ния тела неприступны для вселенцев, кем бы те ни были.
– Я? – сипло отзывается парень, то есть Вэйсаньна. – Принцесса Калла, лучше бы ты о себе побеспокоилась.
Калла замирает. Дыхание застревает у нее в горле, внутри все леденеет.
Она попалась. Кто-то все знает.
– Отвечай сейчас же, – требует она, – пока я не…
Ее кулак уже сжат, пальцы стиснуты так сильно, что суставы ноют от боли, натягивая грубую ткань перчатки. И тут в конце переулка появляется какая-то женщина – вздрагивает, увидев, что происходит впереди, перекладывает корзину с покупками из одной руки в другую.
– Что тут?..
– Стой! – кричит Калла, вскидывая руку.
Слишком поздно. Как только женщина подходит достаточно близко, яркая вспышка озаряет хмурый день, прочерчивая дугу от парня к ней. Калла не успевает проморгаться, чтобы избавиться от отпечатка вспышки, словно выжженного на сетчатке, а женщина уже влетает в строение и несется вверх по лестницам, бросив свою корзину с покупками. Надо же было кому-то из доброжелателей явиться сюда именно в этот момент.
– Что это было? – спрашивает с земли настоящий гонец. Он моргает, теперь глаза у него пурпурные.
Если в другие тела невозможно вселиться только в тех случаях, когда в них уже кто-то вторгся, Вэйсаньна рождаются будто уже сдвоенными, хотя на самом деле ци у них всего одна. И если сами они с легкостью способны завладевать телами других людей, завладеть в ответ ими не может никто, даже если Вэйсаньна полностью покидает родное тело, оставляя этот пустой сосуд валяться в состоянии стаза на земле. Королевская гвардия всецело состоит из Вэйсаньна, в дворцовой страже их большинство; благодаря такой защите королевская семья Саня с легкостью удерживает престол, устраняя угрозы для безопасности еще до их возникновения.
Калла вполголоса чертыхается, подхватывая упавший сверток.
– Купи больше оберегов. В тебя только что вселялись, – бросает она гонцу. И тоже взбегает по лестнице, на кратчайший миг успев увидеть, как Вэйсаньна исчезает в коридоре второго этажа, ведущем в соседнее строение. Почти весь Сань оплетен сетью проходов и коридоров, а стены, которые когда-то были обращены наружу, теперь служат перегородками между жилыми помещениями. Притормозив у очередной развилки, Калла снова замечает Вэйсаньна в одном из никчемных окон, каких полно на каждом этаже. Только эти окна и указывают на то, что когда-то прежде, до того как городские строения стали сливаться одно с другим, образуя единое целое, они находились на некотором расстоянии друг от друга.
– Эй! – рявкает Калла.
Вэйсаньна не сбавляет скорости, и Калла бросается в погоню, грохочет тяжелыми ботинками, врываясь на следующий этаж строения. Здесь многолюдно. Слишком много народу разглядывает товар в лавках, теснится, придирчиво изучая мясо, висящее на крюках. Калла держится поближе к витринам, надеясь обойти толпы по краю, но, угодив прямо в груду волос у парикмахерской, чуть не падает. С отвращением передернувшейся Калле остается лишь слиться с толпой в середине прохода и вполголоса выругаться, едва избежав столкновения с парой, несущей в починку громоздкий персональный компьютер.
Перескоками получилось бы двигаться гораздо быстрее, но Калла этого не делает – и не будет. Она просто не сбавляет шаг, прижимая локтем к телу мокрый сверток и не выпуская беглеца из поля зрения. Вэйсаньна будто дразнит ее. Каждый раз, когда ей уже кажется, что след потерян и неизвестный затерялся в слишком густой толпе покупателей или за спинами рабочих со стройки, несущих длиннющие доски, Калла снова замечает его впереди – на краткое, но достаточное время, чтобы последовать за ним вверх по лестнице или свернуть в следующий коридор. Торговые районы сменяются жилыми и наоборот, холодные каменные стены то расходятся, чтобы вместить лавки и склады, то придвигаются чуть ли не вплотную, высвобождая больше места для квартир. Все вверх и вверх, и она тоже взбирается, пока вдруг Вэйсаньна не появляется прямо перед ней и Калла не совершает рывок по лестнице – до нелепости крутой, почти вертикальной, с каждым прыжком одолевая по три ступеньки и ударившись о дверь наверху.
От дневного света она чуть не слепнет. Солнце светит неярко, но глазам все равно нужно время, чтобы приспособиться к нему после полумрака, и Калла поспешно прижимает ладонь к лицу, борется с подкатывающей тошнотой, пока не замечает свою цель у самого края крыши.
– Ты!..
Она хватает его за плечо, разворачивает лицом к себе, но это уже не Вэйсаньна. Женщина растерянно моргает, у нее блекло-красные глаза, затуманенные смятением. Проклятье. Вэйсаньна снова совершил перескок, а Калла даже не заметила. В какой-то момент погони он облюбовал новое тело и переселился в него.
– Что я здесь делаю? – запинаясь, спрашивает женщина.
– Напрасно ты вмешалась, – без всякого сочувствия отзывается Калла и указывает пальцем на дверь, ведущую к лестнице: – Иди туда.
Женщина меряет Каллу взглядом, за кратчайший миг пытаясь узнать ее по открытой половине лица. Но, не сумев, она отводит глаза и поспешно уходит, не нуждаясь в лишних предостережениях. Дверь на лестницу громко хлопает, эхо повторяет звук.
Калла срывает с лица маску и жадно хватает глоток воздуха.
«Принцесса Калла, лучше бы ты о себе побеспокоилась».
Калла испускает истошный вопль. Голуби, насестом которым служит ближайшая телеантенна, в испуге разлетаются. Если король Каса нашел ее, ей конец. Какие там игры. Какое правосудие. Вэйсаньна притащат ее куда велено и подставят ее шею под топор.
Единственный оставшийся голубь воркует так, будто упрекает Каллу, которая пинает мусор, усеивающий крышу. Здесь грязно, днем крыша служит площадкой для игр детям, а по ночам – пристанищем наркоманам. Выброшенные чайники и битые унитазы красуются посередине как главный элемент композиции; обломки каких-то деревянных конструкций и ножки пластиковых стульев, разбросанные вокруг, образуют подобие бордюра. Калла присаживается на корточки, однако усталые ноги не держат ее, и она просто садится, озабоченная своим настроением больше, чем грязью, которая испачкает ей штаны. Как и половина жителей города, воду она все равно ворует: вернувшись домой, она откроет краны и отстирает штаны в раковине дочиста – или до тех пор, пока трубы в коридоре не начнут трястись слишком заметно, вызывая подозрения у соседей.
Долгую минуту она просто сидит, пылая яростью, скрипя зубами и крепко сжимая в пальцах сверток. Потом, еле слышно выругавшись, она надрывает пластиковую упаковку и трясет ее до тех пор, пока оттуда не вываливается браслет. Гонец, хоть в него и вселился Вэйсаньна, в самом деле прибыл из дворца. Так сколько же народу уже знает? Почему ее допустили на игры?
Браслет легко застегивается у нее на руке, магнитная пряжка скрепляет два ремешка. Калла вытягивает руку, внутренне сжавшись в ожидании громкого сигнала, который раздается сразу же, как только включается экран. Примерно минуту экран остается серым, потом браслет издает зудящий звук, и серый фон сменяется голубым, с мигающим на нем курсором и цифрами от одного до девяти по нижнему краю.
– Как же мы до этого докатились? – бормочет Калла себе под нос. – До участия в играх наравне с голодными беспризорниками?
Это почти нечестно. Другим участникам игр не довелось взрослеть, постигая во дворце премудрости тактики и владения оружием. Они не тренировались неутомимо на протяжении пяти лет, скрываясь в тесной квартирке, не оттачивали безупречно убийственный удар. Состязаться с ними будет все равно что отбиваться от мошкары. Это соперничество не имеет смысла. У нее перед глазами высшая цель – победа и человек, к которому она сможет подобраться, когда ее восславят как победительницу игр.
Король Каса во дворце Саня. За последние пять лет он ни разу не выходил оттуда. И если он не явится сюда за Каллой и за своей смертью, значит, собственной рукой пригласит ее к себе.
Она проводит пальцем по верхнему краю браслета. Сбоку пустует гнездо для чипа – их раздадут с началом игр. Вставленные чипы вынимать уже не разрешается, и с точки зрения, преобладающей в Сань-Эре, извлечение чипа – самый банальный и скучный выход из игры. Выковырять чип или не проверять его каждые двадцать четыре часа – пожалуй, неплохой способ отказаться от участия, не лишившись при этом жизни.
Наконец Калла нащупывает кнопки – они тугие, упрямые, срабатывают не сразу. Левая передвигает желтый квадрат по цифрам, правая подтверждает выбор. Калла просмотрела немало отснятых во время игр материалов и записей с камер наблюдения по всему городу, чтобы знать, что ввести требуется ее личный номер, который у каждого жителя Сань-Эра свой. Двери в Сань-Эре открывают не ключами в замках, а личными номерами, доступ к банковским счетам обеспечивают те же личные номера. Там, где тело можно поменять в мгновение ока, выглядеть в точности как другой человек легко, но долго притворяться им невозможно. Ничто не может помешать Калле вторгнуться в тело какого-нибудь богатого члена государственного Совета, но в ту же секунду, как она попытается войти к нему в дом, ее поймают. В ту же секунду, как кто-нибудь посмотрит ей в глаза и заметит, что их цвет другой, ее песенка будет спета.
И кроме того, подолгу находиться в чужом теле при сдваивании рискованно. Если ци вселенца слабее, а исконный хозяин сосуда не победил его в борьбе и не вытеснил с самого начала, возникновение тревожных признаков – просто вопрос времени. Галлюцинации, как слуховые, так и зрительные, – видения призраков. Смешение воспоминаний – словом, два человека сливаются воедино. Заурядный обладатель генов перескока ни за что не станет засиживаться в чужом теле не только из опасения, что его разоблачат, но и чтобы это тело не стало причиной его смерти. Надо быть на редкость уверенным в себе человеком, чтобы считать, что совладаешь с кем угодно. И хотя Калле уверенности не занимать, едва ли она готова проверять ее на практике.
Браслет снова подает сигнал, наконец принимая ее номер. Номер ненастоящий, тем не менее он принят. Экран вспыхивает. Один раз. Второй. Третий.