Сталкер и остальные искали следы, но не нашли. То, что не смыло приливом, унес утренний ветер.
Рианна не оставила бы свое оружие вот так, — сказала Миррима. Она горевала, опасаясь худшего.
Так они шли целый час, призывая Рианну и Боренсона, отчаяние грызло Мирриму, пока, наконец, они не увидели черные ребра лодки, лежащие на песке, и не нашли Боренсона рядом с ней.
Он был бледен и вспотел, и выглядел так, будто вот-вот умрет. Но он заплакал, когда увидел клинок Рианны и услышал эту новость.
Рианна ушла сразу после рассвета, — сказал он им. Она дождалась рассвета, чтобы стрэнги-сааты не напали, а потом побежала за помощью.
С тяжелым сердцем капитан Сталкер прошептал: Я думаю, она недостаточно долго ждала.
32
КЛЕТКА
Зачем мне плакать о человеке в тюрьме, если я в плену собственных желаний?
— Безумный король Харрилл (после заключения в тюрьму его сына)
Фаллион цеплялся за свой рангит, мчавшийся по открытой дороге. Сама пыльная дорога в свете звезд светилась ровным серебристо-серым светом, но листва рядом с дорогой меняла оттенки. Открытые поля, залитые лунным светом, были темно-серыми, а в затененных лесах стволы деревьев казались черными планками под листвой.
Стрэнги-сааты, привлеченные видом бегущих зверей, помчались рядом с ними, но не осмелились напасть на хорошо вооруженные войска.
Земля казалась мертвой. Ни одна собака не лаяла и не выбегала из затененных коттеджей при звуке приближающихся незнакомцев. Ни один скот не ревел в коровниках, словно желая, чтобы его подоили. Никакого дыма, лениво выходящего из труб, не клубилось.
Земля была очищена от жизни. Даже овцы исчезли.
Где? – задумался Фаллион. Но он знал.
Стрэнги-сааты съели все, что двигалось.
Поездка была неприятной. В течение часа каждая кость в теле Фэллиона, казалось, болела, и он слышал, как Джаз скулил на рангите позади него.
Они взбирались на холмы и ехали по затененным долинам. И в прохладные утренние часы, когда холодный ветер начал неметь у него в руках, они поднялись на горный перевал и посмотрели вниз, на долину за ним.
Наконец появился город, из труб которого валил дым. Долина внизу была черна от пожаров, задыхалась от них, и в серебряном лунном свете он мог видеть массы людей – или что-то похожее на людей – трудившихся во тьме.
Это армия, — понял он. Армия, спрятанная здесь, на краю света.
И какая армия!
Рангиты с новой энергией спускались по склонам, стремясь вернуться домой, они миновали укрепленные бастионы и глубокие траншеи, пока, наконец, не достигли лагерей. Вскоре Фаллион увидел, что то, что он принял за коттеджи, на самом деле оказалось палатками. То, что он принял за очаги, оказалось горящими на открытом воздухе кузницами.
В ночи зазвенели молоты, и человекоподобные существа издали странные стоны.
Приближаясь, он увидел существ с бородавчатой серой кожей, носившихся на костяшках пальцев и приносивших топливо для кузниц. Другие таскали бревна с холмов, оголяя склоны гор.
Они смотрели на него, когда он проходил мимо, и их взгляды проморозили Фаллиона до костей. Он был уверен, что эти существа не были людьми. В их глазах не было ни радости, ни печали, ни каких-либо других эмоций, которые он мог бы назвать.
Просто мертвость, зияющая пустота.
В кузницах он увидел рабочих, некоторых Ярких, некоторых серых людей, которые ковали клинки, лепили шлемы и топоры.
Они готовятся к войне, понял Фаллион, но с кем?
И он быстро это понял. Однажды, давным-давно, в дни, которые казались легендой, черные корабли приплыли с запада, удивив народ Мистаррии.
Корабли несли Тота, и их нападение почти уничтожило мир.
Существа, выковывающие оружие в этой темной долине, были бы гораздо опаснее Тота, подозревал Фаллион. Они составили сердце армии из преисподней.
Фаллион знал, что найдутся люди, которые присоединятся к их делу, люди, подобные тем, что ехали вместе с королем Андерсом, — наемные военачальники с севера, озлобленная знать из мелких домов, жестокие и хитрые люди, жаждущие наживы.
Фаллион попытался угадать, насколько велика может быть армия. Двести тысяч? Пятьсот? Он не мог догадаться. Бесконечный город раскинулся по долине, поднялся на близлежащие холмы и распространился за их пределы на непредвиденные расстояния.
Как меня кто-нибудь спасет? он задавался вопросом.
Он подумал о Боренсоне, лежащем на земле с пронзенным копьем животом.
Они меня не спасут. Он понял. Они не могут. Даже если бы из Мистаррии отплыли целые армии, они не смогли бы привести достаточно людей, чтобы прорвать оборону врага.
С нарастающим чувством отчаяния они прошли через долину, поднялись по извилистому склону горы и вошли в мрачную крепость с грубыми, но толстыми и функциональными стенами.
Оказавшись внутри городских стен, Яркие затащили Фаллиона и Джаза в хорошо охраняемое здание и в темницу, где были слышны мучительные крики мужчин и женщин.
Они прошли мимо камеры, где молодая женщина громко рыдала, прижимая к себе правую руку, пытаясь остановить кровотечение из культи там, где должна была быть ее рука.
Их поместили в маленькую камеру и приковали цепями к стене, руки вытянули над головой, вес всего тела пришлось на запястья.
Тюремная камера состояла из трех стен, сложенных из тяжелых черных базальтовых блоков, сложенных друг на друга. Четвертая стена была сделана из железных прутьев и с маленькой дверью в ней.
В нижней части двери имелся проем примерно в три дюйма, достаточно высокий, чтобы под него можно было засунуть тарелку для тех, кому посчастливилось поесть.
Фэллион и Джаз не могли позволить себе такой роскоши, как еда. Их оставили висеть у холодной каменной стены, скользкой от жирной воды и плесени.
Света не было.
Иногда в глубине тюрьмы Фаллион слышал рычание стрэнги-саатов и боялся, что они бродят по коридорам. Он надеялся, что решетки защитят монстров.
И он услышал, как Джаз плачет, его юное тело содрогалось.
Фэллиону хотелось обнять младшего брата, утешить его, но он даже не мог видеть лица Джаза.
Джаз спросил спустя долгое время: Ты думаешь, что они нас убьют?
Мы стоим больше живых. Фаллион не мог дышать. — Они, вероятно, задержат нас — ради выкупа.
Какой выкуп?
Форсиблы, золото. Может быть земля, — сказал Фаллион.
Ему хотелось бы поверить в это. Они были Сынами Дуба, детьми Царя Земли. Боренсон верил, что одним словом целые народы поднимутся и последуют за ним.
Итак, понял Фаллион, для кого-то вроде Шадоата они могут представлять опасность. Возможно, они просто стоят больше мертвыми, чем живыми.
Наручники врезались в запястье Фаллиона; он болезненно извивался, пытаясь ослабить давление.
Сколько? — спросил Джаз. — Как долго они будут нас держать?
Несколько недель, — подсчитал Фаллион. Кому-то придется плыть обратно в Мистаррию, собирать выкуп и возвращаться.
— Ох, — несчастно сказал Джаз.
Фэллион произнес еще несколько слов утешения и через некоторое время спросил: Хочешь, я спою тебе?
Это всегда срабатывало, когда Джаз был маленьким и его мучили плохие сны.
— Да, — сказал Джаз.
Фэллион вспомнил песню о кроликах, которая была любимой у Джаза несколько лет назад, и начал петь, задыхаясь.
К северу от луны, к югу от солнца бегают кролики, бегают кролики.
Сквозь зимний снег, летние сады, веселимся, веселимся.
Быстрее волков, быстрее пения птиц,
Кролики бегут, кролики бегут.
К северу от Луны, к югу от Солнца.
Кто-то маршировал к ним. Фаллион увидел мерцание света и услышал звон ключей. Его желудок начал сжиматься, и он надеялся, что это кто-то принес еду.
Но мимо их камеры прошел всего лишь жестокий человек с дымящимся факелом. На нем была набедренная повязка, забрызганный кровью жилет и черный капюшон, закрывающий лицо. В правой руке он держал орудие пыток — пилу для костей.
Фэллион взглянул на Джаза и увидел, что лицо брата побледнело от страха.
Мучитель прошел мимо их камеры, и Джаз спросил: Как ты думаешь, он придет за нами?
— Нет, — солгал Фаллион. Мы слишком ценны.
Дальше по коридору мучитель приступил к работе, и начались крики: мужчина хныкал и молил о пощаде.
Должно быть, он был за углом, потому что Фаллион почти не видел света.
Вы уверены? — спросил Джаз.
— Не волнуйся, — сказал ему Фэллион. Они просто хотят нас напугать.
Итак, Фаллион повис у стены, его вес переносился наручниками на запястьях, и пел своему младшему брату, утешая его, когда только мог.
Он понял, что это были маленькие наручники, сделанные специально для женщин и детей.
Они порезали его запястья, отчего они опухли и сморщились. Ему приходилось время от времени шевелить руками, пытаясь найти более удобное положение, чтобы кровь не прилила к пальцам. Однажды он видел человека, лорда Тангартена, которого держали в подвешенном состоянии в темнице в Индопале так долго, что у него отмерли пальцы, и он остался калекой.
Но если я буду слишком сильно шевелиться, знал он, через несколько дней мои запястья начнут натираться и кровоточить.
Поэтому Фаллион висел на стене и пытался минимизировать свою боль. Из-за того, что весь его вес несли на запястьях, легкие не могли получить воздух. После первых нескольких часов он понял, что это будет постоянная борьба.
В темноте Фаллиону оставалось сосредоточиться на звуках, на дыхании Джаза, пока он висел в своей камере, глубоком и даже во сне, прерывистом, когда он просыпался. Плач и сопение брата, лязг цепей о стену, рыдания замученных, лежавших в камерах, крысиный писк, рычание стрэнги-саатов.