Целостность мира
Что меняется в теле человека во время космического полета…
Если сравнить литературу о космонавтике с деревом, где «ствол» – ее история и «ветви» – воспоминания участников событий, конструкторов, космонавтов, то мы неминуемо дойдем до точки соединения личной «веточки» с основным «стеблем» истории. До сих пор наш рассказ двигался почти синфазно по ответвлению моей личной истории и по абрису той части «ствола» космонавтики, которая составляет основное содержание этой книги. Где-то здесь, в завершающей главе, и находится точка ветвления, после которой мое «я» не может не появиться в размышлениях, которые прежде излагались как бы со стороны.
В марте 2007 г. к своему первому полету подошел мой друг, а в 1998 г. дублер Олег Валерьевич Котов. Трудно сказать, порадовало его или нет, но он становился сотым космонавтом СССР и России, а счет начался с Юрия Гагарина и не прерывался после распада Советского Союза. Естественно, это событие вызывало большой интерес прессы, и я попросил у Олега интервью для «Новой газеты». Я уже говорил, что Олег – врач по первой специальности, а я, как физик, задавая очередной вопрос, отметил поразивший меня факт: большинство научных экспериментов, проводившихся на борту космических кораблей и станций, были поставлены как однофакторные, и этим единственным фактором была, разумеется, невесомость; между тем в условиях космического пространства, помимо микрогравитации, существуют иные воздействия, которые нельзя считать экранированными; так вот, первыми, кто начал ставить в космосе многофакторные эксперименты, были медики, причем делали они это очень грамотно.
Олега это ничуть не удивило, и он объяснил мне, что врач смотрит на организм человека как на сложную взаимосвязанную структуру, и, когда начинает лечить его, не вправе думать только об очаге болезни и не учитывать влияния других возможных недомоганий и индивидуальных особенностей человека. Причем такой подход зародился еще в XVIII–XIX вв., когда основы современной физиологии закладывались естествоиспытателями, которые были одновременно и физиками, и медиками.
В нашем разговоре медика и физика мы вспомнили таких ученых, как Томас Юнг, открывший волновую природу света и предложивший ввести модуль продольной упругости (модуль Юнга): этот модуль характеризует свойства материала сопротивляться растяжению и сжатию при упругой деформации. Юнг всю жизнь был практикующим врачом. Вспоминали также Германа Гельмгольца, заложившего основы теории турбулентности (теории вихрей), – он был медиком, занимавшимся физиологией слуха и зрения и возглавлявшим кафедру физики в Берлинском университете. Гидродинамика Жана Пуазёйля, экспериментально установившего закон истечения жидкостей через тонкую цилиндрическую трубку (этот тип ламинарного течения сегодня называется «течение Пуазёйля), который исследовал кровообращение и дыхание человека. Иоганна Бернулли, защитившего докторскую диссертацию по медицине и всю жизнь практиковавшего как врач. Бернулли написал монографию «Гидравлика» и ряд учебников по математике. Корабельного врача Роберта Майера, первым сформулировавшего универсальный закон сохранения энергии.
С тех пор я стал размышлять, пытаясь системно представить изменения в организме космонавта под влиянием факторов космического полета.
В главе о медицинском отборе мы коротко (чтобы не пугать желающих) перечислили изменения, вызываемые условиями космического полета в организме человека: он подвергается воздействию повышенной радиации, из костей вымывается кальций, что приводит к остеопорозу и образованию камней в почках, слабеют и атрофируются без постоянной тренировки мышцы, снижается иммунитет, тонус вен и артерий, происходит частичная потеря слуха, меняется обмен веществ, водно-солевой баланс, вкусовые ощущения и так далее. А нет ли хороших медицинских новостей из невесомости? Действует ли позитивно или хотя бы нейтрально микрогравитация на что-то в человеческом организме? Да, такие сообщения есть. Так, исследования показали, что космонавты меньше храпят и у них реже нарушается дыхание во сне, потому что отсутствие гравитации предотвращает сужение дыхательных путей.
Понятно, что негативные последствия космических полетов будут различаться для участников орбитальных программ и тех, кто будет работать сначала на лунных базах, а затем и на Марсе. В последнем случае врачей будут интересовать вопросы, которые сегодня пока неактуальны. Однако именно для них есть и нейтральная новость: обнаружилась единственная система, не подверженная действию невесомости, да и то лишь у женщин-космонавтов: согласно исследованию английского доктора Варши Джейн, работавшей с астронавтами-женщинами, их менструальные циклы не меняются в космическом полете. Когда-то именно появление месячных в полете считалось аргументом против набора женщин в космонавты. Сегодня, наоборот, это скорее аргумент «за», исходя из предположения, что женщина может родить здорового ребенка в космосе или, например, на Марсе. Впрочем, эта гипотеза требует тщательной проверки и долгих исследований, а в еще большей степени – решения многих этических проблем. Некоторые исследования с живыми существами заставляют думать, что микрогравитация может замедлить развитие эмбриона. Не ясно влияние на него радиации. Воздействие частиц высоких энергий может повредить структуру ДНК. Однако первые поселения на Марсе появятся еще очень нескоро, так что у медиков достаточно времени для развития этой темы.
Поэтому давайте вернемся в современность и поговорим о человеческом организме, оказавшемся в космосе, как о целостной системе, все части которой взаимосвязаны и взаимозависимы. Космонавтов обучают основам космической медицины, но профессионалы всегда будут выслушивать наши рассуждения с легкой улыбкой превосходства. Надеюсь все же, они простят мне возможные ошибки.
Космос не гостеприимен. Нет воздуха, чтобы дышать. Вы получаете увеличенные дозы радиации, что повреждает, а часто и разрушает клетки вашего тела. В условиях микрогравитации – в более слабом, чем у Земли гравитационном поле, – многие органы, системы и функции тела космонавта, включая костный скелет, сердечно-сосудистую, дыхательную и нервную системы, будут испытывать стресс, вызванный новой окружающей средой, который повлечет негативные последствия для организма.
Организму нужна энергия, процесс потребления, сохранения и использования которой называют метаболизмом (обменом веществ). По сути это сумма всех физико-химических процессов в клетках, необходимых для жизнедеятельности организма, которые происходят при поступлении извне продуктов питания и кислорода, запасании энергии в виде химических соединений и расходе энергии при совершении работы и потери тепла.
Пищевыми продуктами для космонавтов занимаются специально, поскольку они являются важным «топливом», обеспечивающим его способность работать. При метаболическом окислении пищи выделяется необходимая человеку энергия, и поверьте, специалисты делают все возможное, чтобы энергосодержание и сбалансированность белков, жиров и углеводов в продуктах, поставляемых на борт, были максимально эффективными. Но не вся выделенная энергия используется человеком, поскольку часть ее выводится из организма по системе пищеварения с так называемыми «твердыми и жидкими отходами».
Энергия запасается в организме в молекулах, которые называются «аденозин трифосфат» или коротко – АТФ. Почему наш организм переводит пищевую энергию в АТФ, а не черпает ее непосредственно из запасенных белков, жиров и углеводов? Очень просто: молекулы АТФ, распадаясь, выделяют энергию малыми порциями, что очень удобно для использования. Согласитесь, входить в автобус с мелкими деньгами куда удобнее, чем с крупной купюрой и считать сдачу. Механизм перевода энергии в АТФ состоит из двух процессов, первый из которых осуществляется без кислорода (анаэробный процесс), но для переноса большей части энергии необходим кислород (аэробный метаболизм или клеточное дыхание). Космонавт выполняет физическую работу и нуждается в быстром поступлении АТФ. Если скорость доставки кислорода при аэробном метаболизме недостаточна, его восполнение идет анаэробным способом.
В организме человека запасается весьма незначительный объем кислорода. Поэтому он должен постоянно доставляться извне через легкие и разноситься системой кровообращения ко всем клеткам организма. Кислород доставляется к тканям по артериям, переходит из крови в ткани через капилляры, а обедненная кислородом кровь возвращается к легким, где вновь насыщается кислородом. Недостаток кислорода вызывает гипоксию тканей.
Двигательными органами – «моторами» тела – являются мышцы: скелетные, сердечная и гладкие мышцы, располагающиеся в стенках кровеносных сосудов и регулирующие потоки биологических жидкостей. Мышечное сокращение обеспечивает АТФ.
Скелетные мышцы в условиях земной гравитации составляют 43 % от массы тела. Из всей энергии, сгорающей в скелетной мышце, только 25 % идет на работу (КПД мышцы). Остальное рассеивается в виде тепла.
Мышцы адаптируются к различным условиям и нагрузкам. Это качество называется пластичностью. В невесомости их объем уменьшается, они атрофируются, причем некоторая деградация происходит даже при систематическом серьезном уровне физических нагрузок. И космонавты, зная коварные свойства невесомости, напряженно работают на тренажерах в космическом полете. Для таких тренировок, да и для работы, мышцам требуется кислород. Но при больших физических нагрузках в клетках мышечной ткани возникает дефицит кислорода, следовательно, появляется острая нехватка энергии. Пониженное содержание кислорода негативно влияет на мышечную систему. Нехватку кислорода восполняют митохондрии – важные составляющие клеток. Митохондрии – энергетическая база клеток, их деятельность основана на окислении органических соединений и применении энергии, освободившейся при распаде молекул АТФ. Митохондрии в клетках используют кислород, чтобы вырабатывать энергию в процессе кислородного обмена.
Сердечно-сосудистая система состоит из сердца (насоса), ветвящейся системы кровеносных сосудов и крови, которая по сосудам переносит необходимые организму вещества, в частности, кислород. Кислород и питательные вещества поступают через капилляры. Все элементы этой системы, включая сердце, подвержены влиянию микрогравитации и даже уменьшенной гравитации. На Земле сердце качает кровь и гонит ее от ног к голове, преодолевая силу тяжести. В невесомости сердце и сосуды начинают изменяться, и чем дольше длится полет, тем сильнее изменения. Повышается проницаемость вен и артерий, и сердечно-сосудистая система заливает ткани жидкостью. Правое и левое предсердия уменьшают свою массу. Становится слабее сердечная мышца. Меняется в условиях микрогравитации и форма сердца, оно стремится стать более шарообразным. Правда, по возвращении на Землю сердце возвращается к своей обычной форме, но долгосрочные последствия этих изменений пока неизвестны.
Объем крови, перекачиваемой сердцем, также сокращается. В невесомости происходит перераспределение крови, так что к сердцу возвращается меньший ее объем. Некоторая атрофия сердечной мышцы также вносит вклад в снижение объема перекачиваемой крови. Поэтому пульс и кровяное давление в космическом полете у космонавта ниже, чем на Земле. Между тем давление должно быть достаточным, чтобы обеспечивать кровоснабжение головного мозга (в частности, поэтому медики задавались вопросом, не происходит ли у космонавтов снижение интеллектуальных возможностей).
Снижение объема крови уменьшает приток крови к мышцам, что в сочетании с потерей мышечной массы влияет на аэробные возможности. Аэробные возможности человека определяются прежде всего максимальной для него скоростью потребления кислорода. Чем она выше, тем больше абсолютная мощность максимальной аэробной нагрузки. И тем относительно легче и потому длительнее выполнение аэробной работы. Изменения в мышцах и сердечно-сосудистой системе приводят к уменьшению скорости потребления кислорода. Уже в течение первых двух недель полета аэробные возможности снижаются на 20–25 %. Однако интересно, что зависимость от длительности полета здесь не линейная: после начального снижения аэробных возможностей тело учится компенсировать потери и показатели начинают улучшаться, хотя и не возвращаются к предполетным значениям. И все же менее активный, чем на Земле, образ жизни имеет куда большее воздействие на организм, чем кислородное голодание тканей.
Структурную основу тела человека, к которой и крепятся мышцы, составляют кости. Они выполнены, как сегодня принято говорить, из композитного материала, в котором живая ткань объединена с неживой. Неорганическая составляющая придает кости большую прочность и жесткость (кстати, последняя связана с высоким значением модуля Юнга!). Живая ткань включает в себя два вида клеток: остеобласты (производящие новый материал кости) и остеокласты (утилизирующие старый материал кости). Костная ткань человека постоянно меняется на протяжении всей его жизни. По мере изменения нагрузок или при получении травм она способна менять свою структуру. Изменение структуры кости называется костным ремоделированием. Костная ткань обычно подвергается постоянному ремоделированию. Одна из важнейших функций костей – производство красных кровяных телец (эритроцитов), а селезенка их расщепляет, сокращая объем крови.
Функции костей и мышц поддерживаются, когда они испытывают сопротивление. На Земле их крепость помогают сохранять нагрузки, которые мы испытываем под воздействием привычной нам гравитации. Но в невесомости гравитационная нагрузка исчезает. В процессе естественного ремоделирования остеокласты прокладывают новые туннели в костной ткани, а остеобласты их заполняют. В космическом полете нарушается баланс этих двух процессов, что ведет к уменьшению минеральной плотности костей. После полугодового полета показатель минеральной плотности костной ткани уменьшается на 3,5 %, что, согласно классификации Всемирной организации здравоохранения, соответствует остеопорозу (вот почему доктор, которого я упоминал выше, сказал, что космонавт – профессиональная модель остеопороза), причем в основном ему подвержены кости таза и ног, которым приходится нести вес человека.
В невесомости позвонки немного расходятся, и космонавт подрастает на несколько сантиметров. Внутренние органы слегка всплывают, и поэтому тело несколько изменяет форму, а это влияет на позы, которые принимает космонавт, естественно, непроизвольно выбирая наиболее удобные. От позы зависит качество сна, поскольку понятие «лечь» теряет всякий смысл из-за того, что там нет «низа» (впрочем, как и «верха»). На Земле человек отдыхает, когда чувствует телом кровать. Поэтому космонавту мало залезть на ночь в спальный мешок. Чтобы хорошо отдохнуть, ему приходится притягивать резиновыми жгутами спальник к любой поверхности, напоминающей кровать. Для хорошего сна температура тела должна немного понизиться. Но на этот процесс влияет и поза и характер течения крови по сосудам, которые в свою очередь зависят от отсутствия гравитации и возможности лечь по-настоящему.
Миллионы лет человек адаптировался к 24-часовому циклу смены дня и ночи. Помимо естественной усталости и потребности в отдыхе наши биологические часы подсказывают нам, когда пора засыпать. Этот процесс регулируется сложным взаимодействием многих факторов (параметров), таких, как свет, температура, поза, сытость или голод. Мы привыкли спать, когда темно.
Смена света и тени каждые полтора часа – цикл, кардинально отличающийся от земного – еще один фактор, влияющий на организм. Наши биологические часы синхронизируются светом, а 90-минутные витки вокруг Земли (45 минут – день, 45 – ночь) нарушает их точный ход. Свет также подавляет действие мелатонина – гормона-регулятора суточного ритма, способствующего засыпанию. Свет в отведенное для сна время нарушает наши циркадные ритмы и затрудняет засыпание. Но космонавты быстро привыкают к новым циклам, и это пример хорошей нейропластичности человека.
Мешает засыпанию и шум в станции, близкий к уровню, считающемуся вредным (85 дБ). Но слух космонавта подвергается этому воздействию непрерывно в течение всего полета. Для сна необходима и хорошая вентиляция, иначе вокруг головы собирается облако углекислого газа и ощущается недостаток кислорода.
В космическом полете потребность в сне меньше. И не только потому, что иногда нужно по расписанию прервать сон, чтобы включить какую-нибудь аппаратуру. Поскольку мышцы не устают, для отдыха требуется меньше времени. Не так много людей имеют возможность наслаждаться великолепными видами Земли с борта космического корабля, поэтому космонавты дорожат каждой минутой, когда могут отдаться этому времяпровождению, и часто отрывают это время от сна. Недостаточное время на сон приводит к негативному воздействию на когнитивную деятельность. Прерывание сна и нарушение циркадных ритмов ослабляет также иммунную систему. Ослабление иммунной системы приводит к повышению риска появления разных заболеваний, а в космосе одна из самых серьезных опасностей – радиация.
Радиационные повреждения ДНК увеличивают вероятность развития раковых заболеваний. На Земле мы используем крем, который предохраняет нас от излишнего воздействия ультрафиолетовых лучей. В космосе никакой крем не поможет.
Космонавты подвергаются неблагоприятному воздействию микроорганизмов – не только привезенных каждым членом экипажа с Земли, но и новых, мутирующих, появляющихся как во внутрикабинной окружающей среде, так и на поверхностных частях космической станции. Они могут быть заброшены в космос высотными атмосферными потоками или принесены из неизведанных далей микрометеоритами, осевшими на корпусе. При выходах в открытый космос какие-то из них можно на скафандрах занести внутрь, а другие – земного происхождения, наоборот, вынести в космическое пространство, где они начнут видоизменяться. Мазки, взятые космонавтами с корпуса станции во время ВнеКД, подтверждают присутствие «космических» бактерий, выживающих при перепаде температур около 300 градусов. Не исключено, что эта угроза окажется посерьезнее радиации. Проблема требует тщательного и длительного изучения. Скорее всего, найденные виды бактерий изначально завезены с Земли. Но есть маленький шанс, что обнаружена внеземная форма жизни.
Вот что рассказал мне космонавт Александр Александрович Серебров. Передаю дословно его слова: «…Четвертый полет. Летаем с начала июля. В октябре – ноябре стала вонять вода. Мы хотели поменять блок колонок очистки. Спросили “Землю”. Нам не разрешили. Потом завыла сирена: “Отказ НОК”[21]. Фильтры забились пластмассовой крошкой. Я отвинтил выход из бортового кондиционера к магистрали НОК. Это такая гнутая трубка диаметром десять миллиметров и длиной метра полтора. Такого “червяка” оттуда вытащил! Желтого с черными пятнами. Потом оказалась, дрожжевая бактерия. Просто на борт поставили систему с выставки и даже не промыли. Я провел новую магистраль из оказавшейся под рукой пластмассовой трубки. Кончилось бы все тем, что мы должны были бы перейти на потребление воды из запасов, а это – досрочный спуск! Но перед тем как “байпас”[22] сделать, я предложил Василию[23]: “Давай продуем магистраль. Только маску надень”. Качать было нечем, пришлось мне поработать своими легкими. Я как дунул! С другого конца такая “сопля” вылетела, будто слон высморкался. Накрыли ее полотенцем, еле собрали. А мне эта бактерия через рот в легкие и кишки попала. Уж какие только врачи меня потом не смотрели… Говорят: “Лечить нечем. Аналогов на Земле нет. А у тебя внутри – мутант”».
Глаза человека – это часть его мозга, вынесенная наружу черепной коробки. Поэтому будем рассматривать нарушения в зрительной системе космонавта вместе с изменениями, которым подвергается его мозг.
В космосе Солнце – ослепительной белизны. Даже на Земле сетчатка может быть повреждена, если заставлять себя (как иногда соревнуются между собой мальчишки) смотреть на Солнце (солнечный ретинит). Вследствие фотохимических изменений, вызываемых ультрафиолетовым светом, которого в космосе в избытке, можно получить раздражение роговицы (фотокератит)[24]. Но это простейшие нарушения зрения, которые проходят. Есть и более серьезные повреждения. У значительной части космонавтов обнаружено нарушение зрения из-за повышенного внутричерепного давления. Задняя часть глазного яблока становится более плоской (что обычно ведет к развитию дальнозоркости), начинается воспаление головки зрительного нерва и помутнение зрения. Этим, видимо, объясняется сообщения первых космонавтах о необычном обострении зрения в полете. После возвращения из космоса эти нарушения со временем исчезали, но иногда сохранялись на длительный срок.
Большой удачей было то, что два космонавта с медицинским образованием, Майкл Баррат и Роберт Терск, оказались вместе на МКС. Обследовав глаза друг у друга с помощью офтальмоскопа, они обнаружили небольшие отеки диска зрительного нерва. Место, где глазной нерв входит в глаз, оказалось немного припухшим. А опухание препятствует питанию клеток глюкозой и кислородом. Затем они сделали друг другу УЗИ. На изображениях было видно, что зрительный нерв распух вдвое против нормального размера, а задняя часть глазного яблока стала более плоской. Считалось, что это связано с перераспределением жидкости в организме и ее приливу к голове в условиях продолжительной невесомости и повышенной концентрации углекислого газа в космических кораблях (СО2 расслабляет кровеносные сосуды), но оказалось, что причиной такого нарушения зрения является спинномозговая жидкость (ликвор). Она циркулирует между головным и спинным мозгом и участвует в обменных процессах питания кровью мозга, а также поддерживает водно-электролитный гомеостаз и обеспечивает удаление продуктов обмена веществ. Ликвор предохраняет головной и спинной мозг от повреждений и обеспечивает стабильное внутричерепное давление. Так обстоит дело на Земле, а невесомость перераспределяет ликвор в теле, увеличивая его объем в голове. Дополнительная жидкость, поступившая в череп, истончает ткань зрительного нерва и, главное, сжимает мозг, сокращая зазоры между его областями, в первую очередь между лобной и теменной долями, отвечающими за двигательные возможности, а также за межличностные коммуникации. Из-за этого сужается центральная борозда головного мозга, отделяющая лобную долю от теменной, а также другие извилины.
В невесомости мозг человека (как и вода, которая будет принимать наиболее энергетически выгодную сферическую форму), как и сердце, стремится к шарообразности (мозг, конечно, не вода, во всяком случае у большинства из нас). Но миллионы лет он формировался так, чтобы аккуратно вписываться в отведенный ему условиями земной гравитации «ложемент» внутри черепа. При таких условиях давление на одни участки мозга усилится, на другие – ослабнет. При этом происходит смещение мозга в направлении «от ног», он немного выплывает из черепного «ложемента». При подобных обстоятельствах можно понять космонавтов, рассказывавших о своих полетах во сне на другие планеты или о пребывании в теле ящера. Когда такое происходит с мозгом, чего только не увидишь! Правда, я знаю, что по большей части космонавты просто разыгрывали журналистов, но сам я два-три раза слышал абсолютно серьезные упоминания о таких фактах.
В таких трудных условиях мозг должен изменить сам себя (сформировать новые связи между нейронами, что создает для него новые возможности, в том числе и на Земле после возвращения) так, чтобы правильно реагировать на новые сигналы, поступающие от различных органов, и в первую очередь ориентироваться в пространстве, где нет выделенного направления, в котором на Земле действует сила тяжести – «низ». И мозг весьма эффективно справляется с этой задачей. Следовательно, функциональные возможности, заложенные в человеке, распространяются дальше его деятельности в земных пределах.
Мозг непрерывно получает информацию от сердца, мышц, барорецепторов (датчиков давления) в кровеносных сосудах, от механорецепторов скелетных мышц, от иммунной системы и реагирует на нее скоординированными сигналами, направленными сердцу, сосудам, надпочечникам, что приводит к увеличению сердечного выброса и повышению артериального давления, изменяется частота и глубина дыхания для обеспечения регуляции содержания кислорода в артериальной крови. В обычных условиях организм успешно регулирует свои жизненно важные функции посредством скоординированных реакций, поддерживающих динамическое равновесие в определенных пределах (такая его замечательная способность называется гомеостазом). При полете в космос ряд параметров организма выходят за эти пределы. Механизмы, контролирующие сбалансированную работу систем организма, начинают перестраиваться под условия микрогравитации, что сначала вызовет его разбалансировку.
Так, условия космического полета влияют на белковый состав крови. Меняется концентрация белков, участвующих в регуляции иммунитета. Но изменяется и сама иммунная система, защищающая человека от болезней. Помимо концентрации белков в это изменение вносят вклад радиация, стресс, изолированность от мира, изменение циркадных ритмов, в первую очередь 24-часовых суток, к которым мы привыкли на Земле, и, конечно же, микрогравитация. Способность к гомеостазу нарушается, но не исчезает! Процессам адаптации к новым условиям подвергаются все типы клеток, органов и тканей человека. В результате организм человека на молекулярном уровне реагирует на полет в космос, в частности, на невесомость, как на болезнь, а измененная иммунная система включает всевозможные защитные механизмы.
Все взаимосвязанные системы организма подвергаются изменениям, но и адаптируются к космосу они тоже согласованно, и что особенно удивительно – им удается поддерживать на хорошем уровне функциональные возможности космонавта! Вот каковы поистине неисчерпаемые возможности поразительного творения Природы – человеческого организма!
Космонавты возвращаются на Землю, и организм вновь начинает адаптироваться к привычным ранее условиям (заметим, что обратная адаптация дается организму труднее), но не забывает и космический опыт. При подготовке к первому полету я не пропустил ни одной вестибулярной тренировки. Врачи, увидев, что в космосе я начал работать сразу, без паузы на адаптацию к невесомости, предложили мне, когда речь зашла о втором полете, в порядке эксперимента не готовиться к космической болезни движения (аналог морской болезни) – и отменить все тренировки. Я согласился с радостью: во-первых, высвобождалось так нужное время; во-вторых, что греха таить, не любят космонавты эти вращения на креслах кориолисова ускорения – ощущения действительно неприятные: слабость, головокружение, тошнота подкатывает к горлу. Но по мере приближения дня старта я волновался все больше и больше: вдруг без тренировок меня сразу начнет тошнить в невесомости? Когда мы вышли на орбиту, я покрутил головой, поплавал немного, прислушиваясь к себе. И внезапно почувствовал: организм все вспомнил, будто только вчера вернулся из невесомости. Это ощущение нового знания, нового космического навыка было как приз, выигранный в трудном соревновании.
Организм не теряет приобретенных свойств, даже по земным меркам, отклоняющимся от медицинской нормы. И в то же время организм не сможет вернуться к предполетному уровню всех параметров своего здоровья. Словом, это будет уже другой организм, уже не совсем человеческий, отчасти космический. Наши космические врачи предупреждали нас: когда-нибудь вы придете в поликлинику, у вас возьмут кровь, другие анализы, проверят с помощью умной медицинской техники, доктор вздохнет, выпишет вам двадцать разных таблеток и посоветует подумать о завершении земных дел. Тогда не впадайте в панику, отложите в сторону рецепты и вспомните, что у вас теперь организм, не знакомый большинству медиков Земли, живите и работайте спокойно.
У меня не было цели кого-то напугать и отвратить от космических полетов. Наоборот: описанные взаимосвязанные изменения в здоровье космонавта – настоящий гимн, песнь, восхваляющая чудо природы – человеческий организм, адаптирующийся к самым нечеловеческим условиям и позволяющий выполнять любую работу и в космосе, и затем на Земле.
…И что меняется в его душе
Поговорим теперь о такой нематериальной субстанции, как душа. Не будем вступать в спор, есть она или нет. Сейчас это не так важно. Выдающийся биофизик Лев Александрович Блюменфельд признавал существование души, но оговаривался, что принципов взаимодействия между душой и телом ни он, ни кто-либо другой никогда знать не будет (хотя бы поэтому мы не взялись за эту тему выше, где говорили об организме космонавта в полете). Он сформулировал поразительный парадокс: даже человек, наиболее яростно отрицающий существование души, втайне убежден, что уж у него-то самого она есть.
Чтобы не разругаться, не дойдя до эпилога, договоримся пока, что душа есть совокупность тесно связанных с организмом психических явлений, в частности чувств и стремлений. А уж где они рождаются – в душе или мозге, в сознании или подсознании, пусть каждый понимает, как считает нужным. Что имел в виду астронавт Майк Массимино, когда в своей книге «Астронавт» признался: «Когда ты уже подготовил свое тело и свой разум к космическому полету, остается сделать только одну вещь, нечто, о чем не слишком много говорят инженеры и ученые. Ты должен подготовить свою душу»? О том же я написал в «Личной истории – 8» – об особом состоянии космонавта незадолго до старта, когда он «уходит в себя». Почему? Подготовить свою душу. Это необходимо.
Никто не знает свою судьбу.
Экипаж Волков – Добровольский – Пацаев, заменивший экипаж Леонов – Кубасов – Колодин (об этом мы рассказали выше), прекрасно отработал 24 дня на станции «Салют», но при возвращении на Землю погиб. Клапан дыхательной вентиляции, который должен был открыться недалеко от поверхности Земли, сработал на высоте 70 км. Произошла мгновенная разгерметизация, потому что воздух через открытый клапан быстро вытек в окружающее пространство. Это был короткий период, когда экипажи летали без скафандров. Представляете, каковы были переживания первого экипажа, который не пустили в полет. Вместо них погибли товарищи. А Петру Ивановичу Колодину так и не довелось слетать в космос. Он был в шаге от полета, но судьба воспротивилась. Зато подарила ему долгую жизнь и работу в ЦПК.
Все в человеке можно описать физико-химическими реакциями – и аллергию на пыльцу, и степень твоей готовности к космическому полету. Но каждый из нас не изолирован от человечества. Что-то из этих реакций нам передано от предков, у них были свои реакции, и ими в какой-то мере объясняется судьба. Но и твое существование на Земле тоже. Если бы физико-химические реакции пошли по-другому, прадед выбрал бы другую жену, и ты бы не родился. Очень много информации нам передано от предков. Эта информация, приготовленная для немедленного использования, свернутый опыт, – и есть душа, она не только твоя – тебе передали ее предки. Речь идет именно об опыте, который ты не пережил. У тебя его нет, и ты принимаешь решение «по состоянию души», то есть по тому, что в тебя заложено. И сам передашь дальше что-то из своей души. В том числе и свой космический опыт.
Космический опыт, космические впечатления, космические переживания – особая тема. Некоторые астронавты и космонавты по возвращении на Землю докладывали о явлении, которые ученые сначала интерпретировали как когнитивный сдвиг в сознании или когнитивные искажения. Это ошибки в мышлении, такие, например, как восприятие своего решения как более правильного, чем оно было на самом деле; иллюзия полного контроля событий; ошибки в планировании, допустим, в оценке времени выполнения задачи; тенденция видеть взаимосвязь определенных действий и результатов там, где их на самом деле нет; и так далее. По этой причине время от времени возникали идеи исследования космонавтов и астронавтов на интеллектуальную устойчивость – не снижаются ли их умственные способности в результате полетов в космос. Пока такого не обнаружили.
Астронавт Рассел Швейкарт в 1969 г. во время выхода в открытый космос из «Аполлона-9» испытал особо запомнившееся ему чувство: «Когда вы вращаетесь вокруг Земли полтора часа, вы начинаете ощущать абсолютную связь с планетой. Это изменение… трогает вас так сильно, будто вы – комок ощущений». Через два года астронавт «Аполлона-14» Эдгар Митчелл тоже пережил трудный для описания и осмысления феномен: «Это было за пределами человеческой способности к рациональному пониманию. Внезапно я ощутил иррациональный способ освоения всего того, что лежало за пределами моего предыдущего опыта. Вселенная представилась мне чем-то большим, чем просто случайное, хаотическое, бесцельное движение молекул. По возвращении домой, пролетев 240 тысяч миль сквозь звездное пространство к планете, с которой я родом, я вдруг ощутил Вселенную мыслящей, любящей, гармоничной». В 1987 г. писатель и философ Франк Уайт ввел термин «эффект обзора» (overview effect) в своей книге «Эффект обзора – исследование космоса и эволюция человека». Со временем в русских текстах его стали называть «эффектом прозрения». Ф. Уайт предположил, что этот феномен не связан с когнитивными искажениями и основан, скорее, на ощущениях, возникающих от вида Земли из космоса. Митчелл попытался подробнее объяснить, что же это было, и в 2008 г. выпустил переработанное издание своей книги «Путь исследователя». Он писал: «Наше присутствие здесь, за пределами родной планеты, не было связано ни со случайными действиями природы, ни с прихотью технологической цивилизации. Это было скорее продолжением того же универсального процесса, который двигал молекулами, из которых мы состоим. И то, что я чувствовал, было необыкновенной личной вовлеченностью в него. Я пережил то, что можно описать как восторг единения. Я не только видел эту связанность, я чувствовал ее и испытывал сентиментальность. Я был поражен ощущением физического охвата космоса и расширения сознания. Границы тела исчезли. Я понял, что это был биологический ответ моего мозга, пытающегося реорганизовать и придать смысл информации о замечательных и удивительных процессах, привилегия увидеть которые мне досталась». Митчелл был уверен, что заглянул в другую реальность, в которой люди, пространство и техника связаны куда крепче, чем мы думаем.
Похожий эффект в более понятной форме отмечали и другие астронавты. Физическое отделение от родной Земли внушало трепет, помогало им оценить красоту жизни и формировало более сильную связь с планетой. Границы стран были не видны. Земля представлялась «живой биосферой», «хрупким оазисом», укрывающим жизнь в пустоте космоса. Но в то же время у иных астронавтов те же обстоятельства вызывали чувство тревожности. Важно осмыслить этот феномен, не только чтобы расширить наши знания о психическом здоровье космонавтов, но также и понять его следствия, – негативные, позитивные ли – проявляющиеся у космонавтов на Земле после полета.
Как объяснить этот эффект, опыт понимания Вселенной космонавтами?
В предисловии мы отмечали, что человек воспринимает мир на трех «экранах». Несомненно, мозг играет в процессе проявления новой реальности, в Прозрении, ведущую роль. На «экране сознания» космонавт рационально оценивает и увязывает между собой разнородные параметры, объективно оценивает состояние технических систем и экипажа. Независимо от сознания, лишь в силу инстинкта выживания в агрессивной среде космоса, на «экране подсознания» происходит сведение в систему разрозненных ощущений от условий космического пространства, взаимодействия техники и человека. Мозг расширяет обзор, включая подсознательные ассоциации. Объем информации, воспринимаемый космонавтом, умножается. Космос подключает «экран чувствования» космонавта, дает ему, изъятому из земного мира, возможность прочувствовать личные связи с Космосом (верна догадка Уайта о роли в этом эффекте ощущений, чувств), но при условии, что число просматриваемых им связей увеличилось лишь в конечное число раз. Но и такой скачок добавляет настолько большую порцию информации, что мироощущение космонавта меняется.
Исследования Б. В. Раушенбаха показали, что пространство восприятия космонавта – это пространство Римана переменной кривизны: ближняя область – отрицательной (гиперболическая геометрия), а дальняя – положительной кривизны (эллиптическая геометрия). Но в бесконечном космосе, где для глаза (мозга) нет опорных точек, понятие «ближней области» меняется. Точка изменения кривизны смещается, и мозг воспринимает пространство, будто погруженный полностью в «ближнюю» область («Я был поражен ощущением физического охвата космоса и расширения сознания» – Э. Митчелл).
Реальная ситуация еще сложнее: пространство восприятия схоже с пространством Эйнштейна в общей теории относительности. Там переменная кривизна зависит от расположенных в пространстве масс. Аналог массы для пространства восприятия – информация. Чем больше информации (массы), тем больше кривизна пространства. Количество воспринимаемой информации у космонавта увеличивается вследствие того, что в полете каждый бит информации приобретает жизненно важное значение. А тут еще и взрывное увеличение информации за счет включения «экранов» подсознания и чувствования. («Вы – комок ощущений» – Швейкарт; «То, что я чувствовал, было необыкновенной личной вовлеченностью… Я пережил то, что можно описать как восторг единения. Я не только видел эту связанность, я чувствовал ее и испытывал сентиментальность» – Митчелл). В силу этого топология пространства восприятия космонавта оказывается существенно отличающейся от земного состояния. Заметим, что дополнительное влияние на искривление пространства восприятия оказывает отделение мозга космонавта от внутричерепного «ложемента» и обусловленное этим изменение давления (усиление или ослабление) на отдельные участки мозга, что описано выше.
Митчелл говорит, что переживаемое им «было за пределами человеческой способности», «границы тела исчезли». Это означает взгляд на человека (на его мозг) «со стороны», с внешней точки зрения, которая парадоксальным образом оказывается внутренней для мозга позицией. Это означает, что часть нашего мозга, пусть и не детально, описывает целое – работу всего мозга. Получается, будто нечто, находящееся внутри мозга (назовем это нечто подсознанием), «выходит» за пределы мозга и оценивает или воздействует на него как бы извне. На физическом уровне происходит замыкание части и целого, точнее, нейронной сети как при образовании листа Мёбиуса или «бутылки» Клейна. Что означает «замыкание Мёбиуса» для мозга? Иначе говоря, как совместить «низший» (то есть принадлежащий подсистеме, подсознанию) уровень обобщения картины действительности – с «высшим», то есть описывающим деятельность мозга в целом? Здесь уместна будет музыкальная метафора.
«Canon per tonos» из «Музыкального приношения» Баха сконструирован таким образом, что его кажущийся финал неожиданно плавно переходит в начало. Его можно возвратить точно в начальную точку при помощи звукоряда Роджера Шепарда, создающего акустическую иллюзию бесконечно повышающегося или понижающегося тона, в то время как на самом деле его высота в целом не меняется. Физически речь идет о наложении синусоидальных волн, частоты которых кратны друг другу. Ноты, звучащие одновременно, находятся на расстоянии октав друг от друга. Каждая нота имеет собственную громкость, причем громкость одновременно звучащих нот меняется так, что верхняя октава постепенно переходит в нижнюю. Это выглядит, как если бы мы записали ноты «Canon per tonos» на листе Мёбиуса. Если нейронная сеть топологически вывернута так, что она замыкается на себя листом Мёбиуса, тогда у целого (мозга) оказывается обратная связь с некоей частью (подсистемой мозга, подсознанием), на которую отображается (осознается) состояние всего мозга (самоотражение).
К слову, каноны из «Музыкального приношения» оказываются музыкальными аналогами эффектов восприятия в невесомости, которые заключают в себе определенные операции симметрии. «Эффект обзора», когда космонавт, как свидетельствует Митчелл, видит все сразу (и себя, конечно), можно объяснить искривлением пространства восприятия, более сложным, чем рассматривал Б. В. Раушенбах. Чтобы легче было его представить, обратимся к рисунку Маурица Эшера «Картинная галерея». Если вы не помните, его легко найти в интернете. Молодой человек стоит в картинной галерее и рассматривает экспозицию, наконец его взгляд падает на картину, на которой изображена картинная галерея, в которой молодой человек рассматривает экспозицию и, следовательно, видит не только окружение, но и себя со стороны.
В жизни подобные эффекты отнюдь не столь уж невероятны. Например, в документальном фильме Веры Кричевской «Дело Собчака» использован интересный прием: интервьюируемый, находящийся в кадре, смотрит на него (и на себя). Таковы парадоксальные формы визуализации наблюдаемого.
Как объяснить чувство тревожности, возникавшее у некоторых астронавтов?
В мозге гениальных ученых, музыкантов, художников, поэтов есть одно отклонение от «нормы»: в нем не хватает важных рецепторов-фильтров. Возможно, именно по причине большего объема поступающей на проработку информации творческие люди способны мыслить вне общепринятых рамок. Наверное, так же обстоит дело и с гениальными космонавтами. Отклоняющимся сознанием предположительно в мозге управляют рецепторы D2. У космонавтов с низкой плотностью рецепторов D2 в таламусе, который фильтрует информацию, прежде чем она попадает в отделы коры – ответственные в том числе за мышление, – в первую очередь и возникает эффект прозрения. Меньшее количество рецепторов D2 в таламусе означает меньшую степень фильтрации сигналов и, соответственно, более плотный поток информации от таламуса. Нефильтрованная информация повышает способность к новым ассоциациям – гении видят необычные, неявные, но объясняющие связи в проблемных ситуациях, а другие – связи причудливые, тревожащие и беспокоящие.
Читатель может посчитать автора книги человеком с искажениями сознания, но я все равно признаюсь, что близок к точке зрения Уайта. Впрочем, по тому, что читатель успел прочесть, это уже видно. Но я не испытал Прозрения в том виде, как описывают Швейкарт и Митчелл. У меня это было по-другому. Об этом – дальше.
Взаимосвязь Космоса, Человека и Техники
Космос, Человек, Техника. В полете начинаешь понимать, как это все сцеплено вместе.
Космическая станция – это и дом, и рабочее место. Космонавты не могут совсем уж уединяться. В течение суток непременно приходится какое-то время быть вместе. Человеческие отношения непременно сказываются на работе – мы уже обсуждали это. У кого-то сон был тяжелый, другой встал, что называется, не с той ноги, не пожелал доброго утра своему товарищу, буркнул лишь что-то себе под нос, замкнулся, ни с кем не разговаривает – и все, дело разладилось. Другой начинает размышлять, не обидел ли чем коллегу, переживать, у него весь день все валится из рук, от внимания ускользают важные детали, появляются ошибки в работе. А есть операции, которые вообще невозможно выполнить одному, обязательно нужна помощь товарища. И, кроме того, увеличившееся количество аварийных ошибок существенно повышает психологическую напряженность экипажа.
В космосе особенно очевидно, как все мы зависим друг от друга. По невнимательности недостаточно завернул маленький винтик, он от вибрации из-за работающих систем вывинчивается, плавает в невесомости и вдруг попадает в дыхательные пути твоему товарищу.
Или ты простудился, должен полежать, поспать, прийти в себя, а значит, твоим товарищам придется делать твою работу. При населении в пять человек это, в отличие от Земли, довольно заметно. Нагрузка на них возрастает, значит, увеличивается вероятность ошибки. Больше ошибок – выше вероятность возникновения нештатной ситуации.
Когда космонавт готовится к экзамену перед полетом, то обращает больше внимания на самые, как ему кажется, важные темы, такие как, например, система жизнеобеспечения. А в полете быстро начинаешь понимать, что любая система становится системой жизнеобеспечения. От того, не ошибешься ли ты в работе с ней, зависит жизнь. И когда возвращаешься из космоса с таким пониманием, ты уже другой.
Только там, в космосе, человек по-настоящему осознает, как неразрывно связаны природа, техника и человеческие отношения. Сколько бы тебе ни объясняли это на занятиях, настоящее понимание приходит только в космосе. На Земле тоже такое случается, в частности, к такому пониманию приближаются во время крупных катастроф. Например, цунами, природное явление, приводит к аварии на сложной технической конструкции – атомной станции «Фукусима». Погибают люди, многие остаются без крова, и весь мир спешит на помощь пострадавшим. Шлют медикаменты и продукты, приезжают спасатели и специалисты. Но проходит время, беда со станцией остается позади, и все снова возвращается в прежнее русло. А в космосе, где космонавт болтается в крошечной модели планеты, забыть или отложить нельзя ничего. Он возвращается на Землю с иным пониманием того, как жить. И рассказывает людям.
Что такое, собственно говоря, международная космическая станция, ее экипаж? Это модель нашей жизни, вынесенная за пределы атмосферы. И там очень четко становится ясно – если ссориться, то погибнешь, погибнут все. Не побывавшим там Земля кажется большой, здесь можно ссориться, можно воевать, можно убивать друг друга. И нет понимания, что рубим сук, на котором сидим. А когда из космоса смотришь на Землю, на которой не видны границы, когда понимаешь, насколько тонка голубенькая полоска атмосферы над планетой, четко осознаешь, насколько хрупок наш земной дом, что его надо беречь и защищать.
Мы поняли целостность Человека. Экипаж – несколько космонавтов, которые стали единым целым и почувствовали себя им. Космос (Природа), Человек и созданная им Техника тоже составляют целостность, в которой каждая часть зависит от любой другой. Этакий вселенский симбиоз, путешествующий по времени и мирозданию. Людей на Земле единство с Природой, как правило, волнует мало, его и заметить-то трудно – масштаб окружающей среды слишком велик. «Эффект прозрения» как раз и состоит в осознании этого единства. Хотя обычно, ссылаясь на Митчелла, имеют в виду единение Человека и Вселенной, но я по своему опыту добавил бы сюда и Технику.
Если Техника сильнее Человека, ему еще рано в Космос.
Если Техника слабее Человека, становятся бессмысленными попытки достигнуть разового рекордного результата, пусть даже ценой своей жизни, как могло бы случиться с экипажем пилотируемой ракеты ВР-190.
Космос сильнее Человека, но Человек и Техника вместе составляют ему достойного партнера.
Человек – часть Космоса, и, если он не противопоставляет себя ему, не настраивается покорять Космос, он сможет услышать его подсказки и в случае опасности спасти корабль и экипаж и продолжать выполнять свою задачу.
Космос понимает Человека больше, чем Человек – Космос. Если мы не наладим с ним взаимопонимание, далеко во Вселенную не продвинемся.
Применительно к земным масштабам та же триада «Природа – Человек – Техника» должна стать моделью и основой правильных жизненных норм.
Космонавт – это три «личности»
Становится ли человек другим после того, как побывал в космосе?
Безусловно, структура личности и мироощущение человека, который побывал в космосе, меняется. Во-первых, я это знаю по собственному опыту. Во-вторых, я не встречал еще космонавта или астронавта, который бы отрицал, что космический полет повлиял на его личность. Как будто переходишь от черно-белой фотографии к цветной. Начинаешь замечать красоту мира – бегущие волны, осенние листья, облака в небе. Острее ощущаешь жизнь, когда понимаешь, что тебя от космического пространства с летящими там микрометеоритами отделяет корпус станции из алюминиево-магниевого сплава толщиной 3–5 мм. Космос дает другое отношение к жизни, не только к человеческой, не только к своей жизни, а к жизни вообще. Начинаешь видеть ее по-другому. Возвращаясь оттуда, понимаешь, как хрупка человеческая жизнь. Понимаешь, что не ты давал жизнь майскому жуку или божьей коровке и не тебе ее отнимать. Делаешь шаг в сторону – и не наступаешь. Вспоминаешь, как еще недавно был в космосе такой же букашкой. Но на тебя же не наступили! Смотришь на живой мир иначе. И на все смотришь по-другому.
Но это упрощенный ответ на вопрос. Реальная ситуация сложнее.
Космонавт – это три «личности».
Первая – тот, кто готовится к полету, тренируется, учится, заботится о своем здоровье; ограничивает себя в маленьких радостях. Дорога в Космос трудна и опасна. Сегодня ее продолжительность сравнима со значимыми отрезками жизни человека. Первые космонавты летали на орбиту очень молодыми людьми, но и у них было это чувство соразмерности жизни и космического полета. Недаром Юрий Алексеевич Гагарин за несколько минут до старта сказал: «Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением. Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты». С того дня, когда тебя зачисляют кандидатом в космонавты, твоя жизнь становится лестницей в небо. Ты одолеваешь ступень за ступенью и приближаешься к космосу. Жизнь уже трудно отделить от работы.
Вторая личность – человек в космосе. Космический полет – это жизнь в куда более жестких условиях, чем в комфортной среде на Земле (говорю это без всякого осуждения идеи комфортности) или в реально трудной житейской ситуации. В космосе чаще сталкиваешься с нештатными ситуациями, вызываемыми глубинными взаимодействиями Техники и Природы и не осознаваемыми сразу. В космосе чаще возникает риск для жизни, а угроза здоровью – неизбежна. Поэтому космический полет требует постоянных интеллектуальных и душевных усилий космонавта, которые быстрее и полнее формируют его личность и помогают реализоваться (почти) полностью. Личность, конечно, за минуты, часы, сутки и даже за недели не изменишь, но в течение полета космонавт становится другим человеком. Когда ты оказываешься там, в Космосе, жизнь приобретает стремительность космической скорости и становится подчиненной правилам жизнедеятельности космонавта, а полет – это целая жизнь.
Возвращается космонавт на Землю и обретает третью личность. Как космонавт поведет себя в земной жизни? Как правило, со дня возвращения жизнь космонавта строится иначе. Научившись жить и добиваться успеха в космосе, он действует так же и возвратившись на родную планету. Но то, что было в космосе, никуда не девается, остается с ним. И свою дополетную жизнь он не забудет. Ведь скоро его снова включат в экипаж и поставят на подготовку. Снова придется сдавать экзамены и проходить медкомиссии. Снова он ученик.
По завершению послеполетной реабилитации и отпуска у космонавта начинается совершенно особое время. Членов экипажа, возвратившихся из космического полета, хотят видеть на всех конференциях, конгрессах, праздниках, имеющих отношение к космонавтике. И туда им придется ездить! Космонавта хотят видеть в его родных местах – устраивают приемы, многочисленные встречи, выступления перед коллективами. Их ждут в школах. Их ждут в институтах, в которых учили. Про школьных товарищей и друзей детства и говорить не приходится. Людей такой профессии мало. А всем вокруг интересно: как там, в космосе? Как на станции живут и работают люди? Как выглядит Земля из космоса? Кто, кроме космонавта, может ответить на эти вопросы? Надо рассказывать и терпеливо отвечать на вопросы.
Космонавт, привыкший жить по строгому расписанию, входит в совершенно иной график, в котором свободного времени становится все меньше и меньше. Через несколько месяцев он начинает ощущать потерю физической формы, а то и симптомы нарушения здоровья. Этот послеполетный период космонавт Валерий Владимирович Поляков назвал периодом социальной отягощенности. Он может длиться год и два. Единственная возможность выскочить из этого круга – вернуться на подготовку, лучше всего – встать в экипаж. Только это обстоятельство считается извинительным для отказа куда-то поехать и выступать.
Но тем не менее отныне и всегда в начале апреля, в преддверии Дня космонавтики всем космонавтам необходимо откликаться на приглашения выступить в самых разных местах, преимущественно в школах. Это оправдано и правильно. А как иначе привлекать молодежь в профессию – трудную и опасную, романтичную и очень редкую, но ставшую незаметной среди популярных сегодня новых видов деятельности? В конце концов, должен же космонавт, ставший носителем нового мировоззрения и обладателем уникального человеческого опыта, рассказывать людям об ином мире, где жил и работал, чему научился и как видит теперь наши земные проблемы. В ответ он получит благодарность людей, искренне любящих и уважающих космонавтов и их работу, гордящихся ими, считающих космонавтику наглядным примером передовых позиций нашей страны в общемировом масштабе.
«Социальную отягощенность» ощущают отнюдь не только российские космонавты. Вот как воспринимает такую ситуацию бельгийский астронавт Франк Де Винне: «В этой проблеме есть две стороны – профессиональная и личная. Я с удовольствием рассказываю о своей работе. В большой космической отрасли помимо чиновников и небольшого числа космонавтов трудятся тысячи прекрасных специалистов. Они получают намного меньшую зарплату, но у них сильнейшая мотивация – исследование космоса. И для них я – символ такого проникновения в неизведанное, только если оправдываю их ожидания, выполняю программу полета. И я готов делать все, что требуется, и отвечать всем. Другое дело, что большую часть публики интересует только моя личная жизнь. Для этой категории мы как артисты, шоумены, герои светской хроники. А мы ведь совсем другие. Сидишь в кафе, постоянно подходят люди, просят автограф, хотят сфотографироваться вместе. Или просто наставляют на тебя объектив и щелкают… Символ – не человек, символ – профессия. Летать в космос приходится меньше, чем служить символом космических полетов».
Но это еще не все. К человеку, слетавшему в космос, всегда будут обращаться за помощью люди знакомые и незнакомые. С чем? «А люди справедливости хотят…» – пел Владимир Высоцкий. Справедливости в самом разном ее понимании. А если конкретнее – всегда люди будут просить посодействовать в оказании им медицинской помощи – дорогие лекарства, больницы, консультации у специалистов. Надолго еще останутся в нашей жизни проблемы с жильем, с положением детей – особенно из малообеспеченных семей, детдомовских, беспризорных. И более мелкие проблемы – от просьбы помочь устроиться на работу до содействия в опубликовании мемуаров. И космонавт будет помогать. Но не все в его силах, не все он сможет сделать. На него будут обижаться. Ведь люди считают космонавтов чуть ли не всемогущими. И невозможно будет никому объяснить, что для власть имущих космонавты – практически никто (за исключением одного дня – праздника 12 апреля и некоторых специальных случаев). Никто их не будет принимать, и мало кто согласится помогать. И этот разрыв между тем, что у тебя просят, и тем, что ты можешь дать, чувство бессилия, контрастирующее с воспитанной привычкой выполнять любое задание Земли, даже самое сложное, тяжким бременем ложится на сердце космонавта. Вот это и будет всегда самым трудным в период «социальной отягощенности», который длится отнюдь не годы, а десятилетия.
Такова третья ипостась космонавта. И тут главное – не начать чувствовать себя великим. Научиться пропускать мимо ушей слова: «Вы – герои».
Три «личности» космонавта могут оказаться в гармонии, как «Три мира» Маурица Эшера, а могут и нет. Как наглядно объяснить гармонию личностей в одном человеке? Психологи любят использовать двойственные изображения: утенок или кролик, мышь или профессор, индеец или эскимос, молодая девушка или старая дама. К последней паре художник Г. Фишер добавил лишь одну линию, и получилось тройственное изображение «Семья: папа, мама и дочь». Это так называемые бистабильные (мультистабильные) фигуры. В зависимости от переключения вашего внимания вы увидите либо одно, либо другое, либо третье. Многие известные художники любили рисовать такие картины: Мауриц Эшер, Рене Магритт, Иштван Орос, Сандро-дель-Пре, Октавио Окампо… Самая известная из них, наверное, «Исчезающий бюст Вольтера» Сальвадора Дали. Теперь представьте, что каждое из таких изображений начинает жить: дышать, двигаться, менять позу. Сбалансированное сочетание сразу разрушится, если только каждое ожившее «изображение» не будет учитывать ограничения, которые налагают другие элементы рисунка. Тогда при ставшей динамичной картине никакой ее компонент не пропадает. Так взаимодействуют и три «личности» космонавта. Конечно, это трудно. Но кто сказал, что космонавту после полета будет легко?
Если гармония между тремя «личностями» сложилась, то космонавт состоялся, если нет – значит человек просто был участником космического полета, поработал в космосе. Что, конечно, тоже неплохо. Так бывает у космических туристов. Факт попадания на орбиту еще не делает из человека космонавта.
Космос дает возможность понять смысл жизни, по крайней мере твоей собственной.
В космос не попадешь, если плохо учился. Вернувшись из полета, начинаешь жалеть, что в юности многое упустил, транжирил время и наверстываешь, жадно впитывая новые знания. В космосе сталкиваешься с нештатными ситуациями, справляешься с ними и приобретаешь бесценный опыт для Земли, хотя там тебя ждут ловушки совсем иные. Иногда в бурном потоке жизни нужно «остановиться, оглянуться…», как писал замечательный поэт Александр Аронов. Оглянуться, чтобы честно проанализировать очередной этап. Пауза между возвращением из космоса и следующим полетом, несмотря на то, что она заполнена до отказа работой, тот самый шанс остановиться и не только подумать, но и ощутить красоту жизни:
Ботинком по снегу скребя,
Остановиться, оглянуться,
Увидеть день, дома, себя
И тихо-тихо улыбнуться…
Проходит время, и космонавт уходит в очередной полет, несмотря на все его риски и опасности, и будет терпеливо ждать возвращения домой. Возвращение нужно для осмысления того, что произошло с тобой и чего ты достиг.
Согласен в даль, согласен в степь,
Скользнуть, исчезнуть, не проснуться –
Но дай хоть раз еще успеть
Остановиться, оглянуться.
Конечно, для размышлений нужен иной ритм жизни, и, если бы периода реабилитации не было, его стоило придумать. Помимо физического восстановления, космонавт на Земле переживает духовное обновление. Осмысление произошедшего с ним неминуемо приводит к желанию реализовать себя в следующем полете. И только непреодолимые внешние обстоятельства и медики могут остановить его в стремлении к Космосу.
Жизнь формирует человека, а Вселенная формирует космонавта.