Сергей с готовностью сжал ее ладонь.
– Мы все в кино! – Она рассмеялась.
– Чувствуешь, да? Нужно только поймать состояние, и тогда ты словно переходишь границу. Иногда я выходил так далеко, что люди переставали меня замечать.
– Честно?
– Да. Сегодня такой день. Можно попробовать. И ментов не бойся, они все в другом фильме.
– Так ты знаешь, что меня ищут? – удивилась Анечка.
– Конечно. Но фоторобот, который показали по телику, на тебя совсем не похож. Не грузись. Если бы я не нашел растрепанную девушку в парке с флейтой в руках, никогда бы не подумал, что речь о тебе.
– Там и про флейту говорили?
– В основном про нее. Но я проверил – все вранье. Никакой это не антиквариат. Самая обыкновенная дудка.
– Значит, ты веришь, что я не сделала ничего плохого?
– Конечно! – улыбнулся Сергей.
Держась за руки, они двинулись по тротуару, люди расступались, но никто ни разу не оглянулся. Наконец они достигли площади Труда.
– Меня еще никогда так не разносило! – Анечка прикрыла глаза и закружилась на месте. – Как будто я пьяная. Если сейчас раскину руки, то смогу полететь.
Люди равнодушно проходили мимо.
– Не надо. – Сергей крепче сжал ее повлажневшую ладонь. – Ветер сильный, с непривычки унесет далеко. И мне без тебя будет скучно.
– Мне тоже. – Анечка открыла глаза. – Но ты ведь меня найдешь?
– Обязательно! Давай зайдем в переход, я хочу показать тебе, как резко меняется ощущение от разных стихий.
Она направилась к лестнице, отпустив его руку, но Сергей догнал и снова сжал ее ладонь.
– Нельзя отпускать, – серьезно сказал он. – А то потеряемся и найдем друг друга только к утру. Нас разнесет в разные фильмы.
Анечка поверила – решила полностью доверять ощущениям.
В переходе было сумрачно и сыро, вода здесь имела большую власть, чем ветер. Свет падал сверху вертикальным столбом.
– Похоже на телепорташку в компьютерных играх, – пригляделась Анечка.
Частички пыли делали световой поток вполне материальным. Анечку начало отпускать, она даже почувствовала легкую пустоту в душе, как с похмелья.
– Здесь все чувствуется по-другому, – прошептала она.
Навеянная ветром эйфория угасала, как пламя, накрытое колпаком. Говорить громко уже не хотелось.
– Это вода, – объяснил Сергей. – Ты никогда не уходила в глубину с аквалангом? Там власть тишины и спокойствия, мир отсутствия ветра.
– Но мы ведь не под водой.
– Это не важно. Вода совсем близко, вот тут, за стеной.
Анечка только теперь обратила внимание, что прямо напротив арки, выводящей из перехода, – глухая стена, тоже сделанная в форме арки. Сергей постучал в стену рукой.
– Прямо за этими камнями Крюков канал.
– А зачем так? – насторожилась Анечка. – Какой-то вход в никуда. Или выход?
– Еще не знаю. Скорее всего так сделали случайно, но пироксилин тоже получился случайно, хотя это не помешало ему стать взрывчаткой. Возможно, и у этой арки есть какое-то неизученное свойство.
– Какое?
– Не знаю, но оно обязательно есть. Любой предмет, существующий в пространстве, так или иначе его структурирует. Но самое главное в том, что он структурирует психику, вводит человека в определенное состояние. Как музыка – минорный или мажорный аккорды имеют на психику разное действие, а ведь это только колебания воздуха разной частоты. Если понимать суть вещей, можно предсказать, какая структура какое состояние вызовет.
Анечка вспомнила про теорию частотного влияния лептонных структур и удивилась, как близко подошел Сергей к знаниям Института.
Они поднялись по ступеням, и морской ветер снова принялся мягко шуршать в ушах. Опять захотелось говорить громко. Яркое низкое солнце и холодеющий воздух создавали ощущение нереальности происходящего. Казалось, город действительно ожил и теперь готов выполнять команды того, кто это понял.
– Ты добрый волшебник, – сказала Анечка то, что уже давно хотела сказать.
– Что? – не понял Сергей.
– Мне дядя в детстве рассказывал сказку о добром волшебнике по имени Ветер. Он всегда приходит на помощь, если его позвать звуком дудочки.
– Правда? – улыбнулся Сергей. – Мне нравятся такие сказки.
– А я тебе нравлюсь? – Анечке показалось, что можно спросить вот так, напрямую.
– Очень, – чуть смутился он. – Теперь понятно, почему ты в парке играла на флейте.
– Да. И все получилось, как в сказке.
– А у этой истории добрый конец?
– Конечно! – улыбнулась Анечка. – Разве бывают сказки с плохим концом?
– Встречаются, – вздохнул Сергей. – Например, «Эгле – королева ужей». Кстати, она написана на берегу Балтийского моря.
– Тьфу на тебя! – шутливо нахмурилась Анечка. – Наша сказка будет со счастливым концом.
Они остановились у края дороги, и машины тут же услужливо замерли, повинуясь указанию светофора.
– Тогда вперед! – Сергей потянул Анечку за руку.
Они выскочили на набережную и спустились по короткой лесенке к Крюкову каналу. Из гранитной стены у самой воды торчало мощное чугунное кольцо.
– Чувствуешь, какая разница? – спросил Сергей, присев на корточки. – Вода и ветер словно враги.
– Да, – согласилась Анечка.
В зеленой глубине еле заметно шевелились водоросли. Вода в канале не текла, она замерла в неподвижности, даже рябь превратилась в стоячие волны. Ветер с залива гнал реку вспять.
– В воде тоже есть сила, – негромко сказал Сергей. – Но в отличие от ветра более чуждая человеку.
– Ветер мне нравится больше, – призналась девушка.
– Мне тоже.
Сергей ловко взобрался на парапет набережной и подал Анечке руку.
– Залезай сюда, я тебе кое-что покажу.
Она вскарабкалась на прогретый солнцем гранит. Канал убегал вдаль, как сверкающая дорога, над ним изогнулся мостик, срезая перспективу пространства: за ним только небо, а по бокам – дома. Рамка огромной картины.
– Смотри, сейчас из-за дома должен выехать трамвай, – прямо в ухо Анечке шепнул Сергей. – Маршрут номер один.
Ветер полностью овладел миром, по телу быстро разливалась дрожь необъятной свободы. Анечке снова захотелось летать, и тут же из-за дома действительно выполз трамвай. В свете косых лучей солнца он выглядел таким ярким, что мостик под ним словно растворился в пространстве, слившись с темной водой.
– Трамвай летит! – радостно воскликнула Анечка. – Он будто летит по небу!
Сергей рассмеялся и крепче взял ее за руку. Дрожь восторга связала их накрепко – между Анечкой, Сергеем и городом ветер стал связующей нитью. Люди, машины, троллейбусы и пыльные тротуары отодвинулись далеко на второй план. Трамвай медленно плыл в расплавленном янтаре неба.
– Йоху-у-у! – выкрикнул Сергей, раскинув руки, как крылья.
– Йоху-у-у! – радостно закричала Анечка следом за ним.
На них не обращали внимания. Сергей спрыгнул на тротуар и подал девушке руку.
– Пойдем на Васильевский, я покажу тебе еще кое-что.
Она прыгнула, совершив хоть и короткий, но все же полет.
– Здорово! – задыхаясь от восторга, сказала Анечка.
Они направились к Неве через площадь.
Бело-синяя патрульная машина выехала из ворот тридцатого отделения милиции и почти сразу остановилась. Блестящий корпус, словно лоснящийся панцирь доисторического хищного зверя, узкий оскал радиаторной решетки, пристальные щелочки фар.
– Где этот молодой? – Сержант в бронежилете открыл дверь и выставил ногу на тротуар. – Чтоб его!
У ворот курил пожилой помощник дежурного.
– Поссать побежал, – небрежно ответил он.
– Понабирали детей в милицию… – Сержант выбрался из машины и сплюнул на асфальт. – Работать не с кем.
– Ладно тебе, работник, – рассмеялся помощник дежурного. – У самого-то давно сопли высохли?
– Иди в жопу. Лучше дай закурить.
Помощник усмехнулся и протянул сигарету.
– Что, на свои не заработал еще?
Сержант взял сигарету, вынул зажигалку и присел на капот.
– Слушай, не заводи меня, а? – огрызнулся он. – И так настроение хреновое. Сегодня точно кого-нибудь пристрелю. – Он несколько раз щелкнул зажигалкой. – Ветер еще этот хренов… – Наконец прикурил. – Прямо мозги выдувает. – Он спрятал зажигалку и зло затянулся.
– Э, ты это брось! – Помощник докурил и щелчком отбросил окурок. – Опять грохнешь кого-нибудь, а я потом затрахаюсь смену сдавать.
– Переживешь, – фыркнул сержант. – Ну где эта падла? Он у меня сегодня шуршать будет как сраный веник, это я тебе как врач говорю.
– Да успокойся ты. Я его заодно отправил фоторобот забрать, на ориентировку про девку, что палила на площади Труда.
– А, это другое дело. С фотороботом проще, а то, блин, ищи-свищи.
Из ворот выскочил совсем молодой милиционерчик – серая форма мешком, уши топорщатся, кепка на два пальца выше бровей. Отдал помощнику пачку бумаг.
– Один себе оставь. – Помощник пересчитал листочки. – Все, давайте! И прикройте на всякий случай Сашкин маршрут.
– А он что, с бодуна не может?
– Нет, его сменщик патрульную машину разбил. Так что Саня сегодня пешочком. Прикинь, трамвайщики до того обнаглели, что таранят ментов.
– Драть их надо, – зло фыркнул сержант.
– Выдерем! Только сначала надо найти, а то он смылся, падла. Снес «канарейке» половину капота и пропал, будто в воду канул. Сейчас его опера отрабатывают, но в парке битого трамвая ни одного нет. Идиот. Все равно ведь найдем, трамвай – это не машина.
– Добро, – кивнул сержант.
– Удачной охоты.
– Да уж как-нибудь. – Он подождал, пока молодой сядет в машину, сам опустился за руль и захлопнул дверцу. – Сегодня у тебя приятная работа. С девок глаз не спускать. Как член жюри конкурса красоты, понял? Если мы ее не поймаем сегодня, будешь за машиной бегать пешком, это я тебе как врач говорю.
Асфальт на мосту Лейтенанта Шмидта шуршал под ногами, солнце било в глаза, растягивая тени до совершенно безумной длины. Вместе с тем оно поубавило яркость, только шпиль Петропавловки все еще полыхал золотистым огнем.