За три недели, прошедшие до его звонка, она поняла, что беременна. Соня ничего не сказала Джонасу по телефону и попросила приехать к ней. Он ответил, что в Лос-Анджелесе проездом и через час отбывает в Техас. Она увидела его лишь через одиннадцать дней, когда он вернулся из Далласа. Джонас пригласил ее на ленч.
Он говорил лишь о том, что им удалось сделать в Германии. Наконец она не выдержала и прервала его болтовню вопросом:
— Джонас, а что будет дальше?
— Дальше? С кем?
— С нами, — пояснила она.
Он нахмурился:
— Что-то я тебя… Господи, уж не говоришь ли ты о женитьбе?
— Мы жили, как муж и жена.
Джонас покачал головой:
— Ты спала со мной два месяца. Это было чудесно. Я тебе очень благодарен. Я возил тебя в Германию. Первым классом. Я когда-нибудь намекал на женитьбу?
— Нет.
— Тогда…
Ее глаза наполнились слезами.
— Значит, это прекрасное путешествие… эти каюты, «люксы»… этим ты расплачивался?
Джонас улыбнулся:
— Ну зачем же так грубо.
— Ты расплачивался за услуги проститутки! — с горечью воскликнула она.
— Соня! Нет.
Она встала и вышла из ресторана. Он не последовал за ней.
7
Ее отец и дядя рассердились. Отец говорил о том, что Джонаса Корда надо высечь кнутом, а еще лучше убить. Дядя потребовал, чтобы она немедленно вышла замуж, дабы муж поверил, что ребенок его. Он знал, кто может на ней жениться — сын дона Педро Эскаланте. Эскаланте не были так богаты, как Корды, но союз с семьей Батиста сулил им определенные выгоды. Фульхенсио Батиста поехал в Мехико и обо всем договорился. Два дня спустя Соня встретилась с Вирхилио в тенистом саду на гасиенде около Кордовы. Она сказала ему, что беременна. Но он уже без памяти влюбился в нее.
8
— Двадцать пять лет… — повторила Соня. — А теперь появилась какая-то причина для звонка. Ты не позвонил бы из сентиментальных чувств. Я думаю, сентиментальность тебе чужда.
— Соня, я…
— Ты вновь развелся, — она сухо улыбнулась. — И отправился на поиски прежних подружек.
Джонас покачал головой.
— Если ты любишь почки, здесь их готовят лучше, чем где бы то ни было. Во всяком случае, в этом полушарии. — Она скорчила гримаску. — Ты все еще отдаешь предпочтение мерзкому Norteamericano виски, не так ли? Бербону. Виски, сдобренному кленовым сиропом. Так по какому поводу ты решил повидаться со мной?
— Это может подождать.
— Ты купил отель-казино. Ты хочешь купить еще один или построить в Гаване. Так? Дядя Фульхенсио…
— Возможно, — прервал он ее. — Мы поговорим об этом в другой раз. А сейчас я хочу узнать, как ты? Мне сказали, что твой муж очень богат.
— Нет. Но он из древнего рода. Эскаланте — hidalgo, если это до сих пор что-то значит.
— Ты живешь в Мехико? Я хочу сказать, постоянно.
— У нас здесь квартира, где мы проводим большую часть времени. Но наша резиденция, теоретически, — гасиенда около Кордовы.
— У тебя есть дети, Соня?
Она нахмурилась, словно вопрос расстроил ее.
— Да. У меня два сына и две дочери. Моя старшая дочь вышла замуж, и я уже бабушка.
— Для бабушки ты слишком молода.
— Я стала и слишком молодой матерью, — ответила она, раскрыв сумочку. — Возьми. Это визитная карточка моего старшего сына.
Джонас взял визитку, посмотрел…
ДЖОНА С ЭНРИКЕ РАУЛЬ КОРД-И-БАТИСТА
Адвокат и юрисконсульт
ГУРСА-И АРОСА, АДВОКАТЫ
Университетский проспект, 1535
Рот Джонаса приоткрылся. Он шумно глотнул. Долго, очень долго смотрел на визитку, наконец поднял глаза на Соню.
— Наш сын, — подтвердила она.
Глава IX
1
— Но почему? Боже мой, почему ты мне не сказала?
Соня поднесла ко рту бокал, отпила шампанского.
— Покидая меня, ты сказал, что между нами все кончено. Подчеркнул это, — она пожала плечами. — Нужно ли сейчас говорить, что в тот момент я не очень-то благоволила к тебе, Джонас? Кроме того, у меня тоже есть гордость. Я не хотела, чтобы все выглядело так, словно я напрашиваюсь на содержание.
— Содержание? Я был бы счастлив посылать тебе… посылать деньги, подарки. Я бы приезжал.
— Я не хотела, чтобы ты вмешивался в его воспитание, — холодно ответила она.
— То есть не хотела, чтобы он стал таким, как я.
— К счастью, об этом я могу не волноваться. Он не такой.
— Он знает?..
— Он знает, кто его отец. Он прочитал о тебе все. Долгое время его мучали сомнения, любить ли ему тебя, встречаться ли с тобой. Теперь я могу сказать, что вскоре он намеревался отправить тебе письмо. Он хотел твердо встать на ноги до того, как сообщит тебе о своем существовании. Он не хотел, чтобы ты подумал, будто ему что-то от тебя надо.
— Мой Бог, ему двадцать пять лет!
— Почти двадцать шесть. Он с отличием окончил Юридическую школу Гарварда. Его адвокатская контора имеет международные связи. Мексика не разрешает американским компаниям открывать отделения в нашей стране. Но его фирма поддерживает очень тесные контакты с одной известной нью-йоркской фирмой. Молодые адвокаты по обмену проходят годичную стажировку. Следующий год Джонас проведет в Нью-Йорке. Тогда-то он и собирался встретиться с тобой.
— Расскажи мне о нем, — попросил Джонас.
— Мой муж и я позаботились о том, чтобы он ни в чем не знал отказа. Он получил прекрасное образование, побывал во многих странах. Он в совершенстве владеет испанским и английским, бегло говорит по-немецки и по-французски. Школу он окончил в сорок втором, в семнадцать лет. Начал учиться в Гарварде до того, как ушел в армию Соединенных Штатов.
— Армию Соединенных Штатов?
— Он же твой сын, Джонас. Гражданин Соединенных Штатов Америки. Его и призвали. Он служил в роте «А» седьмого мотострелкового батальона. Седьмого марта сорок пятого года в числе первой сотни американских солдат ступил на мост у Ремагена.
— Почему я никогда не слышал о нем?
— Он поступил в Гарвард как Джонас Батиста. Разумеется, в армии он стал Джонасом Э. Батистой. По армейским канонам все должны иметь имя, фамилию и инициал посередине. Что означало «Корд-и», они не знали, да это не особо их и волновало.
— На войне его ранили?
— Да. Дважды. Второй раз очень тяжело. Его наградили крестом «За выдающиеся заслуги». Когда его ранили, он был лейтенантом. Потом его произвели в капитаны.
У Джонаса защемило сердце. Сын… Герой войны. Мексиканский адвокат. Он посмотрел на Соню и увидел, что его замешательство ее радует.
— Я должен встретиться с ним, Соня. Когда я могу встретиться с ним?
Она мотнула головой в сторону бара:
— Он сидит там. Пришел со мной. Он решил взглянуть на тебя, независимо от того, представлю я вас сегодня друг другу или нет.
Она подняла руку, и молодой человек, сидевший на высоком стуле у стойки, направился к их столику.
Джонас поднялся, хотя ноги отказывались его слушаться. Он напоминал боксера, только что пропустившего тяжелый удар и пытающегося быстро восстановиться, чтобы подготовиться к новому, возможно, еще более сильному удару.
Молодой человек протянул ему руку.
— Я — твой сын, — просто сказал он.
Младший Джонас перерос отца. Широкие плечи, узкие бедра. Корд решил, что тело у парня крепкое, скорее всего, он занимался спортом. Но еще большее впечатление произвело на него лицо. Волевое, открытое, с ярко-синими глазами и широким, чувственным ртом. И светлые волосы. Он не был похож ни на отца, ни на мать. А если кого и напоминал, то скорее офицера английской королевской гвардии. Он достаточно долго смотрел на отца от стойки бара, чтобы утолить свое любопытство, и теперь лицо его оставалось бесстрастным.
Джонас опасался, что его подведет голос. Так оно и вышло.
— Я бы связался с тобой давным-давно, — просипел он, — если бы знал, что ты есть на свете.
Его сын улыбнулся, вежливо, но не дружелюбно:
— Может, оно и к лучшему, что мы встретились только теперь.
Джонас смахнул рукой слезы с глаз:
— Ну… в любом случае, я очень рад… очень, очень рад.
— Я тоже, — сухо ответил молодой Джонас.
2
С ранних лет молодой Джонас знал, что Вирхилио Диас Эскаланте ему не отец. От него требовали называть мужа его матери Padre, и он подчинялся. Но он понимал, чем обусловлена разница в имени младшего брата, Вирхилио Педро Эскаланте-и-Батиста, и его собственного, Джонас Энрике Рауль Корд-и-Батиста.
Его крестили как Корд-и-Батиста. Семья никогда никого не обманывала. Но слово bastardo по отношению к нему не употреблялось. Тот, кто посмел бы его произнести, навлек бы на себя гнев дона Педро Эскаланте, а дон Педро был из тех hidalgos, кого не стоило выводить из себя. Все хорошо знали, что у дона Педро было несколько внебрачных детей. А вот женщина из хорошей семьи редко сознавалась в том, что нагуляла ребенка до свадьбы. Но данный случай считался особым, поскольку мужчина был богат и занимал важный пост, а зачали ребенка в каюте первого класса роскошного лайнера или в «люксе» лучшего берлинского отеля. В такой ситуации дон Педро счел, что честь его семьи не пострадала. Его невестка отдалась не какому-то жалкому проходимцу, а мужчине, который был ровней и ему, и его сыну Вирхилио. А потому, раз Вирхилио не возражал, зачем ему ставить молодым палки в колеса?
Мальчика всегда интересовал мужчина, давший ему две составляющих его имени: Джонас и Корд. Madré прямо сказала ему, что к чему. Его отец — Джонас Корд, богатый американский бизнесмен. В свое время они очень любили друг друга. К сожалению, различия в их взглядах на жизнь оказались слишком велики, и они не смогли пожениться.
Главное же, часто повторяла она маленькому Джонасу, в том, что она любит его, Padre любит его и Abuelo, дедушка, любит его, что очень и очень важно. Семья разрасталась, и он всегда оставался старшим братом. Его брат и сестры замечали, что он не такой, как они, но им постоянно внушали, что разница эта не имеет значения.