– Как вы? Где ваша лошадь? Встать можете?
– Демонова зараза, – прошептал он, – испугалась, демоны знают чего. Скинула меня и унеслась, скотина!
– Сможете идти? – с беспокойством взглянула она на его руку.
– Только бы до Властителя этих земель добраться, дальше он поможет, – тяжело дыша, пробормотал мужик.
Обратный путь занял у них вдвое больше времени. До замка Рика они добирались уже в полутьме. Как мужик еще не упал от боли и усталости, Йолинь и сама не понимала. Потому как, получая все его ощущения, она сама едва стояла на ногах. Поначалу мужчина много сквернословил и ковылял сам, но уже спустя несколько часов попросту налег на женщину, и теперь она мало того что испытывала все его страдания, так еще и практически служила для него костылем. У нее у самой время от времени плыли цветные круги перед глазами, ноги же налились свинцовой тяжестью и едва шевелились. Ее кренило то в одну, то в другую сторону. Со стороны они, должно быть, походили на парочку забулдыг, неспешно плетущихся под заботливые крылышки жен.
– Слушайте, – кое-как выдавила она, понимая, что уже просто не может терпеть, – посмотрите на меня! Я меньше вас вдвое, а вы так виснете на мне, будто я ваш личный пони.
– Я не знаю, кто такие пони, цыпа, но из нас двоих серьезно ранен я, так будь человеком, помоги.
– Если я умру, я вас так просто не оставлю, – прошипела она себе под нос, но мужик каким-то чудом все же ее услышал.
– Тебе-то с чего умирать? Ранен-то я, – резонно возразил он.
Стоило им подойти к замку со стороны скотного двора, стало очевидно, что ее исчезновение не осталось незамеченным. Во дворе суетились люди. Шум голосов эхом отражался от стен замка. Люди седлали лошадей и зажигали факелы, но Йолинь могла смотреть лишь на одного человека в этой суете. Его светлые волосы развевались на стылом ветру, делая их обладателя похожим на яркий белоснежный факел. Рик отдавал последние распоряжения, прежде чем прыгнуть в седло. Он чувствовал себя так, словно его сердце перестало биться. Страх, такое давно забытое чувство, вновь сковывал его по рукам и ногам.
«Неужели она сбежала? Глупая девчонка! Как только додумалась до такого?!» – подобные мысли злили его.
«А вдруг с ней что-то случилось? Может, на нее напал дикий зверь или ее столь любимая тварь, наконец, показала истинное лицо?»
Воображение заставляло его сердце сжиматься и кровоточить от боли. Такая яростная и непредсказуемая смесь эмоций выводила из себя.
Он словно почувствовал ее взгляд на себе. Будто бы все это время ему не хватало какой-то важной частицы самого себя. Он обернулся к ней резко, порывисто, и в этот самый момент показалось, что земля и впрямь уходит у нее из-под ног. Его глаза цвета шторма, будто бы сковывая изнутри, смотрели цепко, яростно, обжигающе…
И этот шквал эмоций, исходивший сейчас от него. Их было столько, что она никак не могла уцепиться хотя бы за одну, самую главную.
Он сделал широкий шаг по направлению к ней, и она пошатнулась, особенно остро почувствовав вес мужчины, что продолжал опираться на нее. Еще один шаг, и она поняла, что больше не может держаться на ногах.
Рик подхватил ее на руки в тот самый момент, когда она поняла – еще немного, и позорно распластается на заднем дворе на виду у всех.
Такая легкая, будто пушинка. Хочется прижать ее крепче, ощущение такое, что малейший порыв ветра способен вырвать ее из его рук.
– Крайс? – вопросительно изогнув темную бровь, серьезно посмотрел он на мужчину, что в полусознательном состоянии едва держался на ногах. – Что произошло?
– Не поверишь, – усмехнулся рыжий бородач, – вывалился из седла. А эта, – кивнул он в сторону Йолинь, – кажется, меня спасла, что ли? – нахмурился он, словно пытаясь сконцентрироваться на собственных воспоминаниях.
– Необходимо заняться твоей рукой, – кивнул ему Рик, – потом все обсудим. И… – запнулся он, – она не «эта», ее имя Йолинь, и она моя жена, – сухо бросил он, поворачиваясь к мужчине спиной, и, уже не обращая внимания на его округлившиеся глаза, уверенно зашагал в сторону входа в свой «замок», как сказала бы Йолинь.
Стоило им переступить порог дома и оказаться на просторной кухне, как в их сторону устремилась настоящая снежная лавина в виде Вени и ее лучшей ночной рубахи белоснежного цвета.
– Что произошло?! Что с ней? – кричала она, тыкая пальцем в бессознательное тело Йолинь. – Что с ней случилось?! Скажи хоть че-нибудь, ирод проклятый! – гаркнула она так, что Рик невольно скривился.
– Это он все виноват, – лишь бы избавиться от внимания женщины, кивком головы указал на виновного, что следовал за ним.
– Ты, – вызверилась она, явно признавая пришельца, и со скоростью, вряд ли подвластной любой другой женщине, ухватила первое, что попалось ей под руку – деревянную ложку для помешивания. А уже в следующую секунду обрушила ее на лоб и без того едва державшегося на ногах мужчины. – Гадина! – припечатала она так, что на миг показалась настоящей феей с волшебной палочкой, что произнесла лучшее свое заклятье.
– Да что ты очумела, что ли?! – понеслось ей в ответ не менее громогласное.
Не обращая никакого внимания на увечье «виновника», Веня ловко ухватила мужика за грудки и встряхнула, едва не вышибив из него остатки сознания.
– Что сделал с ней, кровопийца?! Всю жизнь покоя от тебя нет!
– Да ничего я с ней не делал! – заплетающимся языком пробормотал Крайс. – Я руку сломал… – как-то особенно жалостливо сложил он свои рыжие брови домиком и посмотрел на женщину печальными голубыми глазами.
Веня ошарашенно моргнула, кинула косой взгляд на поломанную конечность, а после ухватила здоровую руку мужчины и закинула себе на плечо так, что мужик был вынужден теперь встать на носочки и повиснуть на плечах спасительницы.
– Деда, ну, как так можно, а?! – таща обессилевшего мужчину вслед за исчезнувшим Риком, запричитала она. – Совсем ты себя не бережешь! И в кого ты только такой непутевый, а?
Крайс лишь глубокомысленно вздохнул, предпочитая этот вопрос оставить без ответа.
Поражаясь себе, он понял, что для него в приоритете не пострадавший друг, а женщина, что за последние недели стала полноправной хозяйкой его снов. Рику даже казалось, что он засыпает и просыпается с мыслями лишь о ней. Умом он понимал, что нет в ней ничего такого, что приглянулось бы ему. Ни внешне, ни как человек, которого он, к слову сказать, и не пытался в ней разглядеть, она не привлекала его настолько, чтобы потерять покой. Но каждое утро, принимая водные процедуры, он окатывал себя ледяной водой до тех пор, пока от холода не начинало неметь тело, а мысли не прояснялись до такой степени, что он был в состоянии думать о чем-то ином, кроме как о черноволосой женщине, что без дозволения разрушала день за днем его веками устроенный быт.
«Так не бывает, – неустанно твердил он сам себе. – Нельзя любить кого-то просто потому, что „так захотелось“! Нельзя желать кого-то, кто ни при каких обстоятельствах не мог бы стать объектом страсти».
Но бывали вечера, когда он рассуждал немного иначе, и эти дни он ненавидел больше других. Тогда будто что-то внутри него ломалось, готовое пойти на уступки.
«Попробуй, – шептало это доселе неизведанное и готовое прогнуться под обстоятельства нечто. – Что в том такого? Просто зайди и возьми, что и так по праву должно быть твоим. Разве не этого ты хочешь? Всего лишь попробовать и снова заполучить самое драгоценное, что у тебя осталось – покой».
Искушение, страсть, огонь в груди, что не желал просто так утихать, все чаще оборачивались раздражительностью и презрением к самому себе за то, что не в силах принять решение и разорвать этот замкнутый круг.
Всякий раз, встречаясь с ее непроницаемым взглядом черных глаз, он понимал, что, похоже, мысли такие посещают лишь его одного. От того его чувства лишь усиливались, набирая все более отрицательный заряд. Он не желал видеть безразличие там, где хотел увидеть такой же огонь, что вот уже несколько недель к ряду мучил и разъедал его самого.
И чем дольше он размышлял об этом, тем яснее было одно: всему причина – Совет. Навязанный ритуал, необычная реакция Йолинь и, как следствие, то, что с ним творится теперь. Он помнил то, какой видел принцессу в тот день, когда приехал в ее дом у обрыва с известием об их скором браке. Тогда он не чувствовал ничего, кроме усталости, злости и предопределенности. Он смотрел на нее, и весь ее облик не заставлял его сердце замирать, не говоря уже о том, что и взор его не старался зацепиться за любой ее жест, жадно впитывая его и укладывая в памяти, словно то был дар богов, о котором никогда не следует забывать. Тогда она была просто «та женщина», а сегодня он сам назвал ее женой, Йолинь.
Пока он мог себя контролировать, но то, как разворачивалась вся эта ситуация, делало ключевым именно слово «пока», а не «контролировать». И с какой бы радостью он, быть может, поддался этому порыву, если бы не два существенных «но»: «какими будут последствия их связи, раз Совет хочет видеть их вместе» и «он не привык вторгаться туда, где ему не рады». Хотя, конечно, он кривил душой. Этих «но» было гораздо больше, чем два.
Он бережно уложил женщину на их постель, безразлично мазнув взглядом по твари, что тут же заняла место на полу у кровати своей хозяйки, и вновь взглянул на Йолинь. Его рука против воли потянулась к ее лицу, а пальцы с особым трепетом коснулись нежной кожи. Он провел подушечками пальцев по точеному профилю принцессы, задержавшись на абрисе ее нежных губ, но и этого хватило, чтобы почувствовать, как дыхание со свистом вырывается из его легких. Желание огненным потоком разлилось по его венам, и он почувствовал, как тесно ему вдруг стало в этих брюках.
Одно прикосновение, а он дрожит словно мальчишка, как если бы по нему пустили вибрирующую энергию Сердца, желая проверить, сколько напряжения он сможет выдержать.
– Я обещаю тебе, – тихо сказал он в полумраке их спальни, – совсем скоро я приму решение, тогда же и тебе придется разделить его со мной. И ты захочешь разделить его со мной…