, — сказал Мерри, — есть и Громадины. А в общем-то, вроде как дома. Брендизайки ездили туда, говорят — ничего.
— Может, и ничего, — заметил Фродо, — но Хоббитания кончилась. И вы уж, пожалуйста, не будьте "вроде как дома". А заодно помните, что я теперь вовсе не Торбинс. Спросят — так Накручинс.
Они ехали в сумраке, темнота густела позади и спереди, но скоро вдали замерцали огни. Крутой косогор заслонял мутное небо, а внизу раскинулось большое селение. Туда они и поспешили в надежде на жаркий огонь, стены с крышей и дверь — отгородиться от ночи.
Глава IX. "ГАРЦУЮЩИЙ ПОНИ"
Пригорье было главным селением здешних мест, еще три ютились неподалеку: за горой — Подстенок, в глубокой теснине к востоку — Гребешок и Арчет у опушки Четбора — словом, жилой островок среди пустынного края. На две-три мили от подошвы горы простирались пашни и отступал лес.
Жили здесь темно-русые, ширококостные, приземистые люди веселого и независимого нрава; никаких властей они не признавали, зато с хоббитами, гномами и эльфами ладили не в пример лучше, чем тогдашние (да и теперешние) Громадины. Согласно их собственным преданьям явились они сюда раньше всех прочих: они, мол, прямые потомки первых западных поселенцев незапамятных времен. Уйму народу сгубили древнейшие усобицы, однако же, когда цари и князья возвратились из-за Великого Моря, пригоряне жили себе да поживали, где и прежде, и живут-поживают там до сих пор, а былые цари и князья давным-давно уж стали небывальщиной.
Во времена нашей повести иных людей и не водилось на дальнем Западе, во всяком случае на добрую сотню лиг вокруг Хоббитании. Только в глухомани за Пригорьем скитались какие-то странные бродяги: пригоряне прозвали их Следопытами, а откуда они взялись, было неизвестно. Они были не по-здешнему рослые и смуглые, видели будто бы чуть не сквозь стену, слышали, как трава растет, и понимали звериный и птичий язык. Бродяжили они где-то на юге, ходили и на восток — до самых Мглистых гор; правда, становилось их все меньше и появлялись они все реже. А когда появлялись — приносили новости из дальних земель, рассказывали чудные стародавние сказания, и слушать-то их слушали охотно, однако недолюбливали.
Местные хоббиты, довольно многочисленные, опять-таки обитали здесь якобы с наидревнейших времен, задолго до того, как их сородичи перешли Брендидуим и заселили Хоббитанию. Хоббиты облюбовали Подстенок, но строились и в Пригорье, особенно выше по склону, над людскими жилищами. Громадины и Коротышки (как они называли друг друга) жили по-соседски;