лся, понимая, что, раз поддавшись уговорам, превратится в такое же безвольное существо, что и князь, и кинется на него с яростью, чтобы отвоевать себе право на обладание этой девушкой, которая сама разжигает в них эту страсть. Подумать только, до чего быстро человек ломается, оступаясь! Сколько раз за их недолгий путь вместе кичился пред ним Властимир тем, что старше и разумнее его! А вот теперь опять не выдержал! Эх, князь, князь! Не тот умен, кто много прожил, а тот умен, кто опыт нажил!
Буян осторожно перебирал пластинки оберега. Первой под пальцы попала пластинка со знаком круга. Это значило, что они в кольце и ловушка уже почти захлопнулась. Но следующим был крест. Обычно это говорило о встрече или о выборе, что ждет на пути, но сейчас, в сочетании с кольцом, у креста было иное толкование — когда он в кольце, это означает столкновение двух сил, двух воль, и из круга выйдет лишь тот, чья воля сильнее.
ГЛАВА 10
Оставшись один, Буян огляделся.
Ему отвели просторную комнату с окном, выходящим в сад. Сейчас, ради ночной прохлады, оно было распахнуто, и оттуда доносилась веселая и звонкая песнь соловья.
Стены комнаты были причудливо расписаны цветами, травами, диковинными плодами и птицами дальних стран. В росписи на полу были изображены звери, бродившие в траве, а наверху, на потолке, — птицы, свободные и прекрасные. Вдоль стен стояли лавки с резными ножками, крытые цветным иноземным сукном. На них были разложены вещи, что могли пригодиться гостю. У двери стояли два сундука, где, очевидно, хранилась одежда на выбор — гусляр не стал проверять.
Слегка пошатываясь — с отвычки вино ударило в голову, — он дошел до окна, свесился в сад и задышал полной грудью. Снаружи свежо пахло росой и травой, веял тонкий аромат ночных цветов. На ясном небе сияли крупные звезды и луна — приближалось полнолуние, самая пора для всякой нечисти, что сейчас копила силу.
Буян оглянулся на предназначенную ему кровать. Она занимала почти четверть комнаты — широкая, высокая, вся обложенная пышными подушками. На ней можно было улечься хоть вдоль, хоть поперек, и не одному. Кровать была придвинута к стене, которую закрывал ковер, похожий на те, что Буяну приходилось видеть у торговых гостей с Востока в Новгороде. На нем был выткан тигр — огромная восточная рыжеполосатая кошка, терзающая оленя. Если не знать, что это ковер, можно было подумать, что хищный зверь сейчас прыгнет на кровать — до того он казался живым.
Стянув сапоги и рубашку, Буян бросился ничком на кровать. Десять дней миновало, как пришлось им покинуть кров Веденеи в Ласкове. Десять ночей проспал он на земле, укрываясь плащом. Привыкший и не к такому, гусляр не роптал, но все-таки как приятно было опять очутиться в постели, от которой столь хорошо пахло травами и цветами! Дрема вышла из мягких подушек. Буян еще успел подумать, есть ли на двери крючок или засов, запирающий ее изнутри, но сил, встать уже не было, и он так и заснул, смежив веки.
Среди ночи он вдруг проснулся и немного полежал, не открывая глаз и стараясь догадаться, что за неясное предчувствие потревожило его сон. Терем жил своей жизнью, которая не прекращалась даже ночью, — кто-то там ходил, разговаривал, возможно, даже двигал мебель. Потом раздался тихий скрип, словно поворачивался колодезный ворот.
Что-то все равно беспокоило, и надо было бы встать и проверить, но на перинах было так приятно лежать, ночной дурман не давал поднять головы, и гусляр не пошевелился, постепенно опять погружаясь в сон.
На сей раз ему приснилась юная хозяйка. Сур-Топаз неожиданно появилась в комнате и, крадучись, пошла к нему. Она была очень соблазнительна в полупрозрачной сорочке, оставлявшей открытыми ее нежные руки и босые ножки. Пышные волосы ее, распущенные, спускались ниже бедер; чуть вытянутые, раскосые, как у лани, глаза сияли на раскрасневшемся лице.
Буян отлично видел ее сидящей на краю постели и жалел об одном — что это только сон. Сур-Топаз приблизилась к нему, склонилась, протягивая руки. Ее волосы шевелились, как змеи. Она тяжело дышала через рот, и вдруг из-под ее губ вылезли два клыка, как у зверя. Девичьи пальцы скрючились, ногти на них изогнулись, превратились в когти. Эти когти тянулись к его горлу.
Буян попытался отодвинуться, но не мог пошевелиться. Оставалось только ждать, чем кончится этот сон, и в тот миг, когда Сур-Топаз коснулась его, он проснулся.
Открыв глаза, он увидел над собой лицо девушки. Встретившись с ним взглядом, она вздрогнула, но справилась с собой и опять потянулась к его шее. Лицо ее приняло нежное и обольстительное выражение.
— Ты звал меня, милый, — прошептала она, — и я здесь!
На миг Буян обрадовался, но тут пальцы Сур-Топаз коснулись шнурка оберега. Соблазнительно придвинувшись, она попыталась стянуть с гусляра эту защиту.
Это отрезвило его, и он перехватил ее руки:
— Ты чего это удумала, красавица?
— Отдай! — прошипела она.
— А зачем он тебе?
— Добром отдай, не то пожалеешь! — Она вывернула руки так стремительно, что не ожидавший от нее такого Буян выпустил ее запястья. Освободившись, Сур-Топаз тут же бросилась на него снова — в руке ее сверкнул кинжал.
Буян еле успел увернуться — девица промахнулась. Гусляр соскочил на пол и приготовился к бою.
Зарычав от неудачи, Сур-Топаз кошкой набросилась на него, но Буян, поднырнув под кинжал, опять схватил запястья девушки. Почувствовав себя в тисках и убедившись, что из этих рук вырваться трудно, она упала на кровать, увлекая его за собой и пытаясь опрокинуть на бок.
— Пусти! — прошипела она. — Все равно теперь уже поздно! Уступи — тогда вы оба отсюда живыми выйдете, и твой князь — тоже…
Упоминание о князе, которого он оставил наедине с этой девицей, подхлестнуло Буяна. Он сжал руки Сур-Топаз так, что она взвыла. Перехватив ее запястья одной рукой, он вырвал у Сур-Топаз кинжал и приставил к ее горлу. — Что ты сделала с князем? Говори!
— Не заставишь! — изогнувшись, как змея, Сур-Топаз вонзила зубы в его руку. Не ожидавший этого, гусляр ослабил хватку, и девушка оттолкнула его так сильно, что он упал на пол.
Не теряя времени, с воем дикого зверя Сур-Топаз прыгнула на него, и они покатились по полу, стараясь вырвать друг у Друга кинжал. Девушка хрипела от ярости, лицо ее исказилось. Она сражалась с силой, неожиданной для ее хрупкой фигурки. Схватив двумя руками его руку с кинжалом, она выкручивала ее, царапая ногтями. Кровь из глубоких царапин потекла на локоть Буяна, и кинжал выпал. Сур-Топаз тут же завладела им, но Буян ударил ее по руке, и оружие отлетело в сторону.
Они оба бросились к кинжалу. Сур-Топаз была чуть ближе, но гусляр схватил ее за сорочку, оттаскивая. Тонкая ткань сорочки порвалась.
Пораженный, Буян застыл, не сводя глаз с открывшегося ему тела. Лицо и шея разгневанной Сур-Топаз побагровели, она выпрямилась и, даже не пытаясь прикрыться руками, пошла на остолбеневшего гусляра.
Но вдруг Буян увидел — на гладком округлом плече девушки темнела недавно зажившая ранка — след от стрелы. И, была она на правом плече…
— Птица Сирин? — воскликнул он, пораженный. Сур-Топаз отпрянула.
— Догадался? — в бешенстве крикнула она — Ну, так умри! Она бросилась на гусляра. А тот уже забыл, что перед ним хрупкая девушка. Размахнувшись, он ударил ее кулаком так, как дома, в Новгороде, в кулачном поединке. Сур-Топаз упала. Не успела она прийти в себя, как кинжал опять оказался у ее горла. Другой рукой Буян прижал ее к полу.
— Говори, где князь? — потребовал он. — Иначе я тебе горло перережу, и не посмотрю, что ты девица!
— Зачем тебе князь? — сверкнула глазами Сур-Топаз. — Кто он тебе? Ты же и без него все можешь. Брось его, уходи!
— Не могу без него.
— Почему?
— Друг он мне! Говори!
Кинжал оцарапал нежную кожу, и Сур-Топаз вскрикнула:
— Он там, где надо и где скоро будешь ты, если не уберешься вон!
— Без него не уйду. Где он?
— Все равно ты ему уже ничем не поможешь, и я тебе ничего больше не скажу!
Ее упорство взбесило Буяна.
— Скажешь! — рявкнул он. — Или пожалеешь!
Вскочив, он поднял брыкающуюся Сур-Топаз на руки и бросил на кровать.
Упав, она вскрикнула страшным голосом и попыталась сползти с кровати, но гусляр толкнул ее обратно и только хотел последовать за нею, как кровать пришла в движение.
Буян отпрянул, не веря своим глазам, а Сур-Топаз завыла и забилась в пышных подушках. Кровать медленно, со скрипом поднималась, опрокидываясь к стене. Девица не могла уже выбраться. Буян неожиданно вспомнил, что точно такой же скрип он слышал недавно и подумал, что это колодезный ворот. Теперь он понял, что это был за колодец и что случилось с князем…
Кровать приподнялась, сталкивая девушку куда-то вниз. Мелькнул черный провал подземелья. Сур-Топаз скатилась в него. Далеко внизу затих ее испуганный визг — и кровать вернулась на свое место, такая же соблазнительная и коварная, как и прежде.
— Стой, куда? — закричал Буян, бросаясь к стене.
Одним рывком содрав ковер, он обнаружил под ним совершенно гладкую стену с невинной росписью — не было ни щели, ни трещинки, ни тайного замка.
Воспользоваться кроватью, чтобы попасть туда, где находится князь, Буян не решился. Туда, в тайник, наверняка должен быть и второй, не такой крутой вход, и им пользовалась сама Сур-Топаз.
Буян выскочил из комнаты, держа кинжал наготове, и помчался по темным коридорам терема, ища дорогу в подвалы. Оберег молчал, хотя гусляр то и дело касался его рукой. Возле одной лестницы руку кольнуло. Гусляр нырнул под ступени, там отбросил в сторону окованный железом сундук и увидел маленькую дверь. Она распахнулась под ударом сапога, и гусляру открылась темная пасть подвала. Он видел только первые ступеньки, дальше они пропадали во тьме.
Не раздумывая, Буян побежал по лестнице.
Споткнувшись обо что-то, он кубарем скатился вниз и шлепнулся на гладкий скользкий пол, едва не выронив кинжал, но быстро вскочил. Впереди он увидел свет.