– Трое, – гордо вздернув подбородок, сказала она.
– Нет, – покачала головой принцесса. – Их больше двадцати… было. Их рожали такие же, как ты. Женщины, не имевшие права принять семя Императора. Те, кто не был отмечен Солнцем в супруги моему отцу. Их дети рождались и умирали по воле моего отца потому, как считались проклятыми, а скорее и возможной помехой на пути к власти для моих братьев. Но разве виноваты были они в этом? Нет, – тихонько покачала головой принцесса. – То была вина моего отца и тех, кто думал, что рожденный от Императора сын, сумеет возвысить их над миром Аира. Но есть вершины, которых не достигнуть… понимаешь ли ты, к чему я клоню?
– Ты угрожаешь мне? – зло встрепенулась Марсия, совершенно не ожидая ласковой, чуть теплой улыбки в ответ.
– Я никогда не угрожаю, – покачала головой принцесса. – Я говорю тебе беречь то, что действительно дорого, – посмотрела она на живот соперницы, – а не гнаться за призрачными пиками северных гор. Их не одолеть за счет другого.
Йолинь и правда пыталась объяснить этой женщине прописные для себя истины. Она слишком хорошо помнила молоденьких наложниц, которые сознательно отказывались от приема отваров, что могли бы предотвратить нежелательные беременности.
Помнила детей, которые рождались и не рабами (ведь разве может быть сын Императора рабом?), но и не свободными людьми (разве сын рабыни не раб?).
Помнила, как по ночам уносили их маленькие тела, чтобы сжечь на безымянном костре, что вспыхнет с первыми лучами солнца.
Помнила, как когда ей было шесть или семь лет, одна из наложниц родила от ее отца. И маленькая принцесса, тайком подслушав разговоры слуг об этом, пришла посмотреть на маленького брата. Как волнительно это было. Каким красивым он показался ей тогда! Такой крошечный малыш… И как, услышав шум за дверью, пряталась за ширмой, стараясь остаться никем не замеченной. И как трусливо затыкала себе рот руками, лишь бы не закричать, когда стражники отца…
Горько поджав губы, она попыталась отогнать непрошеные воспоминания.
Принятие вины – вот ее проклятье…
Конечно, на Севере могло быть все иначе, и Рик никогда бы не поступил так с собственным ребенком. Но страхи и понимание мира, впитанное еще в детстве, отпускают нас порой куда сложнее, чем то, что мы познаем, уже будучи взрослыми. Вот и Йолинь ни за что бы на месте такой, как Марсия, не сказала бы о своей беременности от облеченного властью человека во всеуслышание! Никогда! Должно быть, ей стоило бы сейчас ревновать? Она ведь не отрицала очевидного. Новость о том, что другая ждет ребенка от того, кого она… кто так сильно ей… Она и сама не могла закончить эту мысль, но жгучее чувство обиды уже оплело сердце.
Раздумывая над собственными чувствами, она не сразу услышала приближающиеся тяжелые мужские шаги, а дальше все происходящее показалось ей и вовсе сценой из потусторонней реальности: зло поджав губы и посмотрев на Йолинь, Марсия, с силой ударив себя открытой ладонью по лицу, истерично вскрикнула:
– Не надо!
И пошатнувшись, полетела вниз.
Всего пять ступеней.
Но Йолинь казалось, что это падение длится и длится… Она молчаливо смотрела на женщину и не могла вымолвить ни звука. Сверху только-только послышались торопливые шаги, а восприятие уже обжег чужой, но такой знакомый гнев, а по залу разнеслось:
– Что ты сделала?!
«Как забавно, – думалось ей, – вместо ожидаемого смятения или желания все объяснить, накатила глубокая и непроницаемая апатия», – когда Рик бегом пронесся мимо нее, проверить самочувствие Марсии.
Еще несколько лет назад она бы сама поступила примерно так, как сделала эта женщина. Но, конечно, подобная расправа была бы не в ее стиле. Она бы никогда не повела себя так грубо и недальновидно, да и результат был бы стопроцентный. «Что это за нелепое падение с пяти ступенек? Да еще более всего напоминающее переваливание пьяной панды. Смех, да и только…»
Правда, смешным это находила, пожалуй, только она. Потому, как подбежав к распластавшейся на полу северянке, отчаянно стонущей и плачущей, Рик обжег принцессу гневным взглядом.
– Что тут произошло? – лишь предложение было построено как вопрос, но произнесено с явной обличающей интонацией.
– Разве непонятно? – тихо ответила она, не собираясь ни перед кем оправдываться. Зачем? Ведь он все решил. Решил и уверен в своем решении. Она чувствовала это. – Женщина упала.
– Она толкнула меня! – истерично взвыла Марсия. – Ударила и толкнула! Она хотела убить меня и дитя, что я ношу под сердцем!
– Это так? – неожиданно затаив дыхание, с какой-то отчаянной надеждой в голосе спросил он.
– Нет, – коротко ответила она, не оправдываясь и не пытаясь хоть как-то доказать свои слова.
Мужчина лишь сурово поджал губы, легко подхватил все еще стонущую женщину на руки и, поднявшись уже вместе с ней, скупо бросил Йолинь:
– Дождитесь меня в нашей комнате.
После чего решительно повернулся к Йолинь спиной и направился прочь.
Принцесса осталась одна. На широкой лестнице, погруженной в ночной полумрак, она смотрела им вслед и думала о том, что вообще она забыла на этой территории чужого счастья?! Если бы она почувствовала хотя бы малейшую угрозу ее счастью и нерожденному ребенку от любимой женщины, она бы нашла способ уничтожить ее любыми средствами. Удалить помеху. Она была помехой.
Широкие шаги эхом отражались от стен коридора. Женщина в руках мужчины уже не охала и не стонала, лишь временами жалобно поскуливала. Состояние ее организма не внушало ему опасений, почему тогда он решил унести ее именно на руках? Должно быть, тому была всего одна причина – у него лопнуло терпение.
Странное дело, но когда речь заходила о женщинах и его возможном гневе в их сторону, то он не позволял себе ни грубых слов, ни скандалов, ни тем более вспышек агрессии. Он просто вычеркивал такую женщину из своей жизни раз и навсегда.
– Рик, – в очередной раз всхлипнула женщина, уткнувшись носом в его грудь. – Я правда не понимаю, почему она так поступила?! Я так испугалась… Боги, я подумала, что наш ребенок может пострадать, – на грани срыва всхлипнула она.
– Зато мне все предельно ясно, – сквозь сжатые губы процедил он, уверенно двигаясь в направлении спальни, которую занимала Марсия на протяжении последних лет.
– Что ты с ней сделаешь? – сквозь слезы зло поинтересовалась она.
– То, что мне давно следовало сделать.
– Да? – при этом сдавленно усмехнувшись так, чтобы мужчина, на руках которого она находилась, ничего не смог заметить.
– Да, – решительно распахнув дверь в ее спальню, сказал он.
Он аккуратно положил ее на кровать и тут же отошел на шаг назад. Марсия смотрела на него так, словно все беды мира обрушились на нее в единый миг. Взгляд, полный слез и боли, должен был непременно найти отклик в мужском сердце.
– Сегодня же ты покинешь мой дом, – сухо произнес Рик.
И не было в его голосе ни гнева, ни раздражения. Простая констатация факта и непоколебимая решимость.
– Но как же?!. – воскликнула не ожидавшая таких слов женщина, немедленно вскакивая с кровати. – Ты не можешь так с нами поступить, – ее ладонь с вызовом коснулась живота. – Я попросила тебя о пристанище! Ты дал согласие! Ты обязан позаботиться о нас! Ты…
– Я принял решение, спора не будет, – он и правда не собирался спорить с ней, в его понимании она уже не была той, перед которой он должен был иметь обязательства. – Ты ждешь ребенка от другого мужчины. У тебя есть и дом, и деньги, на которые ты сможешь безбедно жить. То, что ты сделала сегодня…
– Но это не я! Она толкнула меня! Неужели ты думаешь, я стала бы так рисковать?..
– Нет, конечно. Я так не думаю. Ведь и риска не было, – покачал он головой. – Марсия, ты молодая женщина, но слишком молодая, чтобы понимать, как правильно обвести вокруг пальца мужчину, избранного энергией Сердца. На этом разговор окончен. Собирайся, я пришлю людей, которые помогут тебе.
Какое-то время она просто смотрела на него блестевшими от слез глазами, в которых были уже настоящие слезы. Но уже всего через какое-то мгновение она не могла себя сдержать и, словно утопающий, хваталась за любые средства, лишь бы удержаться, не отпустить!
– Я всем расскажу, как она поступила со мной! Север едва простил ей содеянное, а уж очередную попытку убийства беременной женщины не простит никогда!
Рик посмотрел на нее, не скрывая досады во взгляде.
– Лучше бы тебе этого не делать. Твое вранье я сделаю достоянием всего Грозового Перевала, ты должна запомнить это.
– Я покончу с собой! – в отчаянье выкрикнула она, когда он, более не обращая внимания на ее слезы, направился к двери.
Рик остановился на миг, даже не обернувшись, и сказал то, чего женщина никак не ожидала услышать:
– Твои решения – не моя ответственность.
Комната, погруженная в ночной полумрак, развеиваемый лишь несмелым пламенем одинокой свечи. Ее отражение на темной глади стекла.
Лицо, похожее на изящный оттиск, принадлежащий руке мастера. Она похожа на девушку из сна: хрупкая, нежная и даже, кажется, ранимая. Изящная тонкая шея. Утонченные черты лица. Белоснежная кожа с робким румянцем на щеках.
«Тебя поцеловала луна», – шептала ей когда-то нянечка, что была приставлена к маленькой принцессе в детстве.
«В твоих волосах живет ночь», – приговаривала она, пропуская длинные пряди сквозь зубцы костяного гребня.
«Твои губы нежнее лепестков экуры», – говорила она, смотря на то, как улыбается ей принцесса.
«Однажды ты станешь счастливейшей из женщин», – завистливо вздыхала пожилая женщина.
«Почему?» – затаив дыхание, спрашивала маленькая Йолинь.
Принцессе нравилось, когда ее хвалили. Но еще больше ей нравились невероятные сказки о ее несомненно прекрасном будущем, что рассказывала ей старая Мэй.
«Потому что невозможно не любить луну. Невозможно не увидеть тайну в темной ночи Аира. Нельзя не восхищаться первым цветением экуры», – усмехалась старушка, смотря, как довольно щурится ее воспитанница.