– Додик, ты остаешься в машине и ждешь меня!
– А там не опасно для тебя?
Положительно, этот Р-15 даже начал мне нравиться. Он так трогательно беспокоился о моем благополучии, как, между прочим, следовало бы поступать некоторым другим!
– Чего это ты такой заботливый нынче?
– Робот должен следить, чтобы человеку не был причинен вред!
Что-то я раньше за ним такого усердия не замечала! Не будь это «ревнители», я взяла бы Додика с собой, однако сейчас я велела своему помощнику прикинуться спящим водителем и затемнить окна, а сама пошла в змеиное логово.
Я не люблю людей, которые ненавидят роботов. Может быть, потому что я наладчик, а может быть потому, что моей первой игрушкой был Робби – герой азимовского сериала. В любом случае, я более терпима к любителям здоровой пищи, которые хотя бы не взрывают фермы с клонированными животными!
Я поднялась по ступенькам и вошла в общественный дом, до ритуала ежедневного очищения оставалось еще часа два – так гласило расписание на стене.
У входа меня встретила девушка в скромных брючках и маечке с надписью: «Мир для людей!»
– Вы хотите приобщиться?
– Конечно, я хочу приобщиться! – я была настроена решительно. – Душа просит очищения!
– Собрание еще не скоро, но вы можете побеседовать с братьями.
Братья «очищались» тут же в большом зале. Стулья стояли только вдоль стен, а на середине зала возвышалась своеобразная эстрада. Вокруг неё было достаточно много места, чтобы желающие очиститься могли сплясать. Насколько я понимаю, в этом и состоит очищение. На эстраде играет оркестр, поют специально приглашенные артисты, а паства внимает и танцует. В промежутках выступает лектор. Сейчас зал был пуст, но на эстраде уже стояли музыкальные инструменты, и два долговязых «ревнителя» обсуждали тонкости предстоящей музыкальной партии. Я прошлась вдоль рядов деревянных стульев, лениво разглядывая картины на стенах. Если бы мне не сказали, что это общественный дом, я предположила бы, что попала в школу для умственно отсталых. На стенах были изображены люди за своими «обычными» занятиями. Вот две девушки в косынках выгоняют на пастбище свинью с поросятами. Лица девушек сияют улыбками, а у поросят у всех одинаково винтом закручены хвостики. «Мирный сельский труд», – гласила надпись под картиной. Вот двое подростков с дебильно-радостными лицами выбивают ковровое покрытие. «Они выполняют просьбу матери!» – подпись под картиной. Хорошо, что это не мои дети, а не то я могла бы огорчиться, что они больше ни на что не годны.
А эту картину я рассматривала особенно долго. На ней был изображен Р-14, почти что в разрезе. Во всяком случае, в его грудной клетке был изображен один из самых старых энергетических блоков, наверное, еще даже от девятки. И что вы думаете, делал этот Р-14-й? Он всего лишь держал утюг, причем тоже древний! Рядом с ним стояла полураздетая молодая девушка в очень символическом халатике, а на нее строго и гневно смотрели пожилые мужчина и женщина. «Неужели ты не можешь сделать это сама?!» – гласила надпись под картиной.
Сделать, простите, что? Выбросить на свалку древнее гладильное устройство или запахнуть свой непристойный халат, за полу которого держится несчастный робот.
Но тут в зале появился еще один персонаж. Судя по черному костюму и безукоризненной стрижке – лектор. Вначале он, чем-то озабоченный, хотел пройти к музыкантам, но тут заметил меня и немедленно стал приветливым и умиротворенным.
– Хотите присоединиться к обществу? – спросил лектор, подойдя поближе и протягивая мне красочный буклет. Я машинально взяла его и увидела, как среди фотографий улыбающихся и поющих общественников появилась и моя.
– Да вот, еще не решила, – я смущенно опустила глаза и изо всех сил изобразила застенчивость. – Мне говорили, что здесь можно с роботами бороться, истреблять их. Я думаю, это прикольно!
Лектор поскучнел.
– Кто вам такое наплел? Мы действуем исключительно в рамках закона. Мы выставляем пикеты у фирм, распространяющих роботов, а еще готовим концерт с песнями протеста. Вы петь умеете?
– Может быть, – я еще хотела поговорить о пикетах, но лектор неожиданно осекся. По его внезапно застывшему лицу, я поняла, что происходит нечто значительное. Можно было подумать, что он увидел привидение. И, конечно же, это был Додик!
Додик подошел к музыкантам, поправил на одном из них галстук и спросил:
– Это вы взорвали робота на соседней улице?
***
Надо сказать, Р-15-е от Р-14-х отличаются только цветом волос. Если в предшествующей серии роботы были блондинами, то следующие будут брюнетами. Додик – брюнет, а так он казался клоном Р-14-го, сошедшим с картины. Лектор вначале побагровел, потом побледнел, и все это секунды за три. Музыканты отреагировали раньше: они схватились за свои инструменты. В мгновение ока был разбит вначале кларнет, потом труба, а потом был уничтожен барабан. Но, не о Додика – о стену. Все, что летело в моего сопровождающего, в конечном итоге разбивалось о стену. Я даже не думала, что он так хорошо настроен: в ход уже пошли стулья, а Додик так классно все это отбивал, что я даже залюбовалась.
– Пустите меня! – внезапно взревел лектор.
Я открыла было рот, но в этот момент лектор не придумал ничего лучшего, как пустить в ход электрошокер. Это было уже опасно для жизни, Додик немедленно сбросил усиленный заряд на пол, и всех, включая меня, расшвыряло метра на два в стороны. Где-то отчаянно визжала девушка в маечке, со стен падали картины, а Додик высился в центре зала и так нагло улыбался, что я подумала: мне явно пора проходить переподготовку по робопсихологии. Чего-то я уже не понимаю!
Но тут наступила тишина. А все потому, что в зал вошли давешние водители автобусов. Или те, кого я принимала за водителей. Вошли вдвоем, но за ними шел еще пухленький рыжий дядёк с удивительно знакомым лицом, а сзади двигались еще четверо, которых я не знала вовсе. И лучше бы, если бы не знала никогда! Потому что в руках у всей семерки были плазмотроны. Все в курсе, что плазмотрон оружием не считается, а числится по разряду строительных инструментов? Точно-точно, я сама закон читала!
– Сынок, тебя кто-то обидел? – спросил рыжий толстячок у Додика.
Додик посмотрел на плазмотроны и отрицательно покачал головой. Он тоже знал закон о строительных инструментах. У нас на фирме этот закон всем известен, потому что наши смежники – строители.
– Может быть, кто-то обидел твою девочку?
И тут Додик увидел, что я лежу на полу, и кинулся меня поднимать. Вновь прибывшие мужчины ему не препятствовали.
– Ты ее к нам в машину веди! – посоветовал дядёк. – Она могла ушибиться при падении, а у нас есть аптечка!
Черт! Я не знаю, какой процент выживаемости у Р-15-х, если их хорошенько прокалить плазмотронами! К тому же, здесь были еще эти моралисты, хоть и злобные, но все же люди.
Поэтому я все-таки пошла в их машину с аптечкой! Они поставили свои «пантеры» рядом со «шмелем» так, чтобы перекрыть ему выезд.
– Сынок, ты садись шоферить, а мы даме помощь окажем! – честным голосом сказал рыжий и начал усиленно моргать белесыми ресницами.
Додик посмотрел на меня.
– Все в порядке, Нина?
– Да-да, Додик! Все нормально. Будь неподалеку, – зубы у меня стучали, и я чуть не прикусила язык.
Когда я села в «пантеру», один из «водителей» что-то воткнул мне в руку, и я отключилась.
***
Пришла я в себя от резкого запаха «дуболома», которым какой-то идиот брызгал мне в лицо. Естественно, что я рефлекторно выбросила руку перед собой и запузырила баллончик ему в физиономию. Я с детства не люблю, когда меня по утрам будят в школу. А хоть бы даже и не в школу, но все равно будят!
– Так его, Ниночка, так!
После «дуболома» как будто бы не должно бросать в истерику, наоборот, он протрезвляет. Но я внезапно расплакалась. Расплакалась так горько, как вчера, когда мой неверный возлюбленный меня бросил. Слезы текли по щекам, словно сами собой, в два ручья, и я почувствовала, как мне в руку суют бумажную салфетку. Начала утираться, но успокоиться никак не могла.
– Да, все мужики – сволочи! – сочувственно произнес все тот же голос. Я приоткрыла глаза, сквозь мокрые ресницы увидела все того же рыжего дядька и решила, что он очень похож на нашего домоуправа. Хотя в комнате работал кондиционер, но дядёк то и дело обмахивался салфеткой. – Поплачь-поплачь, дочка!
– Чем вы меня накачали? – спросила я сквозь упорные рыдания.
– Да, всего лишь «правдолюбец», скоро выветрится! Поплачь, оно полезно после стресса.
Рыдания закончились так же внезапно, как и начались, видимо, «правдолюбец» реально выветрился.
– Что я здесь успела наговорить?
– Да, пустяки! – дядёк промокнул салфеткой влажный лоб. – На несчастную любовь жаловалась. Сочувствую, но помочь ничем не могу! Зато ты нам должна помочь.
Я еще раз всхлипнула и села на диване. Хороший, кстати говоря, диван, кожаный. И мебель хорошая, из красного дерева, у шефа нашего попроще в кабинете будет! Рыжий дядёк сидел на стуле, с изогнутыми в виде когтистых лап ножками, за столом с львиными мордами, подпирающими массивную столешницу. На столешнице стояли бутылки с минеральной водой, стаканы с подсветкой и серебряная салфетница. Вся эта обстановка тянула на крупные неприятности для меня!
Помощник рыжего, тот, в которого я бросила «дуболомом», стоял возле двери, рядом со вторым водителем, и тоже оттирался салфетками. Перерасход салфеток, однако!
– Ниночка, ты должна нам помочь!
– Я в отпуске! – это вырвалось у меня непроизвольно, должно быть, «правдолюбец» еще частично действовал.
Рыжий толстячок растянул губы в терпеливой улыбке:
– Если результат нас устроит, мы оплатим затраченное время.
– А сумма?
Дядёк назвал сумму, вдвое превышающую мой месячный заработок. Цифра придала мне бодрости. Я сделала вдох-выдох, надела служебную улыбку и спросила:
– Где ваш робот?
– Робот вообще-то твой! – рыжий сделал широкий жест, указывая куда-то мне за спину.