Кто-то думает, — понял Айоме. Был ли канцлер Вестхейвен поднят флаг королевы?
— Возможно, именно это и привлекло убийц прошлой ночью, — продолжил Боренсон. — Доярка, которая сегодня утром доставляла во дворец, клянется, что видела тридцать девять тел, лежащих на лужайке: все — инкарранцы.
Иоме прикусила нижнюю губу и представила инкарранцев с их белой как кость кожей и серебристыми волосами, их странными нагрудниками и короткими копьями. Инкарранские убийцы? Это была бы ожесточенная битва, поскольку белокожие инкаррцы прекрасно видели в самую темную ночь.
Больше всего ее беспокоило само число. Они никогда раньше не совершали штурм такими силами.
— Следующие пару дней нам придется провести внутри, — сказал Айоме. Хотя в ближайшие несколько дней опасность со стороны новых инкарранцев была небольшой, казалось вероятным, что за двором будут наблюдать и другие убийцы.
В точности мои мысли. Миррима может принести еду. Она может сказать нашим хозяевам, что мы заболели.
Таков был план.
Они все остались в маленькой комнате, а Айом провел день, играя в детские игры — Деревенский идиот и Три колышка. Боренсон показал детям, как завязывать несколько матросских узлов — узел на большом пальце, булинь, катящуюся сцепку и гвоздичную сцепку — и в восторженных выражениях описал, какой будет жизнь на борту Левиафана, хотя и избегал рассказывать кому-либо о ее пункте назначения.
У Джаза хватило здравого смысла спросить, увидят ли они во время путешествия пиратов или морских чудовищ, и Боренсон заверил его, что они увидят и то, и другое, но, скорее всего, только на расстоянии.
Такие новости разочаровали Джаза, который определенно был из тех мальчиков, которые хотели бы поймать собственного морского монстра и держать его в поилке.
Большую часть утра Фэллион оставался задумчивым и держался в стороне от детских игр.
То, что его мать сказала ему вчера вечером, глубоко тронуло его. Он чувствовал, что ему нужно подготовиться, и хотя другие готовили его всю жизнь, теперь Фаллион задумался о своем будущем.
Надо подготовиться, — подумал он. Я должен построить свою армию. Но почему кто-то захочет следовать за мной?
Он думал о солдатах, которых знал, о могущественных лордах и капитанах, которые ему нравились. У каждого из них были качества, которыми он восхищался: смелость, сила духа, дисциплина, вера в себя и в своих людей.
Я такой? он задавался вопросом. Если я буду много работать, смогу ли я стать тем человеком, на которого будут равняться другие?
Фаллион знал многих великих лордов, людей, которые обладали такой силой мускулов, что обладали силой пяти человек, и даром ума, так что они обладали интеллектом троих. Он видел Андерса, который наделился чарами, так что его лицо, казалось, сияло, как солнце. Даже Миррима переняла у других достаточно гламура, чтобы, несмотря на свой возраст, оставаться соблазнительной. Он слышал, как люди, обладающие голосом, выступали в дебатах, приводя в восторг публику.
Фаллион не был похож на них.
Но я могу быть, — сказал он себе. У меня есть силы, необходимые мне, чтобы стать таким человеком.
А что насчет моих воинов? Он посмотрел на играющих на полу детей: Джаза, Рианну, Тэлон, Дракена, Сейджа. Даже маленькая Эрин все еще в подгузнике.
Айоме сказал ему, что величие можно найти в будущих поколениях.
Поэтому с некоторым смущением он наконец набрался смелости поговорить с детьми. Он не знал, как об этом спросить, поэтому просто ворвался в игру и спросил: Хочешь присоединиться к моей армии?
Все дети на мгновение уставились на него, одарив его пустыми взглядами.
Нет, — ответил Тэлон. Мы играем в Веревку на лошадь.
Сейдж, который в три года никогда не хотел оставаться в стороне от чего-либо, выпалил: Я поиграю с тобой в куклы. Хочешь поиграть в куклы?
Фаллион покачал головой. Это настоящая армия. Я не говорю об игре.
— С кем ты собираешься сражаться? — спросила Рианна.
— Стрэнги-сааты, — сказал Фаллион, — и Асгарот, и все подобные ему.
Почти все дети отступили. Для семилетнего ребенка Тэлон был, возможно, лучшим бойцом, которого знал Фэллион. Отец тренировал ее много лет. Но она скромно покачала головой и посмотрела в пол. Я не хочу с ними драться.
Джаз, Дракен и другие дети выглядели так, словно были напуганы до безумия. Но Рианна, самая старшая из них, взглянула на него, ее свирепые голубые глаза стали еще более дикими, и сказала сквозь сжатые губы: Я буду сражаться рядом с тобой.
Вы будете? – спросил Фаллион.
Она уверенно кивнула медленно. В ее голосе не было ни сомнения, ни колебаний. Она понимала, что это серьезное предприятие. Вы спасли мою жизнь. Я буду сражаться за тебя в любое время и в любом месте.
— Хорошо, — сказал Фэллион. Как только мы попадем на корабль, мы начнем тренироваться. Он протянул руку, и они пожали друг другу руки за запястья, скрепляя сделку.
Оставшуюся часть дня Фаллион чувствовал себя так, будто плывет в воздухе. Он создал свою армию.
Иоме наблюдал за этим разговором, удовлетворенный серьезностью их тона, но также и огорченный им. Она не хотела, чтобы ее сын так быстро вырос.
Более того, она беспокоилась о том, что не сможет предложить большего в плане руководства. Она сказала ему подготовиться и начать строить свою армию. Но как мог подготовиться девятилетний ребенок?
У нее не было для него ответов. Правда заключалась в том, что она никогда не находила их для себя.
Однажды, через час, пока остальные дети играли, Фаллион подошел и спросил мать: Как ты думаешь, ты сможешь убить локус?
Айоме посмотрел, чтобы убедиться, что остальные не подслушали. Дети забились в угол, хихикая и фыркая, играя в Деревенский идиот, игру на развитие памяти, в которой ребенок говорил: Деревенский идиот пошел на ярмарку, но забыл взять свои , а затем добавлял что-нибудь странное: например, его утка, его штаны или его глаза, вызывающие хихиканье и фырканье смеха. Затем каждый ребенок в кругу по очереди добавлял что-то новое к списку вещей, которые забыл деревенский идиот, — свой гульфик, свои кишки, свою милую розовую свинью — пока список не стал настолько громоздким, что дети начали забывать. Когда ребенок ошибался, все остальные кричали: Ты деревенский идиот! а затем продолжайте, пока не останется только один ребенок.
Они были глубоко в игре. Я не думаю, что локус можно убить, — сказал Айоме. Затем она рассказала ему то, чего никогда никому не говорила. — Твой отец сражался с одним, как ты догадался прошлой ночью. Он боролся с ним и убил разорителя, в котором оно хранилось, но не смог уничтожить локус внутри.
— Значит, локус похож на тварь? - сказал Фаллион. Оно живет в теле, как дух?
Он боролся с загадками, и у Айома не было реальных ответов. Я думаю, что это что-то вроде духа.
Тогда холодное железо должно пронзить его.
Миррима, стоявшая на коленях на полу, перепаковывая одежду, подняла глаза. Я бы не советовал этого делать.
Боренсон усмехнулся и сказал: Однажды она убила существо, но оно чуть не убило ее в ответ. Заморозила ее руку, твердую, как доска.
Фэллион взглянул на детей, чтобы проверить, играют ли они еще. Остальные хихикали. Маленькая Сейдж каталась по полу от смеха, но Рианна крепко сдерживала ее, прислушиваясь изо всех сил.
Фаллион задал вопрос, от которого ему стало не по себе. — Значит, отец не мог убить локус. Поэтому он всегда был таким грустным?
Боренсон неловко отвернулся.
— Ты мог это видеть? — спросил Айом.
Даже когда он улыбался, — сказал Фэллион. Это было там, за его глазами.
Айоме кивнул. Пришло время истины, — подумала она. Она закусила губу и сказала: Твой отец пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти свой народ. Он променял роль отца на роль Короля Земли. Он любил тебя. Я не думаю, что ты сможешь понять, как сильно он тебя любил, до того дня, пока ты сам не станешь отцом. И просто смотреть на тебя ему было больно.
Он любил вас, мальчики, да, — согласился Боренсон. Но он отдал слишком много себя, пока ничего не осталось.
Иногда, — сказала Миррима, — мне кажется, что он считал себя неудачником.
Отказ? – спросил Фаллион. Но он был величайшим королем, который когда-либо жил! Все, кого Фаллион когда-либо встречал, отзывались о его отце с почтением.
Правда, — сказал Боренсон, — он спас мир в час нужды, но он отдал все ради этого единственного момента.
И в последующие годы ему удалось оставить непревзойденное наследие мира и процветания. Но я думаю, что он хотел для нас гораздо большего. Он знал, что как только он умрет, все рухнет. Все это обрушилось бы вокруг нас.
Чего еще он мог желать? – спросил Фаллион.
Он хотел радости, — сказал Айоме. Он хотел, чтобы его народ радовался. Он мог заглянуть в сердце хорошего человека, прекрасного ребенка и увидеть всю порядочность внутри, и он хотел, чтобы они обрели счастье, которого они заслуживали. Но он не мог им этого дать. Вы не можете сделать другого человека счастливым, даже если он того заслуживает.
Иоме пронзил его взглядом и сказал: Больше всего ему было больно, что он взял так много даров. Сотни людей отдали ему свою силу, грацию, выносливость, остроумие и зрение. Они сделали это из любви к своим семьям, из любви к своей стране. Но каждый из них пострадал за это, а твой отец так и не простил себя.
Он мог покончить с собой, — сказал Фаллион. Таким образом, он бы вернул пожертвования всем этим людям. Фэллиону было стыдно даже предложить эту идею. Это звучало так, как будто его отец был жадным и эгоистичным. Фаллион знал, что это не так.
— А ты бы хотел для него этого? — спросил Айом.
Фэллион покачал головой: нет.
Я бы тоже не стала, — сказала его мать. — Я уверен, что он тоже об этом думал. Он променял свою добродетель на власть. И как только он получил эту силу, он держался за нее до последнего, использовал ее, чтобы попытаться сделать мир более пригодным для жизни не для себя, а для тебя, меня и всех остальных.