Ладно…! Раз пошла такая пьянка, есть у меня в арсенале один очень неприятный приемчик из прошлой жизни. Использовал его всего пару раз, поскольку не очень люблю такое, но мастерство же не пропьешь. А если бугай начнет совсем беспредельничать, обижая маленького и беззащитного Артемку, на крайняк шарахну по нему и магией. И пусть мне потом дядюшка Марций хоть слово скажет за своих распоясавшихся уродов.
Лем скидывает куртку, предлагая заменить меня в поединке, и я с удивлением вижу на нем любимый пояс Олафа. Укоризненно качаю головой. Вот только гарроты нам здесь и не хватало! Представляю, какая бойня после этого начнется в казарме. Нет уж, мы и сами с усами. Пока я восстанавливаю дисциплину в рядах своей охраны, запрещая парням вмешиваться, для поединка уже расчистили середину комнаты, а в дверях собрались пара десятков зрителей, свободных от службы.
Громила первым ринулся вперед, намереваясь выбить из меня наглость одним ударом огромного кулака. Понятно, что такому юнцу, как я, больше бы и не понадобилось. Но для всех стало полной неожиданностью, когда я, резко пригнувшись, шустро поднырнул под ручищи амбала и оказался за его спиной. Этот средневековый Кинг-Конг еще даже не начал разворачиваться, а я уже обеими ладонями ударил его сзади по ушам, вложив в свой удар всю силу, на которую только был способен.
Жестоко? Да. Представлял ли я последствия такого удара? Конечно. В лучшем случае, за этим последует болевой шок и потеря ориентации в пространстве. В худшем — у соперника порвутся барабанные перепонки, или случится кровоизлияние в мозг. По сути это та же самая контузия, причем, безо всяких взрывов и безо всякой магии.
Нет, а этот урод стал бы меня щадить⁈ Не думаю. Он изначально видел, что перед ним противник далеко не его уровня, а всего лишь юнец, еще не набравший мужской силы. И он все равно собирался превратить меня в фарш. Остановил мой вид мерзавца? Нет. Вот и меня ничего не остановило. И пусть еще скажет спасибо, что остался жив. Шарахнул бы по нему магией — и сейчас горку его пепла заметали бы на совок.
А так громила всего лишь рухнул на колени и завыл, как раненый зверь, мотая своей башкой из стороны в сторону. Повыл, повыл, а потом вдруг завалился на бок и затих… Окружающие застыли в шоке, не в силах поверить тому, что видят их глаза. Мои парни тоже с трудом удержали на лицах невозмутимое выражение. Я же брезгливо отряхнул руки, перешагнул через потерявшего сознание громилу и, вернувшись за стол, с показным спокойствием снова уткнулся в книгу.
Хотя, если честно, перед глазами все плыло, и меня знатно потряхивало от мощного выброса адреналина в кровь. Черт…! Нехорошо все же получится, если я, не рассчитав силы, убил идиота. Но вроде бы не должен…
— … Что здесь происходит⁈ — раздался от двери властный мужской голос, и стражники, испуганно оглянувшись, поспешили расступиться в стороны.
А вот и князь Фесса собственной персоной. В пожилом мужчине с уставшим лицом, без труда узнавались фамильные черты Марциев. Густав был так похож на своего отца, что у меня щека невольно дернулась.
— Ваше Сиятельство, тут все было по-честному! — затараторил один из стражников, давая князю увидеть потерявшего сознание громилу — Левар сам нарвался, молодой западник только защищался. Клянусь, оружие и магические амулеты в поединке никто из них не применял.
— Допрыгался скотина… — голос князя был спокойным и таким же уставшим, как его осунувшееся лицо — оттащите эту падаль в лазарет, а по дороге вылейте на него ведро воды, чтобы пришел в себя.
Странно, но за все это время Касиус Марций только мельком взглянул на поверженного амбала или на моих спутников, его взгляд с первой минуты был прикован ко мне.
— Иди за мной,…западник.
Князь развернулся и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним, бросив перед этим предостерегающий взгляд на своих парней и жестом приказывая им оставаться в казарме.
Мы с князем проходим по внутреннему коридору, через неприметную дверь попадаем в переход, а потом в длинную галерею, чью стены украшает бесконечная череда портретов. Впервые в этом мире я вижу такое количество картин, собранных в одном месте. Как в музее, блин… Разница с замком Тиссенов впечатляющая. На освещение галереи магии тут не пожалели — матовые светильники закреплены над каждым портретом. Касиус Марций идет не спеша, будто давая мне возможность разглядеть лица на портретах. И я начинаю подозревать, что князь меня узнал с первого взгляда, так же, как и я его. Без вмешательства Софии видимо не обошлось.
— … Матушка все же написала вам? — не выдержав, спрашиваю я у князя.
— А должна была? — останавливается дядюшка и поворачивается ко мне лицом — Йен, зачем мне письмо кузины, если у меня есть глаза?
Он кивает мне на портрет, на котором изображен высокий темноволосый мужчина лет сорока в старинных латах. Я подхожу поближе и с интересом вглядываюсь в лицо незнакомца. Хотя… какой же он незнакомец? Это лицо, только более молодое и в шрамах, я вижу в зеркале каждое утро.
«Но я ведь в чужой личине!» — пронзает меня мысль, и я хватаюсь рукой за амулет. Нет он на месте. Значит… значит у Касиуса есть какой-то хитрый артефакт, позволяющий видеть сквозь наведенные личины. Что ж, придется играть в открытую. И не забыть предупредить Лукаса. Будем надеяться, что артефакт этот очень редкий — иначе вся наша маскировка насмарку. Дианель похоже, знал или догадывался о таком амулете.
— Это… мой дед?
— Да. Вианор Марций. Отец твоей матери Софии и младший брат моего отца — князь сделал несколько шагов и остановился у следующей картины — А на этом парном портрете Вианор как раз изображен вместе со своим старшим братом — моим отцом Густавом.
Боги… Здесь мой дед еще моложе, и еще больше похож на меня. Вернее, Йен на него. А вот Густав все же похож на отца, а не на своего деда, в честь которого его назвали.
— Интересно, почему во мне порода Марциев перебила Тиссеновскую? — задумчиво говорю я, продолжая рассматривать своего предка. Похоже, именно так я и буду выглядеть лет через десять — пятнадцать. Если, конечно, эльфийский амулет сделает свою работу и восстановит мое изувеченное лицо.
— Ничего удивительного…! — усмехнулся Касиус — Марции — потомки императорского рода, и в нас течет императорская кровь, которую трудно перекрыть. Мы хоть и боковая ветвь, но наследие этой крови все равно очень сильно.
— Знаете, что странно? Матушка никогда не рассказывала нам с братом о родственниках с вашей стороны.
— Альбрехт бы взбесился, услышав о них. Она просто берегла вас с Ульрихом от его гнева.
Дальше мы пошли рядом, плечо к плечу. Запнулся я только у одного старинного портрета, на котором белокурая женщина показалась мне удивительно знакомой. Но вспомнить, откуда знаю ее лицо, так и не смог. Может, память Йена шалит?
После картинной галереи мы с князем проходим через парадный зал замка, зеркала и окна которого до сих пор затянуты траурной темной вуалью. А на парадной лестнице я вижу большой портрет Густава, освещенный магическими светильниками. Перед ним до сих пор лежат букеты живых цветов, перевитые черными лентами. Некоторые цветы совсем простенькие — последние, осенние… Видимо слуги любили покойного княжича и оплакивают его смерть вместе с хозяевами замка.
В горле у меня встает ком… именно таким Густав и остался в моей памяти. Младший Марций на этом портрете такой живой, такой жизнерадостный и красивый, что хочется взвыть зверем от лютой несправедливости — ну, почему он, почему, Карифа?!!! И даже от того, что я уничтожил его убийц, мне не становится легче, сколько бы времени не прошло. Труднее всего простить себя за его смерть, и я к этому пока не готов.
С трудом отрываю взгляд от портрета и проглатываю ком, стоящий в горле. Делаю первый шаг, поднимаясь по парадной лестнице. Густав мертв, а жизнь продолжается. И за спиной меня терпеливо ожидает его отец — князь, с которым нам теперь предстоит рука об руку воевать с темными…
Общались мы с дядей так, словно знакомы сто лет. Впрочем, Касиус действительно давно знал Йена, и последний раз они с Густавом приезжали в Минэй года четыре назад. Только в памяти Йена это событие почему-то не задержалось, так… лишь слабое воспоминание. Это я еще при знакомстве с Густавом отметил.
Незаметно для себя я перешел к рассказу о последних днях Густава, в желании выговориться перед Касиусом. Рассказывал, как мы с ним помогали друг другу, как много разговаривали с его сыном, и с каким уважением и любовью Густав отзывался об отце.
— Он вас очень любил, князь. И очень гордился вами. Даже когда рассказывал, как вы пороли его в детстве и наказывали за шалости, он никогда не забывал упомянуть, что доставалось ему от вас всегда за дело. Я даже немного завидовал Густаву, что ему так повезло с вами. Как вы понимаете, я таким справедливым отцом похвалиться не могу. И тогда же я решил для себя, что, если меня дома снова начнут гнобить, плюну на все и уеду к вам в Вертан.
— Чего ж не приехал?
— Да, у вас же инквизиторы шастают, как у себя дома! А у меня с ними напряженные отношения. К тому же и пары дней не прошло, как на наш Замок напали темные. Ну, и понеслось…
— Пойдем-ка, племянник, в мой кабинет. Поужинаем, и заодно подробно расскажешь мне, что у вас дома творится. А то слухи из Минэя и Тибала доходят такие, что впору уже роман писать…
Глава 5
Разговор с родственником затянулся у нас до полуночи, и переговорили мы с Марцием о многом. Предложение присоединиться к торговому соглашению с восточниками, князь Фесса принял со сдержанным энтузиазмом, и поблагодарил меня за проявленное участие. Идея с ярмаркой у Ведьминого перевала ему тоже понравилась. Переговоры с восточниками Касиус решил провести прямо у нас в Минэе, на праздновании моего совершеннолетия. Ведь в составе делегации из Тибала обязательно будут представители Регентского Совета. Вот и совместим приятное с полезным.