ть оказывалась в каждом поколении или около того.
Раздавались взволнованные шепоты, когда женщины приходили спрашивать своих мужчин, что сделал Алан.
Что они подумают? – задумался Алан.
Ему было все равно, или, по крайней мере, он говорил себе, что это неважно. Он посмотрел через комнату на королевский стол слева от него, где ел Верховный Король. Там, справа от него, на почетном месте восседал давний союзник и лучший друг короля, эмир Далхарристана, великолепный в пальто из золотых шелков, в белом тюрбане, украшенном огненно-золотым опалом.
А четырьмя сиденьями ниже сидела его дочь Сиядда, ее темные глаза блестели в свете свечей. Она посмотрела на Алана и мягко улыбнулась, словно приветствуя его дворянству.
Она меня помнит, — понял Алан. И она думает обо мне с любовью.
Сердце его колотилось, а во рту пересохло.
Она не намного выше моей станции. Я теперь воин.
Он отпил из кубка вина, но ни один глоток не утолил его жажду, поэтому он выпил все — насыщенное красное вино из серебряного кубка.
Он никогда раньше не пил из кубка. Он взял его, посмотрел. Это была красивая вещь: две ноги, как у лебедя, на высоких ногах, перья снаружи, а длинная лебединая шея согнута и образует ручку.
Он понял, что такая кружка стоила больше, чем стоила его жизнь в качестве раба. С его помощью он мог бы дважды купить свою свободу.
Сейчас?
Он кивнул одному из детей-служителей, ожидавших у стены. Шестилетний мальчик прошел вперед, пытаясь наполнить кружку вином из тяжелой бочки.
Алан сидел и ждал. Он подождал, пока дурак расхаживал по комнате, подражая лордам и леди. Он ждал, пока менестрели пели, пока раздавали десертную выпечку.
Он дождался, пока король пригласил на танец.
Затем он выпил еще одну кружку вина и пошел просить Сиядду присоединиться к нему на танцполе.
Его ноги были неустойчивы, и его цель не удалась, когда он повернул через комнату, избежав столкновения с теми, кто находился на танцполе, только широко отклонившись.
Его встретили изумленными взглядами, когда он подошел к столу Сиядды, поклонился и спросил: Ваше Высочество, могу ли я пригласить вас потанцевать?
Алун посмотрела на своего отца, легендарного Света Далхарристана, лицо которого оставалось бесстрастным, но он лишь слегка кивнул.
Я думаю, ты только что это сделал, — сказал Сиядда.
Алану пришлось долго стоять и думать, прежде чем он понял логику ее слов.
Она присоединилась к нему на танцполе. Алун никогда раньше так не танцевал. Это был величественный придворный танец, в котором много гуляли вместе, в то время как мужчины время от времени останавливались и поднимали руки дам, пока они кружились.
Алун не умел этого делать. Его огромные ноги все время запутывались, и он не знал, когда позволить даме покружиться, и дважды ему казалось, что и ему пора кружиться. Он услышал смех какого-то парня, и лицо Алана покраснело, когда он понял, что большая часть проблемы была связана с тем фактом, что он был пьян.
Тогда он прекратил танцевать, и Сиядда тепло улыбнулся ему. Не будь так строг к себе. Это только твой первый танец. Ты поймешь.
А потом напряженный момент закончился, и она снова начала двигаться, и он был доволен тем, что гарцевал и смотрел, как она вертится. В ее глазах был свет, и смех, и свет в ее волосах. Казалось, оно сверкало, пока он не понял, что в ее волосах пудра, по его мнению, пудра, сделанная из бриллиантов.
Поздравляю, — сказала она наконец, — это великий день для тебя. Ты должен гордиться собой, Хозяин Гончих.
Ему понравился звук, исходивший из ее губ. Но это напомнило ему. Сегодня вечером он еще не пошел в питомник. У него было несколько сук, готовых родить, и он действительно подумал, что ему следует пойти проверить их. Это было хорошее время года, чтобы стать Хозяином гончих, когда появились щенки.
Скоро ожидаем новые пометы. Дыхание Харта, сегодня вечером или завтра у нее должен родиться первый помет. Ты помнишь ее? Сиядда играл с ней, когда она была щенком, не более двух лет назад.
Сиядда покачала головой: нет.
Конечно, она не помнит, — подумал Алан. Она играла со многими щенками. Она не знала их имен. Ты такой дурак, — сказал он себе.
Смутившись, он перестал говорить. Пришло время Сиядде снова повернуть вспять.
Она выглядела прекрасно, такая изящная. Ее темная кожа, почти шоколадного цвета, резко контрастировала с белыми шелками. А под шелками он мог видеть стройные контуры ее тела.
В этом вся причина танца, понял он, в том, чтобы позволить таким молодым холостякам, как он сам, поглазеть на девушек.
Скажи мне, — спросил Сиядда, — какой великий поступок ты совершил, чтобы заслужить такую честь, будучи возведенным в клан воинов?
Холодный страх пробежал по его жилам, и Алан обнаружил, что его язык не работает. Он не хотел рассказывать ей о том, что сделал. — О, ничего, — сказал Алан.
Он надеялся, что она еще не услышала правду. Он надеялся, что она никогда не услышит.
— Это было за шпионаж за Дэйланом Хаммером? она спросила.
— Я да, — признался он. Он на мгновение остановился, а затем продолжил гарцевать.
И скажи мне, — сказал Сиядда, — как это было храбро?
Она думает, что я фальшивый, — подумал Алан. Она знает, что я фальшивка.
Считается что он убил сэра Крофта.
— И он это сделал? — игриво спросил Сиядда, но Алан уловил в ее голосе нечто большее, чем просто игривость. В ее тоне было что-то вроде вызова. На ее лице сияла улыбка, а в глазах светился свет. Она не пыталась проявить неуважение к Алану. Но было очевидно, что она хорошо думает о Дейлане Хаммере и сомневается в его виновности.
— Я так не думаю, — прошептал Алан, чтобы никто не подслушал.
Она одарила его короткой улыбкой. Ваша точка зрения противоречит множеству других, — сказала она. Некоторые требуют отдать голову Дайлану, утверждая, что не может быть веской причины для его встречи с врагом. Говорят, что допрос бесполезен, потому что он обязательно солжет. Другие думают, что ему нужно позволить защитить себя. Мне трудно поверить, что он в союзе с врагом.
В точности мои мысли, — сказал Алан.
Тем не менее, с вашей стороны потребовалось не меньше мужества, чтобы последовать за ним и пойти на риск, — сказал Сиядда.
Было ли это храбростью, задумался Алан, или жадностью?
— И он действительно встречался с змеем? она спросила.
Наверняка.
Это, должно быть, было страшно, — сказала она.
Не очень. Я прятался, — подумал Алан.
С какой целью они встретились? Интересно, — сказала она.
Алан перестал танцевать. Сердце его колотилось, и ему вдруг стало жарко. Вся эта жирная еда, казалось, превращалась в комок жира в его желудке. Он боялся, что его вырвет.
Иногда, — сказал Сиядда мягко, без осуждения, — требуется большое мужество, чтобы поступить правильно.
Алан развернулся и побежал, наткнувшись на танцоров, спешащих из большого зала. Он выбежал на улицу, стоял, задыхаясь, прислонившись к столбу.
Она знает? он задавался вопросом. Знает ли она, почему Дэйлан Хаммер встретился с врагами – рисковал своей жизнью и честью, чтобы встретиться с ними? Или она только догадывается?
Она только догадывается, — решил Алан. Если бы она знала, она бы мне сказала. Но она считает его добродетельным человеком.
Говорили, что Дейлан Хаммер ел за столом Верховного Короля. Сиядда мог бы услышать его шутки или песни, когда брал в руки лютню. Она знала бы его сердце лучше, чем Алан. Она была чувствительной женщиной и, возможно, узнала Дэйлана лучше, чем другие вокруг него.
Возможно, она даже влюблена в него.
Нет, этого не может быть, — подумал Алан. Он слишком маленький и странный, слишком отличается от нас.
Алан, шатаясь, пошел к конуре.
Назад к собакам, которым я принадлежу, — подумал он.
Там он нашел то, что и подозревал. У Хартс Дыхание начались схватки, и она родила щенка, и у нее был тот испуганный вид, который бывает у сук, когда они рожают первого ребенка. Что со мной не так? Язык тела Дыхания Харта спросил, когда она возилась, ее бедра дрожали, глаза широко раскрылись, когда она обнюхивала щенка. Что это за черное существо извивается на полу?
Алан остался с ней, поглаживая ее лоб и шепча слова утешения, пока она продолжала родить. Он держал каждого новорожденного, чтобы она обнюхала, знакомил щенков, делая ей комплименты. Ах, ты такая хорошая собака, — говорил он, когда она облизывала каждого щенка, — такая хорошая мать. И посмотри, какие хорошенькие у тебя малыши.
Вскоре она виляла хвостом при виде каждого нового рождения, гордясь своим потомством, и когда Алан оставил ее там поздно ночью, она была самой счастливой собакой на свете.
Он был усталым и почти трезвым, когда вернулся в Королевскую крепость. Пир уже давно закончился, столы убраны, слуги легли спать. Двое охранников стояли у двери и преграждали ему путь.
Мне нужно поговорить с королем Урстоуном, — сказал Алун, отвечая на их вызов.
В этот час? — спросил один. Относительно чего?
Вдалеке сверху Алун услышал рыдание мужчины, слабый и далекий звук, доносившийся из открытого окна. Король рыдал в своих покоях во время траура.
Речь идет о плане спасения его сына, — сказал Алан.
Они не послали гонца, чтобы спросить короля, хочет ли он, чтобы его беспокоили. Охранники переглянулись, и один из них схватил Алана за бицепс и потащил в крепость, как будто он только что задержал вора.
Алан почувствовал, что дрожит от ужаса. Он собирался рассказать королю о безумном заговоре Дэйлана Хаммера с целью спасти его сына.
Полководец Мадок лишит меня должности, когда узнает, что я сделал, — подумал Алан.