Судя по воспоминаниям Йена – мало чего осталось. И все в густых зарослях дикой ежевики. Придется эти руины основательно расчистить, прежде чем пробуждать источник. В микенской глуши сохранность храма Айрана была не в пример лучше. Ладно, глаза страшатся – руки делают, конечно, расчистим и его, главное – лишь бы там алтарь сохранился.
Но нашим планам не суждено было сбыться. Бран привозит из города записку, оставленную для нас на постоялом дворе, и она в корне все меняет. Княгиня София умоляет немедленно встретиться с ней, случилось что-то важное, о чем она может рассказать только при встрече. Задумчиво рассматриваю короткое послание, написанное аккуратным женским подчерком, гадая, что же там могло стрястись? Похоже, князь Тиссен наконец-то обнаружил, что он больше не полноценный хозяин своего замка, или же каким-то образом узнал о нашем возвращении в столицу. В любом случае, просто так София не стала бы меня выдергивать в Минэй. Спокойная жизнь закончилась, пора собирать вещички. Олаф мрачен, маг немного растерян от таких новостей. Пытается увязаться с нами. Я качаю головой.
– Нет, Лукас. Ты остаешься здесь. Тобой мы рисковать не станем. Как только выясним, что там произошло, тут же пришлем тебе весточку, а сам отсюда не высовывайся, сиди тихо.
– Йен, хоть личину новую возьми, она уже готова.
– Ну, покажи.
Маг приносит мне амулет собственного изготовления в виде небольшой серебряной монетки на кожаном шнурке. Примеряю. И застываю перед небольшим мутым зеркалом. В нем отражается лицо Йена – такое, каким бы оно было, наверное, если бы не проклятые шрамы от ожогов. Ровная, загорелая кожа, правильные черты лица, упрямо сжатые губы и нахмуренные темные брови. Повзрослевший, но все такой же узнаваемый младший княжич Тиссен, чем-то неуловимо похожий на княгиню Софию и на покойного кузена Густава. София говорила, мне, что я пошел в их породу и больше похож на деда, ее отца, да – теперь я сам вижу, что она права. Родство с Марциями налицо – в Йене от них действительно больше, чем от грубоватых мрачных Тиссенов. Тихо вздыхает Олаф, отводя взгляд в сторону, печально улыбается Лукас.
– Чего это вы пригорюнились?! – пытаюсь я растормошить своих друзей. – Рано меня оплакивать. Да, и не стоит. Дианель твердо обещал, что года через два все мои шрамы исчезнут, и прежняя внешность вернется. Главное – потерпеть и не снимать подаренный им амулет.
– Дай-то Единый… – недоверчиво качает головой Олаф и привычно створяет рукой охранный знак.
– А я верю! – к толстяку быстро возвращается жизнерадостность – Эльфийские друиды великие мастера по части исцелений.
– Вот! – поднимаю я назидательно палец – А пока похожу еще пару лет под личиной. Спасибо, Лукас! Теперь и домой можно возвращаться…
Город был болен. Марта сразу это поняла, стоило ей ступить на мощеные улицы Минэя. Слишком много здесь стражи, а жители ходят быстро и украдкой оглядываясь по сторонам, словно стараясь поскорее добраться до дома. На лицах людей – испуг, на городских мостовых – грязь и пылища, везде лежат кучи неубранного мусора. И все местные Храмы закрыты – двери их запечатаны огромными магическими печатями с сияющими ликом Единого.
– Что здесь произошло? – поинтересовалась Марта у Валдиса, когда весь их небольшой отряд заехал на постоялый двор «Медный поросенок». Пауков пришлось оставить на корабле, вместе с ними остался и Кел, присматривающий за живностью.
– Князь поссорился с Инквизицией и отказался подчиняться Понтифику, вот княжество и отлучили от церкви.
– Все княжество?! – удивленно ахнула ведьма – Но зачем?!
– Смотрите лучше за Тарсом. А то он напугает своим видом трактирщика.
Темные переступили порог гостиницы и огляделись. Марта с Каей сразу поспешили увести лича в дальний угол пустого общего зала, и усадить за его за стол. Плотный плащ с низким капюшоном скрывал лицо, и издалека Тарса вполне можно было принять за обычного человека. Теперь главное – близко никого к нему не подпускать. В камине на вертеле действительно крутился и источал чудесный аромат небольшой поросенок, покрытый золотистой корочкой. Мальчишка – поваренок старательно поливал его стекающим в медный противень жиром.
– А где все постояльцы? – удивилась Марта, обводя взглядом абсолютно пустой зал.
– Князь же снял для нас «Медного поросенка» полностью – пояснил Валдис стягивая колет и бросая его на стул. – Зачем нам лишние глаза.
– Разве мы не должны скрываться? – поинтересовалась Кая. Дроу тоже сняла с себя серебристый плащ, который хорошо скрывал ее фигуру, делая практически невидимой.
– Пусть об этом болит голова у князя. И вообще – скоро все это станет неважно. Но до вечера нам нужно хорошенько отдохнуть. Эй, кабатчик!
Валдис громко позвал хозяина, и тот не замедлил появиться. Толстый мужчина, в засаленном фартуке угодливо склонился перед Темными.
– Что изволите, господа?
– Вина. Еды. Комнаты для всех. – Начал командовать Сирил – Все лучшее, что у тебя есть, и побыстрее.
– Слушаюсь, господин! И не извольте сомневаться – для личных гостей князя я найду все самое лучшее.
Кабатчик снова склонился перед ними и тут же начал покрикивать на прислугу:
– Шевелитесь, песьи дети! Не заставляйте господ ждать.
Вскоре на столе появились вино в высоких глиняных кувшинах, кубки и несколько огромных блюд с разнообразной едой. Темные, успевшие здорово соскучиться за время своего долгого путешествия по нормальной пище, молча, набросились на еду.
Наш въезд в Минэй происходит обыденно. Городские ворота сегодня широко распахнуты, и стражники на них не проявляют никакого беспокойства. Олаф обводит мирную картину подозрительным взглядом, но не находит к чему придраться. Как ни странно, но никаких особых мер предосторожностей стражники действительно не предпринимают – ни тщательного допроса, ни досмотра – словно и не было в городе недавнего переполоха и комендантского часа. Проезжая по городским улицам и останавливаясь перед въездом на постоялый двор Олаф снова подозрительно оглядывается. Но все вокруг как обычно. Напряжение в столичном воздухе чувствуется, но к нам оно явно не относится, у хмурых горожан есть и более важные причины для беспокойства.
Никаких посланий для нас больше нет, видимо княгиня по-прежнему ждет меня у себя в замке. Совать голову в это осиное гнездо мне совершенно не хочется, но другого выхода все равно нет – София практически под домашним арестом, и никто ее за ворота замка не выпустит. Пока я привожу себя в порядок, смывая горячей водой пыль проселочных дорог, Олаф достает из сумок чистые вещи. Потом мы с ним переодеваемся в приличную одежду и спускаемся вниз. Пока горбун вносит служащему очередную оплату за комнаты, я краем глаза замечаю, что входящие в гостиницу постояльцы почему-то с опаской оглядываются назад.
Причина этих опасений обнаруживается во дворе – большой отряд из дружков княжеских бастардов – то ли свита прихлебателей, то ли группа сопровождения, а скорее всего и то, и другое вместе. Среди них я с досадой узнаю Дитриха и понимаю, что нас кто-то сдал. Но сам предводитель этого отряда стоит на ступеньках крыльца и нагло скалится, рассматривая меня в упор и давая понять, что узнал даже под личиной. Рихард. Высокий, мускулистый парень с надменным лицом, во всем старающийся подражать отцу и Ульриху. Самый старший из бастардов князя и самый опасный из них. Еще и отмеченный слабым даром воздушной магии, что давало ему повод заноситься сильнее остальных и считать себя чуть ли не законным сыном Тиссена.
– Ну, здравствуй братик! – мне показывают жестом, чтобы я снял амулет.
– Здравствуй и ты, коли не шутишь …братик.
– Дерзишь старшим?! Поехали, сопляк! Отец велел тебя в замок за шкирку притащить.
– И сними уже личину, дай нам всем полюбоваться на твою плаксивую обгоревшую рожу!
Это уже Дитрих старается ни в чем не отстать от старшего брата. Презрительно хмыкаю и молча, спускаюсь с крыльца, ощутимо задев плечом по дороге Рихарда. Врет сволочь, печенкой чувствую! Может, Тиссен и велел сопроводить меня в замок, но уж точно не тащить через весь город за шкирку, как нашкодившего котенка. Это оскорбление наглый бастард уже от себя лично добавил, чтобы меня позлить. Йена когда-то все их издевки здорово задевали, а часто доводили и до слез. Только вот со мной этот номер не пройдет.
– Оборзел, щенок?!
Рихард больно хватает меня за руку в районе локтя, пытаясь остановить и развернуть к себе лицом. А руки он зря распустил…! Приемы самообороны у меня еще с боевой юности доведены до автоматизма. И за время нашего долгого путешествия большую часть своих прежних навыков я уже успел восстановить. Поэтому делаю быстрое, почти неуловимое для чужих глаз движение – и крепкий парень кубарем летит с крыльца, не успевая сгруппироваться и падая мордой на пыльную брусчатку двора. Пока эта тварь не очухалась, наступаю ногой на кисть его левой руки. Кто-то из очевидцев ахает, во дворе и в окнах сразу добавляется зрителей. Громко интересуюсь у «братца».
– Это ты сейчас с кем разговаривал, Рихард? С наследником княжеского престола Тиссенов, или с кем-то из своих пьяниц – прихлебателей?
– Да ты…
Ласково надавливаю каблуком на его пальцы – чувствую хруст тонких костей. Недосказанные слова сменяются диким воем.
– В следующий раз думай, с кем говоришь, ублюдок.
Поправляю ножны меча за плечом, разворачиваюсь и иду в сторону конюшни. Дружки Рихарда расступаются и, оторопело вылупившись, смотрят мне вслед, будто увидели Аша, вылезшего из ада посреди постоялого двора. Не ожидали подонки такой прыти от забитого тихого княжича. Я успеваю пройти полпути, как вдруг мой ас-урум начинает предупреждающе вибрировать за плечом, возвещая о грядущих неприятностях.
– Йен, сзади! – кричит Олаф.
Да, я уже и сам понял. Разворачиваюсь, одновременно приказывая ас-уруму не включать свою иллюминацию. Выхватываю меч из ножен и перетекаю в боевую стойку. Вижу, как по двору на меня несется разъяренный Рихард, держа в здоровой руке обнаженный меч. Идиот! Публичное нападение на княжеского наследника по законам любого княжества Риона карается смертной казнью путем четвертования, это даже я знаю. Ярость всегда плохой советчик, и этот спесивый индюк, растеряв последние мозги от злобы и унижения, первым бросился на меня, да еще на глазах у десятков свидетелей.