Ненавижу тебя, не колеблясь думает она. Несколько секунд спустя ее разум спохватывается, запинается, спешит оговориться: «Погоди, я не то хотела сказать», но от этого ее ненависть лишь разрастается. Она ненавидит его за стойкость, и это бессмысленно, ведь она же согласилась объединиться потому, что хотела воспользоваться его лучшими качествами, но иначе нечем оправдать жар, нарастающий у нее в горле, объяснить, почему при виде его поединка у нее бегут мурашки по шее и горит лицо.
– Ненавижу тебя, – говорит Калла вслух.
В этих играх победитель может быть только один. Ему суждена смерть от ее руки или ей – от его. Калла не хочет умирать. Значит, благодаря ненависти ей будет легче нанести смертельный удар.
– Калла?..
Кухню вдруг заливает свет, и Калла моргает, прикрывая ладонью глаза. Ей требуется несколько секунд, чтобы проморгаться, приспосабливаясь к яркому верхнему свету, и лишь тогда она опускает руку и поднимается с холодного кухонного кафеля. В дверях стоит Илас: одна рука на бедре, другая – на выключателе.
– Ты чего это стоишь на коленях в темноте?
– Молюсь, – легко отзывается Калла. И ложь, и шутка. И отчасти правда, совершенно ей не свойственная.
Илас поднимает бровь. Переводит взгляд на телевизор, перед которым сидела Калла: на экране идет реклама.
– Телевизору?
Калла смотрит на телевизор, но не видит его. Стоит на кухне, но не чувствует этого, и кафель под ее босыми ступнями и грязноватый кухонный стол, за который она держится рукой, растворяются, превращаясь в отвлеченные понятия.
– Телевизору, – легким тоном соглашается Калла, – и богам в нем.
Глава 21
«Это была участница номер Два, – сообщила Калла в телефон. – Ее называли Помпи, она состояла в Сообществе Полумесяца. Вообще-то она нынешний глава Пещерного Храма».
На улице моросит вечерний дождь, от которого разрастаются лужи на неровной земле. Август обходит их, надвинув шляпу низко на лоб. Сегодня ему было некогда искать новое тело. По городу он бродит с собственным лицом, поминутно сгибая пальцы, чтобы поправить кольца. Сань шепотом добивается его внимания – продавец игрушек, торгующий на углу, проститутка, успевшая игриво провести пальцами по его груди, пока он проходит мимо, – однако он пропускает эти призывы мимо ушей ради храма, который уже виден впереди, и «полумесяцев», деловито снующих вокруг.
«Она творила невероятное, – продолжала Калла. – Наносила удары с помощью своей ци, ни к кому не прикасаясь. – Пауза. – Еще один человек делал то же самое в тот день, когда выли паводковые сирены. Тот самый, который перескочил без вспышки».
Август едва мог поверить своим ушам. Информации поступило сразу так много, что ему пришлось вернуться к началу: «А это точно была ци?»
«Я чувствовала ее. Не спрашивай как, потому что я не знаю. Но все это как-то связано с кучами трупов в подвале храма».
В разговоре снова возникла пауза. «Еще одно. Илас… помнишь Илас? Перед тем как на нее напали, она нашла в дальней комнате Пещерного Храма пачку распечаток. По ее словам, они выглядели как скриншоты видео с камер, с помощью которых ведется наблюдение за играми. Из дворца».
После этого Калла заговорила тише, утомленная разговором, и Август отключился, чтобы дать ей отдохнуть. Похоже, о Сообществах Полумесяца и о том, как они пользуются ци, она не задумывалась, разве что удивилась увиденному, а в голове у Августа бешено завертелись мысли. Первым делом он проверил материалы, относящиеся к играм, и просмотрел список всех прошедших отбор игроков. В самом начале списка под вторым номером значилась Помпи Магн, далее следовал ряд цифр, составляющих ее личный номер.
Но когда Август ввел этот номер в базу Сань-Эра, результат оказался нулевым. Призрак. Единственное совпадение относилось к сотруднице дворцового центра наблюдений, и это объясняло предостережение Каллы о том, что Пещерный Храм располагает доступом к информации о местонахождении игроков. Он просмотрел записи с дворцовых камер и данные сотрудников, убеждаясь, что речь идет об одном и том же человеке, вот только этой женщины никогда не существовало, так как же она записалась на игры и вдобавок нашла работу во дворце?
Дело рук кого-то из своих.
Август входит в Пещерный Храм. Голова у него по-прежнему идет кругом. В этом храме экспериментируют с ци, что дает возможность воздействовать на людей, не прикасаясь к ним. И делать перескоки без вспышки. Не увидев предварительно новое тело. Так они получают все необходимое, чтобы свободно передвигаться по городам-близнецам, убивать участников игр и вызывать болезнь яису, не засветившись на камерах наблюдения.
Он всегда подозревал, что дело не в проникновении чужестранцев, а во внутренней анархии, исходящей непосредственно от людей, которые всегда желали падения дворца. Теперь у него остается лишь один вопрос.
Август входит в главный зал и останавливается. До сих пор никто не препятствовал ему, и сейчас никто не спрашивает, что он здесь делает. Но за ним наблюдают. Обернувшись, он замечает женщину с красными глазами: сидя у одного из алтарей, она улыбается ему.
Если Сообщества Полумесяца предпринимают попытки посеять смуту в Сань-Эре, каким образом они получают доступ – к играм, во дворец, – необходимый для этой цели?
Август не подходит к Помпи Магн. Круто повернувшись, он наугад направляется в глубину храма. Краем глаза он замечает, что женщина хмурится, будто ожидала, что он заговорит с ней. Она красиво одета, внешне с ней все в порядке, никаких ран и увечий, и значит, она, скорее всего, сменила тело после встречи с Каллой. Никому из тех, кто столкнулся в бою с Каллой, не удается избежать хоть каких-нибудь ран или хотя бы ссадин.
Продолжая идти по коридорам храма, Август оказывается все дальше и дальше от главного зала, пока ему не попадается небольшая ниша с воздвигнутым алтарем единственного божества, озаренным расставленными полукругом свечами. Других источников света здесь нет, лишь это сияние ложного поклонения.
– Ваше высочество.
Помпи, разумеется, последовала за ним.
Август оглядывается через плечо.
– Привет, – говорит он. – В последние дни я наслышан о тебе.
– Да? – Ему удается заинтриговать ее. Она приближается медленно, почти плывет по воздуху, переступая лаковыми туфельками. – Расскажи подробнее.
– Я слышал упоминания о вырванных сердцах и мгновенных перескоках. И о применении ци, на которое божества, даровавшие ее нам, не рассчитывали. – Алтарь сохраняет неподвижность, когда Август присаживается на корточки рядом с ним. А вот свечи начинают мерцать, словно уловив движение воздуха. – Скажи мне, неужели сами боги спустились сюда и показали, как это делается? – Он зажимает двумя пальцами фитиль свечи и гасит ее. – Или это был кто-то из смертных, вдобавок снабдивший тебя фальшивым личным номером?
Легкий, немелодичный смешок вырывается у Помпи. Он звучит холодно – отрепетированный, заученный.
– Здесь ты не найдешь то, чего хочешь, – отвечает она. Эхо разносит по храму какой-то глухой стук.
Август начинает терять терпение.
– Кто-то устроил тебя в центр наблюдений. Кто-то дал тебе фальшивый личный номер. Кто?
– Боги даровали нам перескок, чтобы мы могли быть свободными, – словно не слыша его, продолжает Помпи. – Но в этом королевстве решили укоренить нас, поймать в ловушку. Мы больше не станем этого терпеть. Эта стена падет, и трон рухнет…
– Спрашиваю в последний раз. – Его рука сгибается сама собой. Какая нелепость. При безвластии не может быть мира. Мир возможен лишь при разумном правлении, которое под силу осуществить ему, Августу. – Кто устроил тебя во дворец?
Тихий вздох. Август не поворачивает головы, чтобы взглянуть на Помпи, но все равно знает, что сейчас она стоит прямо за ним. Язычки свечей трепещут от ее дыхания.
– Знай, принц Август: твое правление скоро кончится.
Имени она так и не называет. Но одного этого уже достаточно Августу. Отказ означает, что это имя есть: во дворце завелся предатель. Здесь его работа выполнена.
– Ошибаешься, – говорит Август. – Мое правление еще даже не начиналось.
Он нажимает на одно из своих колец. Когда выскакивает лезвие, тихое «вжик» становится единственным предупреждением, прежде чем Август вскакивает и с размаху проводит костяшками пальцев по горлу Помпи, оставляя на нем отчетливую алую линию.
Она изумленно разевает рот. Нет времени ни перескакивать, ни призывать на помощь сверхъестественные способности, развитые в стенах храма, какими бы эти способности ни были. Она заваливается вбок, кровь хлещет из ее шеи, как из сорванного крана. Несколько секунд – и она затихает, серовато-бледная, с застывшим выражением лица и немигающими красными глазами.
При всем отчаянном стремлении к власти Помпи осталась человеком, а человек всегда может умереть.
«Боги даровали нам перескок, чтобы мы могли быть свободными».
Август качает головой.
– В этом мире нет богов. – Протянув руку, он закрывает ей глаза. – Только короли и тираны.
На десятое утро Калла встает рано. Она почти не видит ничего перед собой, когда на цыпочках крадется к входной двери. Еще не рассвело, мир окутан мутной мглой. Кривясь, она натягивает позаимствованную у Илас куртку, хлопает себя по карманам, проверяя, надежно ли спрятан кинжал. Ее меч давно потерян. Маловероятно, что она сумеет вернуть его из Пещерного Храма, не вступив в новую схватку с «полумесяцами». Правилами запрещено снова сходить в оружейную лавку и обзавестись новым мечом, так что ей придется довольствоваться ржавым кинжалом, который Чами хранила с дворцовых времен, тайком приобретя через цепочку неких странных дам, приторговывающих тупыми ножами.
Но все лучше, чем ничего.
Воздух снаружи холоднее, чем ожидала Калла. Дверь закусочной «Магнолия» захлопывается за ней, холодная стеклянная панель задевает руку, придавая последний импульс, необходимый, чтобы сделать шаг вперед. Она пробыла в четырех стенах так долго, что время года ощутимо сменилось, сквозь привычный гнилостный зной начала просачиваться зимняя стылость. Через несколько часов она рассеется, как только Сань-Эр вновь загрохочет и остатки ночи растают в свете раннего утра, а пока это первый намек на грядущие перемены.