тем быстрее к Калле возвращается энергия, скапливается в груди, растекается по конечностям.
Она поднимает палец и прижимает к губам, чтобы Эно не шумел. Граница между окончанием города и началом стены видна отчетливо. Здания на окраине Саня выстроены как по линейке. За ними начинается доходящая до стены широкая полоса желтеющей травы, где обычно сваливают в кучу сломанные компьютеры и другой ненужный хлам, выброшенный из Сань-Эра, потому что способа восстановить его и использовать повторно не нашлось.
Высота стены доходит лишь до шестого этажа ближайших к ней зданий. Любой прохожий с хорошим зрением может, находясь за стеной, заглянуть в окна верхних этажей и увидеть повседневную жизнь простых граждан Сань-Эра.
Эно выглядывает из-за плеча Каллы, оба они ждут в конце улицы Золотого Камня.
– А я думал, хоть здесь солнечного света будет побольше, – говорит он и моргает, разглядывая тучи. – Может, голубое небо – вообще выдумки.
– Голубое небо существует, – бормочет в ответ Калла. Этим ей в первую очередь запомнился провинциальный Талинь: бесконечной синевой, протянувшейся до горизонта, где она сходилась с зеленью полей. – Просто в Сань-Эре слишком много заводов, загрязняющих воздух.
Но Эно лишь хмурится:
– Зачем мы здесь?
– Предположительно, где-то рядом есть другой игрок. Но я никого не вижу.
Передвигались они сравнительно медленно, так что тот игрок мог успеть уйти. Но вряд ли далеко, особенно если он не подозревает, что на него охотятся.
– Останься здесь и побудь моими глазами, – велит Калла. И меряет взглядом стену. – А я осмотрюсь.
– Остаться здесь? – говорит Эно ей вслед, пока Калла шагает по чахлой траве. – Ты же говорила, тебе нужна моя по-о-омощь? – Последнее слово переходит в завывания – настолько громкие, что голос Эно разносится в промежутке между домами и стеной.
Калла круто оборачивается и грозит ему пальцем:
– Стой на страже. Будь умницей.
Она приближается к ржавой лестнице и с силой трясет ее, проверяя, надежно ли она держится. Убедившись, что в ближайшее время лестница не отвалится вместе с ней и не станет причиной ее смерти, она закидывает ногу на ступеньку и начинает взбираться, одолевая по две ступеньки за раз.
Взбирается она быстро. Половина лестницы позади, три четверти, и вот, наконец, самый верх. Здесь она останавливается, обхватив обеими руками конец лестницы. Она забралась сюда, чтобы лучше осмотреть окрестные улицы в городе, но оказалось, что ее загипнотизировал вид по другую сторону стены – трава, простирающаяся так далеко, как только хватает взгляда, горы и долины, сверкающие на горизонте.
Ее браслет тяжело сидит на руке, тусклый в сером свете. Тучи быстро темнеют, и когда вдалеке снова ворчит гром, Калла, застигнутая врасплох, чуть не валится с лестницы. По коже бегут мурашки. Первая тяжелая и крупная капля дождя падает ей на щеку.
Когда она стала Каллой, то обрела высшую власть, невероятную способность делать мир таким, каким, по ее мнению, ему следовало быть. И никогда всерьез не задумывалась о том, что утратила.
– Эй!
Вздрогнув, Калла оборачивается в сторону Саня. Эно. Она уже не видит его, хоть эхо его испуганного крика все еще слышно.
– Эно? – зовет Калла. Она повисает на левой штанге лестницы, решив съехать по ней, вместо того чтобы тратить время, перебирая ступеньку за ступенькой. Под курткой она нашаривает присвоенную цепь и едва касается ногами твердой земли, как слышит свист воздуха. Калла взмахивает цепью, направляя удар вперед, и чудом отбивает нож, брошенный ей в голову.
К ней бегут двое. Их рукава поддернуты до локтей. Браслетов нет.
Что?..
Едва успев уклониться влево, она спасается от удара мечом одного из нападающих. В губе у него пуссет. Калла выпрямляется. Неужели они из Пещерного Храма? Кто их цель – она или Эно?
Размышлять об этом некогда. Метнувшись к брошенному в нее ножу, упавшему рядом, Калла с силой бьет каблуком по рукоятке, так что нож взвивается в воздух и падает к ней на ладонь.
– Эно? – снова кричит она. Ответа нет. Где же он? Крутанувшись на месте, она бросает нож, целясь нападающему точно в глаз. Но не ждет, когда тот рухнет, и еще до того, как он успевает пошатнуться, взмахивает цепью и с силой обрушивает ее на второго нападающего, металлические звенья скрежещут по тупому клинку, которым он вооружен. Конец цепи обвивается вокруг этой пародии на клинок. Мощный рывок – и оружие выхвачено у второго противника. Как только он ныряет к земле, спеша подхватить клинок, Калла снова взмахивает цепью. На этот раз она захлестывается вокруг его шеи. Калла подтягивает к себе противника одним быстрым движением.
– Ты кто? – яростно цедит она. Едва он оказывается рядом, она грубо хватает его за подбородок. – Кто ты такой?
– Никто, я никто! – сразу же отвечает он, и его глаза наполняются слезами от безуспешных попыток вырваться. – Прошу, отпусти меня, отпусти…
– Ты не участвуешь в играх. – Калла поднимает незнакомца, тот беспомощно болтает ногами, пытаясь найти опору. Бесполезно, цепь все еще обмотана вокруг его шеи. Достаточно лишь дернуть за нее, чтобы она затянулась туже, крепко удерживая его. – Тогда почему ты напал на меня? Ты из Сообщества Полумесяца?
– Нет, – хрипит он. – Нет, нас наняли на стороне. Клянусь, против тебя я ничего не имею. Пощади меня.
– Кто? – требует ответа Калла. Ее ногти впиваются глубоко в кожу, оставляя пять кровоточащих ран на лице незнакомца. – Кто тебя прислал?
– Я не знаю!
Легкий поворот, попытка высвободиться. Калла отпускает его лицо, только чтобы выхватить из кармана кинжал Чами.
– Умоляю, – стонет он, пытаясь дышать, хоть цепь сдавливает горло. Брыкается ногами, месит траву с землей, превращая желтоватую поросль в бурую грязь. – Умоляю, я же просто выполняю поручения за плату. Нам дали распоряжение выследить тебя. И все, и все!
– Ничтожество, – зло рявкает Калла, – никчемное ничтожество…
– Глаза были черные! Вот все, что я видел!
На секунду Калла замирает. Чувствует, как холодеют руки, цепь ослабевает, и незнакомец снова пытается вывернуться.
Черные глаза.
Ярость вспыхивает у нее в груди, и она, не думая, что делает, рассекает ему шею, грубо рвет тупым кинжалом кожу и плоть под ней. В неровной ране обнажаются крупные артерии и вены, мстительно выплевывая кровь. Не проходит и нескольких секунд, как неизвестный затихает в багровой луже. Глаза тускнеют.
Калла покачивается на пятках. Каждый вдох дается ей с трудом.
Любая монаршая особа обречена рано или поздно утратить рассудок, опьяненная сосредоточенной в ее руках властью. Для Каллы, которая хорошо помнит, что значит быть беспомощной и бессильной, власть обладает особо заманчивой притягательностью. Теряя бдительность, она чувствует, как этот яд просачивается в ее мысли. Задумывается о том, каково было бы убить ради престола, а не ради освобождения. Представляет, как берет себе божественную корону, чтобы больше никогда не стать слабой, воображает все королевство – целую империю – коленопреклоненной перед ней.
– Эно? – кричит Калла, внезапно вернувшись в настоящее. – Эно, где ты?
Она перехватывает цепь, стряхивает кровь со скользкого металла. На расчищенной полосе земли под городской стеной стоит зловещая тишина. Горло Каллы скручивает приступ паники, затем возникает оцепенение – страшное, мучительное оцепенение.
Она не торопится обыскивать окрестности. И больше не зовет. Если в первый раз ей никто не ответил, нетрудно догадаться, что произошло. Сама она всем сердцем хотела бы ошибиться, но ей слишком хорошо известен Сань-Эр, лучше, чем даже она сама, и она, шагая по переулку, даже не удивляется, наткнувшись на тело Эно.
Его остекленевшие глаза смотрят в небо. Сбоку видна рана: оружие ему вонзили прямо в сердце.
Калла присаживается на корточки.
– Ах ты ж паршивец, – бормочет она, и у нее срывается голос.
Рано или поздно это должно было случиться. Победитель в играх может быть лишь один.
Но он же мог просто вытащить чип. Мог выбрать жизнь… жалкую, грязную, голодную, в болезнях и тесноте, в постоянном страхе перед коллекторами.
Калла понимает: у большинства людей, участвующих в играх, нет выхода. Этот паренек был неглуп; никто не стал бы записываться на королевскую лотерею, если бы отказаться было так просто. И все же в глубине души она надеялась, что для Эно найдется некий третий выход – с мешком монет и уютным уголком в Эре, где можно поселиться. Сань-Эр дает шанс на посредственную жизнь, и некоторым этого более чем достаточно. В провинциях даже такой и то нет. Провинции расколоты на две крайности: либо полная нищета, либо немыслимая роскошь, предназначенная для членов Совета и победителей былых игр.
Однако как-то так вышло, что из всех жителей королевства, от Сань-Эра до приграничных районов, не кто-нибудь, а Калла вселением пробила себе путь к положению принцессы. А если бы она этого не сделала, разве не стал бы для нее финал точно таким же, как для Эно?
– Надеюсь, ты один из последних, – говорит она и сдвигает веки Эно, закрывая ему глаза. – Надеюсь… – Она умолкает и осмеливается взглянуть вверх, на стену. Хорошо бы его смерть в играх записали на ее счет. Пополнили ее список. Чувство вины запятнает ей руки. Эта смерть на ее совести, и она требует отмщения.
Все виновники этих бед падут один за другим.
По стене кто-то идет. Стража границы. Калла спокойно поднимается, машет им и ускользает в проход между домами. К тому времени, как стражники спустятся со стены, выяснится, что ее и след простыл. Обязанность заняться телом Эно ляжет на дворец.
Калла крепко сжимает кулаки и делает резкий поворот в сторону. Переступает через какой-то ящик, входит наугад в первое попавшееся здание, бежит вверх по лестнице, направляясь к крыше, чтобы сориентироваться сверху. Ее руки в крови до самых запястий. На рукавах пятна, как и на подоле рубашки.
Черные глаза