, сказал незнакомец.
В этом городе она знает всего двоих черноглазых. Августа и Антона. И принцу Августу она нужна живой, чтобы выполнить за него грязную работу.
Калла толкает дверь, чуть не сорвав ее с петель, и вылетает на крышу. Ее ботинки тяжело стучат по бетону, плащ развевается за спиной. Она не просто одна из участников игр, готовая к очередному киллу. Она начинает марш-бросок.
«Нам дали распоряжение выследить тебя».
Значит, время пришло.
Антон Макуса выступил против их союза.
Глава 23
Раскаты грома раздаются над городами-близнецами. На улицу Большого Фонтана Калла прибывает как раз с началом дождя и чудом ухитряется не промокнуть, нырнув в двери «Снегопада», пока на тротуар падают первые капли. Топая ботинками, она взбегает по лестнице и сворачивает за угол. Постучаться в дверь квартиры Антона она не удосуживается. Как в прежние приходы, ручка легко поворачивается под нажимом ее руки, и Калла входит, выставив плечо вперед.
На пороге она застывает. Ждет. Кажется, будто кровь кипит под кожей на медленном огне.
– Ты здесь.
Калла резко поворачивается лицом к кухне. Антон стоит в дверях и держит в руках миску, которую отставляет при виде гостьи. На нем новое тело, на этот раз рослое и стройное – фигура бойца. Он во всем черном, будто она застала его как раз в тот момент, когда он уже собирался в город, увеличить за сегодняшний день количество своих киллов. Нестерпимый жар волной захлестывает ее, распространяясь от горла до живота, пока она смотрит на Антона. Она колеблется. Будь у нее поменьше опыта, она подумала бы, не махнуть ли порций десять спиртного подряд, прежде чем врываться сюда.
– Почему? – спрашивает Калла. – Почему ты так поступил? Не мог прийти и сам нанести удар?
Антон хмурится:
– О чем ты говоришь?
Калла поддергивает рукава и показывает ему кровь на своих руках. Кричать она не собирается, но оглушительно громкий ответ так и бьет по ушам:
– О наемниках, Антон! О долбаных убийцах, которых ты послал напасть на меня. Эно убит. Убит!
– Что за…
За кухонным окном вспыхивает молния. Редкий случай иллюминации в остальном мрачного и темного города. Все углы квартиры будто озаряет сияние, отливающее голубым и очерченное белым. Когда свет меркнет, Антон щурится, словно все еще бережет глаза от яркой вспышки.
– Эно убит?
Калла не в состоянии смотреть, как он ломает комедию. Он что, решил притвориться, будто ничего не знает? Разве он не считал Эно другом?
– Прекрати! – шипит она. – Хватит врать мне!
Еще вспышка молнии под аккомпанемент грома. Теперь дождь так разошелся, что слышно, как он бьется о стену дома, как барабанят капли по дрожащим оконным стеклам.
– Я не знаю, в чем я вру! – выкрикивает Антон. Его брови по-прежнему недоуменно нахмурены, но когда он разводит руками, Калла мельком замечает рисунок тушью под браслетом. Единственный полумесяц.
Она скрипит зубами. Это тело найдено в Сообществе Полумесяца, значит, Антон там побывал. Зачем? Заказывал ее убийство? Хоть наемник и уверял, что он не из «полумесяцев», ей ясно, что здесь как-то замешаны Сообщества, и она делает выбор в пользу самой короткой цепочки связей и выводов.
– Ты предатель, – выпаливает она. Выхватывает из кармана чистый кинжал и бросается на Антона.
Тот реагирует быстро, отступает в сторону и широко раскрывает глаза. Уже при следующем взмахе кинжала он, кажется, догадывается: этот бой не из тех, в которых Калла намерена сдерживаться. Она выбрасывает в сторону локоть, нацеливая удар Антону в лицо, он отвечает пинком ей в живот, увеличивая расстояние между ними, и Калла отлетает к стене, сбив затылком снимок в рамке. Снимок падает, стекло разбивается в унисон с очередным раскатом грома. Калла оправляется быстро, крепче сжимая кинжал, но ее руки покалывает, причиняя дискомфорт. Пальцы не гнутся, суставы ноют. Они требуют от нее остановиться, но она не может. Некое подобие электрического разряда уже мечется у нее внутри, реагируя на предательство, приближение которого она предчувствовала. Ошеломляющее горе гудит в ее костях, вонзается расплавленной яростью между ребрами.
– Не знаю, что на тебя нашло, – тяжело дыша, говорит Антон. Он вытирает угол рта. На нем пятно крови, припухлость от удара уже заметна. – Но ты ошибаешься.
Калла вздыхает. Подкидывает кинжал, поудобнее перехватывает рукоятку.
– Неважно, – отзывается она. – Думаю, наш союз себя исчерпал.
Она кидается к Антону и замахивается. Но за мгновение до того, как лезвие касается его шеи сбоку, Антон хватает ее за запястье и быстро переводит взгляд с кинжала на Каллу. Он по-прежнему обескуражен, удивление портит вид его широко распахнутых глаз.
– Так просто? – спрашивает он. И выкручивает ей запястье; вопреки воле Каллы, от боли срабатывает нерв, вынуждающий ее разжать пальцы. Кинжал лязгает, упав на пол. А когда она вскидывает свободную руку, сжатую в кулак, Антон уклоняется, удар не достигает цели. Металлическая молния на его куртке царапает пролетающий мимо кулак Каллы, но прежде чем она повторяет попытку, Антон хватает ее за второе запястье и выкручивает его, заводя согнутую руку за спину. Моментально притиснув Каллу к стене, он удерживает ее всем телом. Штукатурка трясется. Из нее торчит гвоздь, на котором, наверное, висел снимок, и когда у Каллы начинает кружиться голова, она задается вопросом, неужели так сильно ударилась ею недавно – может, поэтому все ее мысли в беспорядке.
– Калла, – пробует он вразумить ее, обдавая теплым дыханием шею, – прекрати.
– С какой стати? – шипит она. – Это же просто оттягивание неизбежного.
Лягнув ногой, она ухитряется так задеть его ботинком, что он корчится. Едва его захват самую малость ослабевает, она, врезав ему с разворота наотмашь, попадает в челюсть. Не давая ему опомниться, она снова лупит его ногой и падает вместе с ним. Прилагает все старания, чтобы он упал, и наваливается на него сверху, когда он опрокидывается навзничь. Пол под ними холодный. По линолеумным плиткам разлетелись во все стороны во время схватки какие-то бумаги и коробки. Когда противники замирают, с потревоженными ими вещами происходит то же самое.
Антон Макуса беззащитен. Шея на виду, сердце ничем не прикрыто.
Теперь он в ее власти.
Калла делает глубокий вдох. Одной рукой она упирается ему в грудь, другой нащупывает кинжал, упавший на пол. Как только рукоятка надежно ложится ей в ладонь, она высоко поднимает кинжал, представляя себе, каким будет его изогнутый дугой путь вниз. И чувствует, как под ее ладонью бьется его сердце – со страхом и каким-то другим чувством.
– Калла… – снова говорит Антон с закравшимся в голос отчаянием, и Калле хочется разорвать его. Потому что она добилась, чтобы он полностью оказался в ее власти, придавленный к полу, как добыча, а он только и способен, что смотреть на нее вот так.
– Даже не пытайся, – предостерегает Калла.
– Что? – спрашивает Антон. Он обводит взглядом ее лицо. Зрачки так увеличены, что Калла не видит привычного пурпура, кольцом окружающего черные радужки. В попытке удержать его на полу она резко давит ему на бедра, и вот тогда ощущает его и понимает, почему у него на шее так судорожно бьется жилка. – Что не пытаться?
Нерешительность подкрадывается незаметно, у Каллы перехватывает дыхание, ее сердце стучит в столь же ошеломляющем ритме боевого клича. А потом она отмахивается от всего сразу ожесточенной мыслью. Избавившись от самого Антона, она избавится и от собственного досадного желания.
Ее рука быстро опускается, лезвие рассекает воздух. Кинжал вонзается на дюйм, угрожая его сердцу, но Антон перехватывает ее руку, останавливая оружие еще до того, как оно наносит серьезный ущерб. Сдавленно выругавшись, Антон выдергивает из ее руки кинжал. Она даже не успевает поморщиться от боли; с поразительным проворством он садится, сшибаясь с ней головами, и тем же порывистым движением вытаскивает кинжал из своей груди. Мир вокруг нее кружится, в голове гудит от удара. Краткой паузы Антону хватило, чтобы взять реванш, и теперь ее кинжал у него в руке, его колено придавливает ее к полу. Тяжело дыша, он упирается в пол рядом с ней рукой. Она судорожно втягивает воздух, он прижимает кинжал к ее шее.
– Ты правда хочешь этого, Калла? – шепчет он. Горячая ровная струйка крови вытекает из раны на его груди. Кровь капает на Каллу, Антон нависает над ней, оставляя царапину на коже и пятна на одежде. Больше он не смотрит ей в глаза. Дребезжит оконное стекло, все здание содрогается от нарастающего ветра, а Антон смотрит на ее губы. – Хочешь драться со мной?
Нет, она не хочет. Конечно же нет. Но разве это хоть когда-нибудь имело значение?
Антон придвигается ближе, налегает на лезвие. Проводит кинжалом по шее, издавая угрожающий шорох и предоставляя судьбе решить, будет разрезана кожа или нет. Ждет, когда она взмолится о пощаде? Попросит сохранить ей жизнь? Она не станет. Если уж умирать здесь, она умрет с гордостью.
Однако он не спешит пополнить список своих киллов. Комнату озаряет еще одна вспышка молнии. Может, его атака захлебнулась от потери крови. С виду он как будто навеселе. Кисть его руки, прежде такая твердая, вдруг нерешительно поворачивается.
Калла подается шеей к лезвию, просто чтобы проверить, насколько крепко он держит кинжал. Кинжал по-прежнему прижат к ее шее, но Антон вздрагивает.
Не потеря крови сдерживает его руку. А она.
– Да, – выдыхает она. – Я хочу, чтобы ты умер.
И она снова меняет позу, но сдвигается не вбок, не от кинжала. Подняв подбородок, она приближает губы к губам Антона и целует его.
За стенами, окружающими их, ревет ветер, ему аккомпанирует стаккато дождя. Поначалу она чувствует вкус крови. Потом его губы открываются, намек на что-то сладкое касается языка Каллы, проходит между ними в ту секунду, на которую он расслабляется. Лезвие отодвигается от ее шеи.