тебе не авторский лист за день.
Он медленно опустился на одно колено, и наконец приподнял тонкую ткань моей майки, задрав её почти до груди. Мои руки сами потянулись, чтобы запустить пальцы в его густые волосы, но Кирилл поднял голову и бросил на меня предостерегающий взгляд.
— Нарушаешь границы, — произнёс он. — А я не обещал обращаться с военнопленными ласково.
Я неохотно подняла руки обратно. А в следующее мгновение Кирилл прижался губами к моему животу.
По коже поползли мурашки. По всему телу растеклось предвкушение. Я была здесь и не здесь, мечтала о полумраке спальни и простынях, о том, чтобы оказаться сейчас под ним на полу, на ковре, где угодно…
Но Кирилл не торопился.
Его губы медленно проложили дорожку поцелуев вниз. Отогнули уголок ткани на джинсах, и я не успела заметить, как пуговица оказалась расстёгнута, и меня поцеловали и там, почти на резинке трусиков. Я тихо ахнула, и Кирилл, подхватив меня под бёдра, подсадил на шкафчик.
— Так хочется, чтобы я тебя раздел? — негромко спросил он, опустив палец в вырез моей майки.
Вся моя кожа горела. Но…
— Нет, — выдохнула я.
— Чтобы я ушёл?
Я лишь посмотрела на него. Я просто не могла сказать «да». У меня не повернулся бы язык.
— Нет, — кивнул Кирилл. — Аксиома, правда? Ты всегда хочешь видеть меня рядом.
— Не видеть, — прошептала я.
— Завязать тебе глаза?
— Кирилл Рымов, ты беспардонный …
— Тише, ежонок. Ты в надёжных руках. Тише.
Его руки заскользили по моим вздёрнутым рукам, гладя, успокаивая. Потом прошлись по бокам, по груди сквозь майку — и ткань тут же оказалась задранной мне на лицо. Я ахнула. А в следующий миг Кирилл поцеловал меня в ничем не защищённый глубокий вырез, и все мысли испарились вместе с майкой, которая окончательно слетела вверх через руки.
Почему-то сейчас, в джинсах и бюстгальтере, я чувствовала себя куда более голой перед Кириллом, чем когда ужинала с ним без единой нитки на теле.
И, хуже всего, я всё ещё не хотела останавливаться.
Кирилл завёл руки мне за спину, прижимая к себе, вынуждая запрокинуть лицо.
— Если я сейчас тебя поцелую, — прошептал он, — я не остановлюсь.
— Тогда не целуй, — прошептала я, не отрывая от него взгляда.
Он обнял кончик моего носа губами.
— Моя пленница.
Кирилл не стал целовать меня. Вместо этого его губы скользнули по моему подбородку вниз, и жадный рот приник к ямке в основании шеи. Пульс забился так быстро, что я вцепилась пальцами в края шкафчика, сдерживая стон.
А потом всё-таки не сдержалась. Потому что медленная, агонизирующе медленная цепочка поцелуев спустилась к груди, на кружевную ткань легли мужские ладони, и я сглотнула, сама не зная, чего ждала.
Горячий рот на моей груди, пальцы, скользящие под косточками лифчика, ласкающие кожу. Дыхание — прерывистое, неровное. Жар мужского тела совсем близко, и я наконец-то не выдержала: я потянулась к Кириллу, и руки сами легли на широкие плечи, сжали ткань футболки, желая сорвать, потому что всё, что он делал сейчас с моей грудью, было так бесстыдно и прекрасно, что я хотела, желала, надеялась на большее.
Горячие ладони скользнули вверх по моей спине, по лопаткам, и это прикосновение было изумительно. Когда от каждого движения руки поёт всё тело, это… это словно первая влюблённость, словно апрельский дождь, словно…
Словно ты сидишь на шкафчике с посудомоечной машиной полуголая и изо всех сил мечтаешь, чтобы стать голой. Чтобы эти руки сорвали с тебя одежду и сделали всё, что им заблагорассудится. И…
… И не останавливались.
Щёлкнула застёжка, и ладони Кирилла обхватили мои плечи, медленно снимая лифчик. Я подавила мгновенный порыв стыдливости: прикрывать грудь сейчас казалось совершенно лишним, правда? Не после того, что губы и язык Кирилла только что делали с ней, едва прикрытой кружевом.
— Кирилл, — шепнула я. — Пошли наверх.
— Сейчас, — прошептал он в ответ, берясь за молнию моих джинсов. — Здесь.
Здесь так здесь. В эту секунду меня устраивало всё.
— Хочу надеть на тебя твой новый свитер и больше ничего, — прошептал он. Губы скользнули по мочке уха. — А потом содрать даже его и не выпускать тебя, голую, из рук, пока ты не охрипнешь от стонов.
А потом он улетит, мелькнуло в голове, а я останусь лежать на ковре. Одна. В разодранном свитере.
Я упрямо мотнула головой. Моему разгорячённому телу не нужна была эта мысль. Я хотела Кирилла, я, кажется, по-настоящему его хотела. Не просто заняться сексом, потому что «а почему нет?», а потому, что без него я просто не могла. Без его плеч, без его рук, без его губ, без слов, что шептали эти губы.
Неужели такое может быть каждый день? Всю жизнь?
Но не у тебя, Лира. Не у тебя.
Я отвернула разгорячённое лицо от Кирилла. Магия развеялась.
— Отпусти меня, пожалуйста, — тихо прошептала я.
— Ежонок…
— Мне нужно идти писать.
Кирилл посторонился, и я спрыгнула на пол, собирая вещи и моргая, потому что в глаз что-то попало. Уж точно не слёзы.
— Я обещал тебе лыжи, — негромко сказал Кирилл.
Я не обернулась.
— Завтра. Или никогда. У меня много работы.
Я не видела, смотрел ли он мне вслед. Кажется, нет. С чего бы?
Глава 20
В первый час за новым ноутбуком всё валилось из рук, пока я не вспомнила совет, который сам Кирилл же мне и дал.
Когда не пишется, пиши про секс. Про чистый, незапланированный, невероятный, эмоциональный секс.
Я глубоко вздохнула. Меня всё ещё потряхивало, и безумно хотелось закончить начатое. Держу пари, после головокружительного секса я бы писала в три раза лучше. Может, наплевать на всё, лечь к Кириллу в постель и все эти восемь дней набрасываться друг на друга при каждой возможности? Гормоны зашкалят, я напишу блестяще, Кирилл проникнется, возьмёт у меня ещё один роман, мы останемся вместе ещё на какое-то время…
Кажется, у кого-то пошла кругом голова. Лира, подруга, даже если он попробовал твою нежную грудь на вкус и попробует кое-что ещё, это не изменит ничего от слова ничего. Просто потом будет больнее.
Я сделала ещё один глубокий вдох. Досчитала до трёх.
А потом плюнула и, хищно улыбаясь, начала писать о том, как мы с Кириллом продолжаем то, что начали на кухне.
Ирине должно будет понравиться.
За прозрачной стеной стемнело, в саду зажглись оранжевые фонари, и я уже собралась на поздний обед, как сработал звонок у ворот.
Странно, кто это может быть, подумала я, и тут же вспомнила. Доставка!
Мой подарок! Кирилл не должен был его перехватить!
Как есть, в майке и джинсах, я рванулась к двери, всунула ноги в свои прохудившиеся сапоги, не стала даже набрасывать куртку, и, открыв входную дверь, кинулась по скрипящему снегу к воротам.
У ворот стояла тёмно-синяя машина, но публика в ней была совершенно не та, что я ждала.
— Лирка! — завопил Андрей Гнездов, наш староста группы. — С Новым годом!
Я растерянно улыбнулась.
— С Новым годом…
— Вера сказала, ты тут одна, вот мы и решили завалиться, — радостно пояснил Андрей, выпрыгивая из машины. — Девчонки, пацаны, вылезайте.
Я узнала Костю Русакова, который и в университете выглядел внушительно, а сейчас, кажется, и вовсе накачался до невозможности. Третьего парня я не знала.
А с заднего сиденья вылезли Алла и Даша, наши одногруппницы, которые постоянно напрашивались к Вере в гости. Я едва не застонала. Очевидно, они стали навязываться и в этот раз, и Вера тактично отказала, пояснив, что сейчас в её доме живу я, а девчонки и Андрей с Костей решили, что им теперь сам чёрт не брат.
— Вы даже не позвонили, — проговорила я, не зная, что ещё сказать.
— Дашка звонила, но ты трубку не брала.
Ну понятно. Номер Даши высветился на определителе, но к нему не было имени, и Кирилл просто сбросил звонок, решив, что он неважен.
— Ребята, — устало сказала я, — простите, но я не могу пригласить вас в гости. Приехал брат Веры, и ему надо поработать в тишине.
— Да ладно, Гречко, ты чего, — протянул Андрей. — Мы ж к тебе больше часа ехали. Даже на чай не позовёшь?
Я представила лицо Кирилла и замотала головой.
Впрочем, Кирилл Кириллом, а я и сама не очень-то хотела их видеть. Мы не поддерживали отношений после университета, да и в университете дружили не особенно, а раз так — какой смысл?
— Может, он и не приехал вовсе, брат Верин, — пробасил третий парень. — Надо пойти проверить.
— Пойти проверить? — вырвалось у меня. — Вломиться в чужой дом без разрешения? Ребят, вы серьёзно?
В следующую секунду Андрей протолкнулся мимо меня.
— Девчонки, давайте, — позвал он, и они оказались внутри ворот вслед за ним. — Не ломайся, Лир. Откроешь девчонкам двери, я машину внутрь заведу, и хорошо посидим, музыку поставим, будет поздно — так заночуем, места в доме много.
Меня начало трясти. На улице был мороз, я выскочила в одной майке, с голыми руками, без куртки, только принять доставку, и на такой поворот событий я не рассчитывала совершенно.
— Я не буду открывать дверь, — с трудом выдавила я.
Андрей закатил глаза.
— Ты совсем, что ли? Хочешь тут замёрзнуть?
— Да код пусть скажет, и всё, — пожал плечами третий парень. — Странная какая-то.
— Странная? — взорвалась я. — Я не хочу пускать вас внутрь, понятно! Уезжайте!
Мой голос повысился до крика, но в доме меня не было слишно, я знала. Проклятые звуконепроницаемые пакеты.
Мороз цепанул горло. Ещё чуть-чуть, и я охрипну, и кричать просто не смогу.
Как по-дурацки всё. Сначала Слава, потом гопники, потом снова Слава, теперь вот мои бывшие однокурсники, и только Кирилл…
Подарил мне приятное пробуждение и блинчики на кухне. И необыкновенный новогодний поцелуй, и доверие, и нежность. И подарки, хотя я ещё не решила, могу ли я их принять.
Кирилл, в отчаянии подумала я.
И увидела знакомую фигуру на лестнице.