жена:
«Должен был прийти день (Трафальгар), в который Вильневу, подобно де Грассу до него и подобно Дюшайля (Duchayla), пришлось, в свою очередь, жаловаться на то, что его покинула часть его флота. Мы подозреваем, что такое совпадение имеет некоторые тайные причины. Неестественно, чтобы между столь многими почтенными людьми так часто можно было найти адмиралов и капитанов, навлекающих на себя такие упреки. Если имена некоторых из них до настоящего дня связаны с грустными воспоминаниями о наших бедствиях, то мы все-таки можем быть уверены, что ошибка не всецело должна быть приписана им. Мы должны скорее порицать сущность операций, в которых они участвовали, и ту систему оборонительной войны, предписанную французским правительством, которую Питт в английском парламенте провозгласил залогом верного разрушения. Эта система, когда мы пожелали отказаться от нее, уже проникла в наши привычки; она, так сказать, ослабила наши руки и парализовала нашу уверенность в своих силах. Слишком часто наши эскадры оставляли порты со специальным поручением и с намерением избегать неприятеля; уже самая встреча с ним считалась неудачей. Вот каким образом наши суда вступали в бой; они подчинялись необходимости принять его, а не форсировали его… Судьба колебалась бы дольше между двумя флотами и не обрушилась бы, в конце концов, на нас с такой решительностью, если бы Брюйес (Brayes), встретив Нельсона на полдороге, смог вступить с ним в сражение. Эта ограниченная и робкая война, которую вели Вильярэ (Villaret) и Мартэн (Martin), продолжалась довольно долго вследствие осторожности некоторых английских адмиралов и традиций старой тактики. С этими традициями покончило сражение при Ниле; час для решающего дела настал»[15].
Несколько лет спустя произошел Трафальгарский бой, и опять правительство Франции приняло новую политику по отношению к флоту. Только что цитированный автор говорит об этом:
«Император, который начертал планы для своих флотов, так же как и для армий, устал от этих неожиданных неудач. Он отвернулся от того единственного поля битвы, на котором фортуна была неверна ему, и решился преследовать Англию где угодно, но не на морях; он предпринял перестройку своего флота, не предоставив ему пока никакого участия в борьбе, которая сделалась еще более жестокой, чем раньше…
Несмотря на это, деятельность наших верфей не только не ослабла, но даже удвоилась. Каждый год закладывались или вступали в строй новые линейные корабли. Венеция и Генуя, под его контролем, снова увидели зарю своего старого блеска, и от берегов Эльбы до Адриатики все порты континента ревностно способствовали созидательной деятельности императора. Многочисленные эскадры собирались на Шельде, на Брестских рейдах и в Тулоне… Но в конце концов император отказался дать этому флоту, полному энтузиазма самоуверенности, случай помериться силами с врагом. Удрученный постоянными неудачами, он использовал наши вооруженные корабли только для того, чтобы принудить наших врагов к блокаде, огромная стоимость которой должна была истощить их финансы».
Когда империя пала, Франция имела сто три линейных корабля и пятьдесят пять фрегатов.
Обращаясь теперь от частных уроков истории к общему вопросу о влиянии правительства на морскую карьеру своего народа, замечаем, что это влияние может пойти двумя различными, но тесно связанными между собой путями.
Во-первых, в мирное время: правительство своей деятельностью может способствовать естественному развитию народного хозяйства и стремлениям народа к приключениям и к извлечению выгод из моря; или оно может пытаться развить промышленность и мореходные наклонности народа в том случае, когда они не возникли естественным путем; с другой стороны, правительство может также ошибочной деятельностью своей задержать и остановить тот прогресс, который народ сумел бы обеспечить, будь он предоставлен самому себе. В рассмотренных случаях влияние правительства будет выражаться в том, что оно будет или расстраивать морскую силу или создавать ее путем мирной торговли, на которой только и может базироваться вполне сильный флот, что следует повторять неустанно.
Во-вторых, во время войны: влияние правительства будет законнее всего выражаться в содержании военного флота, соразмерного с ростом торгового судоходства страны и с важностью связанных с ним интересов. При этом еще большую важность, чем вопрос о величине флота, имеет вопрос об его учреждениях, благоприятствующих здоровому духу и деятельности и способствующих быстрому развертыванию флота во время войны путем создания надлежащего резерва личного состава и кораблей и принятия мер для использования той общей резервной силы, на которую мы уже указывали, рассматривая характер и занятия народа. Без сомнения, под это второе условие готовности к войне должно подходить содержание надлежащих морских станций в тех отдаленных частях света, куда вооруженные корабли должны будут конвоировать мирные торговые суда. Защита таких станций должна опираться либо прямо на военную силу, как в Гибралтаре и на Мальте, либо на окружающее дружественное население – такое, каким американские колонисты некогда были для Англии и каким, можно думать, являются теперь австралийские колонисты. Такая дружественная обстановка и поддержка, вместе с разумными военными мерами, представляют нам лучшую оборону, и когда они соединяются с решительным преобладанием на море, то безопасность такой разбросанной и обширной империи, как Англия, становится обеспеченной; ибо, если правда, что неожиданная атака всегда может вызвать несчастье в какой-либо одной области, то действительное превосходство морской силы препятствует такому бедствию сделаться общим или неисправимым. История достаточно доказала это. Морские базы Англии имелись во всех частях света; и ее флоты одновременно и защищали их, поддерживая свободное сообщение между ними, и находили в них убежище.
Колонии, привязанные к своей метрополии, представляют поэтому вернейшие средства для поддержки за границей морской силы страны. В мирное время влияние правительства должно выражаться в поддержании всеми средствами горячей привязанности и единства интересов колоний, делающего благо одной благом всех их и обиду, нанесенной одной из них, – общей обидой. Во время войны или, скорее, на случай войны правительство должно заботиться о такой организации обороны, которая обеспечивала бы справедливое распределение бремени, выгодами от которого пользуются все.
Таких колоний Соединенные Штаты не имеют и вряд ли будут когда-нибудь иметь. Что касается чисто военных морских станций, то воззрения на них нашего народа, мне кажется, точно выражены одним историком английского флота, писавшим сто лет назад о Гибралтаре и Порт-Маоне: «Военное управление так мало согласуется с занятиями торгового народа и так противно, по существу своему, гению британского народа, что я не удивляюсь, что люди здравого смысла всех партий склонны отказаться от них, как отказались от Танжера». Не имея поэтому для своей опоры за границей соответствующих учреждений, ни колониальных, ни военных, военные суда Соединенных Штатов во время войны уподобятся сухопутным птицам, которые не в состоянии улететь далеко от берегов. Обеспечение для них станций, где они могли бы пополнять свои угольные запасы и производить ремонт, должно составлять одну из первых обязанностей правительства, намеревающегося развить силы нации на море.
Так как практическая цель настоящего исследования состоит в том, чтобы извлечь из уроков истории выводы, приложимые к нашей стране и к нашей службе, то уместно спросить теперь, насколько опасно положение Соединенных Штатов и требует ли оно от правительства действий, направленных к воссозданию их морского могущества. Не будет преувеличением сказать, что деятельность правительства со времени гражданской войны и до наших дней была направлена исключительно к развитию того, что мы назвали первым звеном в цепи, составляющей морскую силу. Внутреннее развитие, большая производительность, породившие стремление к достижению автаркии и похвальбу ее, – такова была цель, таков был до некоторой степени и результат. В этом правительство верно отразило наклонности руководящих элементов страны, хотя не всегда можно быть уверенным, что такие элементы действительно представляют желания народа даже в свободной стране. Но как бы то ни было, нет сомнения, что мы не только не имеем колоний, но и лишены промежуточного звена в виде мирного торгового судоходства, а также связанных с ним интересов. Короче говоря, Соединенные Штаты имеют только одно звено из трех.
Обстановка морской войны так сильно изменилась за последние сто лет, что можно сомневаться, могут ли теперь иметь место такие бедственные результаты, с одной стороны, и такие блестящие успехи – с другой, какие сопровождали войну между Францией и Англией. В своем высокомерии и уверенности в господстве над морями Англия поставила под ярмо нейтралов, которые никогда больше не согласятся нести его; и принцип, что флаг охраняет товары, теперь навсегда обеспечен. Поэтому торговля воюющей страны может теперь безопасно продолжаться при посредстве нейтральных судов, за исключением военной контрабанды или доставки товаров в блокируемые порты; что же касается последних, то также верно, что блокада уже не будет больше оставаться только на бумаге. Оставляя поэтому в стороне вопрос о защите морских портов Соединенных Штатов от захвата и иного ущерба, так как необходимость такой защиты единодушно признается в теории и всецело игнорируется на практике, спросим себя, для чего нужна Штатам морская сила? Их торговля и теперь ведется иностранцами; зачем же их народу желать того, что требовало бы для своей защиты больших издержек? Вопрос этот, с чисто экономической его стороны, выходит за пределы, намеченные в настоящем труде; но условия, которые могут подвергнуть страну страданиям и потерям через войну, прямо подлежат нашему обсуждению. Допуская поэтому, что импортная и экспортная торговля Соединенных Штатов будет производиться посредством судов, которые неприятель не может тронуть, если они не направляются в блокируемые порты, то что же надо понимать под эффективной блокадой? Современное определение такой блокады предусматривает, что она должна представлять явную опасность для судна, пытающегося войти в порт или выйти из него; но оно, очевидно, очень эластично. Многие могут вспомнить, что во время гражданской войны, после ночного нападения на флот Соединенных Штатов близ Чарлстона, южане на следующее утро выслали в море пароход с несколькими иностранными консулами, которые настолько убедились в отсутствии поблизости блокирующих судов, что издали соответствующую декларацию. Опираясь на эту декларацию, некоторые авторитеты южан настаивали на том, что блокада технически была прорвана и не могла быть технически восстановлена без нового объявления ее. Необходимо ли для создания реальной угрозы судам, пытающимся прорвать блокаду, чтобы блокирующий флот находился в виду берега? Полдюжины быстроходных пароходов, крейсирующих на расстоянии двадцати миль от берега между Нью-Джерси и Лонг-Айлендом (Long Island), представили бы весьма реальную опасность для судов, которые старались бы войти или выйти из нью-