Он явился пожаловаться на постоянное преследование со стороны семьи Тарент, которому он подвергается на своих собственных землях, и объявить, что хотел бы привести доводы в свою защиту на самом высоком уровне. Другими словами, получить аудиенцию у самого Урбана IX. В действительности преследование выражалось в том, что Таренты просто приняли ответные меры против оккупировавших их исконные земли отрядов Роберта и, кстати, не нанесли этим отрядам особого вреда. Если с военной точки зрения Роберт счел это глупостью, то сам факт вылазок позволил ему сегодня занять позицию жертвы.
Однако с самого начала разговора кардинал де Колдинг, казалось, испытывал зловредное наслаждение, делая вид, что не понимает, куда клонит нормандский сеньор. Роберт чувствовал, что теряет терпение. Что ж, если этот слизняк желает, чтобы он высказался без обиняков, он с радостью доставит ему такое удовольствие.
– Позволю себе привлечь внимание монсеньора к тому, что Таренты за последний год провели как минимум семь незаконных военных вылазок на мои земли в Льёвене. Во время этих акций устрашения погибло множество невинных крестьян, а предприятия были сожжены.
Роберт продолжал использовать принятые при обращении к высшим сановникам Церкви почтительные формулировки, но тон его стал твердым. Он не сомневался, что Убальд это заметил и стал еще тщательнее взвешивать каждый свой ответ. Будучи герцогом Нормандским, Роберт привел с собой в крестовый поход один из наиболее многочисленных контингентов, и никто не мог позволить себе игнорировать этот факт. Даже папа, а уж его кардинал тем более. А главное, он принадлежал к небольшой группе людей, посвященных в деликатные детали похода. И полагал, что это поможет ему получить от Урбана некоторые милости.
Но эта шавка стоит у меня на дороге!
Он посмотрел собеседнику прямо в глаза и продолжил тем же тоном:
– Я понимаю, что его святейшество стремится поелику возможно избегать вмешательства в локальные политические междоусобицы, но данная ситуация, на мой взгляд, достаточно серьезна, чтобы ожидать окончательного ее разрешения от самого Урбана Девятого.
– И у вас, разумеется, нет сомнений, что разрешит он ее в вашу пользу, – невозмутимо заметил кардинал.
Роберт стиснул зубы.
– Разумеется, только святейший отец может судить о том, насколько обоснована моя жалоба, – проговорил он. – Однако мне доподлинно известно, что, согласно обычаям, в этой тяжбе закон на моей стороне.
Кардинал изменил позу и спросил:
– А не были ли эти земли всего несколько лет назад официальной собственностью семьи Тарент?
Роберт был уверен, что наглый прелат только притворяется наивным простачком.
– Такое положение дел было следствием беззакония, монсеньор! Мой дед был изгнан с этих земель предком сегодняшнего графа Лизьё. Вернув себе эти владения, я всего лишь восстановил свои права.
– Но не находится ли подобное дело в ведении короля Франции?
Для Роберта это было уже слишком.
Ты ищешь драки? Что ж, получи.
– Разумеется, но святейший отец может и сам разрешить данный вопрос. Никто не посмеет оспорить его мнение. Поэтому я подумал, что, учитывая мою роль в крестовом походе и мою изначальную личную причастность, обращение к королю могло бы навлечь на нашу военную кампанию излишние риски. Меня могли бы подвергнуть опасному давлению, что, в свою очередь, могло бы заставить меня раскрыть некоторые детали, которым лучше оставаться необнародованными.
Кардинал побледнел.
Погоди, дружок, это еще не все.
– Если папа узнает, что мне пришлось пойти на такой риск, обратившись к королю Франции только потому, что один из его кардиналов не счел возможным донести до него мое прошение…
При этой угрозе Убальд де Колдинг распрямился так стремительно, словно получил пощечину. Вспышка гнева промелькнула на его лице, исказив черты; он прекрасно уловил намек Роберта. А потому заговорил чрезвычайно взвешенным тоном:
– Ну конечно же, господин герцог, я буду рад передать ваше прошение святейшему отцу со всей возможной быстротой.
– Счастлив это слышать, монсеньор, – ответил Роберт самым медоточивым голосом.
Кардинал поднялся, и Роберт почтительно поклонился.
– Да пребудет с вами Господь, сын мой.
Изображение прелата на мгновение замерцало, потом чуть сместилось направо, создав странный эффект перспективы, и полностью исчезло.
Роберт остался один в кабине тахион-связи. Внезапно он взревел во весь голос и ударил кулаком по подлокотнику кресла. Наконец-то он мог дать волю ярости, которую сдерживал на протяжении всего разговора. Ах, если бы простой закон оружия был единственным способом разрешать все проблемы! Тогда ему не пришлось бы виться ужом во время бесконечных политических или административных баталий. Как жалкий служитель Церкви вроде датского кардинала, ничтожный муравей по сравнению с любым его вооруженным солдатом, мог посметь препятствовать его планам?
Все еще в гневе Роберт, нахмурившись и сжав кулаки, вышел из кабины тахион-связи. Он попытался успокоиться, подумав о важности своего ходатайства. Было жизненно необходимо раз и навсегда заполучить в официальное владение этот проклятый кусок земли между Гавром и Эврё. От этого зависело выживание его герцогства.
Все были уверены, что он так стремится заполучить удобный выход к Сене исключительно по политическим соображениям, но это было верно лишь отчасти. Существовала и иная причина, куда более важная, нежели вопросы принципа и прав владения, восходящие к царствованию далеких предков.
Герцогство Нормандское, ленное владение Роберта де Монтгомери, было практически разорено.
Роберт знал, что оказался дрянным управляющим и его владения не приносили того дохода, какой должны были бы, учитывая их размеры. Вот уже много лет он жил в кредит, на грани банкротства, спасаясь только за счет обширности своих территорий и крепости союзнических связей. Приток наличности, ожидаемый от новых земель, а главное – от взвинчивания налогов на торговое судоходство по Сене, позволил бы ему отсрочить финансовые проблемы на несколько лет, пока не начнут поступать прибыли, которые он надеялся извлечь из крестового похода. Акия Центавра изобиловала природными ресурсами, которые только и ждали, чтобы их начали использовать, так что он был кровно заинтересован в успехе этой военной кампании. Тем временем в ожидании лучших дней ему придется употребить все средства, чтобы сохранить за собой земли Льёвена, без которых уже через несколько недель ему нечем будет платить своим солдатам. Ужасающая перспектива для такого воинственного сеньора, как он.
Никто не должен быть в курсе его реального финансового положения, иначе, даже при всей политической поддержке, которой он располагал, информационные каналы накинутся на него, как стая голодных волков.
Терпеливо сидящий в одном из кресел зала ожидания Арган при его приближении встал с немного скованным видом. Роберта он всегда раздражал, хотя тот и сам не мог сказать, чем именно. Упрекнуть его, как правило, было не в чем. Хотя на самом деле герцога Нормандского раздражали все. Зато он ценил специфические таланты своего подручного, обычно эффективного и не мозолящего глаза.
– С чего это у тебя физиономия скотины при виде мясника? Хочешь сообщить плохую новость? Предупреждаю, я сейчас в таком расположении духа, что готов прикончить того, кто мне скажет, что у меня шнурок развязался.
Как обычно, Арган не отреагировал на шутку и приступил к докладу. Иногда Роберт сожалел, что так и не сумел подобрать помощника, с которым мог бы хоть немного сблизиться.
– Во втором куполе два часа назад кое-что произошло, – сообщил подручный.
– На тренировке? Ну а мне какое дело?
Роберт почувствовал, как напряглись мышцы его лица. Раздражение неудержимо нарастало.
– Подразделение Танкреда Тарентского проходило подготовку, – продолжил Арган, не обращая внимания на агрессивный настрой хозяина.
Роберт мгновенно замер, явно заинтересованный:
– Рассказывай дальше. Я весь обратился в слух.
– Произошел несчастный случай.
– Случай… случайный?
– Нет. Наш человек.
– И?..
– Был произведен выстрел из оружия в режиме боевой стрельбы, который разрушил часть декораций. Один солдат оказался на грани гибели, и Танкред бросился ему на помощь.
– И спас?
– Да… – Арган заколебался. – Весьма героическим образом.
Роберт хмыкнул:
– То есть ты хочешь мне сказать, что произошел непредвиденный несчастный случай, который должен был дискредитировать подразделение Танкреда Тарентского, а в результате он вышел из ситуации возвеличенным, в ореоле новой славы? Теперь я лучше понимаю твою траурную мину, которую ты нацепил, прежде чем приступить к докладу.
Чувствуя себя все более неловко, Арган переминался с ноги на ногу.
– Это еще не все, сеньор. На тренировке присутствовал Годфруа Бульонский. После происшествия он спустился в купол, чтобы лично поздравить Тарента.
Ироничное выражение мгновенно сползло с лица Роберта. Лоб пошел множеством морщин, а уголки губ опустились в озабоченной гримасе.
– Хм… А вот это действительно никуда не годится. Я бы предпочел, чтобы эти двое не познакомились. Мало того что Годфруа и Боэмунд Тарентский помирились… если еще и племянничек вступит в игру, в лагере умеренных станет слишком многолюдно…
Ожидая указаний, Арган не сводил с него глаз. Немного помолчав, Робер тихо сказал ему:
– Если мы будем действовать по-умному, то убьем одним ударом нескольких зайцев. Но чтобы все получилось, тебе придется дискредитировать этого человека… или же заставить его совершить ошибку.
Задуманный как торгово-развлекательный центр для колонистов, ностальгирующих по земному образу жизни, «Вавилон» был переоборудован в место, где военные могли бы на несколько часов забыть о строгой дисциплине, которой подчинялись в остальное время. Здесь закрывали глаза на многие нарушения Устава – если только они не распространялись за стены заведения. Кстати, входы и выходы контролировались непосредственно военной полицией.