представителя человечества, даже если бы для этого ему пришлось взломать собственную дочь.
Однако вот уже дюжину лет змеи отпустили город. Никогда еще он не подвергался силовому нападению. Единственными вторжениями были вирмлинги-жнецы, которые обитали в лесу и полях за пределами замка, захватывая только неосторожных.
И все же Мадок разработал теорию, почему вирмлинги не напали, теорию настолько чудовищную, что он никогда не осмеливался говорить о ней открыто, теорию, которая частично подтвердилась. Только сейчас он высказал свои опасения.
Мои сыновья, — сказал он. Есть веская причина, по которой вирмлинги пощадили нас. Им нужно человечество. Их сборщикам нужны наши железы, чтобы создавать отвратительные эликсиры. Король Урстон никогда не задумывался об этом, но вирмлинги не посмеют убить нас всех. Вместо этого они позволяют нам жить, как свиньям, откормленным в загоне, в ожидании забоя. Это не наш заложник спасал нас так долго. Это необходимость.
Дрюиш улыбнулся и посмотрел в воздух. Очевидно, эта идея его позабавила. Если мы всего лишь животные, ожидающие, чтобы их поймали, почему бы не заключить нас в клетку?
Коннор рассмеялся. Потому что нужно потрудиться, чтобы накормить свинью, держать ее в клетке. Почему бы не позволить свиньям кормиться самим?
Животное в клетке легче убить.
Нет никакого спорта в охоте на свинью в загоне, — сказал Мадок с улыбкой. — А вирмлинги — никто, если не любители кровавого спорта.
Это была правда. Вирмлинги были выведены из-за жажды крови. Без людей, на которых можно было бы охотиться, они быстро начали бы убивать себя. Мадок знал, что вирмлинги действительно могут собирать железы у себе подобных, но это вскоре привело бы к кровавой войне.
Коннор казался неуверенным. — Ты уверен, что это правда?
— Конечно, — сказал Мадок. Прошлой зимой мои люди захватили комбайн. Только огнем и щипцами я смог вырвать у него правду.
И пять недель назад мы взяли еще одного и мучили его, пока он не рассказал ту же самую историю.
Мэдок глубоко вздохнул и дал ребятам немного времени, пока информация усвоилась. Теперь эти маленькие люди есть за границей. Деревня здесь, деревня там. Сколько их может быть?
Тысячи, — догадался Дрюиш.
Но Мадок понимающе посмотрел на него и покачал головой. Миллионы, десятки миллионов. В другом мире на севере было великое королевство, земля Интернук, которая была переполнена. На востоке в Индопале находились миллионы людей. В этом мире существовал редкий металл, из которого изготавливали магические клейменные утюги, называемые форсиблами, и с их помощью лорды земель могли забирать атрибуты - силу, скорость, интеллект и красоту у своих вассалов. Такие лорды становились людьми невообразимой силы.
Мадок поднял кусок красного камня и показал его мальчикам при свете звезд.
Что это такое? — спросил Дрюиш.
— Корпускит, — сказал Мадок, — то, что маленький народ на своем языке называл кровавым металлом. Его используют для изготовления форсилов. Это было редкостью в их мире. Но у нас это не такая уж редкость. Рядом с Каэр Лусаре есть такой холм. У меня уже есть шахтеры, которые это раскапывают.
Он дал понять смысл этого открытия. По неодобрительному взгляду Дрюиша было очевидно, что мальчик не понимал всех последствий открытия, но достаточно скоро он это поймет.
Мадок быстро понял, что существуют и другие люди, подобные ему, сотни людей, проживших разные жизни в обоих мирах. Достаточно скоро он найдет в клане кого-то, кто был посредником в другом мире, мага, обученного передавать дары, и тогда Мадок займется бизнесом.
Это только вопрос времени, когда вирмлинги тоже это обнаружат, — сказал Мадок. Это лишь вопрос времени, когда они поймут, что могут сделать наши воины, если мы объединим этот маленький народ под одним знаменем и поведем их на войну. Это лишь вопрос времени, когда они осознают угрозу, которую мы представляем, и попытаются предать Каэр Люциаре забвению!
Что нам следует сделать? — спросил Коннор.
Теперь настал момент для Мадока открыто высказать свое мнение. Король Урстон — дурак, слишком слабый, чтобы руководить этим народом. Пока его сын находится в плену, он не рискнет напасть на Ругассу. Мы должны уничтожить короля.
Как? — спросил Дрюиш с ноткой удовольствия в голосе.
Завтра в пылу битвы, когда никто не смотрит, — сказал Мадок, — это будет подходящее время для того, чтобы удар копьем сбился с пути.
Коннор, казалось, был шокирован этой идеей. По мнению Мэдока, он всегда был хорошим парнем. Иногда такая порядочность может оказаться недостатком.
Держись меня, — сказал Мадок, — и когда-нибудь в ближайшее время ты будешь править нацией.
Кто из нас? — спросил Дрюиш.
Коннор повернулся к нему в явном замешательстве. Мне, конечно. Я самый старший.
— И я лучше умею руководить, — возразил Дрюиш, вскакивая на ноги, в ножнах у него на коленях звенел кинжал.
Коннор вскрикнул, отпрыгнул назад и выхватил кинжал. Его челюсти напряглись, а мышцы напряглись, готовясь к битве.
Мэдок встал, встав между ними, и опасно посмотрел на Дрюиша, словно умоляя его атаковать.
Два королевства, — пообещал Мадок. По одному для каждого из вас.
ВЫХОД
Я часто говорю себе, что никогда не следует недооценивать доброту человеческого духа. Раз за разом я обнаруживал, что могу рассчитывать на милосердие и нежность других. Возможно, именно потому, что я постоянно ищу и питаю добро в других, я слишком часто встревожен, находя в них также и большое зло.
— Дэйлан Хаммер
Дэйлан взобрался по веревке к решетке и долго цеплялся за нее, прислушиваясь к охранникам. Слышен был только звук шагов змей-принцессы по ее камере.
Других заключенных в подземелье не было. Дэйлан наблюдал за ними, пока его несли по коридору. Так что, не особо беспокоясь о том, что его обнаружат, он ощупывал шлюз.
Добрый король оставил ему ключ. Он легко повернулся, и Дэйлан Хаммер освободился из темницы.
Он вылез из машины и наступил на сверток, лежавший на полу. В нем он нашел свой боевой молот, кинжал, флягу и немного еды. Король не предусмотрительно оставил Дэйлану одежду. Он все еще был голый, весь в грязи.
Он проносил свои немногочисленные товары мимо каких-то камер, щурясь и заглядывая внутрь, каким-то образом надеясь, что в одной из них может быть еда или одежда. Солома в углах служила единственным матрасом, который мог получить заключенный здесь, и, не имея другого выхода, он, наконец, вошел в открытую камеру и соломой соскоблил грязь.
Это не сильно помогло.
Я не сбежал из темницы, — решил он. Половину я взял с собой.
Он представил, как пытается вырваться из города, как обнаженный мужчина, весь в навозе.
Это вызовет немалый переполох, — подумал он, сдерживая мрачную улыбку.
Закончив, он отправился в келью царевны Кан-хазур. Ее осветил погасший факел. Она сгорбилась в углу, в позе эмбриона, положив локти на колени и закрыв лицо руками. Она с отвращением посмотрела на него краем глаза. — Ты здесь, чтобы изнасиловать меня?
— Нет, — сказал Дэйлан, пробуя ключ в замке. Он почувствовал облегчение, когда дверь со щелчком открылась. Как он и надеялся, король предоставил главный ключ от тюрьмы.
Жаль, — сказал Кан-хазур, — мне не помешало бы немного позаниматься спортом. И, судя по твоему виду, это все, что ты мог предложить.
Дэйлан не улыбнулся ее сухому остроумию. Он был настолько осквернен, что она не могла хотеть его. Она всего лишь пошутила над ним.
— Где ты научился так грязно говорить? — спросил Дэйлан.
На груди моей матери, — сказал Кан-хазур, — но девять лет в этой вонючей дыре усовершенствовали мои навыки.
Дэйлан обыскал ее комнату. На полу стояло ведро с водой.
— Я пришел спасти тебя, — сказал Дэйлан. Он взял ведро, позволил воде медленно струиться по нему и смыл грязь, насколько мог.
Кан-хазур долго смотрел на него. Я не дурак. Я тебе не верю.
Это правда, сказал Дэйлан. — Я устроил обмен заложниками — вас на принца Урстона.
Он ожидал, что в этот момент она улыбнется, заплачет или выразит благодарность. Но она просто смотрела на него и отказывалась двигаться.
Леди Отчаяние учит, что единственная цель жизни — научить вас смирению, — сказал Кан-хазур после долгого молчания. И истинное смирение приходит только тогда, когда вы достигаете осознания того, что никому — матери, отцу, возлюбленному, союзнику, Силам или любой другой силе природы — нет дела, выживете вы или умрете.
Я овладел смирением.
Дэйлан задумался над смыслом этих слов. Принцесса не верила, что отец ценит ее жизнь, и уж точно не настолько, чтобы отдать собственного заложника. Была ли она права? Тон ее слов был откровенным. Она была убеждена.
Хотите верьте, хотите нет, — сказал Дэйлан, — мне небезразлично, выживете ли вы или умрете. Я желаю тебе всего наилучшего.
— Ты меня даже не знаешь, — возразил Кан-хазур. Я змей и твой враг.
— В некоторых мирах, — мягко сказал Дэйлан, — учат, что единственная цель жизни — овладеть любовью, а воплощение любви — любить своих врагов, желать добра тем, кто тебя ненавидит, служить тем, кто хочет сделать это. ты причиняешь вред. Только благодаря такой любви мы можем превратить врагов в союзников и, наконец, в друзей. Я потратил тысячелетия на то, чтобы овладеть любовью.
Кан-хазур презрительно посмеялся над ним.
— Пойдем, — сказал Дэйлан, протягивая ей руку.
Она отказалась дать ему это.
Пожалуйста?
Ты ведешь меня на смерть, — сказала она, — знаешь ты это или нет. Мой отец отрубил бы мне голову на твоих глазах, просто чтобы доказать, как мало он обо мне заботится.
Это ложь, знаете вы это или нет. Даже вирмлинг заботится о своем ребенке. Это у тебя в крови. Ваше присутствие здесь обеспечивало безопасность этой цитадели в течение девяти лет. Если бы твой отец так мало заботился о тебе, он мог бы тысячу раз доказать это, напав на него.