Поплутав по жилым этажам, она заглядывает на фабричные. Несмотря на сирены, кое-кто здесь и не думает двигаться с места. И продолжает размахивать сырым тестом, делая из него лапшу и посыпая ее мукой так густо, что белые следы тянутся за Каллой вниз еще на два этажа.
Наконец она выбирается из здания через боковую дверь и видит впереди закусочную. Чами и Илас уже стоят снаружи, беспокойно переговариваясь.
– Илас! – вопит во весь голос Калла и спешит к ним, чуть не столкнувшись с тремя мужчинами, несущими в клетке свинью. На уровне земли вой не так бьет по ушам, здания приглушают его.
Бывшие фрейлины оборачиваются на ее голос, на их лицах мелькает облегчение, когда они замечают ее в толпе. Калла проталкивается к ним, быстро приближаясь.
Но едва делает первые шаги по относительно свободному участку улицы у закусочной, кто-то хватает ее за волосы и втягивает обратно в толпу.
Не успев ахнуть от удивления, Калла переносит весь вес на плечо, падает и сразу перекатывается, смягчая удар о землю. Нож вонзается в гравий на расстоянии волоска от ее уха, и она невольно раскрывает глаза, увидев мясистую руку, обхватившую рукоятку ножа. Моментально оправившись от удара, Калла бросается на противника…
…только чтобы чья-то невидимая рука отбросила ее назад, ударив в грудину словно кулаком и выбив из легких весь воздух. Калла тяжело плюхается на бок, пытаясь отдышаться. Вся ее грудь горит. Бесконечно длинную секунду она не в состоянии пошевелиться, и не потому, что тяжело ранена и выведена из строя, а просто от изумления. К ней даже не прикоснулись – как такое могло случиться?
Внезапно она слышит крик – судя по голосу, Чами. Калла поспешно пытается встать, но она уже опоздала. Чами бросается к ней на помощь, и нападающий видит ее.
– Эй, стой!
Взмахнув ножом, он перерезает Чами горло.
– Прыгай! – визжит Илас.
Яркая вспышка. Чами падает – вернее, падает ее тело с зияющей, но бескровной раной на шее. Она сумела улизнуть еще до того, как началась утечка ее ци, и ее тело стало пустым сосудом. Каллу передергивает от вздоха облегчения, она все еще стоит на коленях, упираясь в мелкий гравий ладонями. Все на улице стараются обходить ее стороной. Никто не останавливается помочь, никто не осмеливается задержать на ней взгляд, чтобы не ввязаться ненароком в схватку.
– Ты как, ничего? – Басовитый голос принадлежит ее противнику, но вопрос задает Чами. Потом протягивает свою новую, мясистую руку, и Калла берется за нее, чтобы встать.
– Идем в дом, – говорит она, вместо того чтобы ответить на вопрос. Илас явно потрясена, но молчит, обхватывая обеими руками родное тело Чами. Калла берется за ее ноги. Все вместе они доходят до опустевшей закусочной, перебираются через турникет и кладут тело Чами на один из столов.
– Ох-хо-хо… – сокрушается Чами. В теле неизвестного нападающего ей приходится то и дело наклонять голову, чтобы не удариться о низко висящие лампы. Она изучает рану. – Дайте-ка я ее зашью. У меня в подсобке есть спирт.
– Постой! – В голове Каллы лихорадочно крутятся мысли. – На тебе есть браслет?
Чами оглядывает только что захваченное тело. Оно мужское, и она морщится, хлопая себя по расплывшейся талии.
– Что-то не видно.
Если Чами удалось сделать перескок, значит, это тело не было сдвоенным, то есть до сих пор в нем присутствовала лишь одна ци. И браслета на нем нет, то есть это не игрок. Зачем же тогда этому незнакомцу понадобилось нападать на Каллу прямо на улице? Она тянется к ножу, который Чами все еще сжимает в руке, и Чами поспешно отдает его, а Калла внимательно разглядывает оружие. Выглядит оно ничем не примечательно. Его могли купить в любой из трех оружейных лавок.
– Чами… – тихо начинает Калла, – ты не могла бы… ненадолго перескочить в Илас?
Илас выпрямляется, на ее лице сразу отражается тревога.
– Ей нельзя покидать это тело, хозяин вернется и убьет нас…
Калла обнажает меч и принимает боевую стойку. Вряд ли это ей понадобится, но она пытается успокоить Илас:
– Доверься мне. У меня предчувствие. Так можно, Илас? Всего на пару секунд?
Чами переводит на подругу вопросительный взгляд. И когда спустя несколько мгновений молчания с напряженным лицом Илас наконец кивает, возникает еще одна вспышка, прочерчивая дугу в воздухе от тела неизвестного до Илас. Глаза Илас меняют цвет с бледно-зеленого на розовый. А неизвестный… сразу падает на пол, и в его белесых глазах, уставившихся в потолок, нет ни малейшего цветного оттенка.
Калла убирает меч.
– Как такое может быть? – ахает Чами в теле Илас. – Это же… но… ты видела другую вспышку?
– Только твою, – отвечает Калла. Хоть она и не подает виду, но ошарашена не меньше Чами. Она потирает нос в попытке облегчить зуд, который все не проходит. – И вообще, рядом сейчас нет никого, чтобы он мог куда-нибудь перескочить.
Короткий визг пронзает улицу – так близко, что его отчетливо слышно даже сквозь сирены. Калла настораживается в ожидании, не повторится ли он, но не делает никаких попыток выяснить, откуда звук. Насколько ей известно, визжать вполне может сам Сань-Эр, издавать вопль предсмертной агонии, вторя ревущим сиренам. Точно так же неожиданно, как сработали, сирены умолкают, и воцаряется звенящая тишина.
Чами перескакивает обратно в пустой сосуд тела неизвестного. И с неловким кряхтеньем пытается сесть прямо. Тем временем Илас приходит в себя и встает на колени, чтобы помочь Чами.
– Так что же случилось? – спрашивает Илас.
– У нас теперь есть сосуд, – объясняет Чами. – Он пуст.
Ее голос звучит мило даже из чужого горла с грубыми голосовыми связками. Пока рана на ее родном теле не заживет, перескочить в него она не в состоянии. Значит, придется оставаться в этом теле – таинственном теле без хозяина.
Калла направляется к двери, выглядывает сквозь стекло. Воды нигде не видно. Тревога явно была ложной. Неужели и впрямь ловушка, подстроенная только для нее? Но тогда почему нападающий сбежал так быстро?
– Если можете, – говорит она Чами и Илас, – заприте двери и несколько дней не открывайте закусочную. – Она толкает дверь и снова выходит в Сань-Эр. – Мне надо во всем разобраться.
Помпи включает переносной компьютер в розетку и смотрит загрузку на мониторе. Все сирены в Сань-Эре подключены к сети, поэтому не составляет труда запустить их сразу, отправив команду только одной. Помпи почти жалеет о том, что все получилось так просто, но что уж есть, то есть.
А теперь она отключила сирены. Требуется лишь ввести последнюю команду с другого канала, и все следы ее удаленного вмешательства будут стерты. Над крышами начинает сгущаться туман, окутывая все, что ее окружает. Пальцы Помпи порхают по клавиатуре, вводя одну строчку кода за другой, она прочитывает их всего раз и сразу же отправляет.
Вдалеке на той же крыше хлопает дверь. Помпи резко втягивает воздух носом, улавливая едкую вонь жженой резины. Отправка ее кода завершена. Быстро взглянув на экран, она выжидает еще секунду загрузки, на случай если вдруг сигнал прерывался, затем отключает монитор и убирает кабель в портфель. И лишь когда шаги слышатся уже совсем близко, Помпи прижимает компьютер к груди и шмыгает за гору хлама, где затихает, прижавшись к сломанной стиральной машине.
Она ждет. Шаги направляются к одной из антенн, Помпи гадает, не ремонтник ли это выбрал странное время для осмотра или починки. Рискнув выглянуть из своего укрытия, она видит рослую женщину с длинными волосами, которая трогает рупоры, откуда еще недавно неслись завывания сирен.
Никакого отношения к дворцу незнакомка не имеет. И к гвардии тоже. Но, судя по всему, она знает, что делает: вытаскивает из гнезд провода и вставляет их в другие гнезда.
Помпи осторожно открывает компьютер, дожидается, когда мигнет и включится экран. По какому-то наитию проводит пальцами по сенсорной панели и подключается к программе наблюдения за играми. Увеличивает карту, приближает ее до тех пор, пока не видит через камеру саму себя, прячущуюся на крыше в нескольких шагах от незнакомки в черной куртке – в этот момент она как раз выпрямляется с задумчивым выражением на лице.
Желтые глаза, руки в перчатках. Несомненная властность в осанке, в позе, иначе Помпи не уделила бы ей столько внимания. Если Помпи и знает, как распознать кого-нибудь, так в первую очередь тех, кто наделен властью, чтобы потом, распознав, выжать их досуха.
Помпи переключает экраны, выводит расположение браслетов и видит неподалеку от места, где прячется, точку, рядом с которой мерцают цифры пять и семь. Пятьдесят Седьмая, звезда турнирных таблиц. Помпи думает, что ей не следовало удивляться появлению здесь не кого-нибудь, а именно этой участницы.
Пятьдесят Седьмая вдруг оборачивается, будто что-то услышала, ее глаза мерцают в сером свете. Дым из труб ближайшей фабрики превращает туман в густой смог, поэтому участница игр снимает маску, открывая лицо целиком. Впервые за все время Помпи удается как следует разглядеть ее без пикселизации экранов и не в размытых черно-белых записях с камер, и оказывается, что Пятьдесят Седьмая поразительно напоминает…
– Принцесса Калла! – восторженно, но еле слышно ахает Помпи. – Невероятно!
Дворец обнародует заявление. Оно целиком и полностью застает Каллу врасплох, она не в силах поверить своим ушам. Битый час она пытается дозвониться до Августа, но все напрасно, и когда уже отчаивается и спешит домой, наконец получает ответ не от Августа, а из программы новостей, где говорится о включении сирен. Вместо того чтобы по-тихому замять дело, не вдаваясь в объяснения, как предполагала Калла, ведущая отчетливо произносит явно подготовленный текст:
– В Сань-Эр проникли мятежники из провинции. У них нет ни личных номеров, ни законных оснований находиться в пределах города, но те, кому чужды нравственные нормы и правила, всегда будут стремиться разрушить то, что процветает