– Неужели ты?.. – Калла осекается и вздыхает: – Я же украла ее.
– Ты пробыла ею пятнадцать лет. Она в большей степени ты, чем кто-либо еще. – Он гладит ее по лицу, по нежной коже и резко очерченным скулам. Она не противится, и он видит, что она сразу улавливает тот миг, когда его лицо становится напряженным, а голос – твердым. – Кому какое дело, украла ты ее или нет? Ты заслужила эту власть и силу в большей мере, чем девчонка, которой они достались от рождения. Забудь свое имя и прими титул. Калла. Скоро люди будут произносить это слово так, как сейчас шепчут «боже».
Калла медленно придвигается к нему. У него уже мелькает мысль, что ему следовало бы остерегаться – а вдруг она обхватывает его плечи, чтобы сбросить его с крыши. К счастью, она просто обнимает его и придвигается так, чтобы положить подбородок ему на плечо.
– Калла… – эхом повторяет она, придавая голосу почтительность. Потом издает задумчивый возглас: – А ты узнал бы меня в другом теле?
– В любом, – заверяет Антон, – ты все равно будешь прежней, внушающей ужас принцессой.
Этими словами он смешит ее, а при звуках ее смеха трепет пробегает по его телу. Она поднимает голову, усмехается при виде выражения у него на лице, и он невольно чувствует, что выдал себя, сказал больше, чем следовало бы, но уже не может сдержаться.
Калла касается его уха.
– Мне надо сказать тебе кое-что.
– Более или менее шокирующее, чем правда о том, кто ты такая?
– Менее. – Здание под ними сотрясается. В ресторане на пятом этаже включили здоровенный вытяжной вентилятор. – Я зарегистрировалась для участия в играх, чтобы убить короля Каса.
Антон не знает, ждут ли от него удивления. Что-то подобное он и предполагал. Иначе зачем она вновь появилась в Сань-Эре? Она в одиночку устроила самую дерзкую резню в истории города и сумела сбежать. Значит, с легкостью могла бы жить до конца своих дней где-нибудь в тихом убежище.
– И для этого тебе нужна победа, – догадывается он. Никаким другим способом человеку, не вхожему во дворец, к королю Каса не подобраться. Он делает паузу. – Ты хочешь, чтобы я принес в жертву свое сердце?
Она зло щурит глаза.
– Не болтай чепухи.
– Вот и хорошо, – отзывается Антон. – А то я бы счел, что ты слишком многого просишь.
Он не записался бы на игры, если бы и ему не была нужна победа. Не сделал бы ничего подобного, не окажись игры его последним шансом.
Калла проводит пальцем от его уха вниз по шее. Смог над ближайшим заводом почти рассеялся: машины вошли в ритм и теперь выбрасывают дым в воздух гораздо равномернее. Дышать становится легче.
– И ты, наверное, не станешь отключать свой браслет?
Сань начинает просыпаться. Ведущие на крыши двери то и дело хлопают, туда-сюда ходят люди, но для беспокойства нет причин: вряд ли в них узнают игроков, а противники не сумеют подкрасться к ним незамеченными на открытом пространстве.
Антон вздыхает:
– Калла. Я не могу.
Она сгребает в кулак воротник его рубашки. Не с угрозой, если отсутствующее выражение ее лица хоть о чем-нибудь говорит.
– Ты любишь ее?
Нет никаких сомнений в том, кого она имеет в виду. Для Отты Авиа – вот для кого он старается. Ведь так? Он любит ее, как все любят памятные вещицы из детства. Любит, как свою первую любовь, нечто дорогое, что не в силах забыть никто.
– А это изменит исход игр? – отвечает он вопросом. В голове возникает образ Отты. Не ее лукавая улыбка на фоне дворцовых покоев, а неподвижное тело, лежащее в коме на больничной койке. Разве он сможет отказаться от единственных денег, которые поддержат в ней жизнь?
Калла отпускает его воротник. Безвольно и праздно кладет руки на колени, но по-прежнему касается подбородком его плеча. И он не видит ее лица.
– Пожалуй, нет, – говорит она. – Но все же есть у меня одна мысль.
– Мысль?
– Как нам выжить и одержать победу по обоим фронтам.
– Ты хочешь смерти короля, а я – приз победителя, – подытоживает Антон. Разумеется, он хочет, чтобы они оба выжили, но едва смеет надеяться на это. – А для того, чтобы предать короля смерти, приз победителя необходим тебе. Или я что-то упустил?
– Да. Каждый год король смотрит церемонию Цзюэдоу из тронного зала. Его местонахождение известно.
– И мы ворвемся с оружием на изготовку?
Калла раздраженно отстраняется.
– Может, дашь мне закончить, Макуса? Или ты готов сам заняться разработкой плана?
Антон не уверен, любит ли он до сих пор Отту, но ему кажется, что он любит Каллу. За вспыльчивость, за резкие слова, даже когда они ранят его. За удовольствие, которое он испытывает всякий раз, превращая ее хмурую гримасу в усмешку, или видя, как ее усмешка мрачнеет, а взгляд становится яростным. Это и есть любовь? Вообще-то он так и не узнал, какой полагается ей быть.
– Нет, будь добра, продолжай, – просит он и тянет ее к себе.
Калла что-то бурчит себе под нос, скрестив руки на груди. Антон не разбирает слов, но, поскольку она снова прислонилась к нему, делает вывод, что причин для беспокойства нет.
– Не мы оба ворвемся, – продолжает Калла, – а я. Как только в финал выйдет последняя тройка игроков, я вытащу из браслета свой чип. Объявят Цзюэдоу, тебя вызовут сражаться на арену. Ты должен вести себя как ни в чем не бывало, как будто эти игры идут точно так же, как в любой другой год.
– А на самом деле нет? – уточняет Антон, только чтобы подразнить ее.
– И вот тогда, – продолжает Калла, пропуская вопрос мимо ушей, – я пробьюсь к королю Каса. Цзюэдоу всегда один из самых суматошных дней в году, по сути дела, празднование, в котором участвует весь город. Дворцовая стража будет рассредоточена вокруг всей арены, а не только в самом дворце. Я знаю расположение комнат и территорию вокруг дворца. Мне не нужна победа, чтобы убить его, надо лишь добраться до него.
И это в ней он тоже любит. Непоколебимую уверенность. Решимость в ее голосе, как только она определилась с задачей.
– Даже в такие дни, – напоминает он, – дворец строго охраняется.
– А у меня есть секретное оружие.
Антон вскидывает брови. Вверх снова взлетают клубы дыма, приносят вонь заводской копоти и жженого пластика. Уткнувшись носом в волосы Каллы, Антон чувствует другой запах: сладкий, с металлическим оттенком.
– Только не говори, что это оружие – ты сама.
– Думаешь, я настолько самонадеянна? – И не дождавшись, когда Антон ответит, рискуя быть сброшенным с крыши, Калла поясняет: – Это Август. Он содействует мне, так что наверняка меня впустит.
Август. Антон застывает. Должно быть, Калла замечает это, потому что выпрямляется, обеспокоенно глядя на него.
– Не уверен, что ему можно доверять, – говорит Антон. Слова он выбирает тщательно, стараясь не выдать всю полноту своих сомнений. С возгласом любопытства Калла кладет ему на колени ногу, которой только что болтала, свесив с крыши.
– Заслуживает он доверия или нет, а он нам нужен. Помогать тебе он не станет, поэтому ты должен завоевать приз честно. А вот мне… если же он меня предаст и нанесет удар со спины, то и сам получит удар мечом в самое сердце.
Антон морщится:
– Что-то меня это не слишком обнадеживает.
– Ну что ж… – Калла наклоняется вперед, так что ее губы оказываются на расстоянии дюйма от его губ, и он еле дышит, чтобы справиться с внезапно возникшим в горле комом, – либо мы пробуем этот план, либо сражаемся друг с другом в колизее. Что предпочитаешь?
Вместо ответа Антон пробует сократить расстояние между ними; Калла уклоняется, ее губы насмешливо подрагивают.
– Антон.
Ну вот.
– Ты высказалась, – заключает он. Это не значит, что услышанное пришлось ему по душе.
Уголки алых губ Каллы загибаются кверху, вознаграждая его улыбкой. Несмотря на ее уверенность, тревожное предчувствие Антона лишь усиливается, волны воспоминаний отягощают каждое всплывающее в них беспокойство. Он всегда боялся, что власть в Талине перейдет к Августу Авиа. В представлении принца Августа королевство целиком состоит из забав и развлечений, людей, которых можно переставлять, как фигурки, принимать решения за них, не спросив прежде, в чем они нуждаются. Принц Август без колебаний пройдет по головам и трупам друзей, если ему понадобится лестница, и будет выжимать все соки даже из самых близких и любимых людей до тех пор, пока не вычерпает всю пользу, какая только есть в них. С него станется нанести Калле удар в спину, если того потребуют обстоятельства, потому что Август Авиа неустанно трудился, чтобы стать Августом Шэньчжи, наследником бурлящих городов, а хороший человек просто не может так страстно жаждать власти.
– И что будет дальше в случае успеха? – помолчав, спрашивает Антон. – Ты займешь трон?
Калла смотрит на него так, будто не верит своим ушам.
– Конечно, нет. Трон принадлежит Августу.
– Я надеялся, что ты этого не скажешь, – он качает головой. – Зачем отдавать трон ему просто так? Дворец Единства объединил Сань-Эр в одно целое. У тебя столько же прав наследовать власть, сколько и у Августа.
Эти рассуждения, похоже, удивили Каллу. Она поднимает плечи, втягивает шею в воротник куртки, хмурится, обдумывая ответ. Потом тихо произносит:
– Просто я делаю это не для того, чтобы править. Я только хочу остановить короля Каса.
– Остановить?..
Калла обводит взмахом руки крышу, улицы под ними, города-близнецы и провинции за стеной.
– Уберечь от него все это. Ему есть дело лишь до себя и своего престола. И до постоянного расширения территорий, чтобы в королевстве было больше земель, с населения которых можно собирать налоги, и при этом отказываться кормить его. Что же это за правитель без чувства ответственности? Я уничтожу его.
– А тебе не кажется, что Август будет точно таким же? – спрашивает Антон.
– Не будет, – уверенно заявляет Калла. Она дергает обтрепавшийся шнурок своего ботинка. – Я его знаю.