А отчего Фродо решил бежать, этого Арагорн не сказал, хоть и догадывался, отчего. Надолго осталось в тайне горькое признание Боромира.
— Ну, уж одно-то нам ясно, — сказал Леголас. — Ясно, что Фродо на нашем берегу нет: лодку взял он, больше некому. И Сэм уплыл вместе с ним, иначе кто бы взял его мешок?
— И выбор простой, — подтвердил Гимли. — Либо погнаться за Фродо на последней нашей лодке, либо за орками пешим ходом. Так и так затея безнадежная. Да и время все равно упущено.
— Погодите, дайте подумать! — сказал Арагорн. — Надо мне на этот раз выбрать правильно, а то нынче все не так. — Он постоял, точно прислушиваясь, потом вымолвил: — В погоню за орками. Я повел бы Фродо в Мордор и охранял бы его до конца, но теперь другое дело: искать его в заречной пустоши — значит, отдать на смертную пытку двух пленников. Сердце вещает мне твердо: за судьбу Хранителя Кольца я больше не в ответе. Вдевятером и ввосьмером мы исполнили, что сумели. Втроем мы должны выручать товарищей. Скорее в путь! Спрячем где-нибудь лишнюю поклажу — бежать придется почти без роздыху, днем и ночью!
Они вытянули на берег последнюю лодку и укрыли ее в чаще, а под нею — все, что могло обременить в дороге. И, покинув Парт-Гален, под вечер вернулись на берег озера, туда, где в неравном бою пал Боромир. След орков искать не понадобилось.
— Сразу видать, кто прошел, — сказал Леголас. — Неймется им, лишь бы нагадить, вытоптать, выломать, вырубить — даже в стороне от своего пути.
— Однако же скороходы они изрядные, — заметил Арагорн, — и неутомимые. Пока что след как на ладони, но зелени скоро конец, дальше камни да осыпи.
— Ну так за ними! — сказал Гимли. — Гномы тоже ходоки привычные и двужильные, не хуже орков. Только догоним мы их не скоро: давно уж они припустились отсюда.
— Да, — согласился Арагорн, — не худо бы нам всем троим быть двужильными гномами. Но будь что будет, нечего загадывать: идем вдогон. И горе врагам, если наши ноги быстрее! Тогда погоня кончится побоищем и станет сказанием трех свободных народов: эльфов, гномов и людей. Вперед же, трое гончих!
Он прянул, точно олень, и замелькал меж деревьев. Сомнения его сменились решимостью, и он мчался без устали, а Леголас и Гимли не отставали. Приозерный лес остался далеко позади. Они бежали предгорьем вверх по каменистой тропе, и справа, на рдяном закатном небе, темнели зубчатые хребты. Мимо сумеречных скал проносились три серые тени.
Глава II. КОННИКИ РИСТАНИИ
Смеркалось. Позади, у лесистых подножий, деревья тонули в тумане, и туман подползал к светлым заводям Андуина, но в небесах было ясно. Высыпали звезды. Новорожденная луна проплывала на западе, и скалы отбрасывали угольно-черные тени. Возле крутых откосов пришлось замедлить шаг, чтобы не сбиться со следа. Взгорье тянулось далеко на юг двумя прерывистыми цепями. Западные их склоны были крутые, обрывистые, а восточные — пологие, изрезанные балками и узкими лощинами. Всю ночь напролет взбирались они по осыпям на ближний возвышенный гребень, а потом спускались темными провалами к извилистой ложбине.
Там и остановились — в глухой и стылый предутренний час. Луна давно уже зашла, звезды еле мерцали, за восточным кряжем смутно брезжил рассвет. Арагорн постоял в раздумье: едва заметные следы, приведшие в низину, пропали начисто.
— Куда они, по-твоему, свернули? — спросил, подошедши, Леголас. — То ли на север, а там побегут прямиком к опушкам Фангорна и лесом почти до самого Изенгарда — ну, если они и вправду оттуда? То ли, может быть, на юг, к Онтаве?
— Куда бы они ни бежали, к реке их путь не лежит, — отозвался Арагорн. — И коли все в Ристании прахом не пошло и Саруман здесь не воцарился, то орки, по-моему, опрометью кинутся через равнины Мустангрима. Пойдемте-ка на север!
Ложбина пролегала, точно каменный желоб, между ребристыми кряжами, и неспешно струился по дну ее, среди массивных валунов, убогий ручеек. Справа нависали скалы, слева высился серый склон, расплывчатый в ночном неверном свете. Добрую милю к северу прошли они наугад. Приникая к земле, Арагорн пядь за пядью обследовал балки и впадины слева, Леголас ушел вперед. Вдруг эльф вскрикнул, и к нему тотчас подбежали.
— За иными уж и гнаться не надо, — сказал Леголас. — Глядите!
Скопление валунов у медленного ручья оказалось грудой мертвецов. Пять жестоко изрубленных орков, два из них безголовые. Кровавая лужа еще не совсем подсохла.
— Вот тебе и на! — воскликнул Гимли. — Впотьмах не разберешь, что тут случилось.
— Что бы ни случилось, а нам это на руку, — сказал Леголас. — Кто убивает орков, тот наверняка наш друг. Люди живут здесь в горах?
— Не живут здесь люди, — сказал Арагорн. — И мустангримцам здесь делать нечего, и от Минас-Тирита далековато. Разве что с севера кто-нибудь забрел, только зачем бы это? Нет, никто сюда не забредал.
— Ну и как же тогда? — удивился Гимли.
— Да они сами себе злодеи, — нехотя отвечал Арагорн. — Мертвецы-то все северной породы, гости издалека. Ни одной нет крупной твари с бледной дланью на щите. Повздорили, должно быть, а у этой погани что ни свара, то смертоубийство. Решали, куда бежать дальше.
— И не убить ли пленников, — прибавил Гимли. — Их-то лишь бы не тронули.
Арагорн обыскал все вокруг, но попусту. Они пошли вдоль русла. Бледнел восток, тускнели звезды, и расползался серый полусвет. Немного севернее обнаружилось ущельице с витым упругим ручейком, проточившим сквозь камни путь в ложбину. По откосам кое-где торчала трава, шелестели жесткие кусты.
— Ну вот! Нашлись следы: вверх по ручью, — сказал Арагорн. — Туда они и побежали, когда разобрались друг с другом.
И погоня, свернув, ринулась в ущелье — бодро, будто после ночного отдыха, прыгали они по мокрым, скользким камням. Наконец взобрались на угрюмый гребень, и порывистый ветер весело хлестнул их предутренним холодом, ероша волосы и топорща плащи.
Обернувшись, они увидели, как яснеют дальние вершины над Великой Рекой. Рассвет обнажил небеса. Багряное солнце вставало над черными враждебными высями. А впереди, на западе, по бескрайней равнине стелилась муть; однако ночь отступала и таяла на глазах, и пробуждалась многоцветная земля. Зеленым блеском засверкали необозримые поля Ристании; жемчужные туманы клубились в заводях, и далеко налево, за тридцать с лишним лиг, вдруг воссияли снежно-лиловые Белые горы, их темные пики, блистающие льдистыми ожерельями в розовом свете утра.
— Гондор! Вот он, смотрите, Гондор! — воскликнул Арагорн. — Если бы довелось мне увидеть тебя, о Гондор, в иной, в радостный час! Покамест нет мне пути на юг к твоим светлым потокам.
О белокаменный Гондор! С незапамятных пор
Западный веял Ветер от Взморья до Белых гор,
И сеял Серебряный Саженец
серебряный свет с ветвей —
Так оно было в давние времена королей.
Сверкали твои твердыни,
и с тех, с нуменорских времен
Был славен венец твой крылатый
и твой золотой трон.
О Гондор, Гондор! Узрим ли
Саженца новый свет,
Принесет ли Западный Ветер
горный отзвук, верный ответ?
— Вперед! — сказал он, переводя взгляд на северо-запад и свою дальнюю дорогу.
Погоня стояла над каменным обрывом. Сорока саженями ниже тянулся широкий щербатый уступ, а за ним скалистый отвес — Западная Ограда Ристании. Последний обрыв Приречного взгорья, дальше, сколько хватал глаз, раскинулась пышная степь.
— Гляньте! — вскричал Леголас, указывая на бледные небеса. — Снова орел — высоко-высоко! Летит вроде бы отсюда, возвращается к себе на север. Летит — ветер обгоняет! Гляньте, вон он!
— Нет, друг мой Леголас, — отозвался Арагорн, — незачем и глядеть. Не те у нас глаза. Выше высокого, должно быть, летит. Наверно, он вестник, и хотел бы я знать, с какими вестями, не его ли я вчера и видел? А ты лучше вон куда погляди! Туда, на равнину! Уж не наша ли это погань там бежит? Вглядись-ка толком!
— Да, — согласился Леголас, — там-то все как на ладони. Бежит целое полчище — все пешим ходом. А наша ли это погань — не разобрать. Далековато до них, лиг двенадцать, не меньше. Если не больше: степь — она обманчива.
— Лиг до них, сколько ни есть, все наши, — проворчал Гимли. — Ладно, теперь хоть след искать не надо. Бежим вниз — любой тропой!
— Любая тропа длиннее оркской, — возразил Арагорн.
При дневном свете след нельзя было потерять. Орки, видно, неслись со всех ног, разбрасывая грязные объедки мякинного хлеба, изодранные в клочья черные плащи, засаленные тряпицы, разбитые кованые сапоги. След вел на север, вдоль по гребню, и наконец подвел к глубокой стремнине, откуда низвергался злобный ручей. Тропка вилась по уступам, резко ныряла вниз и пропадала в густой траве.
Так они окунулись в живые зеленые волны, колыхавшиеся у самых отрогов Приречного взгорья. Ручей расструился в зарослях желтых и белых водяных лилий, и зазвенел где-то вдали, унося свои притихшие воды покатыми степными склонами к изумрудной пойме дальней Онтавы.
Зима отстала, осталась за хребтом, а здесь веял резвый, ласковый ветерок, разносил едва уловимое благоухание весенних трав, наливающихся свежим соком. Леголас полной грудью вдохнул душистый воздух, точно утоляя долгую мучительную жажду.
— Травы-то как пахнут! — сказал он. — Всякий сон мигом соскочит. А ну-ка, прибавим ходу!
— Да, здесь легконогим раздолье, — сказал Арагорн. — Не то что оркам в кованых сапогах. Теперь мы, пожалуй, немного наверстаем!
Они бежали друг за другом, точно гончие по горячему следу, и глаза их сверкали восторгом погони. Справа пролегала загаженная полоса, окаймленная истоптанной травой. Вдруг Арагорн что-то воскликнул и свернул с пути.
— Погодите! — крикнул он. — За мной пока не надо!
Он кинулся в сторону, завидев следы маленьких босых ног. Далеко они его не увели: кованые подошвы явились следом и по кривой выводили обратно, теряясь в слякотной неразберихе. Арагорн прошел до обратного поворота, наклонился, выудил что-то из травы и поспешил назад.