Как начинается дорога в космос
«Неужели трусишь?»
Каждый космонавт шел к своей цели своим путем, хотя есть и наработанные пути, «типовые» – главным образом у летчиков (рапорт, медицинское обследование, вызов в Москву) и инженеров РКК «Энергия» (молодой специалист – объявление набора – медицинское обследование – зачисление). Интересно посмотреть на нестандартные траектории.
Однажды инженера Геннадия Михайловича Стрекалова спросили: «Все наши уже в космонавты просятся. А ты что?» Стрекалов отмахнулся. Но когда начальник отдела третий раз спросил «Трусишь?», Геннадий Михайлович подал заявление в космонавты. И вот что удивительно: мальчик, выросший в трудное военное время, оказался абсолютно годным.
Между прочим, знак Судьбы случился и у Геннадия. Бросил камешек в окно С. П. Королёва. Хотел в окно товарища, погулять вызвать, а попал в соседнее. Приехали из местного управления МГБ, начинали расследовать покушение на теракт. Но все обошлось.
Шел 1973 г. Для полетов на долговременные орбитальные станции и испытания нового корабля был проведен четвертый набор в отряд космонавтов конструкторского бюро, которое после смерти С. П. Королёва возглавлял В. П. Мишин.
На медобследовании в госпитале Геннадию сказали: «Все, вы не проходите, собирайтесь». А назавтра день рождения одного из кандидатов – Александра Иванченкова. «Могу я остаться до завтра?» – только и спросил Стрекалов. Ему разрешили. День рождения товарища, учитывая свой провал, Стрекалов отмечал, что называется, «по полной». Утром приходят врачи: «Геннадий Михайлович, мы ошиблись. Не могли бы вы еще раз открутить велоэргометр?» Что делать? Открутил.
«Почему не женат?» – спрашивают на мандатной комиссии.
«А у меня невеста есть. Приглашаю всех вас на свадьбу!»
Зачислили тогда четырех инженеров – Владимира Аксенова, Александра Иванченкова, Валерия Рюмина и Геннадия Стрекалова. Все они были опытными испытателями, и практически сразу всех назначили в экипажи. Однако Стрекалову пришлось семь лет ждать своего первого полета. Экипаж – командир Леонид Кизим, бортинженер Олег Макаров, космонавт-исследователь Геннадий Стрекалов – был бригадой ремонтников: они отремонтировали систему управления бортовым комплексом станции «Салют-6», починили систему терморегулирования, исправили систему дозаправки объединенной двигательной установки и электронный блок системы телеметрии. Ресурс станции был продлен!
«А гланды-то здоровые!»
Совершенно иначе выходили на космическую тропу иностранные космонавты, которых отбирали по программе «Интеркосмос». Вот как рассказывают о своем пути к звездам польский космонавт Мирослав Гермашевский и космонавт из Румынии Думитру Дорин Прунариу.
Мирослав Гермашевский: «Вообще-то говорили, что по программе “Интеркосмос” первым должен был лететь поляк. Но тут вмешалась политика. И вот вдруг за два дня до Нового года мне решили удалить гланды. Я здоров, говорю, не надо. Не простужался никогда. Нет, надо! Сорок минут хирург в госпитале делал мне операцию. Весь фартук свой прорезиненный кровью залил. Вырезал, посмотрел, подошел ко мне и говорит: “Мирослав, ты был прав, гланды здоровые”. Упал я духом. Понимаю, теперь в полет не скоро.
Со мною в палате лежал старый военный, глухой уже, но оптимист, удивительный человек, генерал Дмитрий Степанович Ковешников. Он рассказывал, как его танки давили в окопах, как он три или четыре из них подорвал. И медсестра там была заслуженная. Вспоминала, как на фронте раненых выхаживала. Мы вместе славно встретили Новый год.
Стыдно мне стало. “Мирослав, – говорю себе, – в войну люди в такие переплеты попадали, гибли. А ты расклеился как пацан, как баба. Так ты действительно не полетишь в космос. И на Родине скажут: «Не потянул наш Мирослав»”. И я начал заниматься прямо в госпитале. Навестил меня Алексей Леонов, посмотрел и говорит: “С завтрашнего дня будешь учиться по-другому”.
Наутро возвращаюсь после посещения врача в палату, вижу двух моих инструкторов в пижамах, сидят себе на кроватях.
– Вы что тут делаете? – спрашиваю.
– Будем вместе с тобой болеть.
Дней десять мы так занимались. Вышел из госпиталя и сразу – на экзамен. А там комиссия – военные, инженеры, ученые.
– Нет смысла допускать Гермашевского, – говорит один из начальников. – Он только вчера из госпиталя.
Леонов возмутился:
– Да вы что?! Я уверен в знаниях Мирослава.
На экзамене я ответил блестяще. Стали мне дополнительные вопросы задавать. Насчитал их 43. Потом комиссия посовещалась и поставила мне пять с минусом».
«Готовься быть первым, но думай, что ты второй»
Спрашиваю у Прунариу:
– Дорин, как ты попал в космонавты?
– Я окончил авиационный факультет Бухарестского политехнического института. Моя жена Крина училась на том же факультете курсом младше. Переехал в город Брашов, я устроился работать на авиазавод. Появились дети. Мне обещали квартиру через два года. В марте 1977 г. призвали в армию на полгода. Я уже подумывал, как после военной службы буду устраивать свое семейное гнездо. Но уже в апреле командир части пригласил нас, нескольких молодых командиров, и начал издалека – мол, и Румыния занимается космическими исследованиями. А потом вдруг сразу спросил: не хотим ли мы попытаться пройти отбор в кандидаты в космонавты?
– Вот так обыденно? И вы так сразу приняли это предложение за чистую монету?
– Мы, разумеется, не поверили, в основном потому, что информации о том, как попадают в космонавты, не было почти никакой. К тому же румынская космическая активность не имела никакого отношения к авиации, с которой мы были связаны. И я совсем не думал о космосе. У меня есть завод, профессия, квартиру скоро дадут… Что еще надо?
Командир предложил пройти медицинское обследование. Мне стукнуло 24 года. Думаю: почему бы не съездить в Бухарест? Крину увижу. Да и состояние своего здоровья неплохо бы понять. И сказал: «Да».
– Короткое «да» поворачивает иногда судьбу!..
– Бывает. Но не всегда сразу. Нас набралось 17 человек, правда, были и другие группы. В Румынии кандидатов в космонавты искали среди военных и гражданских инженеров, летчиков очень мало привлекали. Комиссия признала нас всех негодными, мы порадовались пяти дням отпуска и забыли об этой истории. Однако в августе пятерых из нас вызвали вновь, и трое прошли комиссию, в том числе и я. (В апреле я был немного простужен, да и веса лишку набрал.) По всем группам отобрали всего пятерых румынских кандидатов – четырех гражданских инженеров и одного военного.
Перевели нас в воинскую часть, где началась подготовка: общие представления о космосе, ракетной технике и, разумеется, спорт. Потом стали учить русский язык. В школе я учил французский и немецкий, а русский мне давался с трудом.
В начале 1978 г. троих из нас (по лучшим показателям) отправили в Москву в Институт медико-биологических проблем. Снова медкомиссия, и нас осталось только двое. Когда мы вернулись, нам сказали: «Вы признаны годными для полета в космос и поедете в СССР».
– В каком же статусе ты приехал в Союз? Призванный на полгода лейтенант?
– Я уже снова стал гражданским к тому времени, и командующий ВВС предложил мне надеть погоны. Я согласился и стал старшим лейтенантом. Через неделю мы уже прилетели в Москву на аэродром Чкаловский, рядом со Звездным городком. Нас встретил Алексей Архипович Леонов, в то время заместитель начальника ЦПК по космической подготовке.
Буквально на следующий день началась подготовка по восемь часов в день на русском языке. Как инженер я понимал формулы, но говорить не мог. Тогда наши преподаватели поняли, что надо организовывать специальные занятия по русскому языку.
В Звездный стали приезжать преподаватели Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы, у которых был огромный опыт обучения иностранных студентов. Добром вспоминаю свою учительницу Маюну Михайловну Яснову. Первое, что она сделала, – запретила использовать словарь. Мы испугались. Но так она заставила нас думать по-русски. Полтора года мы занимались русским языком и литературой. Уже через полгода я мог свободно говорить и все понимать в моей сфере деятельности. А через полтора года вообще проблем не стало. Маюна Михайловна занималась и с Криной, и с детьми.
Я, совсем недавний студент, быстро вошел в атмосферу учебы, где, как в студенческие времена, иногда нужно за ночь подготовиться к экзамену.
– Вы уже группой готовились?
– Да. Кандидаты в космонавты из пяти стран. Через год добавились вьетнамцы. Мы все были молоды, занимались интересным делом, сблизились и до сих пор остаемся хорошими друзьями.
– А конкуренция чувствовалась?
– В принципе, кто полетит – оставалось делом политиков. От нас это не зависело. Но одно исключение было. Это Метико Дедиу, который позже стал моим дублером. Метико – производное имя от Думитру, но, когда мы приехали в Звездный городок, ему официально поменяли имя на Думитру, решив, что на русском Метико звучит как-то несерьезно.
Думитру был на 10 лет меня старше. Не летчик, а инженер-связист. Майор. А я стал старшим лейтенантом за неделю до приезда в Звездный. «Ты должен меня слушать, как положено в армии, и держаться на вторых ролях», – говорил он. «Метико, посмотрим, как пойдут дела», – отвечал я. «Нет, я военный, и я знаю, что полечу». Он полагался на то, что старше по званию, я – на то, что надо учиться.
– И учился с усердием?
– Да. Меня очень увлекало, что мне дают совершенно новые знания, которых у меня, да и почти ни у кого не было. В итоге я все экзамены сдал на пятерки, чем был страшно горд. Еще больше был горд мой инструктор – за меня и за свою прекрасно выполненную работу.
– Как сложилась судьба Дедиу?
– Румынские военные приезжали в Звездный городок каждые три месяца. В конце концов они выбрали меня. Это случилось 12 мая, в день рождения Дедиу, нам объявили это официально. А 14 мая 1981 г. я полетел в космос с Леонидом Поповым.
– А после космического полета?
– Потом мы оба продолжали службу в ВВС. Вскоре он перешел в авиакомпанию ВВС и проработал там до пенсии. В 55 лет вышел в отставку в звании полковника. Я предлагал ему работать со мной в космическом агентстве. Он отказался, а ведь мог бы стать моей правой рукой: нам же дали уникальные знания, в Румынии таких людей больше нет. Друзей у него было мало. Он изолировался. Звонил ему иногда, но он и его семья реагировали холодно. Он все время после моего полета ревновал и чувствовал себя обиженным. К сожалению, он не воспринял важного урока, который нам дали в ЦПК: «Готовься быть первым, но всегда думай, что будешь вторым!»
Уроки космического Кулибина
Александр Александрович Серебров окончил Московский физико-технический институт и несколько раз пытался пройти медкомиссию. Несмотря на неудачи, был упорен. Зачислен в отряд космонавтов через 11 лет после окончания института. Выполнил четыре космических полета, стал Героем Советского Союза.
Мотивация Александра Сереброва к полетам в космос все время была связана с детьми. Он говорил, что работа со школьниками поддерживает в нем надежду на возрождение нашей космической державы. Со дня образования и до последних своих дней он руководил Всесоюзным (затем Всероссийским) аэрокосмическим обществом (ВАКО) «Союз» – единственной учебно-научной организацией в нашей стране. И по-настоящему массовой – в ВАКО «Союз» занимаются около 50 000 школьников в более чем полсотни субъектов Российской Федерации. Серебров с гордостью рассказывал: «Один девятилетний парнишка получил стипендию от ВАКО «Союз» за то, что придумал оригинальную систему телеметрии, которая ЦУП заинтересовала. Повезли как-то на зарубежную выставку модели, изготовленные нашими детьми, так из восьми шесть просто не выпустили за рубеж, потому что они патентоспособные. А Коля Тихонов из Тульской области уже попал в отряд космонавтов, стал космонавтом-испытателем, готовится к полету». Серебров транслировал свою мотивацию юным.
Летчик-космонавт СССР А. А. Серебров стал автором и создателем серии первых уроков из космоса для школьников и преподавателей. Призвание свое он видел в космонавтике, а со школьниками ему просто нравилось работать. Он знал аудиторию, чувствовал ее, понимал, как с ребятами разговаривать. Когда он перешел на пятый курс, на Физтех приехала с телевидения Римма Райковская, рассказывала о намечаемом телевизионном проекте «Всесоюзные олимпиады для школьников» и просила у физтехов помощи. Серебров вызвался первым. Камеры он не боялся. В десятом классе его даже отобрали на кинопробы для фильма «Приключения Кроша». Но оказалось, что рядом с его головой 62-го размера все актеры сами выглядели «крошами». Потом еще не раз его приглашали сниматься в кино. Внешность у него действительно была героическая, плакатная. Но Александр предпочел физику и космонавтику.
Телеолимпиады оказались интересными. В качестве примера – задача. Автомобилист проскакивает на красный свет. Его останавливает милиционер. Водитель оправдывается и говорит, что ехал, правда, очень быстро, но на зеленый свет. Вопрос: с какой скоростью должна ехать машина, чтобы шоферу красный свет показался зеленым? Николай Федорович Моисеев, в прошлом первый заместитель руководителя Роскосмоса, а затем руководящий работник в аппарате правительства, еще школьником стал эту скорость вычислять и в результате поступил на Физтех, на аэромех, на наш же факультет. Роль Парацельса в передаче «Загадки химических явлений» играл Леонид Каневский, через пять лет ставший знаменитым «майором Томиным», тем самым из сериала «Следствие ведут знатоки». А сейчас ему вместо бесед о науке, которые никому, к несчастью, не нужны, приходится рассказывать о громких преступлениях советской эпохи в сериале «Следствие вели…».
И вот свои навыки телеведущего Александр Серебров решил применить на борту космической станции. Идея принадлежала американской учительнице Кристе Маколифф, погибшей с экипажем «Челленджера». В память Кристы 28 января 1990 г. Александр Серебров и Александр Викторенко провели с борта несколько уроков для школьников. В ЦУП приехали школьники и учителя из Магадана, Красноярска, Нижнего Тагила, Петрозаводска… Уроки Серебров готовил прямо в космосе, без земных подсказок. Всего он провел из космоса более 30 уроков. По возвращении выпустил несколько фильмов – «Невесомость», «География», «Экология»… Столько благодарностей было от преподавателей! Весь тираж разошелся. После завершения летной карьеры А. А. Серебров, почетный профессор МФТИ, на кафедре профессора С. В. Клименко на Физтехе стал делать виртуальные «Уроки из космоса». Новейшие информационные технологии, которые так нравятся молодым, привлекают в космическую отрасль людей с хорошими мозгами. Сегодня уроки с орбиты проводятся не только российскими, но и европейскими, американскими, китайскими космонавтами и астронавтами.
Концентрация внимания на молодежи не мешала Александру Сереброву стать образцовым бортинженером. Слово летчику-космонавту России, Герою России, генерал-лейтенанту авиации В. В. Циблиеву: «Я у Сереброва был четвертым командиром. Он, уже опытный космонавт, многому меня научил. Я бы его назвал космическим Кулибиным. В полете он – ураган. Он жил космосом и станцией. Станцию он буквально чувствовал. Услышит какой-то щелчок и говорит: “Через два дня придется заменять блок”. И точно. Фактически он прогнозировал отказы техники. А как он проводил уроки из космоса! Даже я слушал, раскрыв рот, когда он ребятам рассказывал и показывал физические опыты. И я сам чувствовал себя студентом».
«И торговал бы я помидорами…»
Детской мечты стать космонавтом у Геннадия Ивановича Падалки не было. Ну, не совсем так. В то время любой мальчишка мечтал стать космонавтом, точнее, не космонавтом, а Гагариным. После первых космических полетов в массовом сознании такая профессия еще не появилась. Поэтому и мечтали стать Гагариными – несерьезно, по-детски. Так и Гена, окончив школу, связал свою жизнь с авиацией. Как и многие летчики, читал, смотрел, думал о космических полетах, но довольно абстрактно, как о чем-то далеком, нереальном.
Служил Геннадий тогда на Дальнем Востоке. Приехала комиссия во главе с Алексеем Архиповичем Леоновым, космонавтом первого гагаринского набора, в то время первым заместителем начальника ЦПК по летной и космической подготовке, – отбирать кандидатов в космонавты. Геннадию предложили – он согласился и в 1989 г. был зачислен в отряд космонавтов.
В 1990-е гг. две трети летчиков были буквально выброшены из авиации и как в бездну канули, потеряли все. Массовый переезд, увольнения. А в 1991–1992 гг. уволенным высококвалифицированным летчикам пришлось заниматься бог знает чем. Геннадий Падалка в этом смысле высказался по-житейски доходчиво: «Если бы не Леонов, сейчас торговал бы я на краснодарском рынке помидорами».
Страшно подумать, от каких мелких событий зависела судьба одного из лучших космонавтов мира: не туда свернул, не там остановился… Но все же воля, настойчивость, терпение приводят к цели. И сегодня летчик-космонавт России Геннадий Падалка – мировой рекордсмен по суммарной продолжительности пребывания в космосе (878 суток). Выполнил пять космических полетов – один на орбитальный комплекс «Мир» и четыре на МКС.
«В космосе Талгат Мусабаев»
Если верить легенде, впрочем, зафиксированной в книге, которая служит сегодня одним из источников по истории космонавтики, 12 апреля 1961 г. среди ликующих алма-атинских школьников, прыгающих от радости и громко кричащих «Ура!» десятилетний мальчишка, запрокинув голову и зачарованно глядя в небо, неожиданно воскликнул: «В космосе Талгат Мусабаев!» И после паузы добавил: «Я – космонавт». Так начался космический путь Талгата Амангельдиевича Мусабаева.
Какие мотивы вели его? Он хотел летать. Но, поступив в 1968 г. в Рижский институт инженеров гражданской авиации, узнал, что получит диплом инженера, а не летчика. Тем не менее он не бросил учебу, рассудив, что инженерные знания в работе космонавта будут только на пользу. Окончив институт, вернулся в Казахстан и работал в авиаотряде на местных линиях. Чтобы научиться летать, поступил в аэроклуб. Ему было тогда 26 лет, и он оказался уже «стариком». Лишь в порядке исключения, поняв неуклонное стремление Мусабаева в небо, его приняли. И не пожалели. Талгат вскоре стал мастером спорта по высшему пилотажу и членом сборной Казахстана. Но летчик-спортсмен – не гражданский пилот, которому разрешено перевозить пассажиров. И Мусабаев добивается направления на учебу в Ульяновский центр подготовки летного, диспетчерского и инженерно-технического состава гражданской авиации. Следуют годы работы летчиком на гражданских авиалиниях. Во время одного из полетов Мусабаев благополучно совершил вынужденную посадку на поле из-за отказа двигателя. Пассажиры, и среди них дети, не пострадали. За проявленное мужество и высокое профессиональное мастерство ему была объявлена благодарность.
Неоднократно писал Мусабаев заявления с просьбой принять его в Отряд космонавтов – но ответа не было или же вызовы на медкомиссию прятались в долгий ящик. Наконец усилия Талгата увенчались успехом – он прибыл в ЦПК и приступил к тренировкам. Но ему было уже 40 лет, а конкурировать, в том числе по физическим данным, приходилось с парнями 27–30 лет. Но упорство Талгата победило. Он успешно сдал все экзамены и отправился бортинженером в свою первую космическую экспедицию.
Итак, после окончания школы – 10 лет, чтобы научиться и получить разрешение летать. Еще восемь лет, чтобы стать профессиональным пилотом. Еще пять лет – стучаться во все двери, чтобы наконец быть принятым в Отряд космонавтов. Еще четыре года – до первого космического старта. 22 года, не считая времени школьных мечтаний, идти к цели и достигнуть ее. Удивительный пример настойчивости, терпения и победы в условиях, когда возраст становится тормозящим фактором. Но есть еще более показательный случай, когда дорога до космоса заняла у идущего в два раза больше времени.
«Я – хороший солдат!»
Вот еще один пример – человек, уж точно дошедший до космоса своим собственным, совершенно нестандартным путем. И его мне довелось наблюдать на подготовке и в полете.
Первый космический турист, американец, сын бедных итальянских иммигрантов, он уже реализовал «американскую мечту», получив образование, став инженером и попав на работу в НАСА, что само по себе говорило о его высокой инженерной квалификации. Тито был баллистиком, рассчитывал траектории американских беспилотных аппаратов к Марсу и Венере. Уже тогда захотел стать астронавтом, но в отряд его не взяли. И он ушел в бизнес.
20 ноября 1998 г. ракета «Протон» вывела с космодрома «Байконур» на околоземную орбиту модуль «Заря» (функционально-грузовой блок). С этого началась полетная история МКС. Но орбитальный комплекс «Мир» все еще продолжал летать. После дефолта 1998 г. у России не было денег, чтобы изготовить очередной космический корабль для смены очередной экспедиции на «Мире». Тогда генеральный конструктор РКК «Энергия» Юрий Павлович Семенов решил продать одно место в «Союзе» любому миллионеру, который оплатит изготовление корабля. Требовалось $20 млн, такая цена и была назначена за билет без попыток извлечь какую-нибудь прибыль. Тогда еще казалось, что коммерческая эксплуатация «Мира» сможет продлить полет станции. Корпорация MirCorp нашла первого космического туриста, согласного заплатить $20 млн за 8-дневный полет на «Мир». Это был американский предприниматель Деннис Тито, владелец консалтинговой компании Wilshire Associates Inc. Когда Тито узнал, что Россия готова за деньги доставить туриста на свою космическую станцию «Мир», – сразу обратился в Роскосмос. Ударили по рукам.
В июне 2000 г. в ЦПК начали подготовку два экипажа ЭО-29: Салижан Шарипов и Павел Виноградов (основной экипаж), Талгат Мусабаев и Юрий Батурин (дублирующий экипаж). Старт ЭО-29 планировался на 30 ноября 2000 г. В начале февраля 2001 г. им на смену стартовали бы Мусабаев, Батурин и Тито. После пересменки экипаж ЭО-29 и Тито вернулись бы на Землю, а экипаж ЭО-30 продолжил работу на «Мире». Контракт о полете Тито в первой половине 2001 г. на станции «Мир» был подписан им с MirCorp и РКК «Энергия» 3 июля 2000 г.
Хотя отношения России и США были в ту пору на подъеме, в НАСА Тито сказали: «Не надо рекламировать русских – летать с ними». Он возразил: «Кому хочу – тому плачу и полечу». Поскольку комплекс «Мир» был российским – решали мы. Но вскоре ситуация изменилась. Из-за возросшей солнечной активности «распухла» атмосфера Земли. Высота орбиты «Мира» ежедневно снижалась на 350–500 м. В сентябре в сложившейся финансовой обстановке стал практически неизбежным сход станции с орбиты в конце декабря 2000 г., начале января 2001 г., 3 октября 2000 г. Совет главных конструкторов принял решение о прекращении полета орбитального комплекса «Мир».
23 марта 2001 г. с 3.33 до 3.54 декретного московского времени (ДМВ) прошло первое включение восьми двигателей причаливания и ориентации (ДПО) корабля «Прогресс М1-5». Станция перешла на орбиту 188×219 км. На следующем витке с 5.02 до 5.25 ДПО работали опять, снизив высоту орбиты до 158×217 км. На следующем, 86331-м витке с момента запуска в зону радиовидимости российских пунктов станция вошла в 8.11 с работающими ДПО и мощным сближающе-корректирующим двигателем (СКД) «Прогресса М1-5». Все системы работали без сбоев, станция отлично держала ориентацию. В 8.16 напоследок была включена внешняя бортовая камера «Мира», и на экранах ЦУПа появилось черно-белое изображение Земли. «Мир» в этот момент шел над Каспием, море было прекрасно видно на телеизображении со станции.
В 8.50–8.51 ДМВ на островах Фиджи в Тихом океане местные жители и туристы наблюдали полет нескольких фрагментов станции «Мир». Одним они показались ярко-голубоватыми и зеленоватыми точками, другие увидели оттенок желтизны и даже золота. Тянущийся за обломками хвост был коричневатым. Эту картину комментировал туристам космонавт Сергей Авдеев. Через час американская телекомпания CNN показала видеозапись, сделанную на пляже Нади-Бич перед самым заходом солнца.
По расчетам, в 8.56 ДМВ около 40 т несгоревших обломков «Мира» упали в акваторию Тихого океана в специально выделенном для этого районе между Новой Зеландией и Чили. В этот момент в подмосковном ЦУПе было объявлено: «Легендарный орбитальный комплекс “Мир” прекратил свое существование». Все, кто входил в смену управления «Миром», как по команде, встали. Все присутствующие затихли. Нависла гнетущая тишина. У многих на глаза навернулись слезы. Деннис Тито был расстроен не меньше российских инженеров и космонавтов: его надежды рушились.
Контракт с Тито подвис. Деньги он частично уплатил, обломки станции «Мир» покоились на дне Тихого океана. Когда началась сборка МКС, Роскосмос предложил Тито лететь на нее, на российский сегмент в счет заключенного контракта. Но, поскольку эта станция была международной, необходимо было получить согласие всех стран – участниц программы. Американцы очень не хотели его давать, предлагали Тито слетать на шаттле, но за существенно большую сумму. Будучи бизнесменом, Тито отказался. Кроме того, у него возникло подозрение, что, если он откажется от российского корабля в пользу шаттла, его обманут. Как бизнесмен, он с большим доверием отнесся к России, готовой выполнить контракт, несмотря на затопление «Мира».
Очень серьезно, но не забывая и подшучивать друг над другом, экипаж Мусабаев – Батурин – Тито готовился к полету. Наконец после завершения экзаменационных тренировок космонавты выехали на так называемую «примерку»: посидеть в корабле, в котором скоро предстоит отправиться в полет, посмотреть на реальный интерьер и приборы (иногда, бывает, какой-нибудь тумблер «Вкл. – Выкл.», расположенный где-нибудь под ногой, установят не так, как было привычно на тренажере, прочитать надписи при реальной работе в скафандре становится невозможно, в итоге вместо того, чтобы включить, выключишь; чтобы избежать таких неприятных ситуаций, и проводятся «примерки».) Было заметно, что «примерка» и реальный корабль произвели на Тито сильнейшее впечатление. Он осознал: шутки кончились и через несколько дней именно в этой тесной «железяке» его и запулят бог знает куда. В тот же день экипаж вылетел обратно в Звездный городок. В самолете Тито был одновременно взволнован и серьезен и даже стал произносить отдельные фразы по-русски. Тогда он выдал очень важную формулу: «Я – хороший солдат». И пояснил: «Я старше по возрасту, у меня высокое положение в обществе, но я понимаю, что мне надо быстро и правильно выполнять все команды, потому что дело, на которое отправляется экипаж, – слишком серьезно». (Все это он произнес по-английски.)
НАСА до последней минуты старалось остановить Тито. Шаттл, прилетевший на МКС, оставался там дольше положенного. Американцы не отстыковывались, зная, что ракета-носитель с кораблем уже начали подготовку к старту. Но руководители российской программы заявили, что корабль будет запущен точно в назначенный срок. «Война нервов» завершилась благополучно для Тито: шаттл возвратился на Землю, а он в составе своего экипажа отправился на МКС.
Тито шел к своей мечте 40 лет! И после всяких перипетий и почти детективных сюжетов уже в 60-летнем возрасте все-таки осуществил свою мечту – увидеть Вселенную. Произошло это в 2001 г., и его путь в космос, наверное, отвечает содержанию XXI в.: мы, чтобы полететь в космос, копили знания, он – деньги.
Легенда о космическом «зайце»
Можно ли слетать в космос «зайцем»? Рано или поздно этот вопрос должен был прийти в голову какому-нибудь пытливому уму. Такой проблемой однажды задался на космодроме Байконур инженер-испытатель Юрий Локтионов. Лучше бы он им не задавался. Он ведь не просто сформулировал вопрос, но и начал его обсуждать с коллегами. Дискуссии не успели привести к конструктивному решению. Вечером его взяли прямо в гостиничном номере. А на следующий день по Байконуру начала ходить история о космическом «зайце», который едва не улетел без билета в космос. Со временем она распространилась в отрасли, обросла увлекательными подробностями и постепенно превратилась в легенду, а затем, по мере пополнения фантастическими деталями, – в миф.
Мальчиком Юра очень хотел в небо, хотел летать и во сне часто летал. Жил он в подмосковном городке Балашиха, в бараке в военном городке, где располагались военные строители. Занимался в балашихинском клубе юных техников, увлекался авиамодельным спортом. И, конечно, частенько наведывался к строителям. Однажды увязался за ними, а они ехали на строительные работы в ЦПК. Пока военные занимались своим объектом, Юра перелез через забор и отправился исследовать местность. Видит пруд, а в нем двое мужиков купаются. Он к ним:
– Дяденьки, а как стать космонавтом?
– Как тебя, зовут, паренек?
– Юрий. Юрий Алексеевич.
– Вот как? Ну, здравствуй тезка, я тоже Юрий Алексеевич. В космонавты хочешь?
– Очень хочу!
– А ты женись на его дочери – и станешь космонавтом, – неожиданно вмешался второй.
– Шутит он… Ты вот что. Поступай в Московский авиационный институт, стань инженером, научись ракеты делать, тогда и приходи.
Так у Юры появилась мечта. Ему потом сказали, что беседовал он с Ю. А. Гагариным и Г. С. Титовым. И мечта стала от этого еще крепче.
Когда его призывали в армию, он стал проситься в Воздушно-десантные войска, опыт прыжков с парашютом хотел набрать. Но вот беда: зрение у него ослабло еще в школе и в ВДВ его не брали. Так он дошел до заместителя министра обороны, добился своего, служил в 103-й воздушно-десантной дивизии, в разведроте, и даже заслужил медаль «За воинскую доблесть» в мирное время (!), чем очень гордится.
Как и было намечено, поступил в МАИ. Учился упорно, как и все, что делал. Два раза пересдавал двойку самому Гаю Северину[7], чем тоже очень гордится. В 1977 г. молодой специалист Юрий Локтионов пришел на знаменитую королёвскую космическую фирму НПО «Энергия». Вряд ли для человека с космической мечтой могло быть распределение удачнее: он оказался в одном из отделов комплекса 11, которым руководил летчик-космонавт СССР А. С. Елисеев. В летно-испытательной службе ему приходилось готовить бортовую документацию для космических кораблей, а во время полетов дежурить методистом по действиям экипажа в ЦУПе. Каждый раз, когда объявлялся набор в космонавты, он подавал заявление. И каждый раз его не пропускала медкомиссия.
Постепенно Ю. А. Локтионов стал опытным инженером-испытателем космической техники, накануне пусков часто выезжал на Байконур. И вот в одной из таких поездок и задал Юра Локтионов свой злополучный вопрос. Поводом стало обилие ключей, которым открывали и закрывали бытовой отсек. Они были у слесарей, у инженеров… Как железнодорожный ключ, которым открывают двери вагонов и переходы между вагонами. Вроде бы он должен быть только у проводников и начальника поезда, а на самом деле пользуется им множество людей, благо в изготовлении он не сложен. Вот ключ от бытового отсека и стал главным условием задачи по проникновению космического «зайца» на борт космического корабля. Задача решалась чисто теоретически, без попыток проведения тренировок. Но решалась она недолго, потому как приехали за Юрием Алексеевичем, посадили в машину и увезли. Отпустили, конечно, потом, но из королёвской фирмы уволили.
Впоследствии историю о космическом «зайце» пересказывали в разных вариантах, но центральной частью триллера было обнаружение Ю. А. Локтионова в бытовом отсеке почти подготовленного к пуску космического корабля. Мол, собирался в космос без скафандра, без запаса воды и пищи… С яркими деталями: накрывшегося брезентом, скорчившегося, умолявшего обнаруживших его специалистов оставить его в корабле…
Я спрашиваю Ю. А. Локтионова:
– Так был ли ты в бытовом отсеке?
– Нет, конечно! Я слишком хорошо знал технологию подготовки корабля к пуску и условия выведения. 70 лишних килограммов – это очень много. Ракета могла и не вывести, а это означает верную гибель. К тому же хорошо помнилась история с экипажем Владимира Титова и Геннадия Стрекалова, когда только система аварийного спасения сохранила им жизнь, за секунду до взрыва уведя корабль от стартовой позиции. Да самый простой контраргумент: при посадке экипажа в корабль невозможно не заметить лишнего человека в столь малом объеме, где и троим-то тесно.
Ю. А. Локтионов стал депутатом Московского областного совета, членом постоянной комиссии по делам вооруженных сил, МВД, КГБ и конверсии. В бурные дни начала 1990-х гг. он сыграл важную роль в создании Российского космического агентства. Когда чиновники заблокировали решение вопроса, он дозвонился Наине Иосифовне Ельциной, сумел убедить ее в чрезвычайной важности своего вопроса и через нее передал документы президенту России. Вскоре ему еще раз удалось повлиять на историю космонавтики в России. В правительстве был подготовлен проект закона «О космической деятельности», но продвигал его Верховный Совет, с которым Ельцин находился в конфликте. И снова Ю. А. Локтионову удалось убедить президента в исключительной важности проекта для России.
После того, как завершились эти бурные годы, Юрий Локтионов вернулся в отрасль, но уже не в «Энергию», а на другое предприятие. И вновь пытался пройти медкомиссию. В 2000 г. Юрий Алексеевич Локтионов наконец добился своего. Главная медицинская комиссия допустила его к спецтренировкам, и Межведомственная комиссия, рассматривавшая кандидатов, дала добро на включение его в отряд космонавтов. Биографию Ю. А. Локтионова можно найти в справочнике «Советские и российские космонавты». Впереди была подготовка и космический полет. Но еще до подготовки Юрий попал в тяжелейшую автокатастрофу, которая закрыла ему путь в космос. Он так и не слетал туда, куда стремился с детства. Но, чтобы отдать должное его упорству и настойчивости, я решил поместить рассказ о нем среди тех, кто дошел до цели.
А легенда о космическом «зайце» пусть займет свое место среди сказочных и фантастических историй. Кому-то она наверняка понадобится. Ведь это сказание вовсе не о безбилетнике, а об исключительной настойчивости и упорстве.