тобы успеть подготовиться и собрать приличные силы, которые я собрался прихлопнуть одним махом и в то же время недостаточные, чтобы на фоне своей жадности заподозрить ловушку из возможных утечек противоречивой информации.
На сам кнорр я собирался посадить примерно шестьдесят воинов, еще две группы по двадцать голов в каждой должны были замаскироваться на берегу ночью. Их собирались высадить с кораблей. Для засады этого числа как я посчитал было с избытком. Я рассчитывал на то, что Айлмор соберет для нападения не более ста пятидесяти рыл. Корабль с большими деньгами не та новость, для грабежа которой собирают по объявлениям. Да и как бы не была велика добыча, если уменьшить риск до минимума, то достанутся тебе копейки.
***
Столь жирную наживку рыбка, разумеется, скушала одним глотком, а вот попала ли на крючок, должно было выясниться позднее.
Общаться с Оттокаром опосредованно настоящая мука. Чтобы не возникал эффект испорченного телефона и уменьшался риск его расшифровки пришлось заставить агента писать донесения и принимать от меня указивки тоже в письменном виде. Почтальонами работали мои опера. Они пока что не примелькались, так что в настоящий момент это было приемлемо. Впрочем, бургомистр вместе с парнями сразу же получил задачу присмотреть несколько удобных нычек–тайников для обмена сообщениями, чтобы свести контакты с орками до минимума.
Первые донесения от него я даже лично в его дело подшил, искренне позабавившись ситуацией. Я даже псевдонима ему не дал, в надежде, что подпишется под донесением подлинным именем, сев на крючок навеки. Надежда, правда, оказалась тщетной, инициалы под уверениями в почтении и все.
Перед последней встречей моего агента с представителями Сопротивления стимуляция активности моего опрометчивого недруга была доведена до предела. Оттокар был проинструктирован озвучить слухи о том, что на кнорре помимо сокровищ буду и я с небольшой охраной. Типа орочий ярл решил побывать в столице, но будучи слабоват из–за полученных ран решил воспользоваться идущим в Арберд «золотым» кораблем.
Одновременно с оперативными мероприятиями, войсковыми мы тоже не пренебрегали. Если точнее я их свалил на Хагена. Такой дорожный каток как он, в этой роли был идеален. Коли держать его в нужных рамках и вовремя выдавать целеуказания конечно. Яростные загоны моего оппозиционера, из–за которых мы поругались, по сути, имели причинами исключительно отсутствие значимой оперативной информации в его распоряжении и желание повысить КПД подчиненных, прикончив хоть кого–то, если трудно достать того кого надо. Короче говоря, его нужно было только направить.
Созданный им режимный прессинг и как я надеялся правильно проведенная мной оперативная комбинация по ликвидации данного партизанского вожака по моим расчетам должны были изрядно улучшить оперативную обстановку на острове.
Всегда было и всегда будет, что, когда партизан берут за горло, присутствующие среди них обыватели резко пересматривают свои взгляды на жизнь. Как бы некоторые умники не брызгали пеной на митингах и не писали доносов на недостаточно на их взгляд патриотичных соседей, сослуживцев и прочих несчастных людей, изволивших чем–то привлечь их внимание, нависшая над головой смерть именно приспособленцев заставляет первыми пересмотреть приоритеты. Перед лицом смерти маски не держатся.
Дезертировавшие из партизанских отрядов проверенные большевики Локотской области, прямо таки косяками перли в администрацию неизвестно как оказавшегося на оккупированной территории стукача НКВД Бронислава Каминского. Мало того что дослужившегося до ваффен–бригаденфюрера СС, так еще и тайно ликвидированного самими немцами, когда выяснилось что бригаденфюрер может вспомнить о любви к родине и своем славном прошлом в органах мародерством, изнасилованием и убийством медсестры-немки. В ходе переоценки жизненных ценностей познакомится с когда-то добровольно вступившей в РККА патриотичной москвичкой и членом ВЛКСМ Антониной Макаровой никто не хотел. «Тонька–пулеметчица», которая каждый четверг освобождала камеру смертников Локотской тюрьмы при помощи пулемета «максим», расстреляла в общей сложности около полутора тысяч человек. Авторитет у нее был не как у товарища Блохина, но для такого колхозного уровня его хватало.
После уничтожения самого сильного партизанского отряда на острове я собирался дать тем еще немного времени на сдачу без репрессий. Первая амнистия не подействовала, сдалось всего несколько десятков человек. Чего впрочем, вполне можно было ожидать, расчет был больше на положительный пиар в перспективе.
Еще некоторое количество резистансов естественно пытались показать себя самыми умными и сдаться когда их прихватили за задницу в ходе войсковых мероприятий. После недолгих допросов (Хаген учел урок) всех их перевешали в присутствии массовки из пейзан. И правильно надо сказать сделали. Единственное, что Хаген не стал делать, так это устраивать публичный суд. И зря, мужик важности правильного пиара и воздействия на общественное мнение так пока и не понял. У презренных пейзан тоже языки есть, а общественное мнение тонкая штука.
***
К моему удивлению, в последний момент Фредерик увязался вместе со мной. Вот вцепился в меня как клещ, пока я не согласился и все. У старикана тоже появились личные причины разобраться с неуловимым сэром Найтом. Как он мне объяснил, во время последнего нападения тот взял в плен толи родственника, толи сына друга и вот недавно нашли его тело. Точнее то, что от него осталось.
Правда, как я подозревал, по поводу своих мотивов старик что–то темнил, а проверить его времени не было, поэтому я окончательно включил профессиональную паранойю и ограничил людское присутствие на корабле лоцманом, Фредериком и двумя его телохранителями. Ну и разумеется, провел дополнительный инструктаж моей охраны. Пускай в нехорошие мысли о перевербовке и ударе в спину мне не верилось, но проверить, что ему было надо реально, наверняка стоило. «Предатели» с Мора, несмотря на то, что отношения между островами архипелага были далекими от идеальных, поняты населением Гатланда пока что не были и на ненависть отвечали взаимностью. Короче говоря такие эксцессы работали в наших интересах идеально. Не хотелось бы говорить такое вслух, но коли их бы не было, то наверное стоило бы… организовать. Правда, если отринуть то человеческое, которое во мне еще оставалось.
Так же перед выходом я успел разобраться в паре конфликтов людей с орками, в которых первые оказались правы, что и было подтверждено. Причем попытку довести дело до дуэли пришлось довольно жестко пресечь. В итоге проигравшие процессы стороны пошумели, но все же заткнулись, люди же, по словам той же Ронны и прочих источников информации напротив, оказались очень довольны моей справедливостью.
И никто, наверное, еще не понимал, что дело было не в справедливости, а в «разделяй и властвуй». Справедливость это всего лишь очень мощное оружие, надо всего лишь разумно ограничивать свои хотения.
***
Посадка на мель прошла как по маслу. Под днищем просто зашипел песок и кнорр, остановившись, накренился. Снизу донеслись крики, что корпус цел и течи не появились, что, конечно же, вызвало тщательно скрываемое разочарованное на физиономии владельца и капитана судна. Слупить компенсацию он у меня хотел, козел.
Лоцман нам уже был не нужен, так что его вежливо взяли за ручку и заперли в каморке неудачно изображающей капитанскую каюту. Его я держал возле рулевого весла на случай присутствия наблюдателей с оптическими приборами, риск наличия которых у противника был довольно велик. При всей дороговизне подзорных труб, на пиратском архипелаге их должно было скопиться совсем немало. Можно было конечно и зарубить его, чтобы даже сам Станиславский, не то, что сэр Найт завопил – «Верю!», но я бы не смог это сделать.
До песчаного пляжа на берегу было метров полста, по осадке кнорр был совсем не боевым драккаром, около двух метров под ватерлинией у него точно было, так что добраться до нас злодеи могли только по воде, с лодок. Корыто под нашими ногами кнорром исключительно по традиции. Насколько это помнила моя земная половина, настоящий кнорр был беспалубным торговым суденышком. Судно же Тора было куда ближе коггу, чем им, что в земном, что в орочьем варианте.
Никакого другого выбора, нежели абордировать посаженное на мель судно с прихватизированных рыбацких лодок, у партизан не было. Учитывая близость берега, можно было предполагать присутствие лучников. Группы,высаженные ночью на берег с драккаров собственно для того чтобы вырезать лучников и предназначались.
Противник долго ждать себя не заставил. Уже через несколько минут несколько десятков вываливших из леса лучников густо начали сыпать по нам стрелами, явно пытаясь помешать попыткам сняться с мели и выбить побольше орков, до начала абордажа. Этому я не удивился. А вот отсутствие рыбачьих баркасов с недружелюбно настроенными пассажирами на них сначала вызвало удивление, а потом и начало действовать на нервы.
Рыцарь все-таки сумел меня удивить. Он вполне резонно счел, что реквизиция баркасов и прочего плавучего транспорта может нас насторожить и тупо навязал плоты из тонкомера. Блестящий ход, его я и близко в расчет не взял. Полсотни метров даже по глубокой воде можно под прикрытием лучников на плотах преодолеть, затраченное на это время, включая связку секций плотов, в данном случае не имело большого значения.
Впрочем, в судьбе сэра Найта данная предусмотрительность не играла никакой роли. Он оказался там, где мне было надо, в то время, на которое я рассчитывал. Ловушку могли испортить только командиры засевших на берегу «людских» групп, атаковав противника раньше, чем это было необходимо.
В принципе на ожидаемые три десятка орков с такой организацией нападения людей бы хватило с избытком. Они бы явно даже особых потерь бы не понесли. Стрелки реально не давали поднять головы, заставив всех кроме наблюдателей укрыться в трюме, пока пехота на берегу подтаскивала и собирала плоты из заготовленных секций. Ну а когда я увидел лестницы, то парня зауважал еще больше.