ь из таверны, остервенело колотя друг друга кулаками и дубинками. Огромный заросший бродяга стоял, пошатываясь, посреди улицы, загораживая дорогу.
— Отойди в сторонку, — спокойно сказала ему Бархотка.
— А кто это говорит?
Тоф бесстрастно направил свою лошадь между лошадью Лизелль и бродягой и оттер бродягу тюками с поклажей, притороченными к седлу его лошади.
— Эй, ты кого толкаешь?! — закричал пьяный, ударив по мешку.
Тогда, не меняя выражения лица, Тоф снял один мешок и треснул им пьяницу сбоку так, что тот отлетел в сточную канаву.
— О, спасибо вам, — с милой улыбкой поблагодарила Бархотка гиганта, а тот в ответ учтиво наклонил голову.
— И из-за чего же они дерутся? — удивилась Сенедра.
— Это способ погреться, — ответил Шелк. — Дрова в Тол-Хонете дороги, а дружеская потасовка разгоняет кровь. Я думал, это любому ясно.
— Издеваешься?
— Как можно?!
— Подколоть человека — это у него в крови, ваше величество, — заметила Бархотка.
— Лизелль, — обратилась к ней Сенедра, — поскольку мы теперь держим путь вместе, давайте отбросим в сторону формальности. Меня зовут Сенедра.
— Если ваше величество предпочитает так…
— Мое величество предпочитает.
— Ну что ж, тогда Сенедра, — с милой улыбкой произнесла блондинка.
Они ехали по неосвещенным улицам города, пока дорогу им не преградила темная махина городской стены.
— Так, теперь сюда, — сказала Бархотка, и кавалькада следом за ней свернула на узкую улочку между стеной и длинным рядом складов.
Вскоре они подъехали к крепкому двухэтажному зданию. Камни его казались черными от воды и блестели. Дом имел внутренний двор, в который вели прочные ворота. Узкие окна были плотно закрыты ставнями, над воротами висел единственный источник света — фонарь.
Бархотка осторожно слезла с лошади, стараясь не испачкать подол в снежном месиве, потом подошла к воротам и потянула за веревку. Во дворе звякнул маленький колокольчик. Им ответил голос изнутри — это был дворник. Бархотка коротко поговорила с ним, затем загремела цепь, и ворота отворились. Девушка ввела свою лошадь во двор, за ней последовала и остальная группа. Во дворе Гарион с любопытством огляделся. Снег здесь был убран, и булыжное покрытие двора блестело под продолжавшим сеять дождем. Под навесом стояло несколько оседланных лошадей, а у прочных дверей дома Гарион увидел две добротные и удобные кареты.
— Нам можно пройти в дом? — спросила Сенедра, с любопытством оглядываясь в новом месте.
Бархотка задумчиво посмотрела на Сенедру, а затем взглянула на Эрионда.
— Возможно, это не самая хорошая идея, — промолвила она.
Откуда-то из дома донесся приглушенный смех, а затем — пронзительный женский визг.
Полгара подняла бровь и решительно произнесла:
— Я думаю, Лизелль права. Лучше подождем здесь.
— Я взрослая женщина, госпожа Полгара, — не согласилась с ней Сенедра.
— Ты не настолько взрослая, дорогая.
— Вы не проводите меня в дом, принц Хелдар? — обратилась Бархотка к Шелку.
— Появление одинокой женщины в этом доме может быть не правильно истолковано.
— Разумеется, — откликнулся Шелк.
— Мы там не задержимся, — заверила Лизелль остальных, потом в сопровождении Шелка подошла к двери, тихонько постучала, и ей тут же открыли.
— Никак не могу понять, почему бы нам не подождать внутри, в тепле и уюте, — недовольным голоском произнесла Сенедра, ежась и плотнее закутываясь в накидку.
— Думаю, что поймешь, когда очутишься там, — ответила ей Полгара. — А немного дождя тебе не повредит.
— Да что уж такого плохого в этом доме?
Снова донесся визг, который сменил взрыв смеха.
— Хотя бы это, — сказала Полгара.
Сенедра с удивлением взглянула на Полгару.
— Ты хочешь сказать, это один из… тех домов? — И она густо покраснела.
— По всем признакам, да.
Четверть часа спустя в глубине двора что-то загремело, а затем со скрипом отворилась наклонная дверь. Из нее появился Шелк с тусклым фонарем.
— Надо отвести лошадей вниз, — объявил он.
— А куда это мы идем? — спросил его Гарион.
— В подвал. Этот дом полон сюрпризов.
Цепочкой путники стали спускаться, ведя за собой испуганных лошадей.
Откуда-то снизу доносился плеск воды. И вот наконец они увидели проход в просторное помещение со сферическим потолком, полуосвещенное дымными факелами.
В центре помещения был бассейн со спокойной, словно маслянистой, водой. Вдоль трех его сторон шли узкие мостки, и к одному из них была причалена солидных размеров лодка с десятком гребцов, одетых в темное, по каждому борту.
Бархотка остановилась на причале рядом с лодкой.
— Мы можем переправляться только по двое за раз, — объявила она, и ее голос гулко отразился от высокого потолка. — Это из-за лошадей.
— Переправляться? — удивилась Сенедра. — Куда переправляться?
— На южный берег Недраны, — ответила ей Бархотка.
— Но мы же еще в стенах города!
— На самом деле мы под стенами города, Сенедра. Единственной преградой между нами и рекой являются две мраморные плиты, прикрывающие канал снаружи.
Где-то в темноте со скрежетом заработал ворот, и внешняя стена подземной гавани стала раздвигаться в стороны, держась на мощных, хорошо смазанных металлических петлях. Зрелище было впечатляющее. В промежутке между расходящимися каменными плитами стало видно мирно текущую реку, кипящую под дождевыми каплями. Противоположный берег реки скрывался за пеленой тумана.
— Умно придумано, — с восхищением отозвался Белгарат. — И сколько этот дом здесь стоит?
— Века, — ответила Бархотка. — Он был построен, чтобы осуществлять любые желания любого человека. Случилось так, что один из клиентов захотел исчезать отсюда — и появляться — незамеченным. Для него все это и соорудили.
— А ты как узнала об этом? — спросил Гарион.
Она пожала плечами.
— Домом владела Берта. Она и сообщила Дротику о здешних секретах.
Шелк вздохнул.
— Она даже из могилы помогает мне.
Под дождем и в тумане они попарно пересекли Недрану и высадились на мокром песке другого берега, в зарослях ивняка. Когда к ним наконец присоединилась Бархотка, было около трех часов ночи.
— Гребцы заметут наши следы на песке, — сообщила она. — Это входит в услуги.
— И дорого стоят такие услуги? — поинтересовался у нее Шелк.
— Довольно прилично, но все это оплачивается из бюджета драснийского посольства. Твоему кузену это не очень понравилось, но я его в конце концов убедила заплатить.
Шелк язвительно улыбнулся.
— До рассвета у нас в распоряжении несколько часов, — продолжала Бархотка. — За ивняком — наезженная дорога, через милю с лишним она выходит на дорогу имперского значения. Пока не отойдем на такое расстояние, чтобы нас не было слышно в городе, будем, пожалуй, двигаться со скоростью пешего. Стражники у южных ворот могут проявить любопытство, если услышат стук копыт.
В кромешной промозглой тьме они оседлали лошадей и стали пробираться сквозь ивняк, а потом поехали по дороге. Гарион подъехал к Шелку.
— А что происходило в этом доме? — полюбопытствовал он.
— Почти все, что ты можешь вообразить, — со смехом ответил ему Шелк. — И кое-что, чего не можешь. Людям, у которых есть хорошие деньги, там могут предложить массу развлечений.
— Ты узнал там кого-нибудь?
— Кое-кого узнал. Весьма уважаемые люди из знатнейших семейств империи.
Сенедра, ехавшая сразу за ними, презрительно фыркнула.
— Не понимаю, как мужчины могут появляться в таких местах.
— Там клиенты не только лица мужского пола, Сенедра, — откликнулся Шелк.
— Не может быть, чтобы ты серьезно это говорил.
— Немало дам из лучших домов Тол-Хонета нашли там небезынтересные способы рассеять домашнюю скуку. Они носят маски. И, конечно, самый минимум остального. Я узнал одну графиню — из столпов рода Хорбитов.
— Если она была в маске, как же ты ее узнал?
— У нее есть особая примета — родинка на месте, которое редко видно. Несколько лет назад мы были в довольно дружеских отношениях, и она позволила мне посмотреть.
Наступило долгое молчание.
— Мне больше не хочется обсуждать эту проблему, — с нарочитой важностью сказала Сенедра и, пришпорив лошадь, обогнала Шелка с Гарионом и присоединилась к Полгаре и Бархотке.
— Но это же она приставала с расспросами, — с невинным видом оправдывался Шелк перед Гарионом. — Ты ведь сам слышал.
Они уже несколько дней скакали на юг. Погода улучшалась. Ирастайд прошел для них, по существу, незамеченным, потому что они были в пути, и Гарион, как ни странно, даже сожалел по этому поводу. С раннего детства он привык к тому, что этот праздник, приходящийся на середину зимы, был одним из самых ярких событий года, и не отпраздновать его казалось в некотором роде попранием чего-то очень святого. Он рассчитывал где-нибудь по пути купить Сенедре какой-то особенный подарок, но больше поцелуя подарить ей ничего не удалось.
В нескольких лигах от Тол-Боуруна они встретили богато одетую пару, скакавшую на север, в столицу империи, в сопровождении десятка или даже полутора десятков слуг.
— Эй, друг, — обратился одетый в бархат богач к Шелку, который ехал в этот момент во главе кавалькады, — что нового в Тол-Хонете?
— Что там может быть нового? — угодливо ответил драсниец. — Все по-старому — убийства, заговоры, интриги. Нормальные развлечения для благородных людей.
— Мне что-то не нравится твой тон, друг, — сказал богач.
— А мне что-то не нравится, когда меня зовут «друг».
— Ой, а мы слышали такие рассказы! — вступила в разговор легкомысленная по виду дамочка, одетая в бархатную пелерину на меху. — Это правда, что там кто-то задумал перебить всех Хонетов? Говорят, будто целые семьи вырезают, прямо в постелях.
— Балера, — недовольным голосом одернул ее муж. — Что ты повторяешь всякие слухи?! Ты посмотри на этого человека. Разве он может что-нибудь знать о том, что происходит в столице? Я уверен, будь в этих дурацких слухах хоть доля правды, Нарадас рассказал бы нам.