— А что?
— Святилище надобно будет освятить заново, а для этого необходима кровь гролимов. И прежде чем святилище очистится, очень многим из нас придется умереть.
— Послушай, мне пора идти, — сказал Гарион, пытаясь разжать сведенные судорогой страха пальцы гролима.
— Хабат насладится, купаясь в нашей крови! — истерически визжал гролим, не слыша Гариона.
Выбора не оставалось. Тут уж было не до дипломатии. Гарион сделал испуганное лицо, глядя за спину гролима.
— Ох, уж не она ли это идет? — хрипло прошептал он.
Гролим обернулся, и Гарион ударил его сзади кулаком по затылку. Гролим отлетел к стене, потухшие глаза его уже ничего не выражали, и он мешком стал оседать на пол.
— Здорово, — раздался голос Шелка. — Только я в толк не могу взять, для чего это понадобилось.
— Я не мог от него отцепиться, — растолковал Гарион, склоняясь к поверженному гролиму, потом волоком затащил его в темную нишу и там аккуратно, даже бережно усадил. — Не знаешь ли ты случайно, где мой дед?
— Он там, — ответил Шелк, указывая через плечо на дверь у себя за спиной.
— А что стряслось?
— Сейчас все расскажу. Давай-ка уберемся куда-нибудь в укромное местечко.
Они вошли в дверь и увидели Белгарата, который спокойно сидел за столом.
— Что там происходит? — спросил старик.
— Я нашел Эрионда.
— Хорошо.
— Да нет, не совсем хорошо. Он вошел в святилище как раз в тот момент, когда гролимы собирались принести в жертву очередного раба, и погасил священное пламя.
— Что-о он сделал?
— Думаю, это именно его работа. Я и сам был там, но уверен, что не делал этого. А он просто вошел и сказал жрецам, что нельзя больше приносить человеческие жертвы, и тут пламя погасло. Дедушка, он не издал ни единого звука, когда делал это.
— А ты уверен, что это он? Может, все произошло само собой?
Гарион покачал головой.
— Нет. Пламя вспыхнуло, а потом угасло, словно свеча, на которую подули. Но там произошло и еще кое-что. Я услышал голос и прямо-таки окаменел на месте. Гролимы, которые волокли раба, отпустили его тотчас же, как только Эрионд приказал им это сделать. А еще он сказал, что жрецам храма никогда больше не удастся разжечь священное пламя.
— Где сейчас мальчик?
— Его повели к Хабат.
— Ты не мог их остановить?
— Мне не велено было. — Гарион потер лоб.
— Этого следовало ожидать, — раздраженно бросил Белгарат. — Надо предупредить Полгару и остальных. Возможно, нам придется освободить Эрионда, а потом силой вырываться отсюда на волю.
Он открыл дверь, оглядел коридор и знаком приказал Гариону и Шелку следовать за ним. Вскоре они вошли в покои, где их дожидались остальные.
— Вы не нашли его! — воскликнула смертельно бледная Полгара. Слова ее прозвучали не вопросом, а утверждением.
— Гарион его отыскал, — ответил Белгарат.
Полгара взглянула на Гариона.
— Но где же он тогда? Почему он не с тобой? — требовательно спросила она.
— Сожалею, но гролимы схватили его, тетушка Пол.
— У нас непредвиденные сложности, Пол, — мрачно сказал Белгарат. — Гарион говорит, что мальчик вошел прямо в святилище и погасил священное пламя.
— Что?! — воскликнула Полгара.
Гарион беспомощно развел руками.
— Он просто вошел в святилище — и пламя погасло. Гролимы схватили его и теперь ведут к Хабат.
— Это очень серьезно, Белгарат, — сказал Сади. — Священное пламя должно гореть постоянно. Если гролимы всерьез считают, что его погасил мальчик, то он в величайшей опасности.
— Я знаю, — кивнул старик.
— Ну что ж, — тихо заговорил Дарник. — Тогда нам придется вырвать его у них силой. — Он встал, и тотчас же к нему безмолвно присоединился Тоф.
— Но корабль для нас почти готов, — запротестовал Сади. — Мы могли бы ускользнуть отсюда, и никто даже опомниться не успел бы.
— Теперь уже ничего нельзя поделать. — Лицо Белгарата выражало мрачную решимость.
— Погодите, дайте мне сперва разобраться, что тут к чему, прежде чем вы станете действовать решительно! — взмолился Сади. — Позвольте мне сначала попытаться уладить все миром!
Гарион огляделся.
— Где Сенедра? — спросил он.
— Она спит, — ответила Полгара. — С нею Лизелль.
— С нею все в порядке? Шелк говорил, что она страшно расстроена. Уж не захворала ли она вновь?
— Нет, Гарион. Всему виной звуки, доносившиеся из святилища. Она не могла их спокойно слышать.
В дверь вдруг забарабанил тяжелый кулак.
Гарион подпрыгнул от неожиданности и инстинктивно схватился за рукоять меча.
— Откройте, вы, там! — раздался снаружи грубый голос.
— Быстро! — зашипел Сади. — Ступайте все в кельи, а когда станете выходить, сделайте вид, будто вас только что разбудили.
Все молча повиновались и затаив дыхание ждали, пока тщедушный евнух откроет дверь.
— Что стряслось, добрые господа? — дружелюбно спросил он у гролимов, ворвавшихся в комнату с оружием.
— Вас вызывают на аудиенцию к иерарху, работорговец, — пролаял один из жрецов. — Тебя и всех твоих слуг!
— Для нас это честь, — пробормотал Сади.
— Честь тут ни при чем! Это допрос! И советую тебе говорить только правду, потому что Агахак заживо сдерет со всех вас кожу, если вы хоть словом ему солжете!
— Ах, какая неприятность. А что, иерарх уже возвратился из королевского дворца?
— Ему донесли о чудовищном преступлении, которое совершил один из ваших слуг.
— Преступлении? Каком преступлении?
Гролим, казалось, не слышал.
— По приказанию Хабат вас всех поместят в темницу до возвращения Агахака в храм.
Гариона и остальных растолкали — при этом они, насколько умели, изображали недовольство столь внезапным пробуждением — и повели по прокопченным коридорам, а потом по узкой каменной лестнице в подземелье. В отличие от верхних помещений здешние снабжены были решетчатыми дверями из стальных прутьев, а воздух, как и в любой темнице, оказался сырым и затхлым. Мрачный гролим отпер одну из дверей и жестом приказал всем пройти в камеру.
— Действительно ли это так необходимо, о жрец? — слабо запротестовал Сади.
Гролим лишь угрожающе положил руку на рукоять меча.
— Успокойтесь, господин, — примирительно сказал Сади, — я ведь только спросил.
— В камеру! Живо!
Все покорно повиновались, и решетчатая дверь с лязганьем захлопнулась за ними. Звук поворачиваемого в замке ключа прозвучал оглушительно громко.
— Гарион. — Голосок Сенедры был тих и слегка дрожал от страха. — Что происходит? Почему они так обошлись с нами?
Гарион нежно обнял ее за плечи.
— Эрионд угодил в переделку, — объяснил он. — Сади хочет попытаться уговорить их выпустить всех нас.
— А что, если у него не выйдет?
— Что ж, тогда мы освободимся иным путем.
Шелк оглядел полутемную камеру и презрительно фыркнул.
— Архитектура темниц начисто лишена фантазии, — саркастически заметил он, пнув ногой охапку гнилой соломы, лежащей на полу.
— Хелдар, неужели у тебя такой богатый опыт в области темниц? — спросила Бархотка.
— Время от времени я бываю в подобных местечках. — Шелк передернул плечами. — Правда, вытерпеть более двух часов никогда не мог. — Он приподнялся на цыпочки, чтобы заглянуть в крошечное зарешеченное окошко, выходящее в коридор.
— Хорошо, — пробормотал он. — Охраны не видно. — И, постучав костяшками пальцев по крепкому дереву, взглянул на Белгарата. — Хочешь, я отопру дверь? Не думаю, что мы что-нибудь тут высидим.
— Терпение, принц Хелдар, — сказал Сади. — Если мы вырвемся на волю из камеры, мне уже никак не удастся уладить этот небольшой инцидент.
— Я должна узнать, что они сделали с Эриондом! — твердо заявила Полгара.
— Открой двери, Шелк!
— Полгара! — раздался вдруг из соседней камеры знакомый голос. — Это ты?
— Эрионд! — вздохнула Полгара с облегчением. — С тобой ничего не случилось?
— Все прекрасно, Полгара. Меня, правда, заковали в цепи, но они не причиняют мне особых неудобств.
— Зачем ты сделал это? Там, в святилище?
— Мне не понравились эти жертвенные огни.
— Мне тоже, но…
— Мне они очень не понравились, Полгара. Надо же когда-то положить конец подобным гнусностям!
— Каким образом тебе удалось их погасить? — спросил Белгарат, прильнув к окошку. — Гарион был в святилище, когда ты это проделал, и говорит, что ничего не услышал и не ощутил.
— Точно не знаю, Белгарат. Не думаю, чтобы я сделал что-то особенное. Просто твердо решил, что не хочу больше, чтобы они горели, эти огни, и вроде как дал им понять, что я этого не хочу. Они взяли да и погасли.
— И это все?
— Насколько я помню, да.
Белгарат обернулся. Он явно был озадачен.
— Когда мы отсюда выберемся, у меня будет об этом происшествии долгий разговор с мальчишкой. Я уже не единожды собирался поговорить с ним по душам, и всякий раз, когда открывал было рот, что-то меня отвлекало. — Он поглядел на Гариона. — В следующий раз, когда будешь беседовать со своим дружком, потребуй от него прекратить эти штучки! Они меня раздражают.
— А он это знает, дедушка. Думаю, именно поэтому и продолжает в том же духе.
Где-то послышалось лязганье отпираемой двери и звук шагов.
— Гролимы, — тихо сказал Шелк, вновь глянув через окошко в коридор.
— Интересно, а кто, по-твоему, это еще может быть? — съязвил Белгарат.
Стражники остановились возле камеры Эрионда, и в замке лязгнул ключ.
Скрипнув, открылась тяжелая дверь.
— Эй, мальчишка! — пролаял хриплый голос. — Выходи, пойдешь с нами!
— Отец! — отчаянно шепнула Полгара. Старик предостерегающе поднял руку.
— Подожди! — прошептал он.
Кто-то уже отпирал дверь их камеры. Наконец она распахнулась, и на пороге возник гролим в черном балахоне.
— Возвратился Агахак, — объявил он. — Выходите!
— Великолепно! — с облегчением вздохнул Сади. — Что бы там ни было, я уверен, что мы за пару минут все уладим.