Игры идут уже неделю. После первых сражений количество убитых стало расти значительно медленнее, и промежутки между прибавлением жертв в списке будут только увеличиваться по мере убывания игроков. Экватор потерь они перевалили после первого дня пингов, но с тех пор не набрали и десяти киллов.
Поморщившись, Антон сует ножи обратно в рукав. Эхо разносит по переулку шорох металла. И вдруг – еле слышные, призрачные шаги с противоположного конца. Прежде чем его успевают заметить, Антон шмыгает за башню из плетеных корзин. Он еще не успел отдышаться после предыдущего боя. Если его и вправду выследили…
– Можешь выходить, Макуса. Я знаю, что ты здесь.
Голос знакомый. Антон выглядывает из-за корзин осторожно, только чтобы убедиться, что это действительно принцесса Калла Толэйми входит в переулок, держа в руках какое-то устройство. Она поднимает глаза, снова смотрит на устройство, щурится и поворачивается. Как и следовало ожидать. Август наверняка дал ей эту штуку, чтобы отслеживать других игроков.
Антон выпрямляется.
– Что, барахлит, похоже?
С головокружительной скоростью Калла пинает камушек, целясь в сторону Антона. Он едва успевает уклониться, а камушек, врезавшись в стену, оставляет на ней заметную светлую выбоинку.
– Ой, – говорит принцесса без малейшего раскаяния. – Как ты меня напугал.
– А по-моему, тебя еще ни разу в жизни не пугали, – бурчит Антон. Он потирает челюсть, занывшую от фантомной боли: камень мог бы нанести нешуточный удар, если бы он не увернулся вовремя. – Убедительная просьба: будь поосторожнее, лицо симпатичное, но взято на время.
Калла убирает устройство, сует руки в карманы длинного плаща.
– Говорю же, ты меня напугал. Еще раз подкрадешься ко мне с новым лицом – поделом тебе, если мой меч прилетит тебе в шею.
Подкрадываться к ней? Да это же она к нему подкралась.
– Удобный предлог, чтобы устроить резню в переулке, – отзывается он.
Калла приближается и начинает обходить его по кругу. Хоть она и держится при этом непринужденно, под ее пристальным взглядом волоски сзади на шее Антона встают дыбом.
– С каких это пор мы союзники?
– А разве мы не договорились?
Она молчит, не сводя с него оценивающего взгляда, словно с какой-то диковины на блошином рынке.
– Тогда почему ты здесь? – спрашивает он.
– А ты почему?
– Я участвую в играх.
– Как и я.
Антон силится придумать очередную реплику, но не может. Кругами ходит не только Калла, но и разговор, и Антон готов поручиться, что Калла Толэйми способна продолжать в том же духе, пока не сожрет его целиком. Он меняет тактику.
– Что требуется, чтобы уберечь мою жизнь? – Антон переводит взгляд на ее руки, засунутые в карманы. Кто знает, какое еще оружие она прячет под одеждой. – Придумаем кодовое слово? Что-нибудь, что известно лишь мне и сможет доказать, что это я?
Калла останавливается перед ним. Поднимает брови, и ее желтые глаза сияют так ярко, что Антон недоумевает, как мог не узнать ее сразу же при первой встрече.
– Это ни к чему, ведь…
– «Какой у нас сегодня прекрасный дневной свет», – перебивает он в приливе вдохновения. – Вот что я буду говорить.
– У нас же никогда не бывает прекрасного дневного света. – Калла на миг вскидывает голову, пряди челки разлетаются, открывая лоб. – Сань – город мрака.
Антон подмигивает:
– Вот именно. И никто такое случайно не скажет.
Калла вздыхает, но не успевает осадить его: оба их браслета начинают вибрировать. Не выказывая ни малейшего беспокойства, она жмет кнопки сверху на браслете. А вот Антон растерянно моргает.
– Меня же только что пинговали. Еще слишком рано.
– Это меня, – поясняет Калла. – Сигналов сегодня еще не было. А твой браслет сработал только потому, что находится рядом.
Антон снова достает ножи. Ему давно пора бы отдышаться, но горло до сих пор перехватывает. Калла смотрит на него, угрожающе улыбается, когда встречаются их взгляды, и от этого дышать Антону становится еще труднее.
– Итак… – говорит он. – Значит, мы союзники?
– Полагаю, да. – Калла поворачивает на запястье браслет и наклоняет голову, на ходу читая текст, ползущий по экрану. Антон вообще не удосуживается проверить свой браслет. Если кто-то движется навстречу Калле, значит, приближается и к нему.
– В лужу не наступи, Пятьдесят Седьмая.
Калла поднимает глаза. Обходит лужу, навострив уши, словно прислушивается к городу. Оба минуют аптеку, где в углу сидят два старика и играют в карты.
– А это обязательно – так грубо обращаться ко мне по игровому номеру?
– Виноват. Ты предпочитаешь обращение «Калла»? Или, может быть, «ваше высочество принцесса Калла»?
– Сейчас возьму, – нежно говорит Калла, – и убью тебя.
– Нисколько не сомневался, что в конце концов так и будет, но чтобы так скоро… Слева!
Калла реагирует мгновенно, словно включившись в ответ на перемену в голосе Антона. Не глядя, она пригибается и с трудом, но ускользает от летящего по дуге тяжелого, похожего на копье оружия, которое ударяется о боковую стену входа в аптеку.
Игрок выскакивает из аптеки, вскидывая копье для очередного удара. Движения размашистые и мощные. Его путь через аптеку отмечен чередой поваленных упаковок, на которые он наткнулся, а задняя дверь, через которую ворвался, все еще качается на петлях после рьяного вторжения.
Пока неизвестный игрок целится в Антона, Калла с разворота дает ему пинка сзади, заставив пошатнуться, прежде чем копье достигнет цели и пронзит Антона, как бумажную куклу. Копье оглушительно лязгает, упав на землю переулка. Пользуясь случаем, Антон бросается вперед и, полоснув противника по ногам, откатывается в сторону так быстро, как только может. В Сань-Эре повсюду слишком тесно для длительных боев. Он не годится для каверзных приемов, продуманных передвижений и рассчитанных ударов. А для коротких схваток важны скорость и сила, и если речь о них, двое действующих в паре несомненно одолеют одинокого противника.
Калла пронзает мечом живот неизвестного игрока. Он замирает, роняет только что схваченное копье и пытается вытащить оружие из раны. Если бы он только заглянул в аптеку, то смог бы совершить перескок. Он увидел бы два престарелых тела, доступных для вселения. Однако он паникует, пытается сбежать, а Антон, не упуская паузы в бою, выбрасывает вперед руку и перерезает ему горло.
Горячая кровь выплескивается на ладонь Антону. Он чувствует, как эта кровь расплывается по всем линиям на ладони, покрывает кожу еще одним пятном, смыть которое невозможно. Он оборвал так много жизней, наносил на кожу один багровый слой за другим и смывал их. Но это не его руки, и тело тоже не его. Может, и незачем останавливаться, пока он не воссоединится со своим родным телом, тогда и приступит к подсчету своих преступлений.
Игрок падает. К тому времени как он ударяется о землю, выглядит он так, будто уже разлагается. Антон протяжно вздыхает, в переулке снова становится тихо. Битва получилась краткой. Антон смотрит, как Калла стряхивает кровь со своего меча, потом наклоняется и касается браслета убитого.
– Это был Тринадцатый, – сообщает она. Выпрямляясь, она проводит по подбородку, стирая алые брызги. И слишком быстро отворачивается, убирая меч в ножны, поэтому Антон не может определить, почудилось ему странное выражение у нее на лице или нет.
– На чей счет его запишут? – с любопытством спрашивает он. – На твой или на мой?
– Скорее всего, на твой, – отвечает Калла, направляясь прочь. – На моем и так уже слишком много.
Антон спешит за ней.
– Показушница.
Сань-Эр уже слагает легенды. В новостях постоянно повторяют их видео – размытую запись с Антоном и Каллой у крошечной аптеки, где они сражаются вместе, подобно настолько хорошо отлаженному механизму, что даже Августу не верится, что эти двое до игр вообще не были знакомы.
Он берет чайную чашку, его пальцы сжимаются. Любой другой швырнул бы ее об стену. Вот и он едва сдерживается. Но все же сохраняет самообладание, отпивает глоток, а потом ставит чашку обратно, чтобы хрупкий фарфор не треснул в его пальцах и не побудил Галипэя выяснить, в чем дело.
Экран мерцает и рябит, во всем городе проблемы с сигналом. Когда изображение на огромном телевизоре в спальне Августа снова становится четким, ведущий излагает полюбившуюся зрителям гипотезу насчет игроков Восемьдесят Шесть и Пятьдесят Семь. Весь день и вечер телеканалы перебирали все возможные объяснения – от давно потерявшихся родственников до иностранных шпионов, – но наибольший интерес вызвало предположение о том, что они влюбленные, причем каждый из них записался на игры, оставшись без средств и не зная, что второй поступил точно так же.
Август падает в кресло, обитое атласом. Ставит локоть на колено, кладет подбородок на кулак и впадает в задумчивость. Зрители Сань-Эра очаровались самой идеей альянса, страшно заинтересовались и увлеклись предположениями о том, как он мог возникнуть. А ведь игры в первую очередь для того и существуют. Чтобы увлекать. Отвлекать. Раньше игроки никогда не объединялись, по крайней мере надолго. Антон и Калла ублажают массы лучше, чем когда-либо смог бы король Каса.
В новостях Калле теперь щедро предоставляют эфирное время, так что все заметили, что она не совершает перескоки. После Дацюня все прочие игроки уже успели сменить тела, а Калла остается в одном и том же. И хотя ее лицо всегда скрыто под маской, ведущие новостей сразу узнают длинную завесу волос и алый кожаный плащ, развевающийся от стремительных движений. Подозревают, что у нее нет гена перескока, но это чистое предположение, ведь в игры редко рискуют вступать, не имея такой страховки. Скорее всего, Калла и не собиралась пользоваться перескоком в рамках своей стратегии, однако это предположение сыграет ей на руку. Просматривая таблицу с результатами и видя, что ее возглавляет человек, не способный на перескоки, король Каса лишь мысленно посмеется над этим будущим победителем со слабой ци, не чувствуя никаких опасений при мысли о том, чтобы впустить его в усиленно охраняемый дворец.