Суно обнял ее, и Зинта уткнулась в него лицом, вдыхая сквозь рубашку родной запах. Он неловко и нежно провел рукой по ее голове – по накинутому капюшону.
– Носилки сюда! – прозвучал рядом чей-то голос.
Это для песчаной ведьмы, которую Хантре донес до крыльца на руках. Ничего страшного, просто она истратила много сил, когда колдовала. Расшатать камни и вызвать обвал – дело нелегкое, особенно если через твою голову обмениваются любезностями два таких бесстыжих трепла, как Дирвен и Тейзург. Вот у кого языки без костей, и сейчас им должно быть очень неловко перед теми, кто слышал, какую околесицу они городили. Зинта на их месте сгорела бы со стыда, а Эдмару хоть бы что.
Дирвен выжил. Об этом сказала Хеледика перед тем, как они выбрались на поверхность, а ей нашептал подземный песок.
Хоть и стал он последним зложителем, Зинта не желала ему смерти. Лучше бы он взялся за ум да понял, что натворил. Когда поделилась этим соображением с Орвехтом, тот скептически хмыкнул и заметил, что в данном случае смерть – менее тяжкая кара, чем понимание, но второй вариант, к сожалению, поганцу вряд ли грозит.
Потом он начал пенять ей – зачем доверилась овдейской шпионке, зачем пошла с ней, откуда тебе знать, что у нее за планы… Тут Зинта возразила: если бы у Хенгеды на уме было худое, Тавше не позволила бы ей вытянуть из чаши с табликами Прощение. Милосердную не обманешь, и сам видишь, как ладно все получилось.
Они сидели в келье храмовой гостиницы, пили чай с имбирем и лимоном, за окном в частом переплете виднелся красно-серый Рупамон, весь засыпанный пушистым снегом, как на новогодней открытке. Метель ушла на запад, в сторону Аленды, а здесь пасмурно и тихо.
– Хантре был Стражем нашего мира, так ведь? После него пришел другой Страж, и я вот думаю, почему он не вмешался еще в самом начале в эту историю с Накопителями? Хантре бы, наверное, вмешался и не допустил…
– Как я слышал, нынешнего Стража больше интересуют звери, птицы и волшебный народец. Судя по рассказам коллеги Тейзурга, прежний Страж чересчур увяз в людских делах, и как раз по этой причине наш мир едва не докатился до фатальных неприятностей. Посему когда место освободилось, мир Сонхи из всех кандидатур выбрал того, кому нет особого дела до судеб людей и государств. Коллега Хантре – прекрасный человек, я его искренне уважаю, но он оперативник, а не стратег. Такой оперативник, за которого не жалко десятерых стратегов отдать, и все же…
– А как же тогда люди?
– Люди на то и люди, чтобы самостоятельно решать свои проблемы, тем более, если они сами эти проблемы создали. Не переживай, с Дирвеном, Мулмонгом и Лормой мы разберемся.
Ее клонило в сон. Собиралась вначале в купальню, а потом уже отсыпаться, но поняла, что не сделает и шагу, уснет прямо сейчас – поверх одеяла, чтобы не испачкать простыни, зато наконец-то на кровати, под боком у растопленной печки в мозаичных изразцах.
Право же, коллеги, хотелось бы Орвехту отправиться в те края, где он снова будет магом, а не последним в городе босяком, но он собирался вернуться в Аленду, как обещал Крелдону.
В ходе перепалки с противниками Дирвен выболтал информацию исключительной важности: у кого-то есть неподвластный ему амулет, созданный при участии Двуликой. Этот поганец столько ее поносил, без конца обвиняя во всех своих неприятностях – тут даже у Тавше Милосердной лопнуло бы терпение, что уж говорить о Госпоже Развилок! Логично предположить, что она подарила или подбросила роковой для «Властелина Сонхи» артефакт кому-то из тех, кто находится в Аленде, а не в дальних странах за Унским хребтом. Стало быть, надо этого амулетчика поскорей разыскать.
Тейзург и Хантре планировали уничтожить Накопитель, используя бартогские технологии для подрыва крепостных стен и скальных пород. В монастыре они задержались, чтобы избавиться от паразитов, которых подцепили, питаясь объедками с помоек. Строго по часам пили снадобья под руководством здешнего лекаря. Коллега Тейзург по всякому поводу иронизировал, как за ним водится.
– Решили вернуться в Аленду, коллега Суно? Искренне восхищаюсь, всегда обожал ответственных людей… Главное, когда будете путешествовать с Хеледикой, голову берегите.
Озадачить собеседника ему не удалось. Коллега Суно был в курсе, что вошедшая в полную силу песчаная ведьма получает информацию об окружающем мире в том числе через свои колдовские волосы – это у нее дополнительный орган чувств, унаследовано от песчанниц. И если, ночуя с ней рядом, коснешься головой ее волос, она узнает, что не дает тебе покоя, что тебя радует, пугает или мучает. Не чтение мыслей, не доступ к памяти – скорее, считывание лежащих на поверхности впечатлений, но даже в таком варианте это позволяет многое узнать о человеке.
– Поберечь голову никому не помешает, коллега Эдмар, – ответил он учтиво и невозмутимо.
В монастыре амулетов не было: их собрали в сундук, запечатали печатями со священными рунами и унесли в подвал стоявшей на отшибе часовни. Но все равно испытывать судьбу незачем: лучше добраться до столицы, пока не ждут.
Хеледику он нашел в одном из темноватых коридорчиков третьего этажа. Она сидела на подоконнике узкого закругленного окошка: задумчивая, сосредоточенная, словно решает в уме какую-то задачу. Толстая коса лунно-песочного цвета напоминала любопытную змею, прильнувшую к стеклу. Снаружи по жестяному карнизу стучала капель.
– Настоятель сказал, по дороге можно доехать до реки, а дальше с оказией на попутных судах. Деньги у меня есть, речные перевозчики всегда не прочь заработать. Ты готова?
– Завтра, господин Суно, хорошо?
Что ж, завтра так завтра.
Хенгеда собиралась проводить Зинту до монастыря и незаметно исчезнуть, но какое там незаметно: уйти по нехоженому раскисшему снегу, загребая ботами ледяную кашу, в то время как местные жители сидят по домам, топят печки да глазеют из окон? Она осталась.
Побеседовали с Орвехтом, суховато-любезным, как невкусное печенье к чаю. Обменялись наблюдениями по поводу того, что творится в Аленде: это не нарушение, в данном случае интересы овдейских и ларвезийских служб совпадают.
Ей не терпелось отправиться в путь: здесь нечем себя занять, и опять лезут воспоминания о том закоулке с лавкой колониальных товаров – словно гной сочится из воспаленного нарыва, пыльная витрина лавки как будто затянута паутиной, и она запуталась в этой паутине, осталась там навсегда… Но это не мешало вежливо отвечать на реплики собеседника.
Орвехт предложил ей денег: «У вас, наверное, нет с собой достаточной суммы на дорожные расходы?» Не стала отказываться – у нее никакой суммы с собой не было. Спросила, куда можно будет переслать, и каким образом, если от Королевского банка один фасад с вывеской остался. Через торговое предприятие, которое занимается поставками сиянского чая, ему передадут. Хенгеда припомнила, что в этом предприятии у него доля: известная информация, ничего нового он о себе не сообщил. Что ж, она отправит ему деньги, как только вернется в Абенгарт, возвращать долги – важно, и ни у кого еще не было повода обвинить ее в недостаточной пунктуальности.
«Зерл Неотступная, будь милостива, помоги мне вернуть должок еще и Дирвену…»
Поговорили с Хантре Кайдо. Не то, чтобы кто-то из них искал этой встречи, столкнулись в коридоре возле трапезной.
– Спасибо, – неожиданно для самой себя сказала Хенгеда.
Кажется, в тот раз она его не поблагодарила.
– Пожалуйста, – это прозвучало так, словно он огрызнулся.
Осунулся, щеки ввалились, и все равно невозможно красивый. Если б у нее были карие глаза, рыжие волосы и мозги набекрень, она бы Тейзургу больше нравилась? С тех пор, как добрались до Рупамона, тот не обращал на нее внимания – ничего общего с салонными играми, просто ему нет до нее дела.
– Я помню свое обещание, – произнесла она с вызовом. – Я не стану вредить Зинте и ее ребенку. И тебе тоже.
– Насчет меня не зарекайся. Похоже, что мне ты все-таки навредишь.
– Я же сказала, я не собираюсь этого делать.
– Не здесь и не сейчас. Не нарочно. Тебе даже в голову не придет, что это касается меня, и ты будешь думать, что действуешь правильно.
– Тогда объясни, в чем дело, чтобы я знала заранее, чего не надо делать, – потребовала Хенгеда, стараясь совладать с раздражением.
Раздражал он ее изрядно. Не только из-за Тейзурга – такие всегда ее раздражали. Если б он был службистом, он был бы недисциплинированным службистом.
– Больше ничего не могу определить. Я тебя не обвиняю, с твоей стороны это будет без умысла, из-за непонимания.
Шагнул в сторону, но замешкался и добавил:
– Зато другое определилось. Держи имя, которое ты захочешь узнать: Нимче Кьонки.
– Ширрийское имя. Мужское или женское, не разберешь, в Ширре с этим никакой разницы. Зачем оно мне?
– Не знаю, но вроде бы понадобится, так что я тебе время сэкономил.
И пошел своей дорогой, а Хенгеда, уняв новую вспышку раздражения, направилась в трапезную. Что еще за Нимче Кьонки? Ладно, отложим – может, в работе пригодится.
А после ужина к ней в келью заглянула песчаная ведьма.
– У тебя ведь найдется немного времени?
– Да, конечно, – вежливо и настороженно отозвалась шпионка.
Вообще-то она собиралась выспаться, чтобы завтра с утра пораньше отправиться в путь. При условии, что удастся хотя бы задремать, душа – сплошной воспаленный нарыв, жить с этим невыносимо, но хочется не умереть, а отомстить.
– Мне понадобится твоя помощь, а то Зинту неловко беспокоить…
Ведьма боком скользнула мимо нее в келью, кошачьи глаза мерцали, и коса тоже мерцала – хоть лампу туши, чтобы масло сэкономить.
– Чем могу помочь? – официальным тоном спросила Хенгеда.
– Надо сделать мне массаж, а то после той стычки спина до сих пор ноет. Только давай дверь запрем, чтобы кто-нибудь не вошел.
Сам собой звякнул крючок. Гостья, нисколько не смущаясь, начала стягивать через голову вязаную фуфайку.