– Ее план не годится, – повторяет Август. – Как и все остальные. Кроме того, с которого мы начали: Калла выигрывает игры, и король с готовностью принимает ее.
Увидеть ее никто не ожидает. Она не снимает маску, в которой выглядит точно так же, как толпы других людей. К тому же в представлении всего Сань-Эра принцесса Калла Толэйми давно мертва. А Пятьдесят Седьмая – просто на редкость законопослушная гражданка, которая играет в полную силу, чтобы заполучить самый большой денежный приз королевства.
Шум на базарной площади постепенно утихает теперь, когда с нее выпроводили большую часть покупателей и продавцов. Галипэй барабанит пальцами по подлокотнику, обдумывая сказанное. Зато Август уже все тщательно обдумал. Рассмотрел со всех сторон и пришел к единственному выводу:
– Она намерена ослушаться меня. Я свою кузину знаю.
Галипэй резко вскидывает голову. Сжимает зубы.
– Хочешь, чтобы я это пресек?
После паузы Август кивает.
Браслеты Каллы и Антона начинают вибрировать одновременно.
Оба вскакивают с крыльца какой-то лавки, на котором отдыхали, мгновенно обнажают оружие и дико озираются по сторонам. Но на экранах браслетов ничего нет. Ни указаний, ни схемы с обозначением стороны, откуда приближается другой игрок. Дрожь браслетов передается телу – сначала легкая, а потом настолько сильная, что Калле хочется сорвать дрянную зудящую штуковину.
– Ну наконец-то, – говорит Антон. – А я уж думал, они испортились…
– Антон, справа!
Калла выскакивает вперед, чтобы отразить удар молота, направленный на Антона. Их противник появляется неожиданно, спрыгнув с балкона второго этажа, нависающего над лавкой. В яростном порыве Калла отбивает удар, ее меч со свистом рассекает воздух, когда после взмаха она подтягивает его к груди. Короткий вдох, Антон уже принял боевую стойку. Калла бросает беглый взгляд на него, он кивает и делает рывок влево, вскинув ножи, а Калла, пригнувшись, устремляется к ногам противника. Она не помнит номера других уцелевших игроков. Тридцать Третий? Пятнадцатый?
Молот опускается, Калла дает ему достигнуть цели, принимает удар в плечо, чтобы противник открылся и Антон успел всадить ему нож в спину. Неизвестный игрок кряхтит и корчится, пытаясь схватиться за рану. Вся правая рука Каллы онемела, но переложить меч в левую проще простого, как и нанести удар, разве что чуть более неуклюжий, и этим поставить на колени противника с зияющей раной в бедре.
– Горло, – сипло выпаливает Калла, – горло.
Антон перерезает противнику горло. Хлестнув широкой струей, кровь окрапляет брызгами лицо Антона и превращает шею Каллы в образец абстрактного искусства. Выдохнув в последний раз, их противник заваливается на бок. Калла тоже выдыхает с облегчением.
– Чудом уцелели, – замечает Антон. – Слишком быстрыми они становятся.
– Так ведь финал уже близко, – устало отвечает Калла и закрывает глаза, чтобы передохнуть. Глаза страшно саднит, словно за время этого боя они успели пересохнуть. – Логично, что до этой стадии дошли только лучшие игроки.
– И как он только продержался так долго с молотом? Как вообще можно убить… а-а!
От внезапного приглушенного крика Антона глаза Каллы сразу открываются. Проморгавшись, она как раз успевает увидеть, как кто-то тащит Антона прочь, заткнув тряпкой ему рот и обхватив рукой за пояс.
– Антон!
Резкий удар обрушивается ей на голову. Лишившись всех шансов вступить в бой, Калла падает и разбивает лоб о бетон.
Ее веки трепещут, медленно приподнимаясь. Они тяжелые, как сталь, открыть их гораздо труднее, чем если бы их заклеили.
Калла кашляет. Ей удается повернуться на бок, она протягивает вперед руку, и та попадает в лужу, поднимая грязные брызги. Другая рука придавлена ее телом, пальцы нащупывают бетон. Она лежит точно там же, где упала, или двумя шагами левее. Кто-то из прохожих, вероятно, отпихнул ее ногой с дороги, чтобы пройти.
У нее звенит в ушах.
Антон. Где Антон?
Калла с трудом поднимается, легкие жжет от усилий. Ее сотрясает кашель, он никак не заканчивается, будто вся тяжесть, скопившаяся у нее в груди, пытается вырваться наружу. Она пробует вспомнить, видела ли что-нибудь в краткий миг перед тем, как Антона схватили. Кого-то рослого, хорошо одетого. В плотной куртке, явно дорогой с виду.
Наемник из дворца. Не иначе.
Она выходит из переулка на улицу чуть пошире. Какой-то мужчина с мешком муки на плече сторонится, шаркая ногами, когда она протискивается мимо, но, обернувшись взглянуть на нее, спотыкается и чуть не падает. Калла не сразу понимает, чем объясняется его реакция: она вся в крови. Воротник буквально пропитан ею. Кисти рук красные до самых запястий. Как долго она пробыла в отключке? Наверняка не больше получаса, ведь липкая жижа с металлическим запахом еще не запеклась. И не настолько долго, чтобы Антон серьезно влип.
Честно говоря, она боится не того, что Антон влип. И не того, что его утащили, чтобы убить, а совсем другого. Что его спрятали, чтобы он дожил до тех пор, пока не будут перебиты остальные участники, и Калле не останется ничего другого, кроме как сразиться с ним в финале на арене. И тогда Калла не сможет дернуть его за рукав, спрятать где-нибудь, отправить в безопасное место, пока сама ринется убивать короля Каса.
– Я знаю, это твоих рук дело, Август, – бормочет Калла себе под нос. Направляясь к дворцу, она обнажает меч, хоть улицы и полны народу. – Это сделал ты, и ты за это ответишь.
Цивилы Сань-Эра, завидев ее, стараются побыстрее пройти мимо. Она то еще зрелище, выглядит точно так же, как в новостях. Теперь, когда игры подходят к концу и участников осталось всего ничего, уже нет смысла изощряться или передвигаться по улицам крадучись, чтобы не столкнуться с противниками. Пусть все видят ее. Пусть все скрываются с ее глаз долой и не заслоняют ей путь.
Взгляд Каллы цепляется за лавку протезиста слева. Она притормаживает, потом пытается обыграть паузу так, будто разглядывает челюсти, выставленные на витрине. Но не фальшивые зубы привлекли ее внимание. А вспышка, которая отразилась в стекле.
Калла быстро пригибается. Сюрикэн вонзается не ей в голову, а в стекло, разбивая его. В ту же секунду прилетает второй, и Калла, круто обернувшись, чувствует, как сердце готово выскочить у нее из груди. Ее меч уже наготове. Осталось только взмахнуть им, вглядываясь в ошеломленных прохожих.
Откуда прилетели сюрикэны? Пальцы Каллы сжимаются на рукояти меча. Она не уверена, сколько всего уцелело игроков – три или четыре. Если три, значит, игры уже почти закончены.
Вместо того чтобы высматривать противника в толпе и рисковать, она круто разворачивается и бросается бежать в противоположном направлении.
И сразу же вслед ей снова летят сюрикэны: один задевает руку, другой рассекает ботинок, а третий воткнулся бы ей прямо в спину, если бы она не свернула за угол и не распласталась, прижавшись к стене. На жуткий миг она перестает видеть хоть что-либо в полной темноте под веревками, сплошь увешанными сохнущим бельем. Потом ее глаза приспосабливаются и к такому освещению, и Калла осторожно выглядывает из-за угла.
На этот раз искать своего противника ей не приходится. Он, а вернее, она стоит на самом виду посреди улицы, ожидая, когда ее заметят. Улыбается и легонько машет рукой.
– Какого хрена? – еле слышно бормочет Калла.
Женщина не двигается с места.
Калла медленно выходит из переулка.
– Чего тебе надо? – громко спрашивает она.
Женщина молчит. Снова машет рукой, но на этот раз другой, показывая браслет игрока, на экране которого блестит число двенадцать. Людскому потоку приходится обтекать ее, потому что она не двигается с места и словно не замечает, что она тут не одна. Прохожие ворчат и сбиваются с шага, возмущаются: «Может, посторонишься хотя бы?» – но женщина только глазеет на Каллу, а Калла, делая еще шаг к незнакомке, замечает цвет ее глаз.
Серебро Вэйсаньна.
Ахнув, Калла быстро разворачивается и снова пытается убежать, но женщина слишком близко. Метать сюрикэны она уже не пытается, просто прыгает Калле на спину и сбивает с ног, опрокидывая деревянную табуретку, забытую каким-то уличным торговцем.
– Убей меня, – шипит женщина. – Убей меня и веди игру, как полагается.
Калла отбрыкивается, резким движением переворачивается с живота на спину. Точно так же быстро женщина снова кидается на нее, упираясь коленями в ноги и свирепо вдавливая пальцы в плечи. Боль невыносима, пальцы оставляют синяки на теле. Калла тянет шею, пытаясь поднять голову с острого гравия, и замечает прямо над ними камеру, а в трех шагах – еще одну. Люди жаждут зрелищ. Новостные передачи стремятся заснять каждый финальный удар.
– Не знаю, ты ли это, Галипэй, – выпаливает Калла, – но это какая-то хрень.
– Убей меня, – взвывает женщина, словно вообще не слышит Каллу. Быстрым движением она обхватывает руками шею Каллы, надавливает пальцами на дыхательное горло. Все так и задумано, Калла понимает, что это Август решил вмешаться, но паника ударяет ей в кости, язык словно примерзает во рту, легкие отчаянно просят воздуха.
Пурпурные искры танцуют у нее перед глазами. Никто не приходит к ней на помощь, не находится ни единого желающего среди сотен людей, проходящих поблизости. На нее смотрят так, будто их разделяет экран. Смотрят как на повтор программы с видеозаписью, сохраненной на серверах какой-нибудь компании, чтобы новый покупатель мог крутить ее в эфире снова и снова.
Калла тянется за своим мечом. Нащупывает рукоятку. Уже почти теряя сознание, наносит решительный удар, вонзая лезвие в бок женщине.
Женщина цепенеет. Вздергивает подбородок, разжимает стальной захват на шее Каллы. На лице у женщины – ничего, кроме чувства удовлетворения. Именно этого она и ждала.
Калла спихивает с себя женщину, остатки крика рвутся из ее сдавленного горла. Она не удивляется, когда слепяща