— Взвесив все возможности, я все еще выбираю переговоры.
— Это всего лишь ваша субъективная точка зрения, — резко заметил Тодзио, — А мне был хотелось все-таки послушать министра иностранных дел.
— Все зависит от конкретных условий, — ответил Тойода. — Сегодня ключевым вопросом является присутствие наших войск в Китае. Если армия не желает разрешить этот вопрос, то, действительно, в дальнейших переговорах нет никакого смысла. Если же здесь возможен какой-то компромисс, я не вижу особых препятствий на пути продолжения переговоров с Америкой.
— Нахождение войск в Китае является для армии вопросом жизни и смерти! — взорвался Тодзио. — Никакие компромиссы тут невозможны!
— Япония уже в принципе согласилась вывести войска из Китая, — продолжал генерал. — Это само по себе было громадной уступкой Вашингтону. Но теперь уже ясно, что Америка требует вывода всех наших войск сразу. Это совершенно невозможно! В Китае сражается миллион японцев. Мы не можем вывести их, пока в Китае не будет восстановлен порядок. Обстановку внутри Китая накаляют коммунисты и другие преступно-бандитские группировки, и только присутствие японских войск гарантирует во многих китайских районах законность и порядок!
— Вам не кажется, — спросил принц Коноэ, — что настало время забыть о славе и начать пожинать плоды? Почему бы именно так и не сказать американцам: мы согласны вывести войска, но по особому соглашению с Китаем оставляем некоторое их количество в особо нестабильных районах?
— Немыслимо, — ответил Тодзио. — Тут нас будут презирать даже китайцы. Вывод войск приведет к тому, что Япония потеряет лицо, а также к усилению коммунизма. Кроме того, будут потеряны и Корея, и Маньчжурия.
Хотя Тодзио пришлось спорить сразу с четырьмя присутствующими, он продолжал упрямо отстаивать свою точку зрения.
— Армия, — заявил Тодзио, — не намерена изменять решение, принятое 6 сентября на совещании в Высочайшем присутствии. Если существует надежда на успешное завершение переговоров до установленного нами срока, переговоры нужно продолжать. Морской министр сказал, что решение войны или мира остается за премьер-министром. Я категорически не согласен с этим. Решение о войне должно быть принято вместе с правительством и высшим командованием вооруженных сил. Я не верю, что на данном этапе какое-либо решение может быть достигнуто дипломатическими средствами.
— Я совсем не уверен, что мы в этой войне победим, — мрачно заметил Коноэ. — Я считаю, что преодолеть существующие проблемы можно только дипломатическими средствами. Другого пути я просто не вижу. Что же касается войны, то пусть окончательное решение о ней примет тот, кто абсолютно убежден в ее победном исходе. Я же не могу взять на себя такую ответственность.
— Разве мы не решили начать войну, если провалятся переговоры? — раздраженно спросил Тодзио. — Вы же присутствовали на совещании. Почему же сейчас вы уходите от ответственности?
— Решение было принято секретно, — напомнил Коноэ, — как говорится, среди своих. Хотя оно и было одобрено Императором, его всегда можно пересмотреть.
Тодзио заметил, что попытки придать решению «неофициальный характер» является оскорблением Императора и неумелой попыткой уклониться от ответственности.
— С какой стати я буду брать на себя ответственность за войну, — возразил принц, — если я искренне считаю, что всего можно добиться мирным путем. На войну надо решаться в самом крайнем случае, когда все другие средства будут окончательно исчерпаны.
Споры продолжались до вечера и кончились принятием компромиссного решения: переговоры будут продолжаться до 15 октября и даже позднее, если на то будет воля Его Величества. При этом, никаких уступок не будет допущено по вопросу нахождения войск в Китае, необходимых для борьбы с коммунистами.
Несмотря на яростные споры, это совещание дало неплохие результаты. Даже генерал Тодзио на обратном пути в Токио начал понимать, что решение, принятое 6 сентября, было слишком поспешным, поскольку флот явно не желает форсировать события. При подобных обстоятельствах война могла стать очень крупной ошибкой.
Вернувшись в Военное министерство, Тодзио вызвал к себе полковника Кенрю Сато, своего нового помощника по общим вопросам, и рассказал ему, какую нерешительную позицию занимает командование военно-морскими силами.
— Господин министр, — предложил полковник. — Я могу организовать вам встречу с морским министром и обоими начальниками штабов. Почему бы вам не встретиться за чашечкой саке в каком-нибудь ресторане с гейшами? Вы им скажете: «Считает ли флот войну необходимой, поскольку главная роль в этой войне будет принадлежать именно флоту. Если вы, моряки, не верите в победный исход войны, мы не будем воевать вовсе. В этом случае я обещаю, что никому никогда не расскажу, что мы отказались воевать, потому что у флота на это не хватило решимости. Я возьму за это всю ответственность на себя и официально заявлю: «Я, военный министр, против войны».
Тодзио побагровел и стал в буквальном смысле слова кипеть и брызгать слюной:
— Вы хотите мне сказать, полковник, что морской министр и начальник Главного Морского штаба скажут мне в ресторане то, чего они не осмелились сказать на совещании в Высочайшем присутствии?
Министр решительно отказался участвовать в таких постыдных играх.
Совещание на вилле Коноэ в Огикубо, где так и не удалось добиться какого-либо конкретного решения, породило слухи о правительственном кризисе и скором начале войны. Принц Коноэ уже стал сожалеть о достигнутом компромиссе. Без дальнейших уступок по выводу войск из Китая будет невозможно заключить приемлемое соглашение с Америкой. Уже не зная, что предпринять, премьер решил поговорить неофициально с генералом Тодзио. Утром 14 октября принц позвонил военному министру и договорился встретиться с ним до очередного заседания кабинета, назначенного на 10 часов утра.
— Я по всем вопросам полностью согласен с вами, исключая только ваше мнение по поводу вывода наших войск из Китая, — сказал Коноэ и предложил «сделать вид», что Япония согласна вывести все войска сразу, а там можно будет потянуть время сколько угодно.
— Если мы так поступим, — ощетинился Тодзио, — то не волнуйтесь — Соединенные Штаты заставят нас выполнить все, что мы пообещаем. Это не выход. И через какое-то короткое время мы снова окажемся на грани войны. Я уважаю ваши взгляды, господин премьер, но относительно войны вы слишком пессимистичны. Конечно, у нас есть слабости, но и у них этих слабостей тоже сколько угодно.
— Это вопрос суждений, — ответил Коноэ и напомнил генералу, как в феврале 1904 года Император Мэйдзи вызвал к себе принца Ито, спросив его: способна ли Япония разгромить Россию? Ито ответил, что в худшем случае Японии удастся год продержаться на корейской границе. За это время можно будет попросить Америку выступить посредником для заключения мира. Успокоившись, Император, Мэйдзи санкционировал объявление войны России. В настоящее время нет никакой «третьей стороны», которая, в случае необходимости, могла бы взять на себя роль посредника. Поэтому Япония должна действовать с максимальной осторожностью, учитывая подавляющее превосходство Америки в материальном отношении.
— Нам нужно сейчас не осторожничать, — резко возразил Тодзио, — а, напротив, набраться мужества, чтобы совершать экстраординарные вещи, подобно прыжку с веранды храма Кийоми!
Коноэ заметил, что подобные поступки простительны для частных лиц, а не для людей, ответственных за судьбу государства.
Тодзио насмешливо взглянул на премьера, — Вот в этом главное различие между нами.
Генерал подумал, что принц Коноэ слишком слабый человек, чтобы занимать пост премьера.
Генерал Тодзио направился на совещание правительства в твердой решимости стоять на своем и добиться ухода Коноэ в отставку. Военный министр находился в состоянии сильнейшего возбуждения. Вытащив лист бумаги, он безаппелиционно заявил: «Пусть переговоры пока продолжаются, но армия должна быть готовой к войне в любой момент. Я не потерплю ни дня проволочки!»
Генерал повернулся к министру иностранных дел, задав ему свой обычный вопрос: верит ли тот в успешное завершение переговоров с американцами?
— Главной проблемой, — в очередной раз ответил Тойода, — является вывод наших войск из Китая. Соединенные Штаты не удовлетворены японским ответом по этому вопросу. Америка становится все более и более подозрительной и требует от нас конкретики. Они не могут понять, почему Япония, говоря о мире, готовится к войне?
— Я не пойду ни на какие уступки относительно вывода войск, — заорал Тодзио. Казалось, военный министр совсем потерял терпение.
— Это будет означать полный разгром Японии Соединенными Штатами — несмываемое пятно позора на истории Японской Империи! В дипломатии нужно уметь не только уступать, но и сопротивляться. Если мы уступим, то потеряем Маньчжурию и Корею, — снова повторил генерал свои старые аргументы, но на этот раз с таким жаром, что это подействовало на слушателей.
Затем Тодзио обратил свой гнев на флот, особенно на морского министра адмирала Ойкава, за то, что моряки не могут честно и открыто сказать: способны они или нет победить американцев?
Коноэ и его министры сидели молча, раздавленные жаром «бомбовой» речи военного министра. В итоге, Тодзио добился того, чего хотел. Через несколько часов после совещания в его кабинет прибыл генерал Судзуки, заявив, что действует в качестве посланца принца Коноэ: принц не может больше занимать пост премьера, поскольку военный министр публично выразил столь экстремистские взгляды.
Тодзио пожал плечами и отказался сделать что-либо для предотвращения правительственного кризиса, но многие в армии не на шутку встревожились, узнав о предстоящей отставке принца Коноэ. Генерал Муто признался генералу Судзуки, что хотя премьер-министр «был, конечно, трусоват», он один умел сохранять единство нации. «Если он уйдет в отставку, Япония не сможет вести войну».