И она умоляла его освободить ее.
Она посмотрела на него, слегка дрожа, и Фаллион понял, зачем она пришла.
Вот мой мучитель, подумал он.
Не мужчина в темном капюшоне с щипцами, а эта девушка.
Джаз проснулся. Его дыхание стало хриплым, и он посмотрел на серебряный кувшин, словно собираясь пить глазами. — Ва, — прошептал он. Ва.
Девушка больше ничего не сказала. Она виновато отвела взгляд, затем взяла кувшин и осторожно шагнула вперед, словно стараясь не пролить ни капли.
У ног Фаллиона она поставила кувшин.
Есть ли в нем вода? он задавался вопросом. Или, может быть, даже сидр? Ему так хотелось пить, что от того, что он был так близок к питью, у него кружилась голова.
Девушка пристально посмотрела на него, впившись в его темные глаза. Мы ошиблись, не так ли, в том сне? Ты тот, кто в клетке. Не я.
Затем разум Фаллиона, казалось, взорвался, и он сказал: Мы оба в клетке. Мы оба в цепях, но просто разных видов. Она посмотрела на него в замешательстве, и он добавил: Я вишу в цепях на стене, но ты попал в цепочку подчинения. В этом кувшине для нас ничего нет, не так ли? Ты принес его только для того, чтобы помучить нас. Ты ждешь, что я буду умолять. Что ты будешь делать, если я попрошу?
Она взглянула на него, но не ответила. Ей запрещалось отвечать на их вопросы, говорить им что-либо, кроме лжи, давать им какую-либо надежду.
Я должна плюнуть в него, — подумала она, — а затем оставить его у твоих ног, чтобы он мучил тебя еще два дня.
Она посмотрела на Джаза и увидела, что младший мальчик без сознания. Он умрет через два дня. Она видела достаточно смертей нищих, чтобы знать это.
Она повернулась и пошла прочь со свечой в руке.
— Спасибо, — сказал Фэллион.
Она повернулась к нему в необъяснимой злости. За что? Я тебе ничего не давал! Она не должна была им ничего давать. Она будет наказана, если нарушит правило. И если бы он когда-нибудь заявил, что она напоила его, она могла бы потерять палец.
— Твои глаза напоили меня, — сказал Фэллион.
Она впилась взглядом.
Она выбежала из камеры и повернула ключ в замке.
Как вас зовут? Когда она закончила, позвонила Фаллион.
Она не должна была отвечать на вопросы.
Она посмотрела туда и сюда, вверх и вниз по коридору. — Валя, — прошептала она и побежала.
35
ВЫКУП
Вы не можете совершить честную сделку со злым человеком. Либо вначале он не совершит честную сделку, либо в конце пожалеет о своем выборе и изменит сделку.
- высказывание Индопала
На борту Левиафана Боренсон лежал в постели, пока команда достала пару правильно высушенных бревен, чтобы использовать их в качестве мачт, затем придала им форму топорами и установила — трудная задача даже при самых благоприятных обстоятельствах. Работа займет у них еще три дня.
Боренсон не был уверен, что его спасло — его собственная выносливость, удача или магия.
Сталкер и команда нашли его рано утром и отнесли обратно на корабль, проделав трудный переход длиной почти в двадцать миль по песку. Они прибыли как раз в тот момент, когда уже темнело, и стрэнги-сааты начали свое ночное бродяжничество.
На корабле Боренсон находился при смерти, в его кишечнике назревала мерзкая инфекция.
Смокер подумал, что ему повезло. Копье всадника создано для того, чтобы пробивать доспехи. Острие стальное, достаточно острое, чтобы пробить латную кольчугу, но только когда копье врезается в отверстие и древко вклинивается в отверстие, оружие наносит урон, разрывая человека на части.
Боренсон получил лишь неглубокий удар: копье пронзило его живот и пролетело шесть дюймов, порезав позвоночник. Если бы удар пришелся на печень или поджелудочную железу, он бы умер в считанные секунды. Едкий запах раны и скорость, с которой она заразилась, указывали на то, что копье пронзило его кишки, не более того.
Удача. Он остался жив отчасти благодаря удаче, а может быть, просто небольшому упрямству. Он решил, что, хотя его время и пришло, он не умрет этой ночью. Он был полон решимости спасти Рианну, остаться с ней до утра, а затем умереть.
После ее ухода он еще немного цеплялся за жизнь, надеясь на спасение.
При обычных обстоятельствах рана убила бы его. В конце концов, чтобы спасти его, потребовалось нечто большее, чем просто упрямство и удача — потребовалась магия.
Смокер положил левую руку на рану, где опухоль и гной были сильнее всего, и посмотрел на свечу, сжигая инфекцию.
Боренсон не чувствовал боли, только тепло, не намного жарче лихорадки.
Когда Смокер закончил, Миррима служила вместо него, промывая раны и рисуя руны на его влажном теле, приказав ему исцелиться.
Им удалось спасти ему жизнь.
Но рана не оставила ему достаточно сил, чтобы что-либо сделать. Он лежал в постели, беспокоясь, пока Миррима осматривала остров в поисках Рианны и мальчиков.
Она была вне себя от беспокойства и большую часть ночи не спала. За один день она потеряла три обвинения, и хотя она два дня искала на пляже Рианну, прежде чем надеялась найти мальчиков, она так и не нашла покоя. Она изматывала себя.
Ты мать, — сказал ей Боренсон. У вас есть ребенок, которому нужна ваша грудь, и другие дети, которым нужна мать. Отпусти кого-нибудь другого. Смокер может охотиться за ними и некоторыми членами команды.
Я не могу оставить это другим, — сказала она. Это были мои подопечные. Кроме того, я все еще воин Воды и Рунный Лорд. Никто на борту корабля даже близко не может сравниться со мной в бою.
— Капитан Сталкер вышлет людей, — заверил ее Боренсон. Оставайтесь со своими детьми.
Миррима заглянула внутрь себя и не почувствовала покоя. Дело не только в том, что я потеряла троих детей, — сказала она. Это тот, кого я потерял. Габорн сказал нам, что Фаллион может быть более великим королем, чем он, что он может творить большее добро, но также и большее зло. Асгарот знал, что такое Фаллион еще до его рождения. Он хотел Фаллиона уже тогда. И теперь Фаллион в их руках
Боренсон был слишком слаб, чтобы заботиться о собственных детях. Эрин нуждалась в материнской груди, и когда ее мать ушла на целый день, Эрин скулила и плакала. Тэлон подбрасывал ее на колени, пытаясь удовлетворить ее до наступления темноты. Пятилетний Дракен бродил по маленькой комнате, устраивая беспорядок, от скуки до чертиков, а Сейдж умолял спросить: Когда мама вернется домой?
Время, которое Боренсон провел без Мирримы, было чистой пыткой, но именно эту пытку ему придется пережить.
— Тогда найди его, — сказал Боренсон, — и поторопись.
Он вздохнул и в тысячный раз подумал, как тяжело воспитать короля.
На четвертый день разведки Миррима нашла крепость, где держали Фаллиона, и впала в отчаяние.
Она всмотрелась в долину, заполненную темными палатками, где расположились лагерем по меньшей мере четверть миллиона солдат, в то время как огромная крепость присела на холме над ними, как раздутый паук, ее различные хозяйственные постройки свисали по склону холма, как придатки.
Что мы можем сделать? она задавалась вопросом.
Смокер стоял у нее за спиной с маленькой трубкой во рту. Он посмотрел вниз, но его глаза не сфокусировались.
У нас есть мальчики.
Она недоверчиво посмотрела на него, изучила его бледное, ничего не выражающее лицо.
Нас обнаружат, — возразила она.
Он закрыл глаза в знак согласия. Меня обнаружат. А у тебя есть дар — ты похож на Яркого.
Он был прав. Армию составляли в основном серые существа, которых местные жители называли голафами. Но Яркие, казалось, служили их хозяевами.
Простолюдину никогда не пройти мимо стражи.
Но с ее даром обаяния Миррима вполне могла бы сойти за Яркую.
Осмелюсь ли я рискнуть? она задавалась вопросом. Если меня поймают, я оставлю своих детей без матери.
Не было правильного выбора. Она не смела рисковать. Но она никогда не сможет жить сама с собой, если оставит мальчиков в покое.
Лучше умереть быстро, сказала она себе, чем жить как оболочка, пустое существо.
— Тогда давай сделаем это, — сказала Миррима.
Она знала, что сейчас они не смогут попытаться спасти мальчиков. Корабль еще не был готов к отплытию. Спасение мальчиков не помогло бы, если бы они не смогли скрыться.
Но был один шанс.
Мирриме нужно было осмотреться впереди и рассмотреть поближе.
— Оставайся здесь, — сказала Миррима Смокеру.
Она спустилась с холма на грязную дорогу и прошла через огромный лагерь, изучая местность.
К ее удивлению, ее никто не остановил. Людям Шадоата уже очень давно не нужно было беспокоиться о безопасности.
Только когда она достигла ворот дворца, ей бросили вызов. Несколько Ярких наблюдали за воротами, красивые мужчины, идеальные на вид мужчины, все в элегантных полированных черных кольчугах и черных накидках.
Стой, — потребовал один из мужчин. Назовите свое имя и сферу деятельности.
— Миррима Боренсон, — сказала Миррима. — Я пришел на аудиенцию к Шадоату.
По какому делу? — спросил один из Ярких.
— Я пришел предложить выкуп за князей.
Яркие посмотрели друг на друга, и вскоре один из них помчался по дороге к границам самого дворца, высокого черного здания из базальта.
Тем временем Мирриме пришлось отойти в сторону, поскольку местные жители проталкивались через ворота-голаты, неся еду и другое снаряжение, как если бы они были армией муравьев.
Миррима изучала Ярких, уделяя особое внимание их почте. Это была шинированная кольчуга — легкая и прочная кольчуга, прикрепленная к металлическим пластинам, закрывающим жизненно важные области. Тарелки были покрыты эмалью и поэтому ярко сияли.
Эполеты изящно изгибались на плечах, а манжеты утолщались к краю — узор, которого Миррима никогда раньше не видела. Это значительно уменьшило бы любой ущерб от удара лезвием или топором вниз и отвело бы удар от уязвимых мест на руке. Она тут же решила, что ей нужно немного, даже если для этого придется вырвать их из тел этих мертвецов.