На следующий день, подгадав момент, как голую жертву уже привязали, но еще не подтянули наверх, в пыточной появился орочий гаулейтер, до этого момента скрытно наблюдавший за процессом из соседней комнатки, специально для того приспособленной.
– Оставьте нас. – Друзья и подчиненные Гейра это одно, сам он стоящий рядом это совсем другое. Разный уровень допуска к информации в свете предстоящего разговора и моих видов на прицепленную к дыбе жертву.
Добровольцы на роль палачей у меня конечно нашлись. Особого предубеждения перед этим делом у орков не было и кому–то эту работу делать было надо. Учитывая нужность профессии и то, что овладевшая ею личность сто процентов будет замечена и приближена, что еще надо для карьеры? Собственно прикажи я, то вообще никто бы не отказался в данном плане поработать. Парни у меня можно сказать от сохи, так что подходят к волшебному слову – «Надо!» с по–настоящему крестьянской основательностью.
И даже более того. Подойдя к вопросу по–настоящему обстоятельно, приятель Гейра Олаф даже нашел бывшего палача сэра де Келлидона с пока еще грызущим гранит этой науки сыном, через Гейра пробив им штатные единицы в расписании, с соответствующим содержанием. Ага, преподавать непрофессионалам секреты профессии в том числе. По понятным причинам допуска к самым перспективным государственным преступникам эти люди не имели, но давать уроки мастерства жаждущим знаний оркам это им нисколько не мешало. Попутно Олаф с Гейром получили опыт установления контакта с нужными нам людьми, в качестве довеска получив задачу проверки данной семьи, удержания ее под контролем и снятия с нее информации представляющей оперативный интерес.
Отбирать у парней их первых людей я не собирался по двум причинам. Первая состояла в том, что я при всем желании не разорвусь, так что без делегирования полномочий никак не обойтись, ну а вторая, пусть ребята учатся информацию снимать. Семья палачей, просто исходя из их должностных обязанностей, имела довольно много серьезной информации как о сэре Келлидоне с герцогом, так и об их врагах. Последние, периодически испытывали гостеприимство пыточной и обычно там не молчали. Сейчас эта информация была для нас избыточной, но позже на досуге, применение ей должно было обязательно найтись.
***
Брану было страшно, но он все равно пытался держаться. Тем ни менее, будучи голым и с руками связанными за спиной, получалось это у него плохо. Пыточная, подобно маленькому но хорошо оборудованному тренажерному залу была заставлена разнотипными тренажерами облегчающими жизнь палача, ее закопченные стены были покрыты инструментом разной степени чистоты от запекшейся крови и ржавчины и в паре метров от ее гостя в жаровне грелись «тонкие» инструменты. Воздух пах дымом, жженым металлом, говном, мочой и тухлятиной.
То еще зрелище для впечатлительного интеллигента. Особенно из любящих поучить других жизни патриотических горлопанов, пасть которых не закрывается поучить других жизни и правильным поступкам. Короче тех самых людей, которых достаточно будет только сюда привести, чтобы навалили в штаны и продали не только всех кого знают, но и тех о ком догадываются. Задолго до того как их возьмут в оборот, от одного только так сказать пейзажа. Более чем способствующая переоценке системы ценностей и поиску нового хозяина обстановка.
Этот мужик трепачом, лжецом и горлопаном не был, поэтому просто молчал и говорить даже не пытался. Хотя по дню вчерашнему и подготовке дня сегодняшнего не мог не догадываться, что его ожидает. Многие бы на его месте уже пытались договориться. Он молчал.
– Итак, кормчий Бран Эбер…. Тридцать семь лет, счастлив в браке,– мужик вздрогнул и послал на меня огненный взгляд, полный беспомощности и жуткой ненависти,– счастливый отец трех детей. Пай во владении тремя грузовыми кораблями и одном боевом, собственный дом в Арберде и еще по мелочам по острову, это уже не суть важно. Ты жить хочешь?
Обалдеть. Я правильно оценил человека передо мной. Он по–прежнему молчал. Стоял, блестел глазами от ненависти и беспомощности, но молчал. Хороший ход. Чем больше человек говорит, тем больше он выдает информации, как бы не пытался соврать. Однако если молчать, то выхода информации нет и допрашивающему нечем оперировать. Но хороший этот ход не во всех случаях. К бедняге сразу же возникает один вопрос, на который он хочет этого или нет, но ответит. Он сам такой умный или научил кто? Это не говоря о том, что данное помещение первую очередь для молчунов и отвели.
– Молчишь? Молчишь. Но на что надеешься? Если подтянуть повыше, долго молчать надеешься? – Бран опять не проронил ни слова.
Настолько замотивирован, что надеется умереть, но никого и ничего не сдать? Определенно, я угадал с клиентом. Полная случайность, что я нашел время поработать с ним лично, но обычный человек на его месте либо плевался бы проклятьями и оскорблениями как в американских боевиках, либо вошел бы в разговор. Но не молчал. А на что он надеется, действительно интересно. Мои пламенные соратники сто процентов уже бы начали его охаживать кнутом и вырывать ногти. Вон как Гейр вскинулся, ожидая сигнала. Такое наглое игнорирование действительно неприятно.
– Но вздергивать тебя на дыбу, я пока не буду. Надежда, что ты возьмешься за ум еще дышит.– Сделал паузу и продолжил.– Понятно, что для молчания могут быть очень серьезные причины, но вот какие они могут быть именно у тебя, до меня не доходит. Ради кого ты готов терпеть свою боль? Ради герцога? Без вопросов, что ты ему присягнул и все такое. Но он с острова сбежал, а ты – нет. В результате, ты сейчас стоишь передо мной в пыточной, а он забавляется с дочками и служанками сэра Даркмура.
У жертвы моей демагогии дернулось левое веко.
– Ради покойного сэра Найта? – Продолжил я. – Тоже без вопросов, хороший был рыцарь и достойный враг, не испытываю удовольствия от его смерти, хоть он и полуэльф. Но сэр Найт умер, а ты еще нет. Ради чего ты так настойчиво пытаешься к нему присоединиться?
Пауза пропала втуне, Эбер по–прежнему молчал. Мне осталось только пожать плечами.
– Коли ты мне станешь неинтересен, исход у тебя один. Сэр Найт умер легко, а тебе этого ожидать нельзя. Ты после дыбы сам даже удавиться не сможешь. А у тебя жена и дети. Ты так стремишься оставить их сиротами?
– Все равно ведь казните, к чему этот разговор? – Скривился мужик. Ну вот, лед и сломан. Жить он все–таки хочет. А значит и говорить будет. Надежда это очень страшное оружие.
А вот если бы его сейчас вздернули вверх и начали пытать, то в молчанку играть бы начал запросто. Я этот тип людей знал. Ненависть и чувство долга долго давали бы ему силы. Конечно, рано или поздно он бы сломался, если раньше не помер, но потери времени, физических усилий и износ оборудования были бы нерациональны.
Да и зачем на это идти, если можно просто поговорить. Благо мужик вызывал симпатию, и ломать его без крайней нужды не хотелось. Идти против инстинкта самосохранения людям сложно и «коготок увяз, всей птичке пропасть» тоже умные люди сказали.
–А зачем мне тебя обязательно казнить? – Хмыкнул я, не дождавшись продолжения. – Личного у меня к тебе ничего нет. А без личных причин повесить тебя стоит разве что только для устрашения, чтобы люди посмотрели на твой труп и в будущем грабить корабли с орочьим золотом опасались.
– Ограбишь вас, – осклабился Бран и плюнул на пол, – как дети несмышленые в ловушку угодили. Говорил я сэру Найту…. – И замолчал, скривив рожу и помотав головой вместо продолжения.
– Ну, если быть честным, то попытка была неплоха. Для веревки ее достаточно. Мы слегка отклонились от темы. Ты жить хочешь?
Жертва задумалась. Жить ей хотелось, остаться человеком тоже. Сейчас Бран просчитывал ситуацию как выжить и обмануть врага. В первом и последнем случае я в выигрыше, что бы он там не думал, во втором были возможны варианты.
– А кто не хочет?– Наконец решился задать он уточняющий вопрос. – Только тебе же надо чтобы я свою жизнь выкупил? – В данных условиях «ты», это хамство и привет от остатков гордости. Третий вариант становится менее вероятным. То есть агентом спецслужб сопредельных государств он может и не быть, мало ли где набрался полезных для честного гражданина во вражеских застенках советов. Если не играет. Но последнее было довольно глупо. В конце концов, в мощном свинге от Гейра не было ничего приятного.
Тот от наглости допрашиваемого рассвирепел и решил вмешаться в наш разговор, щелкнув ему по физиономии и зарычав:
– Почтительнее с языком, ублюдок!
Я вот тоже могу обидеться и продолжить разговор после того как попью винца в соседней комнате, ну а палачи внушат жертве более позитивный взгляд касательно нашего сотрудничества.
– Гейр, поосторожнее. Сломаешь ему челюсть, на кой он мне тогда нужен? Останется только повесить.
Гейр виновато оскалился и развел руками.
–Не смог удержаться…
– А вот касательно тебя, дружок. – Обратился я к Эберу.
–Подтверждаю, что гордость это качество вызывающее уважение, но в данных условиях, – я повел рукой по кругу, типа указывая на обстановку пыточной, – ее показывать немного неумно. В настоящий момент ты меня заинтересовал и при определенных условиях можешь выйти отсюда живым и даже относительно невредимым. Хамство и отсутствие почтительности дальнейшему присутствию интереса не способствуют.
Я дал паузу и перебил попытку что–то сказать от Брана.
– Короче так, мужик. Будешь хамить, вздерну на дыбу и выжму из тебя все, что мне интересно другим способом, доброй воли у меня не бесконечное количество. А потом то, что от тебя останется, сгниет в безымянной могиле и ни твоя семья, ни родственники, ни другие люди так и не узнают, что с тобой произошло и где лежат твои кости. Лишь только то, что ты все что знал, выдал и всех людей кто вокруг тебя продал. Об этом я лично позабочусь. Понятно?
Он не ответил.
– Я хочу услышать ответ! Понятно?